Грешники

Jill Andrews — Tell That Devil

                    — Поверить не могу, что меня, чёрт возьми, ранили, — ворчит Чонгук, подхватывая несколько вещей со своего стола. Сокджин наблюдает за ним со своего места, закинув руки за голову, а ноги на стол, — и что Намджун запретил мне работать, пока плечо полностью не заживёт.              — Ну, так, вообще-то, положено, — отвечает Джин, пожимая плечами. — Он не может постоянно делать для тебя исключения. Он и так освободил тебя от Патруля Чимина, не допытываясь о причинах твоего ухода.              Чонгук хмурится на своего друга, крайне недовольный.              — Не называй это Патрулём Чимина.              — Почему? Ты только им там и занимался, почему бы не называть вещи, в таком случае, своими именами?              Чонгук бросает свой значок в сокджинову голову, смеясь с того, как тот вскрикивает и дёргается, падая со стула. Старший офицер подбирает значок и прячет его в карман, обиженно надуваясь.              — Это обратно ты не получишь больше, — говорит он, забираясь снова на стул, показывая напарнику язык. — Кстати говоря, где твоя маленькая зажигалочка?              — Зажигалочка? — гримасничает Чонгук. — Тебе сколько, лет восемьдесят?              Сокджин достаёт значок и кидается им в Чонгука.              — Говнюк мелкий, — старший встаёт со своего места, как только Чон собирает оставшиеся пожитки и направляется к лифту. Он закидывает руку на плечи младшего, стараясь не задевать перевязанную часть. — Собираешься когда-нибудь Намджуну о нём рассказать?              — Возможно, — говорит Чон, вызывая лифт. — Он мой лучший друг, всё равно узнает рано или поздно.              — Я думал, что это я твой лучший друг.              Чонгук фыркает.              — А что насчёт семьи?              — Ни за что.              Сокджин моргает, отстраняясь немного, чтобы заглянуть в лицо младшему.              — Серьёзно? Почему нет? Разве у вас сейчас не супер серьёзно всё? В смысле вы уже даже живёте вместе.              — Чувак, ты знаком с моей семьёй, — произносит Чонгук, когда лифт останавливается. — Мои родители безумно строгие. Кроме того, — слышится короткий «дзынь», и двери лифта разъезжаются в стороны, — Чимин не тот, кого можно вот так вот запросто привести в дом знакомить с семьёй, — хихикает он, качая головой, и затем разворачивается.              Внутри стоит Чимин во всей своей чёрной кожаной красе, с руками в карманах и чуть отставленной в сторону одной ногой. На лице хмурое выражение, волосы недавно покрашены с целью закрыть отросшие тёмные корни. И Чонгук просит всех богов, чтобы он не слышал того, о чём они сейчас говорили, а то ему конец.              Хотя, судя по его выражению лица, да, ему конец в любом случае.              — Чимин, — говорит Чонгук, натянуто улыбаясь. Он округляет глаза, когда тот шагает вперёд, а Сокджин тем временем тихонечко сливается. Умный парень, знает, когда вовремя ретироваться, чтобы не попасть под открытый огонь. — Я, эм, думал, что ты будешь ждать на парковке.              — А я подумал, что могу заглянуть и поздороваться с Сокджином, перед тем как мы поедем домой, — улыбка у него такая до боли фальшивая, слегка переходящая в усмешку, бровь приподнята. Боже, Чонгук так облажался. — Но ты знаешь, вам так хорошо общается друг с другом. Думаю, он сможет подбросить тебя до дома.              Чимин заводит руку за спину, вызывая лифт и тут же заходя в него обратно, стоит дверям открыться.              — Возможно, остановишься по пути и заскочишь к семье, познакомишь его с родителями.              Чонгук смотрит неподвижно на блондина, пока двери закрываются, и дёргается слишком поздно, чтобы успеть помешать им закрыться.              — Чёрт, — шипит он, ударяя по металлической поверхности рукой. Он слышит сокджиновское «у-у-у» и тут же разворачивается, спеша к лестнице, едва ли не с ноги открывая дверь и чуть ли не кубарем скатываясь по ступенькам к самому нижнему этажу, на ходу запихивая фотографии и значок себе в карманы.              Прохладный воздух тут же ударяет в лицо, но он упрямо спешит на парковку, оглядываясь в поисках знакомой, стального цвета машины. Однако вместо неё замечает мускулистое, одетое во всё чёрное тело своего парня, открывающего водительскую дверь незнакомого автомобиля. Чонгук несётся через всю парковку, сбивая по пути несколько своих коллег.              Когда добегает, наконец, захлопывает дверь, мешая Чимину сесть внутрь, из-за чего гонщик разворачивается, снова хмурясь.              — Я не это имел в виду, — говорит полицейский слегка сбито из-за бега и упирается рукой в машину, перекрывая Чимину пути отступления. — Ну, в каком-то смысле да, но дело правда не в тебе. Дело в моей семье.              — Чушь, — отвечает тут же Чимин, и у Чона челюсть от удивления падает. Он искренне думал, что Пак примет это, потому что он говорит чистую правду. Дело ведь, действительно, не в самом Чимине. — Речь не о семье была. Ты сказал, что я не тот, кого можно вот так вот запросто познакомить с семьёй. Не то, что привести знакомить парня с твоей семьёй будет плохой идеей. Ты сказал, что это я не тот. Обо мне речь, не о них. И я понял тебя, Чонгук, правда.              — Чимин…              — Я не вылезшая из пелёнок взрослая задница, которая продолжает участвовать в гонках с подростками, пропивает ночи в баре и коллекционирует дорогие машинки, — Пак скрещивает руки на груди и кивает коротко. — Я прекрасно это понял. Я грёбаный неудачник по меркам взрослого мира.              Чонгук моргает часто и отходит на несколько шагов, опуская руку вдоль тела.              — Что? Нет. Нет, Чимин, это совсем не то, что я хотел сказать. На самом деле, моя семья — это настоящий бардак. Они никогда, вероятно, в принципе не примут наши отношения, будь ты хоть трижды взрослым мужчиной. Всё дело в них.              Чимин откидывается на машину, скрещивая ноги и внимательно разглядывая Чонгука, сканируя его медленно, и Чон чувствует, как заходится его сердце. Они не ссорились так сильно с тех самых пор, как Чонгук потерпел фиаско со своей глупой ревностью к Юнги. Ему не нравится расстраивать Чимина и не только потому, что тот выглядит чертовски пугающе, когда зол.              — Хорошо, если дело не во мне, то почему ты тогда и со своими друзьями меня не знакомил? — спрашивает Чимин, и тут же затыкает открывшего было рот младшего. — Сокджин не считается, потому что он узнал о нас по чистой случайности. Если тебе действительно не стыдно быть моим парнем, то почему прячешь меня ото всех, словно я какой-то грязный секретик?              У Чонгука вдруг закипает внутри всё, но он успокаивается, умудряясь составить нормальные предложения.              — Я не мог познакомить тебя с Намджуном, потому что из-за тебя не делал свою работу как следует. И это мои заботы, — Чон тут же добавляет, подумав и уловив прищуренный чиминов взгляд, — но я всё ещё не могу рисковать. И, откровенно говоря, друзей у меня больше нет.              Чимин смотрит неотрывно на него, всё ещё щурясь недоверчиво и поджав губы. Голова его наклоняется набок, и Чонгук узнаёт это: старший задумал что-то. У него голова начинает кружиться, когда Пак произносит:              — Поцелуй меня.              — Что?              — Поцелуй меня перед всеми этими людьми, если действительно не стыдишься того, что ты мой парень, — говорит Чимин, начиная с чего-то веселиться. — Ну же, они и так уже всё поняли. Не глупые. Ну ладно, может, глупые, но уж ссору двух любовников распознать смогут точно. Так что, блять, поцелуй меня.              — Это… ребячество, Чимин, — отвечает Чон, копируя позу своего парня и скрещивая руки на груди.              Чимин усмехается.              — Да? Я знаю. А теперь… целуй.              Чонгук оглядывается, сглатывая гулко, когда натыкается взглядом на знакомых копов, имена которых резко вылетели из его головы. Сумасшествие какое-то. Он не стесняется Чимина, да к тому же не такой уж это и большой секрет, что он встречается с парнем (и всё благодаря длинному сокджиновскому языку, который тот не умеет держать за зубами). Но по-прежнему сумасшествие.              Только вот Чимин выглядит восхитительно с усмешкой на губах, задравшимся воротником кожанки и наклоненной в сторону головой, открывающей вид на сильную шею. Он знает, что может не вестись на такую глупую провокацию, что обязательно помирится с Чимином позже дома. Но что, чёрт возьми, он теряет? Пошло оно всё.              Поэтому Чонгук касается рукой затылка старшего и втягивает его в поцелуй, не сдерживаясь, вкладывая в поцелуй все свои чувства. Он прижимается ближе, задирая чиминову голову и раздвигая языком его губы. Если Паку так нужны доказательства, Чонгук их предоставит.              Они целуются до тех пор, пока гонщик не отстраняется, переводя дыхание, сжимая руки в кулаки перед чоновской рубашкой. Чонгук придвигается ещё ближе, устраиваясь поудобнее, и, глядя сверху вниз на своего парня, целует снова. Чувствует улыбку Чимина, его язык, просящийся внутрь, но вместо того, чтобы позволить углубить поцелуй, отстраняется.              — Теперь веришь мне? — спрашивает он и, несмотря на чувство обиды, которое оба сейчас испытывают, ведёт костяшками пальцев по щеке блондина с той нежностью, которую позволяет себе показывать, только когда они наедине дома, обнимаются на их большой кровати перед сном. Тёплая ладонь накрывает почти полностью одну часть лица, большой палец поглаживает тонкую кожу под глазом. Сердце пропускает удар, когда Чимин глаза закрывает и ластится к прикосновению.              Пак вздыхает глубоко.              — Ладно, — говорит он, поворачивая лицо, чтобы оставить короткий поцелуй в центре чоновой ладони, — поехали домой, — разворачивается и садится на водительское сидение. Чонгук улыбается, обходя машину. Забирается внутрь, сжимая ладонью бедро Чимина, когда тот заводит мотор.               — Так, — говорит он, улыбаясь бойфренду, пока тот выезжает с парковки, сопровождаемый взглядом нескольких полицейских. Вероятно, те заинтересованы лишь в машине, — что это у нас тут? Никогда раньше не видел.              — Это, — говорит Чимин, вырываясь на главную улицу города, — моя малышка. Корвет тысяча девятьсот шестьдесят девятого года. Эта плохая девчонка была моей первой, — он тянется и проводит рукой любовно по приборной панели, — выиграл свою первую настоящую гонку на ней.              Чонгук откидывается на сиденье и шипит, когда Чимин наезжает на кочку, из-за чего больная рука чуть дёргается.              — О-о-о, прости, малыш, — говорит Чимин, рукой успокаивающе поглаживая бедро младшего, однако улыбается сам себе довольно, когда думает, что Чон не видит его.              Чонгук вздыхает. Его парень явно не скоро перестанет дуться по поводу этой темы со знакомством с семьёй. Придётся серьёзно попотеть, чтобы загладить свою вину.