Паразит

      Тони провалялся на больничном целых две недели. Пока он восстанавливался, жизнь Питера успела вернуться к прежнему, размеренному ритму: он закрыл все пропуски, стал регулярно выбираться в город, уделять внимание разобиженному Неду и наведываться к тёте. В последний такой визит Мэй порадовала отличными новостями: анализы были хорошими и её собирались выписывать. Она была полна энтузиазма, излучала радугу и твёрдо намеревалась в ближайшее время вернуть Старку весь долг до последнего цента. Питер не стал портить ей настроение разговорами о здоровье, прекрасно понимая, как может осточертеть бездеятельность, но всё равно намекнул, что работать на износ ей теперь необязательно. Тётя Мэй только отмахнулась: она и слышать не желала о дальнейшем просиживании штанов.       Таким образом, у Питера появился повод наведаться в Квинс: за время его отсутствия квартира успела зарасти пылью, и он остался на ночёвку, чтобы к возвращению тёти привести дом в божеский вид. Он бы не простил себе, если бы у неё началась астма или аллергия из-за того, что он не удосужился навести порядок.       Питер не смог бы объяснить, что именно в итоге спровоцировало ностальгию. Может быть, вид родного дома, может, тёплые знакомые запахи и желтоватый свет, старые вещи, на которых остался след его недолгой жизни. Питер просто бродил с тряпками и вёдрами, задерживаясь в каждой комнате чуть больше необходимого, пока хаотичный путь не привёл к заветной прикроватной тумбе. Немного смущаясь своего порыва, он присел на корточки и вытащил на свет неприметную серую коробку из-под обуви.       Руки начали слегка подрагивать, когда в пальцах вновь расслоились газетные вырезки и старые распечатки. С листов посыпалась канцелярская мелочёвка, вся в красно-золотых цветах. Тони, наверное, умер бы от смеха, обнаружив весь этот даже-не-брендовый китайский ширпотреб.       На самом дне коробки Питер нашёл автограф со «Старк Экспо». Изображение слегка поблекло, но небрежные закорючки парафа «ТС» до сих пор хранили насыщенность и какую-то неуловимую, лёгкую живость. Жаль, шлем, который был на Питере в тот день, куда-то запропастился…       Интересно, что сказал бы Тони, если бы увидел открытку?       «Ты до сих пор хранишь этот хлам?»       «М-да, пацан, ты и впрямь фанат. Мог бы и новый попросить».       «Если я у тебя на ляжке маркером распишусь, что, мыться прекратишь?»       Питер вздохнул и, сложив всё как было, вернул коробку на место.       Ночью его настигло странное ощущение. Лежать в родной комнате, пялясь в изученный до последней трещинки потолок, зная, что никто не наблюдает, было непривычно. Прошло всего полгода, а он успел как-то прикипеть к Базе. К Пятнице, к умиротворяющему виду из окна, к бесконечной пустоте прилегающих территорий, к расстояниям и избыточности, к уникальному, супергеройскому ритму жизни, совсем непохожему на гул стандартной квинсовской многоэтажки. К редкой, но забавной болтовне со Мстителями и…       К Тони.       Питер навещал его каждый день перед учёбой и вечером. Утром он чаще всего спал, зато позже им удавалось перекинуться парой фраз во время возни с голоэкранами: Тони был верен себе и вкалывал даже на больничном. Энкант злился и раздражённо шипел, что проще научить кошку оперировать, чем заставить его бездельничать и восстанавливаться. Питер пытался как-то решить этот вопрос и почти отважился отобрать у Тони игрушки, но по одному взгляду понял, что в этом случае он попросту сбежит. Пришлось смириться. И порадоваться, что Старк хотя бы остался под присмотром до полного выздоровления.       Первым делом по возвращении Питера на Базу Пятница сообщила, что Тони перебрался в жилой блок и внёс его биометрические данные в систему. Теперь Питер имел допуск, и было глупо им не воспользоваться.       Он так торопился в мастерскую, что переодевался на лету, напрочь забыв про тёплую одежду, и, перешагнув через порог, на пару секунд впал в лёгкий ступор, улавливая технические запахи и покрываясь мурашками от стоящей внутри прохлады.       Тони Питер обнаружил в самом центре помещения. Он корпел над сложной многоуровневой голограммой, пощёлкивая фисташки и на ходу внося изменения в проекции. На нём были чёрные спортивные штаны, кроссовки и серая футболка с вырвиглазно-синей надписью: «Ничего не работает, и никто не знает почему!».       Услышав шаги, Тони не глядя бросил орешек в сторону входа. Питер поймал его в воздухе и растянул губы в глуповатой улыбке.       — Привет, сольпуга. Пятница говорила, ты смылся в Квинс, чтобы сойтись в неравной схватке с пылью.       — Ага. Это был реально сложный бой. Как ваша голова?       — Варит, — сказал Тони, отбросив пачку с закусью на рабочий стол. — Как себя чувствует самая прекрасная тётушка в мире?       — Отлично. Полна энтузиазма и желания слезть с вашей шеи, — приблизившись, Питер разгрыз фисташку и кинул скорлупки в уже налузганную кучку.       Старк бросил в его сторону наигранно-снисходительный взгляд.       — И как, ты подумываешь вернуться обратно в Квинс?       — А что?       — Просто спрашиваю.       — Вы за или против?       — Не заставляй меня это говорить.       — Если вы хотите, чтобы я остался, так и скажите. Или вы хотите, чтобы я уехал?       Тони взял со стоящего неподалёку стула толстовку и накинул Питеру на плечи, зная, что его организм чуток даже к незначительным перепадам температуры.       Из всего богатого списка паучьих способностей только осязательную чувствительность Питер причислял к слабостям. Конечно, благодаря ей он мог среагировать даже на луч снайперского прицела, но в то же время был вынужден с утроенным вниманием относиться к поддержанию комфортной температуры, носить вещи потеплее и, как показала практика, держаться подальше от естественных водоёмов. Это утомляло.       — Слишком сложно, — вздохнул Тони. — Если ты вернёшься к тёте, то не будешь тут шататься, мешая мне работать. Если останешься…       — То?       — То останешься.       — И правда, ошеломляющая дилемма. Но, если не гоните, я никуда не поеду. В первую очередь потому, что моя тётя способна о себе позаботиться, а за вами нужен глаз да глаз.       Тони скептически фыркнул.       — Я лишил Тадаши связи с Пятницей, — сказал он. — Больше у него нет уязвимостей. Понимаешь, что это значит?       — Мне вот интересно: о чём вы думали, когда создавали его? Если бы я не смог пробраться в камеру…       — Я бы через какое-то время пришёл в себя.       — Если бы не погибли — да, — Питер стал обходить голограмму, с некоторым смущением засовывая руки в рукава толстовки Тони. Его тут же обступил приятный запах, отдалённо напоминающий пряную гвоздику и сандаловые палочки, по которым одно время фанатела тётя Мэй, и мозг поплыл, а чертёж из непонятного превратился в инопланетный. Восторженные вопли по поводу грандиозности зрелища он сдержал, но лицо светилось, как у ребёнка, впервые попавшего в Диснейленд.       — Я крепче, чем ты думаешь, — Тони тоже пошёл по кругу, но в противоположную сторону.       — Для обычного человека — возможно.       — Кого это ты назвал «обычным»?       Питер тихо рассмеялся.       — Давайте не будем спорить. Лучше расскажите, над чем работаете.       — Что ж… это — контур стабилизации. Прошлую его версию я угробил в камере испытаний. Камень излучает мощное поле, но оно нестабильно и подвержено внезапным эскалационным изменениям. Сейчас я разрабатываю новый активно-импульсный дивертор, который будет «отклонять» всё лишнее. Как ты можешь догадаться, прежний никуда не годился.       — Мистер Старк, неужели реакторов как источников вам недостаточно? Зачем браться за что-то настолько непостоянное?       — Именно из-за недостатка мощности я пытаюсь обуздать его. Потенциально Камень Силы — бесконечный источник энергии. Немного капризный, конечно, но мне не впервой иметь дело с врединами.       Круг замкнулся — они приблизились друг к другу, и Питер всмотрелся в лицо Тони, невольно подмечая его здоровый, отдохнувший вид, ясный блеск в глазах и отсутствие тёмных кругов. Сейчас Тони как никогда напоминал себя прежнего, не знавшего и половины того ужаса, что выпал на его долю, и будто только-только сошёл с обложки какого-нибудь журнала пятилетней давности. Не хватало лишь дорогущих тёмных очков и укладки — волосы лежали слегка растрёпанной каштановой волной.       — Но… куда вам столько энергии?       — Всё-то тебе расскажи.       — Было бы неплохо.       — Хочу запитать огромную конфетти-пушку. Она будет размером со старую башню и посыпать весь город блёстками и серпантином. Ночи напролёт.       — Уборщики вас возненавидят.       — Достойному герою — достойные враги?       Тони парировал настолько заразительно, что Питер не удержался и, шагнув навстречу, положил ладони на твёрдую грудь. Он всё ещё не мог поверить, что может — ему позволено — вот так касаться, стоять рядом, вторгаться в чужое личное пространство. И не просто в «чужое», а в личное пространство Тони Старка.       — Питер, ну, — усмехнулся Тони, ласково огладив его запястья. — Эротику на ноль, пожалуйста.       — Оно само, простите.       Теперь до Питера начинало доходить, почему Тони не был в восторге от его присутствия. Если их всё время будет примагничивать друг к другу, работа над новым контуром и вправду сильно затянется.       — Я же не сказал самого главного. Конфетти-пушка нужна не просто так. У кое-кого скоро день рождения.       — Вы хотите сказать, город будет тонуть в празднике по моей вине?       — Ага. Хотел взрослой жизни — неси ответственность.       Какое-то время они молчали, с интересом разглядывая друг друга. Тони очнулся первым и, мягко отстранив Питера, вернулся к голограмме.       — Хочешь что-то определённое? Паукомобиль? Паучий квадрокоптер? Робоукладчика волос?       — Нет, я… мистер Старк, у меня есть всё и даже больше. Вы и так потратились на лечение тёти Мэй, я по гроб жизни в долгу, никогда не расплачусь и…       — Питер, мы говорим о подарке на восемнадцатилетие, завязывай с этой ничего-не-надо песней. Если тебе что-то необходимо, просто скажи.       — А если это нечто нематериальное?       — Например?       — Например, я хотел бы больше узнать о вас. Как насчёт эксклюзивного интервью?       — Давай что подешевле, — Тони снова заулыбался и почти отвлёкся. — Нет, так не пойдёт. Нам нужны ограничения.       Он отошёл к стеллажам и какое-то время копался в ящиках, что-то выискивая. Затем отправился в другую часть мастерской, прихватив Питера за капюшон толстовки.       — Маркер видишь? — когда они добрались до стола, за которым Питер «работал» в прошлый раз, Тони угрожающе выставил свой убертехнологичный пишущий инструмент.       Питер деловито кивнул. С характерным звуком сняв колпачок, Тони отошёл на два шага и присел на корточки.       — Я рисую линию. Вот, — секунд тридцать он без всякого смущения чертил кривоватую полосу между ними, прикусив кончик языка от усердия. — Граница территории. На этой стороне…       Тони ткнул пальцем на «свою» зону.       — Внимательность, интеллект и рабочий настрой. На этой…       Он указал на вторую половину помещения, и Питеру потребовалась вся выдержка, чтобы не начать глупо подхихикивать.       — Безответственность, наглость и сексуальность. Ты остаёшься там. Всё. Через линию не переступать.       — Мистер Старк… — теперь Питера аж потряхивало от подступающего смеха, — вы не на той стороне находитесь.       — Так, мокрица! Уймись уже!       Какое-то время Питер честно пытался успокоиться, но отпечатавшийся перед внутренним взором вид по-хорошему возмущённого Тони снова и снова складывал его пополам. Пока он глумился, Старк предпринял очередную попытку вернуться к работе.       — Хватит придумывать мне прозвища… — утирая слезинки из уголков глаз, буркнул Питер. — А то я и ответить могу.       — Рискни здоровьем, — беззаботно отозвался Тони.       — Мистер… кастрюля.       Едва успев дойти до проектора, Тони затормозил и развернулся резким танцевальным движением. Взгляд у него был убийственный — любой сверхзлодей обзавидуется.       — Совсем страх потерял, клещ?       — Термос!       — Таракан.       — Утюг!       — Сколопендра.       — Жестянка…       — Ты сейчас доквакаешься и по жопе получишь, понял? — Тони кровожадно прищурился. Теперь он был не злой, но взвинченный и прямо-таки взрывоопасно-весёлый.       — Для этого вам придётся нарушить государственную границу. И снять с меня штаны.       — Думаешь, я не могу?       Ладно, самую малость Питер спасовал: Тони сошёл с места с таким маньячным видом, словно собрался прямо тут разделать его на кусочки — для полноты картины не хватало только топора. «Границу государств» он проигнорировал, как и лёгкую растерянность на лице Питера. Затем так же стремительно развернул его боком, перехватил поперёк груди и стянул вниз штаны вместе с трусами ровно настолько, чтобы оголить ягодицы. Задумался лишь на секунду — прямо перед тем, как замахнуться.       Звонкий хлопок эхом разнёсся по всему помещению. Питер напряжённо выдохнул: благодаря ускоренной регенерации лупить его было бессмысленно. Боль проходила быстро, но оставалось нечто другое.       Донельзя довольный тем, что Питер притих, Тони повернул к себе его лицо. Они встретились взглядами, и пространство вдруг поплыло, набираясь дымчатой тяжести.       — Ты…       Ехидные глаза Тони помрачнели до оттенка кофейного абсента. Питер зачем-то подумал, что этот едкий алкоголь даже полковник, главный любитель чего покрепче, предпочитал разбавлять. И сглотнул.       — Тебе… такое нравится?..       — Не-не-не знаю, — отозвался Питер, медленно пятясь. — Я не очень-то… я не очень-то опытен в таких вещах. Кстати говоря, как бы между прочим, вы сейчас на моей стороне. С вас таможенная… по-пошлина.       Тони шёл шаг в шаг, словно загоняя испуганного оленя в силки. Когда Питер прижался бедром к столу, вновь накрыл ладонью оголённую ягодицу — строгим, требовательным прикосновением.       — Обопрись-ка о стол, — хрипловато приказал Тони.       Понимая, что притворяться уязвлённым бесполезно, Питер послушался, повернулся и упёрся ладонями в прохладный пластик. Сердце теперь норовило проломить грудную клетку, где-то в животе набирался вязкости жгучий ком возбуждения. Тони расположился слева и пока поглаживал без затей, пристально глядя из-под ресниц — Питер дышал урывками и чувствовал его взгляд кожей.       — Да ты прямо БДСМ-находка, — шёпот был настолько запредельно эротичным, что всего одна фраза могла бы заставить Питера кончить, если бы не полуошеломлённое состояние. — Быстро возбуждаешься, ещё и заживает всё как на собаке.       Питер не ответил: его способность связывать слова в более-менее осмысленные предложения канула в небытие.       — Чего молчишь, смутился? — продолжал нагнетать Тони. — И вот каждый раз: спровоцировал — и в кусты.       — Я… не… я неспециально.       — Так я и поверил.       — Это правда… просто… я не слежу за языком.       — И верно, как ты там сказал? — свободной рукой Тони вдруг прихватил его за горло — несильно, лишь слегка придерживая. — Жестянка?       Лёгкая боль от удара снова обожгла ягодицу. Питер охнул, вжимаясь в кромку стола теперь уже твёрдым членом: ощущение было приятно-неприятным, как и всё в этой ситуации.       — Извращенец, — от Тони его реакция, конечно же, не укрылась.       — Вы тоже, — выдохнул Питер, зажмурившись чисто ради безопасности. Если бы он сейчас поймал взгляд Тони, то точно бы свихнулся.       — Ну, это для меня не новость. Ты не против, если я отведу душу?       Тёплая ладонь наворачивала круги по заднице, разогревая и массируя. В голову вдруг пришла мысль, что это может зайти чуть дальше подтруниваний, и всё потому, что Питера слишком зацепил контраст. Внезапные переключения с ласки на грубость дарили новые полутона ощущений, взаимоотрицающие друг друга, не похожие ни на что. Питер привык получать от Тони только тычки — и моральные, и физические, — но теперь отхватывал ещё и нежности. Это опьяняло.       Он не мог упустить шанс узнать о себе что-то новое. И потому, стряхнув с плеч оцепенение, прошептал:       — Я не против.       Тони со зловредным смешком зафиксировал его, сжав ткань толстовки на плече.       — Будем последовательными. Это за паром, — удар был почти неощутимый, скорее приятный, чем действительно сердитый. — За то, что ты додумался взломать дорогущий костюм…       После каждого шлепка, Тони одаривал его беглыми дразнящими поглаживаниями. Судя по интонациям в голосе, возможность отлупить Питера за все косяки доставила ему какой-то неземной кайф — вот уж правда «отвёл душу».       — За все разы, когда не слушался.       Несмотря на работу регенерации, мышцы успевали разогреться. Лицо Питера горело, будто на него плеснули кипяток. Он не чувствовал ничего похожего никогда раньше. Стыдился откликов в теле, офигевал с них и больше всего офигевал с Тони. Кто ж знал, что он хренов фетишист? И что Питер окажется не лучше.       — За каждый раз, что ты соврал мне.       Из-за постоянного трения о стол это начинало становиться невыносимым. Питер застонал, опуская голову и слегка отодвигаясь от края.       — За то, что лезешь на рожон. И на десерт — за шантаж.       Последний шлепок был самым сильным, Питер ахнул и дёрнулся вперёд. Рука Старка тут же успокаивающе прошлась по раздражённому месту.       — Итак, я надеюсь, ты уяснил, что меня не стоит провоцировать?       Следующим движением Тони резко вернул штаны на место, намеренно посильнее оттянув резинку, чтобы она хлопнула по коже. И всё. Терпение лопнуло.       Питер бросился на Тони и обвил руками, вынуждая импульсивно потянуться за ним.       — Чёрт, Пит… что ты творишь…       — Если честно, я соскучился, — Питер сам влез на стол, обвивая ногами бёдра Тони. — Извините за балаган, но…       Тони заставил его заткнуться самым прекрасным из способов. То, что эта нелепая сцена с поркой возбудила их обоих до искр перед глазами, стало очевидным, и хорошо, они были в спортивной одежде: хотя бы с ширинками-пуговицами не пришлось бороться.       Жаркое тепло нежной кожи заставило Питера тихо заскулить от удовольствия, и Тони спрятал лицо у него на плече, сводя два члена вместе. Когда они были пьяны, Питера несло слишком быстро, часть впечатлений пропала в алкогольном забытьи, зато теперь он мог прочувствовать и вобрать всё до мелочей. Каждое движение, каждое касание, каждый поцелуй. В спальне было темно, в мастерской — светло, и детали отпечатывались на сетчатке, словно цифровые оттиски: мускулистое плечо, абрис напряжённой шеи, сильные руки, блядская дорожка тёмных волос под тенью футболки и жилистый живот Старка.       Питер кончил первым и протяжно застонал куда-то Тони в висок. Тони пошло размазал по себе сперму и тоже снизошёл на облака, сдержанно выдыхая Питеру в ключицы. Их слепило вместе на долгие минуты, напитанные умиротворением, заполошным дыханием и блаженством.       После, вися на плечах Тони полумёртвым грузом, Питер корил себя за то, что не смог остановиться вовремя. Если так пойдёт дальше, он действительно будет только мешать, потому что не удержится от разговоров, провокаций, улыбок. А ведь он совсем не собирался досаждать.       — Как я, по-твоему, теперь должен работать? — словно прочитав его мысли, простонал Тони. — Ты… мелкий…       — Это был всего лишь перерыв, — прошептал Питер. — Подумаешь, небольшая дрочильная сиеста…       Тони расхохотался ему в шею и потёрся лбом о чуть повлажневшую кожу.       — Сиеста — это полдень.       — Кто виноват, что у вас тут стало жарковато именно сейчас?       — Вообще-то ты.       — Нет, вообще-то вы со своими… своими… экспериментами.       Тони отодвинулся и драматично развёл испачканные спермой руки, наглядно показывая, насколько он теперь беспомощен, растрёпан и бесполезен как научный деятель.       — Помогай давай, умник.       Питер почему-то зарделся — то ли из-за вида, то ли из-за изобличающего, бесстыжего взгляда. И, соскользнув со стола, вернул штаны Тони на место. После чего тот с трагическим видом бесконечно задолбавшегося человека отправился в туалет избавляться от улик.       К его возвращению Питер привёл себя в порядок и успел выдоить из кофемашины две порции эспрессо.       — Ничего сказать не хочешь? — спросил Тони, забирая чашку из рук Питера.       — Эм… спасибо, было круто?       Старк закатил глаза, совсем как когда-то из-за фразы «я не могу поехать, у меня уроки».       — Ты безнадёжен. Нет, Питер, что-то вроде: «Простите, мистер Старк, я больше вас не побеспокою и сваливаю к чёртовой матери прямо сейчас».       — Вы не можете меня выгнать: я вас шантажирую, — напомнил Питер, с невинной улыбочкой отхлебнув из своей чашки.       Тони на это только страдальчески взвыл.       Нет, на самом деле Питер не собирался постоянно действовать на нервы — он хотел помогать, поэтому спустя пятнадцать минут они всё-таки занялись делом. Тони возился с устройством, Питер просто наблюдал и спрашивал, пытаясь вытянуть чуточку больше — зачем, почему и как. Сперва Тони бесили заурядные вопросы, но, видя неподдельный интерес, он почувствовал себя просветителем и начал объяснять каждую мелочь. Несмотря на сложность задумки, с его слов Питер понимал всё и даже смог провести параллели с системой стабилизации токамак-реактора.       Может быть, именно потому, что он схватывал на лету, Тони прекратил попытки отогнать его от чертежей, начал слушать, спрашивать, интересоваться мнением. Иногда Питер помогал направлять мысль в нужное русло, оперируя пусть и базовыми, но важными понятиями.       Ещё он неслабо удивился, впервые увидев Пятницу в деле: Питер не знал, что иногда их ИИ-нянька работает для Тони как экзокортекс, предугадывая вопросы и помогая сводить всё в кучу.       Отдельная минута умиления досталась и Дубине — примитивному робощупу, по какой-то непонятной причине пытающемуся участвовать в их движняке. На фоне всех остальных примочек в мастерской он был непоправимо устаревшим, но Тони относился к нему с какой-то необъяснимо трогательной теплотой и давал элементарные задания по типу принеси-подай, несмотря на то, что в семидесяти процентах случаев Дубина даже с ними не справлялся.       Питер предположил, что такая странная привязанность возникла из-за общей истории и робощуп был для Тони чем-то вроде талисмана, который ни при каких обстоятельствах не подвергался модернизациям. Он даже называл его так ласково «старина» и совершенно не злился на хрень, которую тот творил.       Не обошлось и без колкости:       — Дубина, помнишь Питера? — проходя мимо щупа, спросил Тони. — Так вот, я сегодня обнаружил, что вы с ним одного дуба жёлуди. Прямо-таки близнецы. Жизнь — чертовски запутанная штука, согласись?       Питер даже не обиделся и между делом стал называть Дубину «братишкой».       Все вместе они так увлеклись поиском решения, что задержались в мастерской до поздней ночи, напрочь забыв поесть. Энтузиазм всё не угасал, и Питер с непривычки ощущал головокружение: он был поражён тем, сколько всего Тони знает, сколько общепринятых вещей может опровергнуть, сколько азарта привнести даже в обычный расчёт. Питер вспомнил, что Старк закончил МИТ в его возрасте, и неудивительно: он был просто одержим наукой, любил её всю, до последней циферки, и что на самом деле удивляло, так это то, что ему удавалось при этом ещё и вырываться из мира тысяч идей в примитивную реальность.       В какой-то момент из странного вознесённо-сверхэволюционного состояния Питера вытащил звук летящего в спину предмета. Он обернулся и чисто рефлекторно подхватил какой-то нерабочий датчик.       — Даже сзади ловишь? Это особенность твоей реакции? Или чутья? — Тони отодвинул стул, вроде бы намереваясь на него сесть, но передумал и остался стоять, оценивающе разглядывая результаты проделанной работы. Питер усмехнулся: он уже не в первый раз замечал эту забавную особенность. Когда разум Старка выходил на высшие обороты и мысли опережали само время, он делал всякие нелепые штуки. Брал и бросал вещи, двигал всё туда-сюда или нарезал круги, как пиранья. Размышляя, он физически не мог находиться в покое, и чем глобальнее был вопрос, тем более странной фигнёй Тони маялся на фоне. Например, в процессе обсуждения вывернул наизнанку пакетик из-под фисташек и попробовал поставить его на стол так, чтобы не упал, а потом долго складывал скорлупки в пирамиду.       Питер покрутил датчик в пальцах.       — Проще сказать, что я слышу колебания воздуха.       — И предугадываешь траекторию?       Судя по блеску в глазах, Тони плыл на волне познания и сейчас объектом интереса стал Питер — пришло время каверзных вопросов.       — Нет, я ничего не предугадываю… оно… скорее рефлекторное. Как дышать или моргать. Просто происходит.       — Кстати, ты так и не рассказал, как тебе удаётся стенолазание.       — Мои пальцы вроде мощных магнитов, способных превращать в такую же магнитную поверхность любую другую. Межатомное притяжение, типа.       — Интересно, что будет, если ты используешь эту силу на мне.       — Не думаю, что это хорошая идея. С людьми я такого не делал.       — Попробуем?       — Мистер Старк…       — Давай, чуть-чуть. Самому не любопытно?       — Вы же понимаете, что эта способность позволяет мне держаться на любой поверхности? Она может вам навредить.       Хитровато улыбаясь, Тони подошёл впритык.       — Не всё же тебе рисковать, — сказал он, предоставляя для эксперимента свою открытую ладонь.       Питер неуверенно коснулся его руки.       — Может, не стоит?       — И куда девается вся твоя смелость в такие моменты?       — А если ваша…       — Питер, не занудствуй. Если что-то случится, беру ответственность на себя.       Обречённо вздохнув, Питер расслабил руку и попытался сосредоточиться. Он задействовал свою способность на самом минимуме возможного, но даже так их ладони склеились очень крепко. Тони удивлённо уставился на свои напряжённые пальцы, и Питер сразу же всё прекратил.       — Интересно, — выдохнул Старк. — Органическая адгезия. Ощущается словно… словно… я погладил кожух трансформатора. Как слабая вибрация.       — Небольно? — обеспокоенно спросил Питер. — Я не в полную силу…       — Нет. Небольно.       Какое-то время Тони задумчиво смотрел на свою руку.       — Эта штука может сделать секс незабываемым, да?       Заметив, как вытянулось лицо Питера, он рассмеялся.       — Расслабь булки, я пошутил. Тебе не пора спать?       — Пора. И вам тоже надо бы…       — Я хотел ещё…       — Тони, — стоило только позвать по имени, атмосфера молниеносно поменялась: с непривычки оно срабатывало как триггер. Но Питер всё ещё не мог обращаться к Тони без уважительных расшаркиваний, хотя и перестал «сэркать», как раньше. — Я здесь, чтобы спасать. Не будете слушать, понесу в спальню на руках. Если нам кто-то встретится по пути — сгорите от стыда.       — Я говорил, что ты самый большой негодяй, которого я встречал?       — Если учитывать, с какими чудовищами вы имели дело… я польщён.       Тони закрыл глаза и надавил на веки пальцами.       — Иногда я ночую здесь. Там… за углом есть диван.       — Тогда… я… пойду? Или мне…       — Ты можешь остаться, — мягко перебил Тони. — Правда, у меня нет запасного одеяла.       — Одного хватит?       Питер лукаво улыбнулся. Тони пожал плечами и побрёл к своему ламповому уголку: на самом деле он тоже устал, и голос звучал немного сиповато с непривычки. Даже на самых буйных совещаниях он не болтал так много.       — Знаете, сегодня было невероятно, — ляпнул Питер, следуя за ним по пятам. — За этот день я узнал больше, чем за всю жизнь. Я хотел бы работать настоящим стажёром, можно мне такую привилегию?       Тони ожидаемо проигнорил его трескотню. Добравшись до дивана, он своенравно обхватил Питера за шею и рухнул навзничь. Плед лежал на спинке, так что Тони просто стащил его, накрывая их обоих. Не будь Питер настолько уставшим, он бы смутился, но вместо этого осторожно сполз пониже и с комфортом устроился на груди, как змея на тёплом камне.       — Обычный день… — пробормотал Тони. Едва гениальная голова упала на горизонтальную плоскость, глаза умиротворённо закрылись. — Ну ладно, немного необычный… какой-то стрекозёл всё время жужжал, мешая мне работать. Невероятный стресс.       — Я не тяжёлый?       — Тяжёлый. Но раскладывать диван мне лень, поэтому всё.       Грудная клетка Тони равномерно опускалась, ритм дыхания выравнивался. Питер прикрыл глаза, вслушиваясь в сильный, упрямый пульс: чуткий слух позволял почти раствориться в чужом сердцебиении.       Когда Тони снова заговорил, голос прозвучал совсем глухо: он вырубался и уже не просто проглатывал окончания, а зажёвывал половину слов.       — Надеюсь, ты рад, что своего добился… спокойной ночи, паучье исчадие.       — Вау. Вы это сделали, вы снова назвали меня пауком. Мы перешли на новый-старый уровень?       Тони не ответил.       Попросив Пятницу погасить свет, Питер остался один на один с самым необыкновенным ночником.       Восприимчивые глаза улавливали лазурное сияние реактора сквозь футболку. Питер накрыл пятно света ладонью, чувствуя себя самым счастливым существом во вселенной.       И отрубился, не успев подумать даже о том, что ему, в отличие от Старка, рано вставать.