По нашим венам течет лед и пламя

      Ко всему случившемуся дополняется еще один огромный плюс — теперь Локи сможет находится под Асгардским солнцем столько, сколько пожелает. Он довольно греется под его лучами, прикрыв глаза, пока Тор, что-то недовольно бурча себе под нос, роется под капотом автомобиля, который заглох чуть ли не посреди дороги. Благо, асгардец рефлекторно свел машину на обочину.       Они даже до границы не доехали, а здесь уже веет привычной для Лафейсона прохладой. Слабыми порывами ветра со стороны океана, холодный бриз доставляет приятную ностальгию, ассоциирующуюся с домом. Очень далеко впереди уже расстилается туман, плавающий над водой, скрывая в себе многовековые ледники.       Из-за жизни в окружении воды ему, как и многим жителям Йотунхейма, пришлось учиться водить катер, да и не только его. Все что плавает. Впрочем, эти навыки сыну Лафея только в радость — довольно трудно описать безграничное спокойствие и ощущение свободы в единении с этими льдами, когда Локи оказывался в открытом море: рассекал волны и лавировал между айсбергами, макушками выглядывающими из-под синей толщи воды и лениво проплывающими мимо.       И будто это было совсем давно. В другой жизни. Прошел всего день с их с Тором встречи, а жизнь уже успела перевернуться с ног на голову. Так колоссально встряхнув Локи изнутри. Может Лафейсон и преувеличивал, но для его спокойной натуры, привыкшей к постоянству, ощущается все именно так.       Они вполне мирно позавтракали. Йотун невольно исподтишка любовался Тором, которому, как ни печально, очень идет повязка.       Кажется, с каждым часом, проведенным рядом влечение друг к другу усиливается, отравляя их двоих необходимостью быть рядом, привязывая. Может так и было. Они оба не против. Локи знает, что не один растворяется в этом влечении. Прикосновения Одинсона были все чаще и все откровеннее. Словно Тор намеренно дразнит его, испытывает терпение. При этом ему неплохо удается укрощать гнев йотуна, выворачивающий наизнанку. Возможно, именно за этим его наглые и уверенные касания и стоят — Локи больше нравится думать, что они вызваны обоюдным желанием быть ближе. Все подозрения испарились, когда асгардец буквально «завис», уставившись на его губы, пока йотун делал вид, что полностью увлечен перевязкой его раны.       Под давлением эмоций, свалившихся на него так внезапно, порой, казалось, будто только он один погряз в этом умопомрачающем безумии. Но сын Лафея не один подвержен влиянию родственности душ и это знание сладкой негой разливается по всему телу. Оно всю его жизнь было холодным, как внутри, так и снаружи. Теперь же Локи с удовольствием ловит каждый луч солнца. Здесь гораздо больше тепла, чем в Йотунхейме по понятным причинам. Постоянные тучи, туманность, холодный климат. Локи не хочется так скоро уезжать из Асгарда. Возникает тупое ощущение, что он больше сюда не вернется. А ведь было еще на что посмотреть и где побывать: побродить по пустыням, ощущая под ногами раскаляющий кожу песок; побывать в лесах тропиков. И погулять по «золотому» городу, где дома, в большинстве своем, были с зеркальными поверхностями и отражают от себя солнце, создавая впечатление, будто город и правда золотой.       Но ему четко ясно, что Тору нужна смена обстановки: имеет свойство сглаживать углы. Поездка сможет разбавить его тягостные переживания. Кроме того, как выяснил Лафейсон, он никогда не посещал его родину. Устроит экскурсию. Как он и просил.       После завтрака они с Тором на пару усердно оттерли поблекшие пятна, присохшей к кухонной плитке, крови. А затем йотун, вовремя вспомнив, что его немногочисленные вещи, рассчитанные на пару дней, остались в отеле, попросил асгардца заехать, забрать их. Просить дважды, естественно, не пришлось. Теперь его рюкзак покоится на задних сиденьях салона. К слову, Тор настоял обменяться телефонами, на случай, если они «потеряются». Локи так и не понял его паническую боязнь, что он сбежит от него. Лафейсон просто бы не смог. Хотя, надежда на нейтральный исход, который избавил бы его от непривычных чувств, в начале подкинула такое желание. Разойтись по своим дорожкам. Это довольно быстро рассеялось.       Они уже были почти на половине пути, когда под капотом машины что-то треснуло, закоротило и показался серый дым. «Хорошая поездочка, ничего не скажешь» — злиться Локи уже на самом деле устал. И мысли, вызванные негодованием от поломки, лениво окутывают сознание все это время. Недовольство тягуче разливается по венам, путаясь в сознании. Поддаваться им не хочется совсем, но кто его спрашивал? Верно. Никто. Но в самом деле — сколько можно уже?       В волосах играет ветер, то и дело раскидывая локоны волос в стороны. Йотуну приходится зачесывать их назад. Это тоже начинает раздражать.       Слишком спокойная обстановка. Яркие полуденные лучи, приятно слепившие глаза и согревающие кожу, играют на гладкой воде, лениво стукающейся об утес, по которому проходит автомагистраль. Редкие машины, проезжающие мимо. И очень шумное дыхание асгардца рядом. Тор, не без усилий, откручивает какую-то штуку во внутренностях автомобиля. Лафейсон не вдается в подробности, так как совершенно в этом не разбирается.       Злость умеренно переключает внимание на самого Локи, который продолжает успешно игнорировать ее настойчивые импульсы. Йотун до сих пор удивляется как асгардцы живут с ней чуть ли не каждый час. Это ужасно утомляет. Спустя день она уже начала понемногу сходить на нет, возможно поэтому получается ей не поддаваться. Лафейсон и представить боялся как это — ощущать бурлящий в крови гнев каждый день своей жизни.       И вот сейчас. Как-то странно бесит это спокойствие вокруг. Штиль. На душе ураган. Пока что маленький, несформированный. «Если бы машина не сломалась мы бы тут не застряли.» — вот и вся причина. Такая тупая. Иррациональная. Несмотря на возможность погреться под солнцем. Не спасает. Хочется выплеснуть утреннюю агрессию, вызванную придурком Квиллом: сломать что-нибудь, ударить или наорать кого-нибудь. Локи подавляет этот порыв и вместо этого снова старается дышать ровно и глубоко, как советовал асгардец. Не спасает тоже.       Сконцентрироваться на другом. На окружении, на людях. Пожалуй, так и сделает.       Мышцы на руках Тора напряжены, рельефом прорисовываются под загорелой кожей, кое-где испачканной в машинном масле. Локи концентрируется именно на этом. Еще одно красивое зрелище. Глаз не оторвать. Оно, хоть немного, да отвлекает от навязчивой закипающей злости в груди. В голове мелькает намеренье прикоснуться к этим мышцам, огладить, сжать пальцами, дабы ощутить их мощь и силу. Лишь мелькает, а потом плотно оседает новой фиксацией. Желанием.       «Держу пари — под этой футболкой прячутся кубики пресса», — провести бы по ним ладонью, увидеть бы как его бледные пальцы будут ярко выделяться на чужой загорелой коже. И почувствовать как чужой живот будет напрягается от его касаний. Локи откровенно пялится, зависая в своих фантазиях, о которых Тор даже не подозревает. И сын Лафея обязательно исполнит все то, о чем сейчас думает. Даже больше.       — Тупая железяка. — звучит как-то равнодушно. Локи хотел бы видеть больше экспрессии. Пнул бы хоть эту самую железяку от души. Но нет. Ничего. Ровным счетом ничего. Лафейсон лишь снова чувствует, как чужое отчаяние обостряется в душе. Немудрено.       — Что с ней? — йотун, все это время разглядывающий его жадным взглядом подходит ближе. Наверное, стоит принять участие. Хотя у него уже другие планы.       — Хрен знает, — Тор, захлопнув капот и опустив на него руку, потирает здоровый глаз. Локи буквально кожей ощущает его физическую усталость и боль. Нехорошо, — Черная полоса какая-то. Все из рук валится.       Понятно, что сейчас любая мелочь может расстроить Одинсона, подвергнувшегося огромному гнету стресса. Хочется избавить от досады. Она легкая, едва ощутимая — Локи знает, как глубоко можно запихнуть эмоции под давлением голоса разума. Спокойствие помогает скрывать такого рода негатив. Но от него только не скроется. Йотун не знает как помочь с проблемой в виде заглохнувшей машины, но знает как отвлечь.       — Соберись. Это пройдет.       Уже не раздражение. Его получается унять до того, как оно достигает своего конечного пика и выльется именно на Тора. Это даже победа. Сын Лафея звучит мягко. Словами он, правда, особо не поможет. Их на, самом деле, не так то и просто подобрать. Ни одно из тех, что вертится в сознании — все не то. Не то, что Тор достоин услышать. И никакое многообразие языка и богатство словарного запаса не способно передать неизмеримую ценность родственной души. Не способно передать отношения Локи к Тору. Глубокое уважение. Трепет. Какая-то платоническая любовь, которая была у них с самого начала. По закону рождения. И ей суждено перерасти во что-то большее. Еще глубже и сокровеннее.       Может асгардец даже йотуна понимает в этом. Хотя сам Локи оправдания найти всему этому не может. Это сложное сплетение душ, в котором, если начать разбираться, можно навсегда заблудиться. А выход из этого лабиринта Локи и не нужен. Тор лишь чуть качает головой в согласии и вновь раскрывает капот. Наверняка чувствует все это ровно так же.       Именно поэтому в ход всегда идут тактильные ощущения — они, порой, красноречивее любых слов.       Локи вновь ненадолго задумывается, прежде чем приступить к действию — продемонстрированная Тором смелость сегодняшним утром все же тоже вселяет уверенность. Да и от этого им никуда не деться. Лафейсон подходит к Одинсону со спины: тот стоит неестественно ровно, напряженно. Но, разумеется, не против вторжения в личное пространство. Ему это нужно. Не встретив никакого сопротивления, Локи сцепляет руки на его прессе, о котором совсем недавно грезил, как одержимый — не дает от себя отстраниться, крепко прижавшись к широкой спине грудью. Тор и не сопротивляется, продолжив ковыряться в примочках машины. Каменная стена. Эмоциональная и чувственная. И хрен знает, как эту каменную стену защитить от всего мира, от всей этой боли. Локи хочется слиться с ним каждой клеткой тела, закрыть собой от всех бед. А Тор, какой уж уродился, несправедливо выше его и намного крупнее. И что-то подсказывает, что закрыть собой такую скалу попросту невозможно.       Вероятно, Одинсон снова ощущает все эти его стремления, инерцией перенимает тепло на душе, вызванное этой безграничной привязанностью — ей хватило всего ничего, чтобы крепко впитаться в самую суть Локи. Она же и разливается в груди Тора, потому что тот непроизвольно вздрагивает. Лафейсон намерен подлить масла в огонь. Так сказать, замотивировать. Намекнуть.       — А то мы так никуда и не уедем. — шепчет Локи ему на ухо, опаляя дыханием чужую шею. Пальцы соскальзывают ниже, цепляют футболку, немного задирая ее. Ладонь ложится на чужой живот, нащупывая тот самый пресс. Есть. И еще, черт возьми, какой! Он чуть давит пальцами на твердую кожу, медленно проводя указательным пальцем между кубиками. Умопомрачительные ощущения.       — Локи... — Тор то ли рычит, то ли выдыхает. Йотун победно ухмыляется у него за спиной. Своего рода месть. За утро. Локи не только возвращает ему этот момент, но исполняет собственные желания. Так легко, оказывается, чувствовать свободу в действиях. Всю жизнь он себе постоянно что-то запрещал.       — Вещай.       Одинсон странно на него смотрит, чуть повернув голову влево. И сын Лафея знает — хочет еще. Больше. Он пользуется моментом, потянувшись вперед, чтобы оставить поцелуй возле его уха.       — Ты не мог бы?..       — Не мог бы.       И Тор молча сдается. Заслужил. Но более Локи его не мучает — утыкается носом в чужой загривок и шумно вдыхает этот запах озона, от которого буквально срывает крышу.       Так они и стоят, под ровное дыхание асгардца, сопровождаемое характерными звуками попыток починить поломку. Чужая спина медленно расслабляется в объятьях. Больше нет никакого отчаяния и досады. Нет горечи. Только они вдвоем и идиотская машина, чья неисправность, впрочем, дает йотуну шанс отыграться за тот случай и самому немного зависнуть. Раствориться в моменте.       После долгого смиренного молчания Одинсона, тот победно захлопывает капот. Будто ставит точку — пора прерваться.       — Можем ехать, — он касается грязными пальцами ладони йотуна, пачкая его машинным маслом — это мелочи. Одинсон откидывает голову назад, прикасаясь затылком ко лбу Лафейсона. Локи же за все это время даже не шелохнулся.       — Я же обещал тебе экскурсию.