10.
24 мая 2018 г. в 05:13
Тор, захлопнув за друзьями дверь, облегченно прислоняется к ней спиной, затылком опираясь о холодную поверхность. Наконец тишина. Спалось ему хреново. В висках пульсировала ноющая боль, а ставший за последнее время чувствительным глаз ослепило утреннее солнце, лучами проскользнувшее в окна. Кожа под бинтами жутко зудит и Тор постоянно поправляет их в нервном жесте, задевая жесткой марлей заживающие раны. Отвратительные ощущения.
Эти двое заявились не вовремя. Вот ни разу. Тор сам виноват: за вчерашний день столько всего произошло, что он напрочь забыл про телефон, разрывающийся от их сообщений. Вернее, не так — ему было не до этого. Не до них. Друзья волновались и это греет душу, вот только Локи теперь напряжен и тревожен. Тор чувствует. И на самом деле крайне ему благодарен, что тот удержался от рукоприкладства по отношению к Квиллу. Да вообще в целом сдержался. Просто стоически. Нагрубил, конечно, но те тоже хороши. В особенности Квилл. Придурок полный.
Одинсон молча поднимет взгляд, на застывшего неподалеку йотуна, чутко ощущая его злость. И будто теперь будет вполне справедливо, если Локи выплеснет эмоции именно на Тора, чья халатность повлекла за собой эту встречу. Никто готов не был.
— Ты сам-то как относишься к тому, что я парень? — сразу в лоб задает тот самый вопрос Локи. И да, вполне ожидаемо. Одинсон все равно чувствует неприятную волну мурашек на спине. «Неужели он и правда думает, что я обременен такого рода предрассудками?» — он медленно подходит к йотуну, сохраняя невозмутимость на лице.
— Если бы я как-то негативно к этому относился, разве я смог бы сделать так? — он обхватывает его лицо ладонями, погладив бледную кожу на щеках подушечками больших пальцев. Локи замирает на месте, тихо выдохнув. Удивившись собственной смелости, Тор чуть склоняется и почти невесомо касается губами уголка чужих губ. Локи тянется было навстречу, желая получить полноценный поцелуй, но Тор отстраняется не давая себя в него вовлечь, — Или так? — он опускает голову еще ниже, к шее, оставляя поцелуй и там.
Только услышав еще один рваный выдох, Тор решает закончить эти дразнящие манипуляции и выпускает лицо Локи из рук, отходя на шаг.
Бледная кожа Локи покрывается едва заметным румянцем в области шеи. Тор не сдерживает улыбки, выдавая явное довольство собой. Реакция йотуна на любые прикосновения Одинсона доставляет ему иступляющее наслаждение. Локи каждый раз замирал на месте, давясь воздухом. Это бесконечно приятно. И невозможно остановится: хочется впитывать каждый вдох и ответное прикосновение, вызывать эту реакцию снова и снова. А когда Тор понял, что эти самые прикосновения отгоняют от Локи весь пыл ярости, заставляя концентрироваться на них, то начал этим нагло пользоваться. Не в корыстных целях, конечно — чтобы успокаивать, защищать и отрешать йотуна от его же вынужденных негативных чувств. Такое довольно сложно переживать. Зачем мучиться, если совсем рядом есть Тор — своего рода лекарство от желчи.
— Исчерпывающий ответ. Не смотри на меня так. — чужой голос чуть хрипит. Тон требовательный, немного недовольный. Но без раздражения. Ворчит больше для вида. Потому что чувства Локи, волнами перетекающие до его сознания, Тор может интерпретировать только как: «не смотри на меня так, лучше еще раз поцелуй».
«Вот это накал страстей.» — он и поцеловал бы, но не был уверен, что это не приведет куда-то дальше. А ведь есть еще дела.
Одинсон послушно отводит взгляд, желая скрыть собственную неловкость. Тут ведь и правда не угадаешь, когда случайно можно перегнуть палку. Но пока их обоих все устраивает. Почему-то Тор уверен, что в обиду Локи себя не даст. Чего стоила защита его дома от двух незнакомых ему людей. За словом в карман не лезет. Сойдутся. А чуйка на чужие чувства станет ориентиром.
— Кхм. Поможешь мне кое с чем? — прокашлявшись, спрашивает Тор, сменяя тему, — Я пытался сменить бинты, но мне нихрена не видно.
Локи кивает, нервно потирая шею и пытаясь совладать с эмоциями. Асгардец более не задает вопросов — тянет йотуна за собой в комнату отца, где напротив кровати есть широкое зеркало. Тут же на тумбе лежат новые бинты и ножницы, которыми Тор парой минут назад пытался срезать тугой узел на затылке.
— Так ты сын Одина? — задумчиво спрашивает Локи, пока асгардец ищет в аптечке спирт. Он невольно поворачивает голову на голос. Большую семейную фотографию над кроватью сложно не заметить, за которую йотун зацепился вниманием.
— Так уж получилось, — Тор отводит взгляд, скользнувший по лицам родителей, счастливо улыбающихся на снимке, и продолжает свои поиски.
— Я — Локи Лафейсон, к слову, — будничным тоном сообщает он, заставив Тора замереть с банкой спирта в руках, которая наконец нашлась в бардаке.
— Серьезно? Вот это совпадение, — асгардец не сводит удивленного взгляда от подходящего к нему сына Лафея. Два принца двух стран — родственные души. И как же так вышло?
— Судьба, чтоб ее, — усмехается йотун, будто отвечая на безмолвный вопрос Одинсона. Локи включается в происходящее мигом: осторожно поддевает бинты на его лице и начинает что-то внимательно высматривать, — Будет удобнее, если ты сядешь.
Тор немного выше Локи. Примерно на полголовы. Так что Одинсон двигает к себе стул, стоявший возле рабочего стола отца, и усаживается, особо не думая выполняя чужую просьбу.
Йотун обхватывает лицо асгардца одной ладонью, второй за шею, и немного надавив, заставляет его откинуть голову назад. Тор беспрепятственно позволяет Лафейсону делать все, что тот посчитает нужным. Ему сложно не доверять. Несмотря на какие-то сутки знакомства. И капли подозрений не проскальзывает. Нет поводов.
Он вовремя припоминает, что Локи, вроде как, учится на врача. Повезло, однако. Тот ловкими движениями пальцев развязывает узел на затылке Тора и осторожно разматывает бинт с половины лица. Марля, прилегающая к глазнице, на этот раз просто съезжает вниз. Видимо, крови на этот раз не было.
— Нихрена себе. Как быстро заживает. — Локи наклоняется и еще немного приподнимает голову Одинсона за подбородок, оказываясь с ним лицом к лицу, дабы получше рассмотреть открывшуюся картину. Тор подмечает любопытство в чужих глазах и неуютно ведет плечами. Будто он тут какой-то подопытный кролик, — Не дергайся.
Снова этот требовательный тон. И чуть ли не в губы Тора. Не подчиниться сложно тоже. Наконец закончив затянувшееся созерцание лица асгардца, йотун забирает из его рук спирт, который тот нервно вертел в руках, и откручивает крышку. Резкий запах отрезвляет. Тор понимает, что все это время не сводит взгляда с чужих губ и спешит сменить фокус внимания. Ровно как Тор действует на Локи, так и наоборот.
Лафейсон, тем временем, прочищает рану ватой. Холодный спирт вызывает у Тора сдавленное шипение. Щиплется, черт возьми.
— Дитя малое. — комментирует йотун с усмешкой, заботливо подув на рану, впрочем, — Сколько тебе, кстати?
— Двадцать три. Тебе? — он снова поднимает взгляд на сосредоточенное лицо напротив. Веки правой глазницы, больше не скованные бинтами, машинально дергаются, обостряя чувство опустошенности на месте правого глаза. Дискомфортно. И неприятно. Долго же придется привыкать к отсутствию нормального зрения.
— Двадцать один, — отвечает тот, не отвлекаясь от своего занятия. Он бережно обводит ватой вокруг раны, не надавливая на воспаленную кожу и отходит на шаг, издалека глядя за результатом своей работы. Кровь все-таки была: Тор замечает ее на вате у йотуна в руках.
Он невольно поворачивается к зеркалу, желая рассмотреть последствия агрессии Хель, возжелавшей прикончить своего брата. На месте глаза теперь пусто, будто его вдавили внутрь. Сомкнутые веки представляют из себя достаточно глубокий порез, покрытый сукровицей. Его длинная полоса рассекает бровь и часть щеки под, когда-то, глазом. Рана уже успела покрыться коркой и больше походит на царапину. Действительно быстро заживает.
Тор кривится от увиденного и молча отворачивается, подставляя Локи лицо, мол «можешь заканчивать». Хела попортила ему внешность. Немного расстраивает. Кроме того, это теперь будет напоминать о ней каждый раз, когда он будет видеть свое отражение. И об отце, который с самого рождения Тора, щеголял с повязкой на правом глазу. Видимо, наследственное. «Зато одну из его многочисленных повязок можно будет позаимствовать» — внешне он остается спокойным, но глубоко, в самых недрах души вновь просыпается отчаяние, отозвавшееся на тоскливые мысли.
Тор ощущает мягкое прикосновение ладони к щеке и поднимает взгляд. Локи смотрит на него с пониманием. Без жалости. Прекрасно осознает, что асгардцу это и даром не нужно.
— Мне нравятся боевые раны. Просто, чтобы ты знал.
Это заставляет улыбнуться. Искренне. Одинсон вдруг осознает, что тот уже успел забинтовать раны, пока он был погружен с свои раздумья. Тор вновь поворачивает к зеркалу. Удивительно, как Локи удалось задействовать такое малое количество бинтов, при этом закрывающих всю рану и плотно, но без стеснения прилегающих к коже.
— В больницах работают одни расточительные ублюдки, — надменно фыркает йотун, с явным довольством во взгляде рассматривая в отражении плоды своего труда. Будто снова читает мысли Тора. Если в больнице ему перебинтовали чуть ли не пол лица, закрывая бровь, переносицу и край лба, что было совершенно без надобности и откровенно мешалось, то, выполненное Локи, выглядит намного лучше. Качественно. И главное менее — как выразился йотун — расточительно. Теперь ему не придется красоваться перед людьми с белым пятном вместо глаза.
— Спасибо, — искренне благодарит он Локи, получив в ответ довольную ухмылку. Тот лишь отмахивается. Ему несложно.
Тор выдвигает один из ящиков тумбы, где Один хранил те самые повязки, сложив их в ряд. В основном черные, но есть и парочка золотых: «на выход» — как в шутку выражался о них отец. Асгардец улыбается уголком губ. Все еще тоскливо. Приятные воспоминаниями теперь и будут оставлять только такой осадок. Тор уже скучает по отцу. Он вертит в руках золотую мягкую ткань и немного небрежно кладет ее обратно. Быть похожим на отца ему сейчас хочется меньше всего.
Тор выуживает из ящика черную повязку Одина и, под изучающим взглядом Локи, повязывает ее прямо на бинт.
— Тебе к лицу, — вновь нарушает тишину Локи, с малой долей восхищения, рассматривая его в отражении.
С этим Тор, пожалуй, тоже согласен.