говорит и показывает

временные рамки: пост-канон третьей части Все же, Кайдзи-сан был самым настоящим чудовищем. Не волк в овечьей шкуре. Что-то хуже. То, как он сокрушал противников, можно было бы назвать самым настоящим искусством. Своими глазами Миеши видел целых две победы, и еще одна осталась за экраном — еще более изощренная и ненормальная, та, ради которой было сделано так много невообразимых представлений, что в голове не укладывалось само сопоставление этих действий с простой азартной игрой. И это талант делал из Кайдзи-сана настолько опасного и хитрого противника, что сам Миеши никогда бы не согласился играть против него. Ни за что в жизни. Но еще до третьей увиденной им игры он так не думал и даже согласился на уговоры Мураоки-сана, те, в которых он просил — требовал — привести Кайдзи сюда. Ведь он был жадным, их бывший товарищ. Не поделился деньгами, что выиграл с их помощью, той, что они обеспечили ему выход на поверхность. Жадный грязный поступок, сам он наверняка — Миеши видел тот дом собственными глазами! — жил в роскоши, когда как ему с Маэдой приходилось ютиться в тесной грязной квартирке на сущие гроши, что оставались после игр с Мураокой-саном. Разве это было честно? Разве не говорил Кайдзи о том, что поделит все деньги поровну? Он мог бы и сам выкупить Ишиду, но не стал. Уговорил их сделать это, скрывая нежелание тратить деньги командным решением. Может, где-то глубоко в душе Миеши всегда знал это. Что Кайдзи лжец. Пусть и спасший их. Может, он согласился бы на уговоры Мураоки и без его сладких речей. Может, может, может. Ох уж это сладкое «может». Но сейчас ничего из этого не играло значения. В конце концов, Кайдзи вновь победил. Удача любила его. Мураока-сан был разбит. Полный крах — действительно пугающее зрелище. И пока остальные, вместе с Маэдой, бежали следом за Кайдзи-саном и молодым господином, уносившим все выигранные у босса деньги, пока они пытались остановить их и убедить, что они не такие, как босс, не такие, как босс, он им не товарищ, не такие, как босс, не такие, под звонкий смех сына человека, что мог одним лишь щелчком пальцев разрушить их жизни, Миеши стоял прямо над ним, над боссом, и смотрел на него сверху вниз с беспристрастным выражением. Он мог помочь ему подняться — ведь Мураока стоял на коленях, царапая пол до хруста ногтей — мог подбодрить, мог сделать все, что подобает делать людям в такой ситуации. Но не делал ничего. Лишь смотрел пронзительным взглядом на босса и кривился в отвращении. Кайдзи-сан оказался плохим человеком, скрыл богатство, но он победил — в той ситуации, из какой было невозможно выбраться, и хотя бы за это Миеши вновь мог проникнуться уважением к нему, как в старые добрые времена. Но жалеть проигравшего при всех удобных ему же условиях было глупо, было бессмысленно, проще было признаться, что Миеши становилось тошно от одной только мысли о том, как унижался его босс, пытаясь вернуть деньги. Мураока-сан, конечно, был человеком, который уж точно не заслужил никакого уважения и жалости — он забирал у них деньги, он жульничал, обманывал людей и наслаждался этим. Определенно плохой человек. Но почему-то сегодня Миеши казалось более правильным остаться тут, а не следовать за Кайдзи. Он не мог толком объяснить это чувство. Все-таки жалость? Но почему? Преданность боссу? Глупость, уж кому-кому, а этому человеку он не был верен, и если бы не собственные догадки, подкрепленные словами Мураоки-сана о Кайдзи о скрытых деньгах, он бы пошел к старому товарищу все с той же просьбой помочь обыграть его. Словом, он не мог понять, почему все еще стоял тут, слушая чужой скулеж и жалобы, обращенные в пустоту. Он просто знал, что пути назад нет. С Кайдзи он порвал все связи. Следовать за ним было бы глупо. Миеши слишком хорошо знал таких людей, как он — таких на шахтах было полным полно. Шли до победного конца, только вот его не случилось. И если все эти неудачники, как и он сам, отправились в шахты, то подобные Кайдзи люди обычно не возвращались уже никуда, оставаясь навечно в земле. Игры убьют его, и Миеши знал это. А еще он знал человека, который играл осторожно и с умом. И это работало — с теми людьми, кто не нарушал все законы возможного и невозможного, не призывал удачу на свою сторону, заставляя события идти абсолютно невероятным и абсурдным путем. И между риском и ожидаемой смертью и, пусть и подлыми, осторожными шагами к успеху Миеши стремился все же ко второму. Да. Так он решил. И именно поэтому он стоял тут, рядом с Мураокой. — Встаньте, пожалуйста. Босс, конечно же, его не слышал, продолжая упиваться собственным горем. Он так и остался стоять на коленях, лишь изредка всхлипывая, и от каменной статуи его отличало непрекращаемые (и почти даже успешные) попытки углубить борозды на полу пальцами, уже алые от поломанных ногтей. Но он ничего не говорил — и так продолжалось ровно с того момента, как Кайдзи-сан вместе с молодым господином покинули эту комнату, окруженные подчиненными Мураоки, попытавшихся доказать им нечто бесполезное. Абсолютно жалкое зрелище. Высоко подняв голову, Миеши провел рукой по волосам и медленно покачал головой, словно не веря в то, что он сейчас будет говорить. А он и не верил — потому что это было глупо, что-то, что было в духе Кайдзи-сана, но никак не его самого. Обычно он был ведомым человеком, и эта роль полностью устраивала его по всем параметрам — ведь вели, обыкновенно, люди куда более сильные и успешные. Таковым был Кайдзи. Таковым был Мураока. Но сейчас такую роль нужно было сыграть ему самому. Маэда бы этого не оценил, уж точно. — Мураока-сан... Нет, он даже не отреагировал. Прикрыв глаза и поджав губы, Миеши внвь покачал головой. Он был не самым лучшим оратором — но был не так наивен и глуп, как могли считать остальные. Еще тогда, в шахтах, он решил проверить искренность Кайдзи, но то ли что-то пошло не так, то ли в те времена деньги еще не одурманили его, но Кайдзи-сан прошел проверку — гладко, блестяще. Тогдашняя его искренность вселила в Миеши уверенность, что все было хорошо, и даже после того, как их спаситель признался им в том, что все деньги достались ростовщику, у которого он брал дополнительные десять миллинов, показались очень даже убедительными. Но чем дольше шло время, тем большие сомнения возникали, а слова Мураоки лишь стали окончательной точкой в маленьком деле о Кайдзи. Но играть ведомого было удобно, и Миеши продолжил делать это. Опустившись на корточки рядом с Мураокой, он занес руку над спиной босса — и замер так, пока все же не опустил ее вниз и не похлопал, почти по-дружески, хотя в мыслях у Миеши подобного не было вообще. — Ну-ну, вы еще отыграетесь обратно. — Такую сумму... Не отыграть... Впившись пальцами в пол лишь сильнее, Мураока задрожал и зло уставился в кровавые борозды. Смотря на него, Миеши лишь прищурился и ничего не сказал в ответ. «А Кайдзи смог выиграть семьсот миллионов», — подумалось ему, но что он озвучивать конечно же не стал. Сейчас лучше было не вспоминать виновника всей этой ситуации... Прошло слишком мало времени, буквально. — Столько всего сделал, столько всего сделал, столько всего сделал, чертов Кайдзи, чертов Кайдзи, чертов Кайдзи, чертов Кайдзи, черт, черт, черт, черт... Пора было это остановить. — Ну, у вас все еще не отняли казино. Замерев, Мураока медленно поднял взгляд на Миеши. Тот смотрел на босса почти равнодушно. — И даже не потребовали оплатить долг органами. Вы еще отыграетесь. Выбора-то особо и нет. Они уставились друг другу в глаза. В эту секунду Миеши показалось, что именно у него сейчас была власть над боссом, а не наоборот, как до этого. Видимо, это и значило быть «ведущим» — инициатива, нужные слова и манипуляция. Где-то глубоко в душе он был ничуть ни лучше ни самого Мураоки, ни Кайдзи, но почему-то Миеши было абсолютно плевать на подобное. Он не особо-то ценил мораль и прочие вещи, если итог был выгоден ему. Как разорение Оцуки, например. С нормальной точки зрения ему было даже немного жаль его за проигрыш и унижение, но с другой Миеши понимал, что если бы не провал бригадира, то он бы сейчас не находился здесь. Надо было выбирать между моралью и собственным благополучием. И то, что он собирался делать сейчас, тоже делалось из-за этого. Но и немного из-за жалости. Совсем чуть-чуть. — Или вы считаете себя хуже, чем Кайдзи? Самое главное — назвать нужное имя вовремя. В это мгновение взгляд Мураоки изменился. Что-то промелькнуло в нем, что-то такое, чего и ожидал от него Миеши. Смотря на то, как медленно босс поднимается с колен, он уже видел плоды своих слов в будущем. Конечно, он игрался с опасным человеком, но сейчас не он, а сам Миеши обладал большей властью. А еще он вовремя сыграл на жалости и простому человеческому желанию оказаться в ситуации, не безразличной хоть кому-то. Кем и стал Миеши. — Пока что, — он полуприкрыл глаза, — вы можете переночевать у меня. Почти хищная опасная улыбка в ответ — лучшее доказательство тому, что Миеши действовал правильно. Маэда тоже согласится, он ведь тоже не глупый. И потом они начнут строить свой счастливый путь в будущее, светлое и богатое, там, где ведомыми они уже не будут. Конкретно они с Маэдой, конечно... Миеши в последний раз взглянул на кабинет, прежде чем удалиться из него следом за Мураокой. Сейчас они пойдут к ним домой, и план начнет работать. И в следующие разы никто не сможет повторить сегодняшнюю трагедию — уж Миеши-то будет внимательно следить за тем, чтобы ни ноги Кайдзи или его друзей тут больше не было. Он постарается. Сегодняшней ситуации нельзя было повториться. Невесело усмехнувшись, он щелкнул выключателем. Комната погрузилась во тьму. «Поэтому ничего не остается, кроме как сожалеть».