Грешники

Wishkaah — Ghost Love

             Чонгук разворачивается спиной к столу, как только встаёт, направляясь прочь из столовой, когда Чонхён начинает говорить о чём-то. Он слышит, что Чимин следует за ним, его мягкие шаги раздаются прямо за спиной, когда они поднимаются по лестнице.              Только оказавшись вне поля зрения своей семьи, Чонгук тянет Чимина за собой за руку и буквально заталкивает его в ванную, соединённую с его старой комнатой, зажимая парня у тумбы и голодно накидываясь на чужие губы.              Чимин улыбается в поцелуй, руками хватаясь за бока младшего и притягивая ещё ближе. Чонгук чуть сбавляет обороты, лениво двигая губами, смакуя, ладонями поглаживая лицо гонщика. Когда отстраняется, видит приподнятую бровь старшего.              — Настолько хорошо было, ха? — спрашивает тот и, посмеиваясь, берёт Чона за руку. Переплетает аккуратно их пальцы, — думал, тебе нужно было немного расслабиться, сбросить стресс, а, ну, для нас единственный способ — это секс. Это лучшее, что я мог сделать, учитывая обстоятельства.              — Ты потрясающий, — говорит Чонгук, кажется, уже в миллионный раз с тех пор, как они только встретились, — я всё ещё считаю, что ты сумасшедший, но однозначно ещё и потрясающий.              Чимин упирается в тумбу, наклоняя голову чуть вбок. Он смотрит пристально вниз, а затем ведёт пальцами по чоновской груди.              — Не особо заметно. Почистись. Я пойду найду тот альбом.              Чонгук притягивает Чимина для ещё одного быстрого поцелуя, а после указывает на свою комнату.              — Он, вероятно, должен быть на той полке, что над кроватью. Нежно-голубая обложка.              — Понял, — отвечает Чимин, ускользая, куда ему указали. Чонгук смотрит за ним какое-то время, а затем разворачивается, окидывая самого себя в зеркальном отражении, проверяя, не осталось ли слишком выдающихся признаков того, что он только что, чёрт возьми, кончил во время семейного ужина.              Чонгук заходит в свою бывшую комнату, останавливаясь у порога и наблюдая за тем, как Чимин пальцами ведёт по корешкам книг, теснящихся на полке над его кроватью, по нескончаемому количеству комиксов. Что-то есть такое в том, что Чимин стоит на коленях на кровати, в которой Чонгук спал столько лет. Старший плюхается и подбирает под себя одну ногу, держа в руках альбом.              Пак скользит взглядом по страницам, кажется, совершенно не замечая Чонгука. Улыбается самому себе, проводя рукой по каким-то фотографиям. Если бы Чон не был так увлечён сидящим на его детской кровати блондином, он обязательно смутился бы из-за того, что Чимин разглядывает фотографии своего парня той поры, когда он выглядел максимально неловко.              — Страшненький, да? — шутит Чон, пересекая комнату. Чонгук поднимает на него блестящие, широко раскрытые глаза, — я был тощим, нескладным уродцем в свои восемнадцать.              — Ты был миленьким, — возражает ему Чимин, когда Чонгук подсаживается к нему, и утыкается снова в альбом. Младший смотрит тоже на улыбающегося ему с картинок самого себя, — да и до сих пор миленький.              Чонгук смеётся, укладывая голову на паковское плечо и прикрывая глаза. Здесь так спокойно, ему просто хочется остаться здесь навсегда и не присутствовать больше никогда в жизни за обеденным столом.              — Что это?              Он тут же распахивает глаза, глядя на фотографию, на которую указывает Чимин. Фото сделано спустя несколько месяцев после того, как он поступил в академию, когда он уже выглядел как более-менее взрослый юноша и мог нормально флиртовать с людьми, при это не опозорив себя.              — О, это с вечеринки, на которую меня потащил один друг, — объясняет он, указывая на себя в середине, на своё наполовину спрятанное маской лицо, — была тематическая вечеринка, заделанная под маскарад. Какая-то девчонка устраивала её, а тот самый друг пускал слюни на эту самую девчонку и, естественно, хотел попытаться с ней переспать. Мои друзья притащили и меня с собой и пытались даже знакомить с кем-то, но они определённо не знали мой тип, — Чонгук ещё раз указывает пальцем на себя, — вот он я.              Чимин не говорит ни слова, и Чон поднимается с его плеча, замечая, что Чимин смотрит на него так, словно он самое потрясающее, что только есть в этом мире. Ведёт пальцами вниз к другой фотографии с той же вечеринки, но только уже без масок.              — А эту мы сделали сразу после. Никто и понятия не имел, но причина, по которой я выгляжу здесь таким счастливым, заключается в том, что тогда был мой первый раз с парнем, да вообще с живым человеком. В смысле, мы тогда не дошли до самого конца, просто поигрались немного друг с другом в ванной. Но я был таким неловким, мелким…              Слова его утопают в поцелуе. Чимин хватается за лицо парня обеими руками, и альбом неминуемо ползёт с его колен, и падает на пол с тихим стуком. Пак напирает до тех пор, пока почти не оказывается на чужих коленях, а Чонгук только и успевает, что схватиться за талию старшего. Когда Чимин отстраняется, тяжело дыша, Чон только и может, что смотреть на него поражённо.              — Нам стоит уже вернуться вниз, — неожиданно говорит блондин, облизываясь и отстраняясь окончательно. Он улыбается Чонгуку, наклоняясь и подбирая альбом, — увидимся там, прелесть.              Младший просто смотрит, как парень его уходит.              Ненормальный.              Однако Чонгук предпочитает не заморачиваться особо, направляясь вниз, где все уже с интересом разглядывают альбом. Садится, наблюдая за тем, как Чимин склоняется над фотографиями, когда Чонхён рассказывает ему об одной конкретной, после чего оба смеются. Мама его смеётся тоже, и вообще всё очень славно и прекрасно до того момента, как Чимин передаёт альбом Чону.              — Отдай обратно Сонми, — говорит он, и улыбка с паковского лица исчезает на мгновение, а затем появляется снова, на этот раз натянутая.              — Смотреть на эти старые фотографии, вероятно, тяжело, ха? — спрашивает, по-прежнему звуча довольно бодренько, несмотря на прямой и грубоватый отказ отца Чонгука. — Ваши сыночки стали настоящими мужчинами.              — Что-то вроде того, — отвечает Чону, смотря прямо на Чонгука, и тот уже сейчас понимает, что их ждёт. Сердце пропускает удар. Он уже было решил, что они выиграли эту битву с Чимином, — эти фотографии напоминают мне те времена, когда мой сын ещё действительно заботился о своём будущем.              — Чону! — тут же встревает Сонми, удивлённо раскрывая глаза, однако мужчина продолжает так, словно его жена и слова не произнесла.              — И я не уверен, когда его это перестало волновать. У него было много амбиций и желаний, — чёрствый взгляд Чону буквально дыры в Чонгуке прожигает, и тот не может заставить себя поднять на него глаза. У него никогда не получалось противостоять своему отцу и, несмотря на уверенность, что он испытывал минутами ранее, сейчас он чувствует, как его ставят на место, оценка шаг за шагом ползёт всё в низ и вниз, так что в конечном итоге Чонгук не может выносить даже Чиминов взгляд, — теперь он просто ленивый, довольствующийся жалкими объедками от основного стола коп. И таким останется до конца жизни.              — Ты тоже был когда-то простым копом, пап, — отвечает Чонгук, желая, чтобы его голос не звучал так жалко: едва-едва слышно по сравнению с отцовским.              — Но я работал, двигался дальше, я не просиживал на одном…              — Вообще-то, — говорит Чимин, и Чонгук, Сонми и Чонхён смотрят на него шокировано. Ему повезёт, если он протянет хотя бы десять секунд после того, как перебил Чон Чону, — Чонгук учится сейчас на детектива. Он совмещает учёбу с работой и учится лучше всех в группе. Буквально несколько дней назад вот сдал экзамен.              Чимин скрещивает пальцы перед собой и укладывает на них подбородок, мило хлопая ресничками. Чонхён рядом с ним смотрит на Чонгука глазами, которые по своему размеру ничуть не уступают размерам их тарелок.              — Уверен, вы бы знали это, — усмешка на лице Чимина становится шире, — если б не тот факт, что, насколько я успел заметить, вы ни разу даже не попытались как-то с ним связаться.              Чону хмурится, и сердце у Чонгука заходится бешено, когда он мечется взглядом между Чимином и отцом.              — Ну, Чонгук годами не пытался стать частью этой семьи.              — Догадываюсь, почему, — сладко тянет Чимин, голос его так и сочится сарказмом. За столом воцаряется мертвая тишина, никто ни единым мускулом даже не двигает. Чимин снова улыбается, глядя Чону прямо в глаза, — как я и сказал, Чонгук был занят. Я слышал, вы раньше на пенсию вышли? В таком случае, именно у вас было больше времени на то, чтобы связаться со своим сыном.              Чонхён давится воздухом, прикрывая рот рукой, чтобы сдержать рвущийся из него кашель. Чону не говорит ни слова, Сонми не говорит ни слова, и Чонгук, чёрт возьми, не говорит ни единого слова. Любую фразу, которую он только попытается произнести, пресекут на корню.              Чимин кладёт кусочек еды себе в рот, кидая своему парню лукавую усмешку. Внимание его полностью переходит маме младшего.              — Так вкусно, Сонми. Вы просто обязаны научить меня готовить это. Я в готовке совсем безнадёжный.              Чонгук пялится на гонщика через стол, пока тот мило беседует с его мамой, а Чонхён старается отвлечь разговором и отца. Просто один вид свободно общающегося с Сонми старшего и его слова, крутящиеся теперь в голове, ударяют под дых. Сердце сжимается — как частенько происходит в последние дни, — и на лицо наползает совершенно глупая улыбка.              Он никогда прежде не чувствовал такой нежности, как прямо сейчас. Если он раньше и пытался отрицать, то сейчас уверен на все сто процентов. Чон Чонгук безнадёжно влюблён в Пак Чимина.                            Осталось продержаться совсем немного, и Чонгук, наконец, будет свободен. Он задерживает дыхание, пока они все вместе убирают со стола, а старший придумывает какие-то отмазки, почему им пора уже уходить. Чимин понимает, что парень его уже исчерпал все свои возможности. Им стоит убраться из этого дома побыстрее, пока Чонгук не превратился в маленький комочек самобичевания и сожаления.              Им вообще не стоило сюда приходить. Конечно, Чимин с этой семейкой справился как профессионал, однако Чонгук чувствует себя хуже некуда. Он никогда не уходил после разговора с отцом в лучшем настроении, чем оно было до.              — Чонгук.              Парень сдерживает вздох, продолжая протирать стол тряпкой, что дала ему Сонми. Остальные собрались на кухне и болтают о чём-то своём, моя посуду. Чонгук кладёт тряпку и поворачивается лицом к отцу, опираясь рукой на стол.              — Не сутулься, — командует Чону, и Чонгук выпрямляется весь как струна, роняя привычное «да, сэр».              Отец стоит скрестив руки на груди с какой-то серьёзной мыслью, что заставляет его хмуриться. Чонгук уже догадывается, что именно он хочет ему сказать. Вероятно, пожаловаться на Чимина, убедить в том, что он недостаточно для Чонгука хорош, что он тянет его назад.              — Чимин… интересный, — начинает Чону, и это не настолько плохо, как младший успел себе надумать, — я понимаю, почему тебе нравится водиться с ним: захватывающе — да, но это не то, на чём можно построить здоровые отношения. Я знаю людей его типа, Чонгук. Он ищет себе приключения постоянно. Ты ему наскучишь, и он тебя бросит.              Чонгук лишь вздыхает, возвращаясь к уборке стола.              — Не смей поворачиваться ко мне спиной, когда я с тобой говорю. Ты знаешь, что я прав…              — Знаешь, что, пап? — младший снова разворачивается. — Я не уверен, что ты тот человек, который должен говорить мне что-то о здоровых отношениях, учитывая то, что ты не можешь построить их с собственными сыновьями. Так что… — пожимает плечами, — я должен бы сказать спасибо, но никаких благодарностей, сам справлюсь.              Чону моргает пару раз, с трудом переваривая то, что Чонгук посмел перечить ему.              — Ты не…              — Я почти никогда не сопротивлялся тебе, — продолжает Чонгук, качая головой и не собираясь позволять отцу управлять диалогом так, как ему удобно, — я всегда позволял тебе решать за меня и, честно, в равной степени ненавидел нас обоих за это. Ты заставил меня пойти по тому пути, по которому я никогда не собирался идти, и я позволил тебе сделать это. В этот раз я подобного не допущу. Не позволю тебе рушить мои отношения с Чимином. Если каким-то образом то, что между нами есть, станет ошибкой, то это будет моя собственная ошибка.              Отец качает головой, сжимая челюсти.              — Ты действительно думаешь, что он стоит этого? — спрашивает, краснея от злости. Чонгук почти ухмыляется.              — Ага, — берёт тряпку в руки и идёт мимо отца в сторону кухни. Он останавливается и разворачивается, говоря Чону в спину, — он на самом деле стоит. Знаю, тебе трудно будет понять, но я люблю его. Поэтому, ты можешь говорить и делать, что угодно, но это не изменит моего мнения.              Уже было зашагав снова к остальным, Чонгук вспоминает и останавливается. Чуть не забыл.              — И, пап, даже не пытайся запугивать его. У тебя и близко не получится противостоять кому-то вроде него.              Наконец, Чонгук отворачивается со слегка трясущимися руками и чувством неведомой ранее победы. Если так подумать, то со времён знакомства с Чимином он и представить себе не мог, что всё обернётся именно так. Он просто был проблемным красавчиком с парой умелых рук, тёплым ртом и хорошим трахом на переднем сидении спортивной машины.              Чонгук даже предположить не мог, что однажды у него найдутся силы противостоять человеку, с которым прежде не мог справиться.              Стоит младшему появиться на кухне, как Чимин тут же разворачивается, словно чувствуя чужое появление, и улыбается.              — Хей, думаю, нам пора уже, — говорит Чонгук, откладывая тряпку в сторону. Он быстро обнимает маму и Чонхёна, обещая навестить их как-нибудь ещё и подходя к Чимину. — Готов?              Старший кивает, прижимаясь к боку своего парня и обнимая за талию руками.              — Ага, — поворачивается к Сонми, благодаря её за ужин, и Чонгук только и может, что пялиться на него, полностью очарованный.              Они не разговаривают особо по дороге домой, но Чонгук точно знает, что хочет сказать, как только сможет обработать как следует ту катастрофу, которую они только что пережили.