Стану твоим дыханием

— Андрей, — Лариса Олеговна обеспокоенно трогает племянника за плечо. — Что с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь? — А? — Андрей вздрагивает, смотрит на тётку непонимающим взглядом. — Что? — Я тебя спрашиваю, когда ты в командировку едешь, а ты молчишь. Что-то случилось? — Нет, ничего, всё нормально, — Андрей натянуто улыбается. — Пока не знаю, не факт, что меня отправят. В редакции много желающих прокатиться за чужой счёт по курортным зонам. Не работа, а сказка. Тебя поят, кормят, развлекают, и всё на высшем уровне, чтобы отзыв был как надо. — Ты домой сейчас? — Да, что-то голова гудит, устал за день. А голова не просто гудит, в голове такой бардак, что впору вызывать клининговую бригаду, чтобы навести там порядок. Как ни старайся не думать о том, что он видел буквально пару часов назад на расстоянии пары метров, картинка всё равно стоит перед глазами во всей своей развратной красе. И это не ролик на порносайте, который выключил в любой момент, как надоест, это реальность — срежиссированная жизнью, судьбой — называй, как хочешь. Наваждение — как специально подтасованная колода карт, и тебе всё время выпадает что-то не в масть. Уже второй раз на пути встречается тип, на которого глаза бы не смотрели — до такой степени раздражает. «Врёшь? — интересуется внутренний голос. — Точно раздражает?» «А какой ещё тут может быть вариант, — резонно отвечает Андрей сам себе. — Во-первых, необоснованный наезд, во-вторых, у меня с ориентацией всё нормально, в-третьих, то, свидетелем чему я оказался, было отвратительно. А в-четвёртых, бесит, что он как специально ещё раз мне встретился». «Зачем же ты тогда думаешь о нём, если с твоей ориентацией всё нормально, и это всё так отвратительно? — внутренний голос и не думает успокаиваться. — Ты же, когда видишь на улице мёртвого голубя и понимаешь, что это отвратительно — ты идёшь мимо, и больше не думаешь об этом. Разве тут не подобный случай?» «На что ты намекаешь?» — внутри ворочается глухое беспокойство, но внутренний голос внезапно затыкается, будто и не вступал в этот бессмысленный диалог. Андрей не может не согласиться с тем, что по необъяснимым причинам его взволновало то, что он увидел. Он признает, что странный парень из книжного каким-то немыслимым образом засел в его мыслях с непонятными целями. Андрея никогда не посещали фантазии о возможности какого-либо близкого взаимодействия со своим полом, но сейчас ростки сомнений, благодаря всего двум нелепым столкновениям, начинают пробиваться сквозь стопроцентную, как думал он, гетеросексуальность. Нет, на самом деле он никогда бы… Даже представить невозможно… Даже предположить… Но… Мысли возвращаются туда, к действию, что происходило за окном. Может, просто он впервые попал на роль стороннего наблюдателя слишком интимного процесса, и именно это не позволяет выкинуть его из памяти? Может, совсем неважно, что это был однополый секс, и он сейчас вспоминал бы хоть что, невольным свидетелем чего оказался бы? Странное волнующее возбуждение расползается по телу, и сон снова не идёт к Андрею с наступлением ночи. Взгляд напротив — уверенный, жёсткий, ввинчивающийся в самую душу. И улыбка — самоуверенная, словно её хозяин точно знает, какое впечатление производит. И тело под ним — что оно чувствовало, это тело? Дальше Андрей запрещает себе думать, кусает губы, пытаясь подавить совсем нежелательное возбуждение. Нет, ему не понравилось то, что он увидел. Ему не понравилось, что он видел. Не понравилось, что видел. Не понравилось… Не… — Хочешь меня? — голос за спиной, совсем рядом — чужие пальцы гладят кожу вдоль позвоночника, отчего прошивает электрической дрожью. Андрей выгибается от прикосновений, а ладони перебираются на живот, прижимаются так плотно, что передают своё тепло. — Хочешь меня… — не вопрос, утверждение. Андрей сглатывает — колючий комок в горле мешает дышать. Тягучее напряжение скапливается тяжёлым сгустком оголённых проводов. Кладёт свою руку поверх чужих пальцев, впивающихся в кожу, сжимает. — Да-а-а, — хриплый ответ из воспалённого горла похож на шипение. — Посмотри на меня, — властный приказ совсем рядом. Андрей поворачивается и тонет в зелени чужого взгляда, притягивающего его ближе, ещё ближе… воздух в лёгких заканчивается…и… Внезапное удушье, резкий рывок — Андрей, хватая ртом воздух, открывает глаза, выброшенный в утро из беспокойного сна. Пытается вспомнить, что же ему снилось — пытается поймать ускользающее видение. Он помнит, что рядом кто-то был, кто-то, вызывающий массу чувственных эмоций, реальных, настоящих эмоций, и за доказательством ходить далеко не надо — сон прошёл, а ощущения никуда не делись, напоминают о себе настойчивым требованием немедленного удовлетворения. Андрей морщится, чувствуя себя подростком, которого преследуют мокрые сны. Надо отвлечься, просто надо отвлечься. А наваждения, на то и наваждения, чтобы помелькать в воображении и бесследно исчезнуть. Коварный разум тут же ехидно подсказывает: «Чтобы избавиться от искушения, надо поддаться ему». — К чёрту, — Андрей говорит так громко, что за тонкой стеной начинает лаять соседская собака. — И тебя к чёрту, — обращается он к стене. — Всех к чёрту. Душ, завтрак, работа, тренировка, клуб — день прошёл. Беспокойная ночь — здравствуй, мой пепельный кошмар. Душ, завтрак, работа, свидание с Жанкой — ещё один день. Ночь утягивает на зелёное дно, лишает возможности к сопротивлению. Душ, завтрак, работа… — Пошли в кино? — Наташка потягивает колу из бумажного стакана. — Всё равно же гуляем. — То есть больше ты тут ничего примерить не хочешь? — подкалывает сестру Андрей. — Ну тебя, — Наташка шутливо обижается. — Зря ты отказался ту рубашку купить, миленькая такая. И ты в ней был тако-о-ой… — Ага, на пидора похож… — подсказывает Андрей, а Наташка закатывает глаза: — Фу, как некультурно. Не на пидора, а на метросексуала. — Как будто есть разница, — фыркает Андрей и смотрит на афишу. — Ну, отлично, давай сходим в кино — тем более новый «Дедпул» вышел. — Я не пойду на эту пошлятину, — капризно отказывается Наташка. — Какие-то двойные у тебя стандарты, — в голосе Андрея полно скепсиса. — Значит, когда ты смотришь своих «Бесстыжих», то это нормально и никакой пошлятины, хотя даже я краснею от их закидонов. А как бедняжка Дедпул скажет пару слов да сделает несколько лишних движений, так всё — пошлятина. — Сказала, не пойду на Дедпула и всё, — Наташка хмурится и продолжает изучать афишу. — О, на «Садко» пойдём. Андрей сочувствующе смотрит на сестру: — Наташа, но ведь это шесть плюс, ты офонарела? Я не пойду на мульт для детсадовцев. — Смотрите-ка, взрослый нашёлся, — парирует сестра. — Пойдёшь, как миленький, ты же знаешь, как я люблю мультики, и ты не бросишь меня тут совсем одну. — Вот не укладывается у меня в голове, как в тебе сочетаются несочетаемые вещи. Ты уникальна, знаешь? — Знаю, — гордо кивает Наташка. — Пошли, давай. В сумраке кинотеатра Андрей пару раз засыпает — дремота подкатывает внезапно, а на экране развёртывается нечто странное с шутками для пятилетних. Наташка же, хрустя попкорном и удобно устроившись в кресле, с увлечением наблюдает за этим неувлекательным процессом. Время тянется со скоростью последнего урока перед каникулами — затекают ноги. Андрей вздыхает — надо хоть чем-то занять себя. — Я сейчас, — шепчет он сестре, та кивает, не отрываясь от экрана. Андрей пробирается между кресел к выходу. На верхнем этаже комплекса есть кафетерий, можно посидеть там — перекусить на крайний случай. Вход на эскалатор перегорожен знаком — «не работает», и Андрей идёт по направлению к лифту. Двери гостеприимно открываются, он заходит внутрь — в лифте, кроме него ещё один человек: — Вы на какой? — спрашивает Андрей и поднимает глаза на стоящего напротив парня. Тот смотрит на Андрея в упор, а его губы медленно растягиваются в улыбке. — Ты? — тупо спрашивает Андрей и делает шаг назад к уже закрывающимся дверям лифта.