Грешники

Yeah Yeah Yeahs — Soft Shock

             Чонгук стонет в подушку, крепко её сжимая и вздыхая.              — Чёрт, Чимин, я тебе говорил когда-нибудь, что у тебя волшебные руки?              Чимин смеётся, наклоняясь и быстро чмокая Чона в затылок, и тут же возвращается к своей работе, разминая как следует напряжённые мышцы спины.              — Говорил, на самом деле, но я, ты знаешь, никогда от похвалы не откажусь, — он жмёт сильнее большими пальцами, и Чонгук снова стонет, не успев и слова в ответ сказать. Пак лишь ухмыляется, качая головой. — Как ты?              — М? О чём ты?              Опустив руки вниз, Чимин сжимает ощутимо Чоновы ягодицы.              — Я о том, что тебе пришлось стоять некоторое время раком и принимать в свою чудную попку член.              — А, это, — дразнится в ответ младший, — всё зашибись.              Чимин шлёпает его по ягодице, слыша лёгкий вскрик и смех.              — Честно, — добавляет Чонгук, устраиваясь на кровати поудобнее и выдыхая шумно ртом, когда старший продолжает массировать ему спину, — каждый раз, когда ты сверху, мне начинает казаться, что мой зад больше никогда не станет прежним.              Чимин снова смеётся, закидывая голову назад. Руки его останавливаются, когда Чонгук начинает возиться, так что приходится приподняться, позволив младшему перекатиться на спину, и усесться тому уже на колени.              Чон ведёт ладонями по голым чиминовским бёдрам. Старший сидит в одних лишь шортах, в то время как сам Чонгук полностью раздет. Чимин чувствует член младшего прямо под собой, но старается себя контролировать. Он бы, конечно, нисколько не отказался объездить своего малыша, но сейчас, кажется, не тот момент. Они один на один, в глазах напротив океан нежности, а губы растянуты в мягкой улыбке.              — А что насчёт… ну, ужина с родителями? — спрашивает Чимин, пальцами поглаживая мерно вздымающуюся грудь, а после и хорошо проступающий пресс. — Насчёт твоего отца и всего остального?              — Я в порядке, — отвечает Чонгук, однако Пак точно может сказать, когда его парень врёт.              Он вздёргивает бровь, и Чон вздыхает тяжело.              — Я просто не хочу говорить об этом прямо сейчас, Чимин, — объясняет, сжимая бёдра старшего, — правда, сейчас я в порядке. Мне хочется, чтобы остаток ночи не было ничего, кроме нас. Точно без него как-нибудь. Он сейчас неважен.              Чимин по-прежнему смотрит испыту́юще, укладывая обе ладони на грудь младшего и ведя ими вверх к лицу.              — Вау, это я так хорошо оттрахал твой очаровательный зад, верно? — наклоняется ниже, чмокая Чонгука в губы. — Во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы ты забыл о том дерьме, что он на тебя вылил, м?              — Мы можем поговорить о твоей семье, — дразнится Чонгук, щипая старшего за руку.              — Ни за что.              — Думаю, будет честно, если я с ними познакомлюсь.              Чимин складывает руки на груди у младшего и укладывается на них подбородком.              — С братом — ещё может быть. Но ещё с кем-то — неа.              — Нечестно, — говорит Чонгук, фальшиво надуваясь, проходясь пальцами по чиминовским бокам и легко щекоча. — Думаю, я заслужил право познакомиться с ними, учитывая то, через что я сегодня прошёл.              — Это плохая идея, Чонгук…              — Чимин…              — Честно, если бы я мог тебя с ними познакомить, я бы сделал это, — Чимин садится ровно, и Чон захлопывает рот, с опаской поглядывая на внезапно посерьёзневшего старшего, — но мой отец умер несколько лет назад, а мама… — облизывает пересохшие губы, тяжело сглатывая, — мама… отреклась от меня сразу после его смерти.              У Чонгука глаза от шока расширяются, становятся похожими на перепуганные оленьи — возникает то самое выражение, которое и привлекло с самого начала внимание Чимина. Он тянется вперёд, поглаживая нежно костяшками его щёку.              — Эм, у меня… у меня никогда не было хороших отношений с родителями, — продолжает Чимин, — но когда мой отец заболел, я решил перестать быть упёртым придурком и постарался поладить с ним. Каждый день его навещал, разговаривал с ним, старался наверстать упущенное время. После того как он умер, мама выкинула меня из дома, обвинив в том, что я делал всё это из-за денег отца. Он на самом деле оставил мне большое наследство, благодаря которому я живу так, как живу, но… но я делал это не ради наследства. Хотя она меня никогда даже слушать не хотела.              Чонгук поджимает губы, качая головой и касаясь гонщика.              — Чёрт, Чимин, я…              — Даже не смей извиняться, — прерывает Чимин, надавливая пальцем на губы младшего, — я ненавижу извинения. Просто… поверь, если бы у меня была семья, которой я мог тебя представить, давно бы уже это сделал. Я бы хвастался тобой перед ними каждый день. На самом деле, — улыбается, чувствуя пальцем лёгкий поцелуй и возвращая руку на грудь Чонгука, — именно поэтому я таскаю тебя часто в бар или на гонки. Мои друзья и есть моя семья, и мне нравится красоваться тобой перед ними.              Мягко рассмеявшись, Чонгук притягивает Чимина ближе, поглаживая руками его спину и целуя шею. Чимин прикрывает глаза, расслабляясь в тёплых объятиях своего парня и позволяя себе ласкать мягкую кожу губами, подбираясь к плечу.              Он выпрямляется в очередной раз, пальцами аккуратно касаясь раны. Вероятно, останется шрам, который не сможет убрать даже время, — напоминание о том, что Чимин мог быть сейчас в этой комнате один, попади пуля несколько ниже. Он задерживает дыхание, отмахиваясь от охватившего его было страха. Он должен периодически себе напоминать, что всё в порядке.              Чонгук здесь. С ним всё хорошо. Та пуля его не убила, и теперь он в безопасности, лежит на чиминовской кровати — их кровати, — и теперь-то Пак точно никому и ничему не позволит младшего у него забрать.              — Хей, — произносит Чонгук, беря Чиминовы руки в свои и переплетая их пальцы, — куда ты пропал? Мне показалось, что ты где-то не в этой комнате даже. Всё в порядке?              Чимин встречается взглядом с чоновским, кивает.              — Да. Просто думал об этом, — говорит, проходясь большим пальцем по плечу, — думал, какие же мы оба счастливчики, что ты остался жив. Я тебе никогда прежде не говорил, но я был в диком ужасе, когда увидел тебя на больничной койке.              — Правда? — спрашивает Чонгук, выдавливая еле заметную улыбку. — Никогда бы не подумал, что настанет день, когда Пак Чимин чего-то испугается.              Чимин хмурится, смещая руку к лицу младшего и аккуратно повторяя его контуры пальцем. Улыбается, когда Чонгук прикрывает глаза, наслаждаясь ощущением скользящих по коже подушечек пальцев.              — Что ты имеешь в виду?              — Ты очень бесстрашный, — Чонгук чуть смещается, приподнимаясь и опираясь на локти. Чимин тоже немного сдвигается, позволяя младшему сесть ровно, и снова опускается на его колени, — я не думал, что ты можешь испугаться.              — Я, вообще-то, нисколько не бесстрашный, — говорит Чимин, расслабляясь в прижимающих его к горячему телу руках парня, — я боялся всего, если уж быть совсем откровенным. Именно поэтому я ввязался в гонки. Бросил самому себе вызов попробовать то, что в одних кошмарах и видел. Юнги потащил меня с собой на окраины и позволил водить свою машину, а я просто… я чувствовал себя таким свободным, когда несся по тому шоссе. Это тоже пугало, но я знал, что всё в моих руках, и тогда это было просто… захватывающе.              Чимин вздыхает глубоко, играясь с чоновскими волосами, оттягивая голову своего парня назад, чтобы поцеловать в лоб.              — Но ты… когда тебя ранили, была та ситуация, которую я точно никак не мог контролировать, так что я чертовски сильно испугался, — говорит Чимин, поглаживая пальцами выступающие скулы младшего, — то же самое с твоим желанием присоединиться к НАР или чему-то подобному в будущем. Всё это далеко не в моих руках: то, что с тобой может случиться на такой работе… абсолютно не под моим контролем. И я ненавижу это.              Чонгук смотрит на него в упор, и что-то такое есть в его взгляде, что Чимин никак не узнаёт: что-то вроде нежности, с которой он смотрит на старшего, когда думает, что тот не видит. Он никогда прежде не смотрел так прямо на Чимина, с таким огромным… обожанием.              Видимо, именно это заставляет Пака сказать то, что он никогда бы не согласился произнести вслух, потому что подобное слишком смущает.              — Знаешь, после того, как я вышел из больницы… я просто сидел в машине и старался не плакать… даже не знаю, как долго просидел там, прежде чем смог нормально завести машину и уехать домой, — Чимин опускает глаза вниз, отказываясь смотреть на Чонгука.              — Подожди, — произносит тот, и Пак так и не набирается сил посмотреть в чужие глаза, упускает, сколько в них таится боли и волнения, — ты плакал из-за того, что меня ранили?              Чимин облизывает губы, сверля взглядом собственные сложенные в замок руки, лишь бы не смотреть на прижимающегося к нему теснее Чонгука.              — Почему?              Это привлекает его внимание. Он вскидывается голову, хмурясь, и бьёт легонько по чоновской макушке, почти любовно даже.              — Почему? — передразнивает, сузив глаза на своего абсолютно бестолкового парня. — А ты как думаешь?              Чонгук пожимает плечами.              — Не знаю. Я думал, ты считал раненого меня довольно горячим.              — Это была шутка, дубинушка, — рявкает Чимин, закатывая глаза. Он сползает с коленей младшего, а после и с кровати спрыгивает, пока Чонгук пытается его поймать. Ему удаётся схватить старшего за руку и утянуть на себя, прежде чем тот успевает удрать. Чимин поворачивается к кровати, вздыхая и глядя разочарованно на своего бойфренда. — Сарказм и шутки в подобных ситуациях — это то, как я справляюсь со своим стрессом… и страхом, — продолжает, — и как я уже сказал, я был напуган до смерти.              Руки обнимают его за талию, притягивая ближе, и Чонгук смотрит на старшего снизу-вверх. Блаженная улыбочка расцветает на чоновских губах, заставляя сердце Чимина пропустить удар. Чонгук качает головой.              — И что я такого сделал, чтобы заслужить тебя? — спрашивает, утягивая Чимина с собой на кровать.              Фыркнув, Пак тоже падает на мягкий матрас; спину слегка холодят ненагретые простыни, но и это быстро забывается, стоит только губам младшего коснуться его губ. Чонгук целует мягче привычного: не так, как обычно они вгрызаются друг другу в рты, не разлепляясь ни на секунду и валяясь одним общим комком тел и конечностей на их кровати.              Их кровати. Чимину нравится, что он может так говорить; что Чонгук здесь; что он с ним.              Чонгук может ломать голову над тем, как это он так заслужил себе Чимина, но сам Чимин думает, что именно он должен задаваться вопросом, сколько вселенных он в прошлой жизни спас, чтобы в этой быть с Чонгуком.