Фотография на память

Напряжение тонкими щупами проходилось по нервам и оборачивалось вокруг мышц. Павильон жил своей собственной, неподвластной никому жизнью. Каждый занимался своим делом, слаженно и аккуратно. Отчасти это восхищало Страйфа, а отчасти уже бесило, потому что этот упорядоченный хаос никак не желал укладываться в голове. И раздражение росло с быстротой, опережающей возрастание напряжения на площадке. А оно грозовыми тучами все сгущалось и сгущалось, тихо погромыхивая по углам недовольными и усталыми разговорами, давая легкие зарницы в повышенных тонах фотографа и моделей. Анджил сидел на одном из раскладных стульев, массируя переносицу и вставляя редкие реплики в набирающий обороты спор между фотографом, Сефиротом и приехавшим недавно менеджером фирмы, для которой, собственно, делалась данная съемка. – Но господин Руфус сказал, что вы согласитесь! – выложил последний козырь менеджер. И, похоже, это стало последней каплей для Серебреноволосого. Сефирот разве что не зарычал, сжав кулаки. – Тише, друг. – Тяжелая ладонь Хьюли легла на плечо, аккуратно прижимая длинные пряди. На что модель номер один только глубоко вздохнула, и четко, по-военному развернувшись на каблуках, ушла в сторону гримерок. Закрывающаяся дверь хлопнула так, что слышно было почти по всему павильону. Народ тихо переговаривался, явно впечатленный произошедшим. – Однако довели вы его. – Мягкий глубокий голос удивительно гармонично вплелся в окружающие шумы. Высокий мужчина стоял, опираясь на спинку только что оставленного уютного стула. Черные волосы стекали на высокий ворот темно-красного плаща. Темные обтягивающие брюки и черная толи водолазка, толи очень уж подогнанная по фигуре рубашка с ремешками придают и без того стройной фигуре дополнительного изящества. Высокие манжеты подчеркивают тонкие запястья. На левом стелился золотой узор, плавно переходя в такое же украшение на тыльной стороне ладони. Мало кто знал, а тем более мог увидеть под хаотическим сплетением цепочек и мягкой кожи шрам, доставшийся этому мужчине еще в юности. Многие говорили, что он и вовсе не сможет пользоваться рукой. Смог. Более того, сейчас он с одинаковой легкостью пользовался обеими. Хотя каких адских трудов это ему стоило, почти никто не знает. Многие догадываются, но прошлое стараются не ворошить. – Что вы ему такое сказали? – Еще пару часов съемок накинули. – Вы что издеваетесь? – Тонкие пальцы стаскивают с переносицы затемненные очки в изящной оправе, за которыми черноволосый мужчина прячет свои глаза странного цвета. – Смерти его хотите? – винного оттенка глаза сужаются, осуждающе глядя на менеджера и представителя фирмы. – Даже у такого самоотверженного трудоголика как Сефирот есть пределы. И я смотрю, он ходит по краешку. – Винсент? – Хьюли заморгал удивленно. – Что? – мужчина вышел из-за стула, являя миру высокие шнурованные ботинки на платформе. – Ты как всегда… – Что опять не так? – мужчина приподнимает бровь, касаясь красной банданы на лбу, еще одной детали гардероба, скрывающей шрамы и придающей свое очарование образу опасного принца. – Ты все еще не бросил свое хобби? – Собирать информацию или рисовать? – Оба. – Нет. – Легкая улыбка, почти не касающаяся губ, но при этом каким-то странным образом знаешь, что тебе улыбаются. – Расскажешь? – С удовольствием. – Учитель? – встревает в странный диалог Зак. – Ах, да, Зак. Знакомься это наш с Сефиротом старый знакомый – Винсент Валентайн. Винсент, это Зак Фейр и Клауд Страйф. – кивок на молодых людей. – Я догадался кто из них кто. – Сефирот? – Ага. – Мягкий смешок. – Ты же знаешь этого параноика. – А то. – Оба многозначительно изучают блондина. – Клауда не трогайте. – В голосе Фейра незнамо откуда прорезается металл. Глубокий ровный звон стали. – Я и сам могу о себе позаботиться. – Обманчиво ровный тон и побелевшие толи от гнева, толи от волнения скулы и губы. – Можешь. – Тут же идет черноволосый на попятную. – Но я не хочу, что бы ты тут что-то кому-то доказывал и… – И я же тебе говорил, что из твоей затеи ничего хорошего не выйдет? – как-то мрачно и немного грустно выдыхает блондин и идет в сторону примерочных. – Я, наверно, поеду домой… – Постой. – Хьюли вздыхает. – Тебя никто не хотел обидеть… – Я знаю, просто действительно думаю, что сейчас лучше лишний раз никого не злить. И Сефирот тут занимает одно из лидирующих мест. – Как всегда о других беспокоишься больше, чем о себе. – Зря ты так говоришь. – Блондин пожимает плечами. – К тому же, точно не тебе мне это говорить, Винсент. – Ладно, только не злись. – Черноволосый мужчина прикрывает глаза. – Насколько он, по-твоему, зол? – Сильно. – Голубые глаза на несколько мгновение прикрываются, а губы кривятся в саркастичной усмешке. – Очень сильно. Я бы не хотел, что бы в таком настроении моя модель работала. Но сам понимаешь, я тут вообще чужой и никто. – Вы знакомы? – Встревает Зак. – Да, – Валентайн присаживается на один из стульев. – И давно, относительно, конечно. Нас Сид познакомил. – А почему ты мне не говорил?! – обвиняющее. – А ты никогда о моих друзьях особо и не спрашивал. – Фыркает Клауд, казалось, немного оттаивая. – Кстати, а откуда ты знаешь Сефирота? – Работали вместе какое-то время. – Глядя на широко распахнутые голубые глаза, красноглазый мужчина тихо смеется. – Смирись, Клауд, мир тесен. – Это я уже заметил. Серебренноволосый зверь бесновался, меряя кабинет широкими быстрыми шагами. Тихий стук в дверь, и давешняя гримерша спокойно проскальзывает в комнату. Перед зеркалом она ставит стакан с водой и кладет пластинку таблеток. И так же молча, как пришла, уходит. Сефирот только раздраженно взрыкивает, понимая, что рядом со стаканом лежит успокоительное. Хотя, она просто выполнила свое обещание… Приберегла таблетки для него. Злиться тут не на что. Модель номер один устало прикрывает глаза и садится в кресло. Слишком устал, чтобы сдерживать себя, и распсиховался на людях. Непозволительная роскошь. Мужчина вздохнул, старательно выдерживая определенный ритм. Немного помогло успокоиться. Взгляд, блуждающий по комнате, наткнулся на чашку, из которой он пил несколькими часами раньше толи кофе, толи какао. На губы наползла улыбка. Все-таки стоит успокоиться и пойти утереть им всем нос. Лучший никогда не мог устоять против брошенного ему вызова. И этот раз не был исключением, если учесть что он уже догадывался, кто именно так опрометчиво бросил этот вызов. Хотя, скорей всего, и не хотел ничего подобного. Но судьба не спрашивает о желаниях. Это просто случается. Глаза мерцнули зеленым. Если задуматься, ему всегда хотелось выделиться. Может, не так, как это случилось в жизни, но хотелось, а теперь, к тому же, есть еще и такой благодарный зритель. Валентайн, крутивший в руке очки, внезапно улыбается, еле заметно, но, тем не менее, те, кто его знают, чувствуют перемену в мужчине. Черноволосый одним движением подхватывается со стула. – Полегчало? – Есть такое. – Сефирот, казалось, возник из ниоткуда. Просто соткался из воздуха за спиной черноволосого мужчины с алыми глазами. – Слушай, вопрос не для протокола. – Глаза лукаво сузились за стеклами очков-хамелеонов. – Ты правда для съемок нового фильма проходишь обучение единоборствам? – Преувеличение. Я просто вспоминаю. – Ага. – Анджил отрывается от стаканчика кофе. – По нему не скажешь так, навскидку, но раньше он делал под сто отжиманий, не сильно запыхавшись, да и клинком владел, мягко говоря, неплохо. Все еще увлекаешься? – Как сказать. – Легкое пожатие плечами. – Если есть время - не пренебрегаю. – Значит, раз в неделю ты в додзе бываешь. – Довольная улыбка. – Кстати, этот блондин такой же фанат, как и ты. Присмотрелся бы, что ли, к мальчику. – Знаете, – серебренноволосая модель занимает свое место на стуле перед гримершей, – у меня складывается такое впечатление, что вы его мне пытаетесь сосватать. – Но ведь он тебе понравился? – Винсент приподнимает бровь, будто придавая весомость своему вопросу. – Возможно. – Уклончивый ответ, который звучит скорее как положительный. Потому что метавшийся до этого взгляд замирает, и по губам скользит тенью удовлетворенная улыбка, потому что объект поиска наконец-то найден. Блондин сидит на одной из лавок у дальней стены, с удовольствием уплетая бутерброд, запивая его чаем из термокружки. Знакомой такой модели. Почти сестры близнеца той, что сейчас стоит на столике у стекла в его гримерке. – Так вот кто… – модель номер один покорно прикрывает глаза. – Знаешь, – Хьюли стоит в стороне от освещенной софитами площадки и обращается к алоглазому, стоящему рядом, – мне даже немного жаль пацана. – Да ладно тебе, – фыркает Винсент. Оба они говорят тихо, даже не смотря на то, что Сефирот от них в добрых пятнадцати метрах, где вспышки со щелчками камер и возня людей создают неслабый такой фон. Но, тем не менее, в феноменальные способности данного индивида оба верили. Наверное, потому, что видели тому подтверждение слишком часто. – Не думаешь же ты, что он может что-то сделать Клауду? – Анджил неопределенно передергивает плечами. – Тогда возрадуйся, – улыбка, адресованная более крепко сбитому мужчине, поражает своим лукавством. – Страйф не просто ходит в качалку или на тренировки для своего удовольствия. Мальчик очень неплохо дерется, более того, он подавал документы в армию, на контрактную службу в легион, а ты знаешь, какой там конкурс. – И что? Туда уйма народу подает. – Только слишком мало проходит. – Прошел? – Брови Анджила поползли вверх. – Ага. Кроме одного параметра. Болевой порог. – Низкий? – Да, он бы не выдержал кодировки от пыток. – Ты мне перевернул все представление о парне. – Алоглазый только качает головой, блондин мгновенно вырос из мальчика до парня. – Кстати, твой подопечный тоже прошел отбор, но ему не хватило одного места в отряде. – Это и к лучшему. – Хмуро замечает Хьюли в ответ на информацию. – Я тоже так подумал. – Валентайн черкает что-то в небольшой записной книжке и убирает ее обратно в плащ. Бывшая модель всегда задавалась вопросом: не бездонный ли он, этот плащ? Потому что кроме блокнота, там обычно помещались пара метательных ножей и пистолет, а иногда и что-нибудь еще. Этот мужчина никогда не ходил безоружным. Видимо, опыт сказывался. Хотя, сам Хьюли тоже в последнее время не расставался с колюще-режущими предметами. Так было спокойней. И почему-то это настораживало. Все, что происходило. Методичное доведение до ручки Сефирота, настороженность его собственного воспитанника, недоверие ко всему этого блондина, собственная нервозность, желание лишний раз перестраховаться и прикрыть себе спину. И Винсент, всегда такой спокойный, сейчас примчался по первому зову, даже не запыхавшись, что скорей всего означало одно. Все это время он и так крутился где-то поблизости. Что-то, видимо, назревало. Слишком уж слаженно они, не обделенные хорошей интуицией и инстинктом самосохранения, не сговариваясь, начали опасаться. А значит? Значит, надо держать ухо востро и по возможности страховать своих знакомых и друзей. Даже если они сами кому хочешь глотку перегрызут. Всякое бывает в этом мире, и от пули из-за угла никто не застрахован. Как и от подмешанного в бутылку яда, например. – Что, тоже о совпадениях задумался? – собеседник, как всегда, достаточно легко угадал ход мыслей. Осталось только хмуро кивнуть. – Расслабься и получай удовольствие. –Белозубая улыбка. – Ты всегда лучше действуешь, когда переходишь в боевой режим после отдыха. – Еще одна улыбка-оскал. Фотографы и дизайнеры могут позволить себе многое. И должны уметь защищаться, не боясь этого. Вот этот мужчина не боится. Уже очень и очень давно не боится. – А твоего щенка и блондина мы подстрахуем, если что, правда? В конце концов, я очень не хочу видеть Сефирота в бешенстве. – Хмурый взгляд серых глаз прикован к сияющей фигуре на помосте. – Знаешь ли, я только наладил свою жизнь. И это больно – смотреть, как твой друг себя гробит. – Это точно, – Анджил выдыхает немного устало и усилием воли заставляет себя расслабиться. – Ну что, будешь сегодня фотографироваться? – А надо? – Голоса невольно взлетают на тон выше. Этот разговор может достичь любых ушей. Уже не страшно. – Я всегда говорил, что ты очень фотогеничен! – Хьюли увлекает мужчину за собой. – И вообще, ты можешь даже в своих шмотках остаться. – Да иди ты! Опять намекаешь, что я та еще модница? – Заметь, это не я сказал! – Уголками губ улыбается бывшая модель и получает чувствительный тычок кулаком между лопаток. – Ладно-ладно… – Ну, и чего вы тут заигрываете? – Сефирот стоит напротив них, улыбаясь так же уголками губ. – Эй, мы… – Что? Учитель??? – кажется, что молодой голос глушит даже шум съемочной площадки. – Вот ты специально, да, Сефирот? – сужает глаза брюнет. – Нет, что ты! – Винсент? – Клауд деланно безразлично прикрывает глаза и, кажется, вот-вот зевнет. – А они всегда себя так ведут когда рядом? – Нет. – Названный мужчина почти тепло улыбается и ерошит стоящие торчком светлые волосы. – Такой он только для своих, и то очень редко. При всех, наедине. – Валентайн наклоняется и тихо шепчет на мгновенно заливающееся краской ухо, впрочем, щеки постигает та же участь. – Будь внимателен и осторожен, тебя допустили очень близко. Пожалуйста, не обмани доверие. – Я… Никогда!!! – мальчишка запинается то ли от смущения, то ли от волнения, а может и от гнева, что в нем посмели усомниться. – Я знаю. И я рад этому. – Мужчина опять улыбается и ерошит волосы. Зеленые звериные глаза настороженно и ревниво следят за ладонью в чужих волосах. – Винсент. – Тихое предупреждающее шипение готовой к броску змеи. Правда, это поймет либо тот, кто хорошо его знает, либо боец привыкший слушать интуицию. – Все понял. Не волнуйся. – Шаг в сторону. – Ты же знаешь, ни на кого не претендую. И он уже давно мой друг. – Хорошо. – Почему вы еще здесь? – голос старшего фотографа внезапно прорезает атмосферу какой-то уединенности, которая возникла для стоящих группкой людей. Рефлекторно все мужчины поворачиваются на голос. – Замрите! – фотограф судорожно хватает ртом воздух и в несколько мгновений находит фотоаппарат. И все равно, что вспышка не возьмет все, но выхватит лица и позы, этого хватит. Можно сделать и вовсе в черно-белом, чтобы точнее предать чувства. Ведь есть ракурсы и позы, в которые невозможно поставить людей специально, и есть моменты, которые должны быть увековечены на пленке. В конце концов, именно так считает этот человек, и следуя этой своей уверенности, он еще ни разу не пожалел. И уже потом, глядя на эту фотографию, мужчина качал головой. Те, кто были запечатлены на ней, были, без сомнения, бойцами – сильными, уверенными в себе. Кто-то моложе, кто-то старше. Глядя на поворот головы, положения тела, непринужденность позы и выражения глаз очень многое можно сказать о человеке. Фотограф только очень надеялся, что все они так или иначе найдут свое счастье. И, возможно, ему несказанно повезет сфотографировать их тогда. На руинах чужих злых умыслов, с открытыми и яркими улыбками. А не с теми, выхваченными украдкой в глазах и уголках губ. Не так, как сейчас, в преддверии наступающей грозы. Хотя и сейчас все пятеро были неожиданно красивы. Диковато, агрессивно и неожиданно свободно, красивы.