говорит и показывает

План был достаточно прост. Если на свободу не мог выйти Ичиджо — это сделает Джунпей. Ну, официально. Договориться с нужными людьми не составило проблем. Дело было даже не в деньгах, которых у них особо-то и не было (если сравнивать перику и иену, учитывая заработную плату верных солдатиков «Тэйай») — Джунпей был достаточно харизматичен, чтобы убедить несколько человек в подобной шалости. Никому с этого ничего не было, это уж точно, потому как запрет на выход из-под земли действовал только на одного человека, и старик-председатель точно не догадался бы до того, что они совершат нечто настолько наглое и возмутительное — просто потому, что наверняка даже не догадывался об их договоре. И об их... Легче было назвать это легким подобием дружбы, нежели чем-то иным. Даже не «временное выгодное сотрудничество». Что-то изменилось после того их разговора, что-то... Это было трудно описать. Джунпей никогда не был силен в определении причин своих мотивов и желаний, он еще тогда впал в ступор от собственных же эмоций, испытанных от подобного искреннего зрелища, и даже сейчас, помогая придумать план уже вторую неделю — это оказалось сложнее, чем он ожидал — он и сам не до конца осознавал, почему их отношения от откровенной вражды и лишь простой временной коалиции в попытке достать побольше денег вылялись в нечто... подобное. После того разговора с Ичиджо их отношения должны были поменяться. По классике жанра. Только вот ничего толком не изменилось, они все так же ругались и цапались, и даже не изменили своей привычке вцепиться друг другу в глотку потехи ради, только уже непонятно зачем. Видимо, было в них нечто такое, что никак не могло ужиться, и поэтому они продолжали свое торжество бесполезного гнева, тратя время и энергию впустую. Впрочем, о времени — что бы Джунпей не думал, его у них было полно. Особенно у Ичиджо. Но все же, что-то и правда поменялось. Если свое поведение Джунпей мог обосновать тем, что он вроде бы как проникся чужой драмой и решил перестать быть таким же мудаком, как и раньше — то есть, остаться таким же, но чуточку спокойней — то Ичиджо... С этим было сложнее. Он так и оставался эгоистичной самодовольной скотиной, и на публику его поведение не поменялось ничуточки. Дело было в их личных взаимоотношениях, в его манере поведения, в жестах — все это стало как-то чуточку свободней и спокойней. Это было логично — даже для Джунпея, который был не шибко понимащим человеком. Выговориться всегда было полезно, а если собеседник еще и по спинке погладит и пожалеет, то все становилось еще проще. Иногда Джунпей мог поражаться этой невыносимо огромной терпеливости Ичиджо, которая доходила до абсурда — он полтора года торчал в подземелье и до их маленького откровения так и не завел хоть кого-то, кого мог бы назвать товарищем. Только с Цуруми завел некое подобие доброжелательных отношений. Нежелание мириться с ситуацией и людьми, которые делали ее только хуже и сложнее — это поистине очень опасная вещь. Неудивительно, впрочем. Он был менеджером казино, где играли на огромные деньги. Хочешь не хочешь, а нервы закалены будут. Но даже такие люди иногда ломались, и Джунпей видел на его примере это дважды — в первый раз еще тогда, по телевизору, когда Кайдзи-сан играл за свою свободу, и второй уже тут. И если при первом его взгляде он не чувствовал ничего, скорее отвращение, то потом стало уже как-то не до этого. Это было очень странно. Для Джунпея — так хорошо говорить об Ичиджо. Он и раньше не отрицал, что находил в нем нечто вызывающее уважение, но сейчас эта мысль пересекла допустимую его моралью черту, которая не давала проникнуться теми людьми, которые абсолютно не вписывались в понятие «честный человек», что выстроил перед собой Джунпей. Значило ли это, что Ичиджо не был таким уж и мудаком? Или же он просто неохотно принял одну из крыс старика-председателя, смирившись со всеми его грешками? Ответа не знал никто, даже он сам. Но это мало беспокоило Джунпея, и к подобным мыслям он возвращался разве что перед сном, в те моменты, когда созание уже ускользало. Может, именно поэтому он не шибко много думал об этом. Не хотел. Но Ичиджо... Да, Ичиджо. Сможет ли он вырвать победу за один заход? Или сделает несколько? Джунпея должна была заботить лишь его собственная свобода, но почему-то он постоянно думал об этой мерзкой противной мысли. Ему становилось очень неуютно от того, что в случае не совсем успешного выхода наружу, Ичиджо вернется сюда, когда как сам Джунпей... Да, кстати об этом. Разговор о своей старой просьбе — той самой, из-за которой он и положил глаз на Ичиджо, убедившись в его эгоизме и абсолютно невероятной гордости, Джунпей откладывал еще с их разговора в уборной комнате. Почему-то ему не шибко хотелось встревать с этим сразу, то ли душа ныла, что это может расцениваться предательством и заботой лишь о себе одном (чем это, собственно, и было), то ли ему просто не хотелось оставаться в стороне от свершения этого безумного плана. Вдвоем воплощать в жизнь нечто настолько невероятное было куда проще, чем в одиночку, и с учетом ограничения на выход Джунпей был тем самым шансом Ичиджо вырваться на поверхность. Но если он исполнит просьбу в первый же раз, то что? Выходит, их сотрудничество подойдет к концу? Мысль об этом очень беспокоила Джунпея, и он терзал себя размышлениями об этом ровно до тех пор, пока не настала пора воплощения первого этапа их невероятного-восхитительного-великолепного-грандиозного-лучшего плана по побегу из-под земли. Если нужных людей, включая бригадиров, удалось убедить — благо некоторые прекрасно знали о сложившейся ситуацией и то ли по доброте душевной, то ли просто из-за наплевательского отношения к ситуации — то вот с более тонкими деталями возникали проблемы. В комнате выдачи отслеживающего устройства и чистой одежды стояли камеры, и, при всем желании, чертов старикашка мог просмотреть записи оттуда. Если бы он обнаружил там Ичиджо, то план провалился бы — Джунпей был уверен в том, то его затащили бы обратно вне зависимости от количества оставшихся дней на поверхности и других обстоятельств. Значит, нужно было обмануть камеры. Но как? Сидя в условленном месте встречи с Ичиджо — пустующей прачечной с гудящими стиральными машинками на фоне — Джунпей нетерпеливо вертел в руках первое орудие обмана и усмехался. Все было просто — по крайней мере, опять же, благодаря его дару вешать лапшу на уши и убеждать нужных людей. Осторожно подняв взгляд на дверной проход, он еле заметно покосился в сторону висевшей в углу камеры. Да, дело было в них. Точнее, в тех, что были в комнате проверки и выдачи. Он ни разу не бывал там, но от нужных людей, регулярно выбиравшихся на поверхность — от Оцуки — узнал, что в той комнате камера висела за спиной у проверяемого человека, то есть, снимала лицо лишь при входе и выходе. Ко всему прочему, был упомянут один очень интересный факт — в том помещении было достаточно темно, а значит, лицо было видно неявно. Проще говоря, им с Ичиджо надо было обмануть «дальний» ракурс камеры. Это было сделать не шибко сложно. Они, конечно, были не особо похожи — что внешне, что по комплекции. Разве что почти одинакового роста — Джунпей был выше на пару сантиметров. Он был рослым, с короткими крашенными в светлый (магия перика и убеждения тех, кто поставлял товары под землю) волосами, когда как Ичиджо комплекцией был куда более хрупким и тонким, а рыжая краска с его волос уже давно слезла. Раньше можно было еще добавить и разницу в длине волос, но эта проблема была решена. Еще тогда. В тот самый момент. Впрочем, со спины один мог сойти за другого. Проблема оставалась лишь в волосах. И именно ее они сегодня решали. — А ты не спешил, — возмущенно проворчал Джунпей, уже замешивая необходимые элементы для краски в выторгованной на кухне тарелочке. Застывший в дверном проеме Ичиджо лишь раздраженно цыкнул и отмахнулся, после чего неспешным шагом направился к лавке с разложенными инструментами. — Слушай, мог бы и сам покраситься, я тебе не стилист. — О, в этом и проблема. Ичиджо наигранно грустно вздохнул и всплеснул руками, отчего у Джунпея нервно задергался глаз. — Я покрашу хорошо, а мне нужно так, чтобы было похоже на тебя. Сев на пустое место прямо перед Джунпеем, Ичиджо повернулся к нему спиной с самым что ни на есть самодовольным выдом. — Это что тут за намеки, а?! Я херово крашу, значит?! Более бабского спора между ними возникнуть не могло, и, хотя ему было искренне стыдно за подобную откровенно ожидаемую реакцию на дурацкие шуточки Ичиджо, Джунпей не смог сдержать возмущения и обиды. Он всегда гордился тем, как осветлял волосы — потому что умел придать им не простой желтушный цвет, а более естественный, чего возможно было добиться лишь оттеночными бальзамами и определенными хитрыми манипуляциями, о которых он никогда и никому не расскажет. И то, что Ичиджо подверг его невероятно великолепное умение красить волосы под сомнение, задело Джунпея намного сильнее, чем должно было. Но вопреки ожидаемой реакции — гнусному смешку, хотя и он прозвучал — Ичиджо медленно обернулся и смерил Джунпея таким взглядом, что тот мгновенно потух и перестал возмущаться. Почему-то такие его взгляды всегда заставляли его остывать. Работали они, правда, уже только после начала сотрудничества, когда как до него это выводило Джунпея из себя еще больше — потому что он не мог понять, что именно ему хотят этим сказать, и воспринимал подобный взгляд как самое настоящее личное оскорбление. — Глупая макака. Мне нужно, чтобы ты покрасил неровно. Как у тебя. Тебе со стороны видно будет. Если ты все еще не понял, мне искренне жаль тебя за слабоумие, говорят, это не лечится. Они оба уставились друг на друга с плохо скрываемым желанием вновь устроить потасовку. Это, конечно, было бы очень неплохо, но Джунпей не для этого готовил все краски и смеси, а потому в этой битве ему пришлось отступить первым — вот уж невиданное явление для него! Да еще и такое позорное... Мысленно отметив, что потом он обязательно даст этой скотине по шее, Джунпей схватил тарелку с краской и обмакнул туда кисть. — Не шевелись, — проворчал он, впрочем, скорее для вида, — иначе мазану не так, и придется тебе уже меня докрашивать... Красить чужую голову было немного легче, чем свою — не приходилось вертеться с зеркалом, будто в задницу ужаленный, и все темные пятна было видно сразу. С самым одухотворенным, на какое он был способен, лицом Джунпей выполнял свою заветную работу, позабыв обо всем: о плане, о прочих проблемах. Было в подобном бытовом дельце что-то очень приятное и расслабляющее, и, за теми несколькими годами, которые он провел под землей, он уже и позабыл о красоте таких маленьких моментов. Осторожно поворачивая чужую голову, пытаясь высмотреть еще одно незакрашенное пятно, Джунпей мельком покосился на Ичиджо. Тот задумчиво смотрел куда-то в стену с неимоверно сердитым выражением лица, отчего Джунпей вдруг вспомнил о своей просьбе. Ах да, это же очень-очень важно... Но начинать надо было как-то аккуратней. — Не щипет? — осторожно поинтересовался он. Ичиджо мотнул головой. — Краска-то дешевая. — М-м-м... Поджав губы, Джунпей на мгновение остановился, после чего решил, что тянуть кота за хвост сейчас будет не самым лучшим решением. — Я хотел сказать тебе... Помнишь, когда я завалился к тебе с предложением заключить союз? — он заметил, как Ичиджо слегка повернул голову в его сторону. — Ну так вот... Моя просьба... Ладно. Только не смейся, окей? Раздался недовольный вздох. — Говори уже. — В общем, в одном месте у меня есть заначка. В пятьдесят лямов. Я хочу, чтобы ты, когда выйдешь, откопал ее и оплатил мой долг. Остаток можешь забрать себе, там вроде пара миллионов остается... Реакция была ожидаема, и Джунпей громко заскрипел зубами от смущения. В прачечной повисла тишина, такая, что ее не спасал даже гул стиральных машинок на фоне. Развернувшись к Джунпею лицом, Ичиджо уставился на него с необычно серьезно, после чего несколько раз перевел взгляд с него на тарелку с краской и обратно. И все это — в полной угнетающей тишине, от которой Джунпею хотелось выть и лезть на стены. Он так и знал, так и знал, что так будет! Именно поэтому он никому не говорил об этом, лишь бы никто не воплотил в жизнь его самый постыдный кошмар. Но все же это случилось. И хуже всего было то, что на губах у Ичиджо расцветала слишком хорошо знакомая мерзкая ухмылочка. Джунпей даже не удивился, что он в итоге рассмеялся в голос. — Боже! Мой! — Ичиджо сгибался от смеха пополам. И Джунпею было так странно осознавать, что, наверное, это был один из тех немногих моментов, когда эта скотина смеялась очень даже искренне. — У тебя, серьезно? Заначка больше твоего долга? Почему ты не сказал бригадиру? Они бы послали людей в указанное место и... — Т-ты не понимаешь! Возмущенно поджав губы, Джунпей сделал вид, что не видит слишком пристального взгляда со стороны Ичиджо и нервно выдохнул. — Знаешь, это не просто место. Я бы не хотел, чтобы чужие люди туда лезли, пусть нет никакой уверенности, что они не сопрут все по дороге. Я хотел когда-то давно других парней попросить, кто выходил наружу, но они точно сперли бы. Поэтому, вот, сижу. Коплю. Он не мог просто взять и рассказать об этом месте, хотя было очевидно, что если он начнет объяснять Ичиджо путь туда, то разговор все равно перейдет к этой теме. Но такой переход все же был лучше прямого рассказа, потому что сам Джунпей считал, что подобные истории рассказывать просто так не стоит. Нужна какая-то завязка... И, желательно, чужой вопрос. Чего он и ждал от Ичиджо. Тот-то не глупый, наверняка поинтересуется. Но Ичиджо лишь прищурился. — Не веришь другим, но веришь мне? Очень глупо. Джунпей зло цыкнул. — Не сравнивай себя и остальных! Ты упертый баран — это раз. Тебе гордость не даст прийти ко мне потом и сказать, что ты просрал или не взял мои деньги — это два. Ну и третье, это, конечно, твоя астрономическая сумма долга. При упоминании этого Ичиджо болезненно поморщился. Ему определенно не нравилось касаться этой темы, и Джунпей прекрасно понимал почему. — Тебе эти пятьдесят миллионов погоды не сделают, хоть укради ты их и заплати в сумму своего долга. А вот остальным — очень даже да. В общем, считай, что я считаю тебя самым надежным в первую очередь из-за того, что ты мудак немного другого толка. Он смущенно поскреб висок пальцем. — Ну и, в общем... Ты сам видел, какой я игрок. Я могу выиграть пару игр, но накопить большую сумму у меня не получается. Копить я не умею. Почти что откровение. Ичиджо можно доверять в тех случаях, когда нельзя доверять остальным. И наоборот — там, где остальные заключенные на шахте были твоими лучшими друзьями, к этой крысе на пушечный выстрел лучше было не подходить — мог выпустить зубки в любой момент. Кажется, подобное немного нелепое объяснение польстило Ичиджо, потому как тот довольно прищурился в ответ и аккуратно покачал головой, стараясь не вляпаться майкой в свисающие с затылка покрашенные волосы. — Допустим. Он слегка откинулся назад, и Джунпей рассеянно подумал, что с открытым лбом ему лучше. — Но что за проблемы с местом? Разве тебя не смутит то, что я туда полезу? А вот и необходимый вопрос!.. Глубоко вздохнув, Джунпей прикрыл глаза. Ладно. Он все равно хотел рассказать все потом, так что не имело значения, случится ли это сегодня или пару дней спустя. Скоро Ичиджо поднимется на поверхность, и, на что Джунпей очень надеялся, сможет вырвать у кого-то победу в семьсот миллионов. Звучало очень нереально, но все же. И рассказать ему хотелось об этом до всей этой вероятной победы. — Я — якудза. Ичиджо смотрел на него неотрывно, но лицо его не переменилось даже. — Сказал бы, что бывший, но... Ты, небось, спросишь про тату — как же его никто в душе не увидел. А сделать я его еще не успел. Точнее набил лишь контуры, а местные болваны и посчитали, что я просто выпендрился, ну, знаешь, слишком тупой и несерьезный для якудза. Он не представлял себе, что было бы, успей он нанести цвет. Что-то очень нехорошее, явно. А может, именно поэтому ему и позволили спуститься сюда, в ином же случае его могло ждать нечто гораздо хуже. Но делали ли ублюдки сверху различия между обычным народом и крысами подполья? Кто знал? — То место, где лежит заначка — это бывший дом нашего босса. Сейчас там никого нет, насколько мне известно, потому что здание принадлежит семейству Касуми, которое отправилось на свет иной пару лет назад почти в полном составе. Папаша помер и оставил все на единственную дочь, а та влезла в разборки с более сильными кланами, которые ее и задавили. Ну, результат очевиден — никакого клана Касуми больше нет, лишь никому не нужный заброшенный дом на окраине города. Остались лишь мы с сестрицей. Рассказывать об этом было неприятно. Джунпей был из того типа людей, которые не любили вспоминать о прошлом. Что было — то прошло. Он предпочитал жить настоящим, даже не будущим, потому как строил весьма короткоидущие планы — может, именно поэтому у него были проблемы с накоплением больших сумм перика. И резня Касуми была единственным воспоминанием, которое он держал в голове очень и очень крепко. Потому что ему было банально жаль сестрицу. Он думал, что сейчас Ичиджо скажет что-нибудь умное, но тот лишь слегка прищурился. — Это как-то связано с тем, что ты торчишь в шахтах? — А? — Джунпей вздрогнул. — Экий ты догадливый, сразу понял. Ну да, связано. Напрямую. Он закрыл глаза, вновь представляя себе лицо юной госпожи. — Когда мы еще трепыхались, сестрица понакупала дорогого оружия у китайцев, надеясь оплатить все после окончания резни. Ставила на свою победу. Ну, результат ты знаешь. В итоге оказалась в долгах, а китайцы эти сотрудничали с вашим «Тэйай», вот нам и предложили неплохую альтернативу — корпорация выкупает наш долг, но за это выплачиваем его мы уже им. Они хотели заставить работать сестрицу, она ж еще совсем юная — проститутка из нее вышла бы ничего так. Но я решил, что это будет моя последняя работа в качестве телохранителя босса Касуми. Семьи-то больше и нет, считай. — Вот значит как... Они оба замолчали на долгое время, в течение которого Джунпей вновь нанес краску на темные пятна в волосах. Другим он ни за что бы не рассказала эту историю — очень уж романтично и глупо все произошло. Да и в целом люди тут не особо любили тех, кто работал по ту сторону закона, так что раскрываться перед ними не в лучшем свете Джунпею не особо-то и хотелось. Друге дело Ичиджо — он тоже работал в теневом бизнесе, а потому подобная история могла быть оценена им с правильной стороны. — Очень благородно. Благородно и глупо. Все, что проговорил Ичиджо, награждая Джунпея холодным взглядом. — И что стало с девчонкой? — Ох... — Джунпей замер в замешательстве на секунду. — Она умерла. Самая неприятная часть истории. Он почти удивился тому, что Ичиджо неожиданно растерялся, будто бы не предполагал подобного исхода событий, и уставился на него с самым искренним непониманием, будто бы подобный исход события был не тем, что требовался для этой истории. — И как ты об этом узнал? — Ну, сюда же передают новость о близких родственниках... Ичиджо сузил глаза. — Так вы были настоящими братом и сестрой? — ... и других связаных людях. — То есть, ее убили? Джунпей издал нервный смешок. — Нет, она... Скажем. Просто умерла. По болезни, — Ичиджо вскинул бровь и зло скривился. — Слушай, я знаю! Она и так больная была вечно, а тут еще эта нервотрепка... Ну, не выдержала девочка. Это случилось уже после того, как я очутился тут, но не думаю, что местные парни стали бы врать. Сам знаешь — подполью от подполья скрывать нечего. В общем-то, в смерти и была проблема. Проблема того, почему Джунпей потратил пару лет своей жизни на шахты, хотя мог бы гулять на свободе и готовить план мести (если бы был мстительным кретином, разумеется, потому как в подобных делах должна была побеждать рациональность, а не жгучее желание отплатить). Сестрица умерла — и вместе с ней, умер единственный человек, который мог передать сюда деньги. — Почему вы не заплатили сразу? Это вполне логичный вопрос, и Джунпей совсем нервно расхохотался. Пора было признаваться. — Потому что... Ну, скажем, это не совсем моя заначка... И я немного приукрасил, когда сказал, что я так благородно спас сестрицу... Проще говоря, им не давали выбора. Их поставили перед фактом — те, кому Касуми были должны сорок миллионов, попросту передали договор их бывшим врагам, что покусились на территорию во время межклановой бойни, а затем схватили их двоих, воспользовавшись грязной силой враждебных к ним семейств, которые ухитрились использовать подобный шанс. Изначально у них даже выбора не было — оба должны были начать отрабатывать долг, только вот Джунпей полез с кулаками вперед и начал нести чушь про то, что сможет выплатить все, нужна была только возможность. Пообещал отыграться — у «Тэйай», разумеется. Джунпей даже притащил друга для уверенности. Но проиграл. И стал должен уже «Тэйай» — пятьдесят миллионов вместо старых сорока. Старый и новый долг сложились. И во время игры Джунпей потратил часть запрятанных папашей сестрицы денег, и когда его утащили, он даже сказать ей не успел, что она может его выкупить. Может, боялся, что когда девчонка будет тащить за него выкуп, то ее убьют. Все же приманка в виде слабенькой девицы с наличкой в несколько десятков миллионов была привлекательна. А потом случилось то, что случилось — она померла, и Джунпей остался с реальной, но недосягаемой суммой денег, которая могла выкупить ему свободу. И тут-то подвернулся Ичиджо. — И как я, по-твоему, должен отыскать в заброшенном доме твою заначку? Со смешком фыркнув, Ичиджо отвернулся от Джунпея. Краска на волосах начала действовать, медленно, но уверенно осветляя черные волосы. О чем он сейчас думал? Был ли рад, что выберется наружу под чужой личиной? Сказать было невозможно. Иногда он слишком умело скрывал то, что было у него на уме, и показывал настоящие эмоции лишь в самых редких случаях. Можно было даже позавидовать этому умению — сам-то Джунпей проиграл тогда именно потому, что не сумел сдержать эмоции во время игры. Может, ему и правда удасться выиграть семьсот миллионов. Черт, этот парень... — Ну, скажем, она лежит в горшке. — И ты уверен, что еще никто не спер твои деньги? — В сейфе. Очень хорошо сокрытом сейфе. — И... — Я знаю код. Промычав себе что-то под нос, Ичиджо чуть помедлил и кивнул, явно удовлетворившись подобным ответом. Они оба замолчали на долгое-долгое время, переговариваясь лишь по делу — при дальнейшей покраске волос. Смыть краску, промыть шампунем, затем нанести оттеночный бальзам и вновь ждать какое-то время, пока он сделает цыплячий желтый цвет более естественным, таким же, как у Джунпея. Промывая чужие волосы, он то и дело вертел голову Ичиджо, поражаясь, что тот так легко согласился на подобный план. Конечно, они договорились с кем надо, но это не означало полного успеха операции. Риск был огромен — и тот все равно на него согласился. Чуть подумав, Джунпей озвучил свои мысли вслух, и в ответ Ичиджо издал тихий смешок. — Я просто повторяю за кое-кем. Со всеми рисками и безумными решениями. — За кем это? — недоуменно моргнул Джунпей. Осознание к нему пришло в тот же момент, когда Ичиджо озвучил ответ. — За Кайдзи. Ох, да, что-то такое было вполне в его духе. Когда же работа была закончена, голова — окрашена и доведена до нужного оттенка, Джунпей схватил лежащее на лавке полотенце и от души вытер воду на чужих волосах. Он уже хотел видеть реакцию остальной бригады, когда они увидят это — и уже ждал, когда начнутся неудобные неприятные шуточки, направленные в их сторону. Ну, в общем-то, кое-кому не привыкать, а Джунпей мог и морду набить за подобные похабные намеки. Стянув полотенце с чужой головы, он схватил Ичиджо за подбородок и неколько раз повернул голову, пытаясь высмотреть непрокрасившиеся места. Ну, кроме намеренно оставленных черными корней, кажется, все было идеально. Он отпустил руку после того, как Ичиджо отпихнул его в сторону и встал с лавки, стряхивая воду с волос. — Краска — полное дерьмо, где ты только нашел такую дешевку? До сих пор чувствую этот запах... Попортил мне волосы. Это было уже больше похоже на старого Ичиджо, которого знал Джунпей. Они встретились глазами, и, чуть подумав, Ичиджо с ехидной усмешкой прошипел: — Что будет, если я использую твои деньги для игры и потрачу их? Хруст шейных позвонков — хороший ответ на такую провокацию. — Я убью тебя. — Хм-м-м... И ни словом больше. Ичиджо хитро усмехнулся, и, развернувшись на пятке, направился к выходу. Он махнул рукой. — Ну, бывай. ... нет, он правда его убьет.