говорит и показывает

Ичиджо знал, что когда-нибудь это все же произойдет. Он с легкостью ломал чужие жизни там, в прошлом — и был абсолютно уверен, что внизу повстречает жертв своего демонического творения. Той машины, что по словам Саказаки пожирала чужие души. Не было никаких сомнений, что кто-нибудь из поигравших был должником у «Тэйай», и что после поимки его отправили именно сюда, в эту адскую жаркую дыру, где умирали только так. Был уверен — но все равно в тайне надеялся, что не повстречается ни с кем, кого погубил. И дело было не в жалости или чувстве вины, подобное было ему неизвестно в отношении всякого мусора и сброда, что обитал тут. Дело было в страхе. Ичиджо боялся. Он знал, что проигравший человек готов на все, на любую подлость и действие, ведь тут ему было плевать на законы и мораль. В этом месте главным было выжить, а остальное, что делало из местного мусора хоть какое-то подобие людей, зачастую отходило на второй план. И он познал это на собственной шкуре, когда в первые несколько недель вся его жизнь превратилась в бесконечный отрезок издевательств и мучений. Но он не сдался. Он был выше этого и пережил подобное, даже сумел победить местного главного дебила-заводилу, что дало ему хоть немного пространства для кислорода. Уверенность в том, что если он сумел пережить это, то и встречу с бывшим клиентом переживет, заставляла Ичиджо слабо, но верить в собственные силы и забывать про гнетущее чувство страха. Все будет хорошо — он был в этом уверен. Сейчас у него были деньги, был нужный для игры человек — макака Джунпей, были возможности — потому что о жульничестве Ичиджо знал здесь лучше остальных, и, в общем-то, пока что все складывалось как нельзя лучше. И стоило ему уже забыть о страхе встречи, как она случилась. Случайно. Внезапно. В общем-то, это произошло во рабочее время, пока они разрабатывали один из дальних углов объекта. Ичиджо находил несколько забавным то, что он был единственным тут, кто знал о предназначении стройки. Рассказывать об этом он никому не собирался, да и не было особо кому — Джупея это вряд ли заинтересовало бы, Цуруми мгновенно позабыл бы об этом, а связаться с Оцуки вновь... Кого волновало его мнение? Прошлое должно было оставаться в прошлом, и вялые попытки вновь наладить контакт Ичиджо старательно игнорировал, потому как ему хватало общества одного нелюбящего его придурка-лицемера по жизни. А может, он просто был злопамятным.... Нет, никаких «может», он был злопамятным, и все, что было сказано несколько лет назад, он хранил в своей памяти так же аккуратно, как и остальные счастливые воспоминания. Держи друзей близко, а врагов — еще ближе. Ну или воспоминания о них. — Ах, Сейя-тян! Ты ведь справишься, пока мы копаем в другом месте? Я бы не стал доверять такую почти ювелирную работу нашему любимому, — у Ичиджо зубы свело, когда Цуруми произнес это своим особым тоном, — бабуину. — Конечно. Вот, что он ответил тогда. Знал бы, чем это закончится — не соглашался бы ни за что. Так получилось, что на небольшом участке он остался в одиночестве, пока Джунпей вместе с Цуруми разбирались в другом месте с внезапно возникшей проблемой. Трудно было назвать указанную работу ювелирной, скорее надо было действовать аккуратней и менее спешно, но, в целом, Ичиджо это устраивало в любом случае. Пока Цуруми, как бригадир, не наблюдал за ним, пока рядом не нудел Джунпей, можно было даже похалтурить, чем он изредка и занимался. Но все же продолжал работать, потому как лишиться оплаты за день ему совсем не улыбалось. Деньги — лишние накопления, лишние накопления — больший куш в игре. Выиграет-то, конечно, Джунпей, но это все официально, они оба знали, куда эти деньги пойдут в дальнейшем. За мыслями о том, что же именно он будет делать на свободе, если и правда накопит на нее, он и не заметил, как позади выросла какая-то фигура. В общем-то, в этом не было ничего таинственного — неизвестный держал в руке лопату, и, сухо кивнув Ичиджо, начал копать с другой стороны. Возможно, его послал Цуруми, или быть может кто-то другой, сам он не задумывался об этом ни на секунду, потому как мыслями он был далеко, а поверхности — там, где ему предстоит совершить нечто нереальное, чтобы получить хотя бы треть необходимой суммы. Сладость возможного побега из подземелья заставила обычно чрезмерно внимательного Ичиджо отвлечься — за что он и поплатился. Когда неизвестный человек оказался слишком близко, он лишь скривился и взглянул на него с недоумением. Поразительно, как нагло некоторые игнорировал работу под угрозой отказа выдачи денег. Цуруми был незлым человеком и позволял вольности, но даже не такое он бы не закрыл глаза. Смотря на стоящего рядом мужчину, Ичиджо бросил косой взгляд в сторону лежащей в стороне лопаты и стянул с лица маску. — Тебе что-то надо? — раздраженно бросил он, прекращая работу. — Ты ведь работал в казино, верно? Блуждающий взгляд, мелко дрожащие руки и этот вопрос заставили Ичиджо насторожиться. Он почти мгновенно напрягся и приготовился давать деру, потому как хорошо понимал, что может последовать за подобным вопросом — профессиональное чутье, практически, на поверхности желающих отомстить тоже хватало. Но почему-то он не сделал это так, как надо — может, расслабился из-за отсутствия какого-либо предмета в руках у этого типа, того, чем он мог навредить по-настоящему, а уж в простой драке у него уже был опыт. А может, попросту отвлекся и отреагировал не так, как следует. Но на вопрос он ответил правильно. Соврал. — Нет. — Не ври. Я тебя хорошо помню. Неизвестный сделал шаг вперед и резко вытянул руки — схватил за футболку и вцепился в нее так сильно, что ткань затрещала. Шумно вздохнув, Ичиджо сжал лопату в руках крепче, готовясь дать отпор. Он бы ударил его и сейчас, но прекрасно помнил о негласном правиле — ранишь человека, будешь отрабатывать во время его «болезни» не свой, а именно его долг — что заставило его замереть в бездействии. Может, тогда ему стоило плюнуть на все — он был уверен, что Джунпей бы сумел уговорить Цуруми закрыть на это глаза. Может, ему в принципе не надо было становиться мягче и спокойней от мыслей о возможной свободе, которую принес с собой буйный макак. — Ты — хозяин «Трясины». Ох. Он говорил что-то еще, о разрушенной жизни, не плакал, смеялся, но иначе, как жалобными, его речи назвать было нельзя. Но все эти тоскливые слова пролетали мимо ушей Ичиджо, пока он в ужасе смотрел на человека перед собой, абсолютно не зная, что ему сейчас делать. Бежать к бригадиру? Разобраться самостоятельно? Первое не позволяла гордость и нежелание выслушивать глупые шуточки от Джунпея, а второе выглядело весьма опасно и рисково. Ичиджо превосходно знал психологию проигравших, в конце концов, он зарабатывал на этом деньги достаточно длительное время, и решение взять все в свои руки могло закончиться как благополучно — тем, что этот соплежуй свалит подальше, так и очень и очень плохо. Судьба явно не любила его. Стоило Ичиджо на мгновение задуматься о последующих действиях, как безымянный вцепился ему в глотку. От неожиданности он выронил лопату, которой мог бы от души пришибить этого придурка по голове, и, задохнувшись, отшатнулся назад под напором. Он не рассчитывал, что этот тип окажется настолько сильным, и в первые мгновения искренне растерялся, не зная даже, что ему и делать. Работа в «Тэйай» всегда подразумевала риски от обиженных неудачников, но только вот на стороне Ичиджо всегда был Мураками, который разбирался с любой швалью, а сам он был не шибко-то и силен — да, конечно, умело пользовался слабостями того же Джунпея в их потасовках, но то были драки ради драки, а не в целях убийства. Тип без имени собирался убить его. По-настоящему. Без вариантов. В этот момент в голове Ичиджо что-то резко вспыхнуло, и он попытался было сдержать напор. Чужие руки держали крепко, еще бы сильнее — и переломили бы шею, воздуха катастрофически не хватало — но то ли под действием адреналина, то ли просто из-за желания прожить хотя бы на минуту дольше Ичиджо сделал невозможное, казалось бы, для себя действие — бросив попытки отцепить чужие руки от горла, он вцепился в чужое, отчего безымянный ослабил хватку. Явно не ожидавший ответа, безымянный чуть сдал напор, и они оба покатились по земле, пытаясь перекрыть друг другу путь к кислороду. Может, сейчас Ичиджо не был сильнее, но был вертлявее, из-за чего ему удавалось не доводить себя до слишком опасного состояния. Но это было тяжело. В глазах начинали плясать темные пятна. Значит, нельзя было сдаваться — иначе это означало верный конец. Да и производились эти попытки удушения, его противник никак не мог попытаться выбить из него дух иными способами. Удар коленом в живот прошел мимо, Ичиджо вовремя заметил его, а иных способов этот мудак так и не придумал, явно полагаясь на свой первоначальный план. Впрочем, у Ичиджо были ровно такие же проблемы — его попытки вцепиться в чужую глотку особого успеха не приносили, а потому он попытался было выцарапать этому придурку глаза. Впрочем, тоже не особо успешно. Зато ему повезло — когда в их бесконечных попытках занять доминирующую позицию Ичиджо вырвал себе момент и очутился сверху, он схватил безымянного за волосы и, пытаясь игнорировать еще более крепкую хватку в горло, потому как чем ниже он наклонялся, тем сильнее становился захват, со всей дури ударил чужим затылком прямо об землю. И еще, и еще. Чужие пальцы начали разжиматься. Почувствовав, как давления на горле стало меньше, Ичиджо брыкнулся и лягнул со всей дури нападавшего коленями в живот, после чего тяжело вздохнул и откинулся на спину назад. В голове немного прояснилось, пропал шум, но в этот же момент зрение затуманилось, словно приступ внезапно появившихся сил прошел. Закашлявшись, он перевернулся на живот и попытался было встать, но свист сзади заставил Ичиджо резко обернуться. Он не успел даже уклониться от сильного удара собственной же лопатой по голове, выбившего из него последние остатки кислорода. Кажется, из носа брызнула кровь. Безымянный с выражением лица какого-то бешеного абсолютного спокойствия швырнул его на спину и оседлал сверху, после чего вновь вцепился в глотку. И в этот раз он держал уже сильнее, так, что в глазах начало стремительно темнеть. Стук сердца отдавался в ушах громким эхом, изображение в глазах двоилось. И, ощущая это — почти буквальную поступь смерти — Ичиджо понял, что совсем-совсем не хочет умирать. Что бы не случилось, он должен был выжить, выжить любой ценой, чтобы вырваться на поверхность и продолжить жить. Потому что иначе окажется, что он умер просто так. Прожил абсолютно бессмысленный отрезок времени, закончившийся ничем. Боже, как же глупо. Он закончит здесь, вот так. Да?! И это все? Даже не выберется на поверхность? И получается, во всем будет виноват он, да?! Этот гнусный мерзкий человек, этот мусор, решивший, что если и строить свою жизнь, то на руинах чужой, кусок дерьма, этот Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи Кайдзи! Вялые слабые попытки сопротивляться были бесполезны. Хватка была слишком крепкой. В глазах потемнело практически окончательно. Легкие горели огнем. Тум-тум-тум. Тум-тум-тум. Сердце стучало слишком громко. По подбородку бежала кровь. Тум-тум-тум. Тум-тум-тум. Последнее, что он увидит, будет лицо этого ненормального?.. И когда он уже окончательно закрыл глаза, не в силах сопротивляться больше, что-то изменилось. Хватка исчезла, вокруг что-то зашумело и зашуршало — сквозь пелену в ушах этого почти не было слышно, а затем кто-то заставил его раскрыть один глаз. И даже в этом мутном видении он увидел Цуруми, склонившимся над ним с обеспокоенным лицом. Кажется, рядом был и Джунпей, уж его-то голос было трудно не узнать, пусть слова было и не разобрать. Зрение медленно и неохотно возвращалось в норму, и чем лучше становилась картинка, тем отчетливей виделась фигура Джунпея, заносившая кулак прямо над безымянным. Лицо его было пугающим — что бы не вертелось на уме у него, то было это явно что-то нехорошее. Грязное, неправильное. С таким лицом убивают, а не просто бьют. Цуруми что-то говорил, слишком серьезно, слишком тихо, и когда реакции на его слова не последовало — в ушах до сих пор звенело, дышать не получалось — он наклонился вперед и зажал нос пальцами, после чего прильнул ко рту. «Ты меня слышишь?» — вот, что наверное спрашивал он. Перестал делать искусственное дыхание он лишь после мучительного сиплого вдоха Ичиджо, сразу после которого тот проблевался кровью. Сил двигаться не было, сил говорить — тем более, и все, что он мог в тот момент, это сквозь полуприкрытые глаза наблюдать за Джунпеем, вяжущим безымянного. Он услышал голос Цуруми более отчетливо. — ... я оттащу Сайто, — ах, вот как его звали, может, ему повезло бы больше, запоминай он людей, которых обыгрывал. — к остальным бригадирам, и там мы уже решим, что с ним делать. А ты бери Сейю и в медпункт. Только аккуратно. Все это время он, не прекращая, резкими отрывистыми движениями гладил Ичиджо по спине, словно это что-то да могло сделать. Все тело дрожало, словно от озноба, и остановить это было невозможно. Отчаянный крик рядом заставил его вздрогнуть. — Нет-нет-нет-нет! Вы не понимаете! Тот самый Сайто безуспешно попытался вырваться из захвата Джунпея, выворачивая руки едва ли не до хруста. Во взгляде его стоял такой ужасающий страх, что это пробирало до костей, словно он объял не этого мудака, а его, Ичиджо, самого. Он хорошо помнил подобное — ярость и тоскливый вой, что сплетались воедино всякий раз, когда кто-то вновь проигрывал «Трясине». Прав был Саказаки — эта машина пожирала чужие души, но вместе с глупым мусором она поглотила и душу своего создателя. Иначе он не мог объяснить, почему ему было настолько все равно. В этом человеке, ноющем, молящем о пощаде и жаждущем себе смерти, Ичиджо видел себя в свои последние секунды там, в казино, когда услышал о собственном приговоре от председателя. Он хорошо знал это холодное липкое чувство страха, которое не позволяло сдвинуться с места, он знал — но вместе с тем ему было абсолютно все равно. Он не привык жалеть других. Волноваться надо было сначала за свою шкуру, а потом уже за чужие. Но дрожь стала бить еще сильнее — прекратилась она лишь в ту секунду, когда Цуруми резко опустил руку ему на плечо. Их взгляды встретились буквально на мгновение. Затем Цуруми поднялся и исчез из поля зрения, а вместе с тем прекратились и крики. Следом за этим рядом выросла тень Джунпея. Он, громко цыкнув, опустился на колени рядом, слишком даже аккуратно для такой макаки. Чужая жалость была отвратительна, но в тот момент единственным, что витало в мыслях, было желание закрыть глаза и провалиться в глубокий долгий сон. Возможно, Джунпей это понимал, а потому не доставал с дурацкими расспросами. Он повернулся сторону Цуруми и серьезным — слишком даже для себя — тоном спросил: — Что вы с ним сделаете? — Ничего хорошего. Лица Цуруми Ичиджо не видел, но был уверен, что тот улыбается. Недобро. Ругать шавок «Тэйай», но при этом быть ничем не лучше их — определенно, особое умение. Покривив рот, Джунпей медленно развернулся, отводя взгляд в сторону так, будто ему абсолютно не хотелось знать о судьбе этого Сайто и о том, что предпримет руководство. Он был сильнее, чем казалось — потому как схватил свою ношу на руки безо всяких трудностей и не выдал ничем то, что ему было тяжело. А было ли?.. Сомнительно. Уставившись в глаза Ичиджо, он с глупой отчаянной усмешкой бросил: — Если сдохнешь у меня на руках, я тебя убью. Вот глупость-то какая. Еще бы он подох так просто. — Заткнись. Не слишком информативно, почти неразборчиво, но это самое понятное, что он мог сейчас сказать. Впрочем, кажется, этого было более, чем достаточно, даже для этой глупой макаки. Вскинув голову, Джунпей покачал головой и быстрым шагом направился вперед, постепенно переходя на бег. Эта размеренная тряска укачивала, глаза вновь слипались. — Страшно было, да? Видеть жертв из прошлого. Крепче ухватившись за шею Джунпея, Ичиджо прильнул к ней практически вплотную, после чего одними губами прошептал на ухо свой искренний и единственно верный ответ, который осознал лишь сейчас. — Нет.