* * *
АбРам выздоровел и Шахрукх отправил за ним Рави в Мумбаи, на протяжении всего перелета малыш твердил, что хочет немедленно увидеть своего папу. Согласовав предварительно с Шахрукхом план действий, телохранитель вместе с АбРамом после приземления в аэропорт, тут же направился на съемочную площадку. Когда Рави привез АбРама, Шахрукх снимался, а Каджол отдыхала неподалеку, ожидая своей очереди. Заметив, приближающегося телохранителя Кхана, несущего спящего ребенка на руках, Каджол встала и пошла ему навстречу. Приблизившись к Рави, женщина возмутилась: — Ты с ума что-ли сошел, спящего ребенка на съемки притащил? — Так сэр Шахрукх велел, — начал оправдываться Рави. — Давай его мне и принеси что-нибудь, чем можно будет укрыть ребенка, — аккуратно принимая сладко спящего ангела, сказала Каджол, на ходу соображая куда лучше сесть. Окинув съемочную площадку взглядом, женщина нашла то, что искала: тихое, удаленное место под деревом, отмечая про себя, что сон на свежем воздухе пойдет малышу на пользу. Дождавшись телохранителя, Каджол забрала у него детское одеяльце и направилась к цели. Она осторожно присела, стараясь не разбудить АбРама, укрыла его одеяльцем, и заботливо убрав с детского личика темные кудряшки, прижала к себе. Мальчик проспал около тридцати минут, пробудившись, он потянулся и открыл глазки. — Эй, привет, сладкий малыш! — ответила Каджол, нежно поглаживая АбРама по животику. Ребенок, увидев незнакомую женщину, начал хныкать. Усадив малыша к себе на колени, Кадж произнесла: — Тише, тише, смотри, там папа снимается! — показала пальцем на Шахрукха. — Папа? — немного успокоился АбРам, вглядываясь в силуэты. — Да, папа, солнышко! Смотри, вон там он! Видишь? — накидывая на плечики ребенка одеяльце, указала пальцем Каджол. — Я люблю папу, — заявил мальчик, улыбаясь Каджол своими ямочками. «Я тоже люблю твоего папу», — подумала про себя женщина, а вслух же только спросила: — Можно я тебя обниму? Малыш повернул головку к женщине и внимательно посмотрел на нее, будто принимал самое важное решение в жизни. Каджол видела невероятное сходство АбРама с Шахрукхом: те же ямочки на щечках, которые рука так и тянулась потискать, те же глаза, смотрящие прямо в душу, та же добродушная улыбка. Определенно, малыш был сыном своего отца. — Можно, ты мне нравишься, — заключил АбРам. Женщина обняла ребенка, ощутив необъяснимое родство с этим маленьким человечком. Отстранившись от него, Каджол снова посмотрела в смышленые глазки мальчика, наклонилась и по-матерински поцеловала его в макушку. Шахрукх, наблюдающий за этой картиной уже пару минут, не смог сдержать слез. Закончив съемки эпизода, он позвонил телохранителю, чтобы выяснить, когда тот привезет АбРама, на что Рави ответил, что ребенок находится здесь. Не выслушав до конца надежного помощника, Кхан отключился и пошел к палатке, где обычно собирались все члены съемочной группы, надеясь найти там сына. Но его там не было, впрочем, как и Каджол. Один из операторов указал актеру на дерево, под которым сидела женщина с ребенком. Приблизившись к ним, Шахрукх замер: АбРам доверчиво прильнул к Каджол, обнял ее своими крошечными ручками, она в свою очередь, нашептывая что-то малышу на ушко, поглаживала его нежно по спинке. Для Каджол и АбРама встреча была не первой, но ребенок, вероятно, не помнил тот день на съемочной площадке «Богатея», который навсегда врезался в память его отца и этой женщины, о чем-то мило воркующей с ним. Не мог помнить АбРам и историю своего появления на свет…***
Тогда Шахрукх провел в больнице целый день, отложив съемки, ожидая новости о рождении сына, Гаури отмахнулась от него, сказав, что приедет, когда ребенок родится, считая ожидание пустой тратой времени. Изначально всеми вопросами, связанными с суррогатной матерью, занимались люди Кхана, ежедневно докладывая мужчине, как обстоят дела. Сам Шахрукх женщину не видел никогда. Он долго обдумывал решение завести ребенка таким способом, пытался обсудить его с женой, но та была занята своей карьерой, поэтому сразу дала понять, что с ребенком она сидеть не будет, и раз он собирается произвести на свет еще одного малыша, то пусть справляется с воспитанием в одиночку. Чем он, собственно, и занимался с самого рождения сына, вернее даже еще до его рождения. Беременность суррогатной матери проходила с осложнениями, риск выкидыша был повышенным, она до самых родов находилась под наблюдением врачей в стационаре. Шахрукх сильно переживал по этому поводу, а излить душу можно было только Каджол. Но звонить ей было опасно, не говоря уже про встречу. После нелепого обвинения Аджая в том, что он — Кхан пытался саботировать его фильм, Шахрукху и Каджол пришлось расстаться на неопределенный срок, не имея ни малейшей возможности передать друг другу даже весточку. Маниш и Каран пытались спасти положение вещей, рассказывая своим друзьям о последних событиях, замечая, что каждый раз, стоило им услышать из уст друзей имена друг друга, на их лицах на какую-то долю секунды появлялась улыбка, а потом резко сменялась тупой болью. Шахрукх прекрасно понимал, что они с Каджол поплатились за тот танец на дне рождения Карана, а фильм для Девгна был лишь поводом, но ничего не мог сделать, кроме как винить себя за необдуманный поступок. Тоска по Каджол буквально высосала из него все силы, и только скорое рождение сына заставляло мужчину держаться. Когда врач сообщил ему о том, что АбРам родился, Шахрукх, не думая ни о чем, набрал Каджол. Она ответила сразу, почувствовав сердцем, что произошло что-то важное. — Он родился. Малыш родился… — пытаясь сдержать рыдания, охрипшим голосом сказал он, выплескивая наружу все накопившиеся переживания, зная, что его Каджол все поймет. — Родился, родился, родился, — всхлипывала на том конце провода женщина.***
— Папочка! — увидев отца, пропел АбРам, протягивая ручки к отцу. — Мой маленький принц, я так по тебе скучал! — ответил он, прижимая сынишку к себе. Каджол смахнула рукой слезы и улыбнулась Кхану. — Родился, — прошептал он. — Родился, — ответила Каджол, продолжая стирать мокрые дорожки слез.