говорит и показывает

Встретиться они — прямо перед игрой с Мураокой, о которой удалось договориться через Казую путем умолчания особо важных деталей, вроде наличия в плане Кайдзи — условились в том же парке, где и произошел их ночной разговор. Пунктуальным сам Кайдзи никогда особо не был, любил чуть опаздывать, но в этот раз он пришел пораньше, желая утереть кое-кому нос за не пунктуальность — и сразу же после представления этой сцены увидел, как искомый им человек сидит спиной к нему на одной из лавок. Ярусом ниже — парк был весьма холмистым. Мысленно выругавшись, Кайдзи с постным лицом направился к Ичиджо, по пути оглядываясь в поисках мусорного бака. В парках курить было запрещено, но сейчас вокруг никого не было, так что он позволил себе немного нарушить закон. Оглядываясь по сторонам, он едва не свалился вниз, когда добрался до нужной точки, но в ответ на весь его шум Ичиджо даже не дрогнул, что заставило Кайдзи взглянуть на него с подозрением. Неужели боится? Это было странно — за все те три дня, что они провели вместе, этот ублюдок даже бровью не повел, лишь один раз выдавив из себя нечто, напоминающее искренность. То, что оно полезло сейчас, вовсе не радовало Кайдзи, отчего он решил пойти на глупый и рисковый — потому что напрямую о таком не спрашивали — шаг и буркнул: — Ну что, ты готов? Морально. Сигарета уже тлела, пачкая пеплом куртку, но Кайдзи словно позабыл об этом, во все глаза уставившись на сидящего внизу Ичиджо. Хороший вопрос — а готов ли он. А кого это волновало? Точнее, волновало ли это его самого, или же это была простая нужда, такая, что из-за нее можно и на собственные желания плюнуть. Кайдзи хорошо помнил «Эспуар» и «Трясину», и он прекрасно понимал, насколько же отвратительны игры, на которые ты идешь не из желания, а из необходимости. Страх, волнение, что угодно — и ничего того, что заставляло бы трепетать в ожидании скорой победы. Хотя он не мог сказать, что не был полон энтузиазма и уверенности во время игры на пачинко, но вот в середине, когда и его планы, и планы этого прохвоста пошли под откос, он ощутил это гадкое мерзкое чувство вовсю. Может, Ичиджо ощущал то же самое — во всяком случае, его невозмутимое лицо скорее выглядело раздраженным, нежели предвкушающим. Кайдзи бы так и смотрел на него, если бы губы не обожгло огнем, отчего он резко вскрикнул и выронил сигарету изо рта. Скатившись вниз, она сверкнула последней искрой прямо перед тем, как оказаться затоптанной Ичиджо, который с брезгливым видом поднял ее и швырнул в мусорку. Он не то что не ответил на вопрос Кайдзи, даже не повернулся в ответ, что заставило того возмущенно засопеть и спуститься вниз по холмику и замереть прямо рядом с лавкой, продолжая смотреть на Ичиджо сверху вниз. Молчание затянулось, отчего Кайдзи нервно затоптался на месте. Нет, это было не к добру. Крутанувшись на месте, словно пытаясь понять, следит ли кто за ними, он резко замер прямо перед своей главной головной болью на ближайшую неделю, после чего решил привлечь внимание более радикальным методом, тем, который многие не любили, но почему-то поголовно использовали на нем. То, что их общество считало некрасивым, то, что вежливые люди никогда не делали, то... — Сейя! Он назвал его по имени. Резко взметнувшийся на него полный ненависти взгляд дал Кайдзи понять, что все сработало как надо, отчего он глупо заулыбался и, обойдя лавку, шлепнулся рядом с жертвой своего эксперимента. На самом деле он не был уверен, что это было его, Ичиджо, имя, потому что в ту ночь тот изобразил вообще не того человека, но решил попробовать, тем более, что все равно не знал его. Кто бы мог подумать, что тогда по телефону ему сказали практическую правду, ну, кроме того, что они работали вместе какое-то время. Ощутив острый локоть, упершийся прямо в ребра, Кайдзи довольно расхохотался на злодейский манер. Как же хорошо работают некоторые шуточки, надо будет запомнить на будущее. Их взгляды еще раз встретились, и Ичиджо брезгливым ледяным тоном прошипел, так, что у Кайдзи мурашки по коже пошли: — Не. Называй. Меня. По. Имени. — Ага, а ты меня почему-то называешь, и нормально... Экие двойные стандарты. Зло фыркнув, Кайдзи потянулся за пачкой сигарет и выхватил оттуда одну, после чего услужливо предложил и Ичиджо. Они оба закурили, смотря на то, как вдалеке на детской площадке бесновалась ребятня в снегу. С такой-то кучей снега вокруг и легким морозцем грех и не слепить снеговика. Кайдзи бы тоже слепил, да вот только сегодня он был без перчаток, а без них контакт со снегом грозил отмороженными пальцами, теми, которые ему пришили. Они всегда на холоде плохо слушались, а это так вообще шоковая терапия будет. — И как же мне тебя называть? — тем же возмущенным тоном прошипел Ичиджо. Задрав нос кверху, Кайдзи гордо произнес: — Ито-сан! — Я тебе не прислуга, чтобы вот так обращаться. Закатив глаза с глупой улыбкой, Ичиджо отмахнулся. Возмущению Кайдзи не было предела — так он сам думал до тех пор, пока ему не выдохнули сигаретный дым прямо в лицо, отчего он закашлялся и громко засопел. — Тем более, я тебя старше, а значит могу называть так. — Не настолько ты меня и старше, чтобы умничать, — проворчал Кайдзи. В ответ Ичиджо лишь взглянул на него с иронией, но ничего не сказал в ответ. Признал, наверное, свою неправоту. Ну конечно. Кайдзи был не слишком обидчивым человеком, немного злопамятным, в меру, но его порядком раздражало, что каждая собака знала его имя и называло исключительно по нему. Что на шахтах, что в «Тэйай», что тут. И если Хедо и Тонегаве он еще мог простить подобное, если Чжань и Марио были его друзьями, а «Сорок Пятые» вроде как тоже претендовали на это звание, даже Миеши и Маэда, то всякие выебистые ублюдки, вроде Мураоки и того же Ичиджо выводили его из себя такими обращениями. Они же менеджеры, лица своего заведения, уж должны обращаться с полным уважением, чтобы показать, кто тут главный — а главным тут был клиент, то есть он. Или вот, Казуя, тоже хороший пример. Малолетний агрессивный придурок, что даже из школы не выпустился, а к старшим уже по имени обращается. Ну ничего, их игра быстро вылечила его от безответственности. — Ну так чего? Готов? Ответь на вопрос, жмотяра. Ичиджо бросил на него раздраженный взгляд и покривил рот, словное ему было противно просто находиться рядом с Кайдзи, не говоря уж о нормальном разговоре. — Ну да, жмот, не то что тут некоторые щедрые дураки, — он зло цыкнул. — Конечно же. Не на все сто, может быть, но сойдет. Тем более против Мураоки. — Не недооценивай Мураоку, — предостерегающим тоном прошипел Кайдзи, за что был награжден еще одним недовольным взглядом. — Кайдзи. Я знаю его дольше, чем ты, и я прекрасно уведомлен о его уловках. Я ведь же точно такой же, как и он, только в отличие от этого придурка с лампой я знаю гораздо больше чуши, которая поможет в нашей игре. Ну, знаешь, например как уничтожить электрощиток... Ха-ха, расслабься. Я шучу. Опустив голову, Ичиджо медленно покачал головой. — Смотри, понабрался от тебя дерьмового юмора. Что жизнь со мной сделала. Было что-то почти искренне грустное в его глазах, но оно быстро исчезло, сменяясь уже знакомым раздражением, когда Кайдзи попытался было рассмотреть его внимательней, и скрылось, когда он закрыл глаза. В этом было нечто забавное — как сильно образ из памяти контрастировал с тем, что он видел сейчас перед собой. Шахты и правда высасывали все соки, ему жутко повезло, что он пробыл там всего полгода и не попал вновь вместе с Эндо. Воспоминания о том ужасе, что происходил под землей, были хорошей мотивацией играть осторожнее. Как-то раз он рассказал об этом Казуе, и тот лишь посмеялся над этим — дескать, какая глупость, хотя сам наверняка понимал, что Кайдзи даже не шутил. Иногда им было трудно сойтись во мнениях, разница в возрасте и восприятии мира давала о себе знать, да и куда богатенькому сыночку понимать что-то в лишениях. Но, даже смеясь над этим, Казуя как-то обронил. «Я все же младший сын, так что наследства мне не достанется. Просто помни об этом». Он был шибко умным для своих семнадцати... — Напомни, о чем вы там с Казуей договорились? Не открывая глаз, Ичиджо с усмешкой произнес: — Кой-кой. — Че-че? Ичиджо бросил на него уничтожающий взгляд. — Ханафуда. Почти. О такой игре Кайдзи и не слышал даже — не о ханафуде, конечно же, шла речь. С озадаченным видом он кивнул, решив не умничать там, где ничего не смыслил. Это дурацкое ощущение беспомощности, когда противник знал больше твоего, он хорошенько испытал в игре с Тонегавой, только тут, к счастью, он был лишь необходимым зрителем для того, чтобы Мураока не слишком сильно жульничал. А то, что оба эти кретина начнут искать способы надурить друг друга, было очевидно, как и то, что небо голубое. — И как это вы Мураоку уломали на это? Я думал, он только на маджонг и согласится. Скрестив руки на груди, Кайдзи недоуменно уставился на Ичиджо. Мураока был слишком осторожным человеком, тем, кто в незнакомую местность просто так не сунется. А «17 шагов» были его фактическим билетом в безопасную зону, из которой он мог полностью контролировать ход игры. Недобрая улыбка Ичиджо его насторожила. — Сын председателя наврал ему с три короба о том, что я в полном отчаянии, зато раздобылся сотней миллионов у старого знакомого. Зная Мураоку, он наверняка подумал о моих старых коллегах. — И он не предложил свой маджонг? — Кайдзи вскинул бровь. Медленно Ичиджо покачал головой, продолжая усмехаться. — Предложил. Но сын председателя хорошенько напомнил ему о твоей победе, так, что он заверещал и впал в истерику. Этот твой приятель, который Миеши, начал его успокаивать... Шуму-то было. Сложно было играть забитого и нервного в такой обстановке, я едва не рассмеялся. Улыбнувшись, он постучал пальцем по носу. — Мураока знает, что я осведомлен о его жульничестве в маджонг. Ханафуду он тоже хорошо контролирует, но вот о победах в ней он никогда особо не распространялся, потому что там не так легко сжульничать. Наивный идиот... Думает, что сможет одолеть меня таким, — он скривился. — Ну ничего. Это ему не поможет. Прозвучало это не слишком приятно, отчего Кайдзи нахмурился. Он не любил Мураоку — хотя бы потому, что из-за него Миеши и Маэда попытались его обмануть. Предательства всегда оставляли глубокий след на его сердце, мириться с чужой ложью было тяжело, особенно если подставить его собирались с самого начала, в отличие от Андо или Фурухаты, которые решились на это лишь в самом конце игры. Но мысль о том, что Ичиджо разорит его ради собственного светлого будущего... Нет, конечно, Мураока определенно это заслужил. Но все равно было в этом что-то неправильное, очень и очень... Ему давно пора было перестать чувствовать ответственность за подобное. Это было глупо. Мураока сам напросился. Если не в этот раз, то в тот уж точно. — И как вы будете жульничать? Ичиджо даже не повернулся к нему в этот раз. — Особая колода. У каждой масти свой рисунок. Заметить можно лишь очень долго всматриваясь. Сын председателя... — Да называй ты его по имени, Казуя. Остановившись, Ичиджо все же обернулся, впрочем, взгляд его был куда спокойней, чем до этого. — ... распакует колоду прямо перед Мураокой. Но это будет копия той, которую я заучил. Этим утром, — добавил он мгновение спустя, после чего провел большим пальцем по губам. — Не могу называть его иначе. Раз не господин, то... Просто сын. Он покачал головой. — Ты не представляешь, как иногда тяжело отвыкнуть от таких привычек. Называть Хедо и его семью именно так было для меня нормой семь долгих лет, а потом все полетело коту под хвост. Из-за тебя. Хотя, с другой стороны, теперь мне не надо терпеть издевательства этого гадкого старика, может хоть что-то хорошее в этом и есть. Кайдзи поджал губы, наблюдая за тем, как спокойно говорит об этом Ичиджо. Это было неправильно. То, как он произносил все это. Он должен был быть зол, рвать и метать, вновь пытаться придушить его, а не рассказывать о подобном. И Кайдзи тоже не должен был сидеть рядом с ним и слушать, потому что они были врагами, они сыграли на жизнь, и победил тогда Кайдзи. У него не было поводов жалеть человека рядом с собой. В итоге он сам делал все хуже, представляя его в виде жертвы, и это всякий раз усугубляло его чувство вины, хотя логически Кайдзи понимал, что в той ситуации пусть они оба и повели себя как мудаки, он все же был немного правее. Но вот, смотрите, он здесь. Сейчас. Жалеет этого болвана и слушает его. Заметив на себе пристальный взгляд, Ичиджо недоуменно покосился на Кайдзи и неуверенно спросил: — Ч-чего ты на меня уставился?! — Да вот думаю о кое-чем... Продолжая рассматривать Ичиджо, Кайдзи вдруг щелкнул пальцами. — Все! Знаешь, я тут подумал. Понял, кого ты мне все это время напоминал, ну, еще тогда. Ичиджо взглянул на него с выражением полного недоумения, после чего Кайдзи, сверкая белозубой улыбкой, ударил кулаком по раскрытой ладони и взглянул на него с искренним энтузиазмом: — Эти маленькие собачки, терьеры вроде! Они такие же шумные, мелкие, а еще тявкают постоянно. И внешне похоже, а! Только бант тебе повязать сверху и... Он не сдержал неприлично громкого хохота вперемешку с болезненными стонами, когда ему в живот прилетело чужое колено, причем то, с какой грацией Ичиджо извернулся чтобы ударить его, не могло не поразить Кайдзи. Он еще тогда удивился, в казино, когда этот умник просто перепрыгнул перила и оказался рядом с ним, а то, что произошло сейчас, так и вовсе можно было обозвать чудесами гимнастики и пластики. И, валяясь на снегу в луже собственных слюней, Кайдзи только и мог, что продолжать хохотать в голос при взгляде на лицо Ичиджо, что выражало полный спектр отвращения, начиная от легкого презрения и заканчивая более страшными и уголовно наказываемыми деяниями. Громко хрустнув пальцами, Ичиджо солнечно улыбнулся и вежливым тоном проговорил: — Знаешь, за убийство мне дадут меньше, чем за проигрыш тебе. Терять мне нечего. — Сейя-тян, как жестоко!.. Кайдзи театрально закатил глаза и положил руку себе на лоб, намеренно излишне драматизируя, за что моментально поплатился еще одним точным ударом ноги в живот. Виновник этой шумихи смотрел на него с презрительной возмущенной улыбкой, и, скрестив руки на груди, он поднял голову к небу и грустным тоном заявил: — Мураока так расстроится, что Кайдзи-кун не придет со мной! — он смахнул слезу. — Кто бы мог подумать, что именно сегодня судьба решила забрать его жизнь!.. — Будешь выпендриваться, денег не получишь! — решил было возмутиться Кайдзи. Надо было напомнить, кто тут главный. То есть он. То есть тот, кто дал столько миллионов просто так, без процентов, без расписок. Какой же он был добрый, какой же он молодец!.. Плакать хотелось от подобной щедрости, но проронить слезу перед этим умником значило признать свою слабость и поражение в этой словесной схватке. Ичиджо взглянул на него с легким разочарованием, после чего, задумавшись, указал пальцем на продолжавшего валяться в снегу Кайдзи. — Знаешь, что делают маленькие агрессивные собачки? — А? Кайдзи недоуменно вскинул бровь, растерявшись уже по-настоящему. И когда Ичиджо поднялся с лавки, он заподозрил что-то неладное. — Они очень больно кусаются! Такого прыжка он еще никогда не видел! Оказавшись прижатым к земле чужим весом, Кайдзи попытался было спихнуть этого умника руками, но вышло не особо успешно. Лягаться тоже не помогло, но в ответ на особо бурные действия Ичиджо с наглой злой ухмылочкой вцепился ему руками в лицо, закрывая обзор и не давая нормально дышать. Так бы они и сидели в снегу, как два придурка, один на другом, если бы Кайдзи не схватил руку своего пленителя — что-то заставило его замереть и заголосить, так, что попытка его шутливого закапывания в снежок моментально прекратилась. — Ого-о-о-о, ай! Ой! Что у тебя с руками? Кажется этот вопрос настолько поразил Ичиджо, что он резко отдернул руки и отскочил назад, смотря на свою жертву с каким-то потаенным страхом, после чего внимательно рассмотрел собственные ладони. Явно не найдя там ничего особенного, он с подозрением взглянул на продолжавшего валяться внизу Кайдзи и прищурился. — А что у меня с руками? — Они... Такие... Другие... Сейчас Ичиджо выглядел по-настоящему растерянным. Приоткрыв глаза, Кайдзи с мудрым видом потер подбородок, словно вел речь о чем-то чрезвычайно умном. — Когда ты мне иглы забивал своей тупой игрушкой, ты же делал это лично. Ну и я помню, как схватил ты меня, значит, за руку, и, понимаешь ли — только не бей — я тут почувствовал... Что кожа на руках у тебя такая нежная, прям как у девицы... Ай! Так! Я сказал не бить! Стой! Нет! Прекрати! Кажется зря он честно признался в собственных наблюдениях. Ичиджо лишь сильнее надавил ему сапогом на живот, после чего издал такой страшный звук, что Кайдзи мог сравнить его разве что с рычанием очень злого дикого зверя, и те глупые собачки, с которыми он в шутку сравнил этого умника минутой ранее, ну никак не подходили под это. Сжавшись в клубок, он закрыл голову руками и невинным тоном пропищал: — А сейчас все в мазолях, это прямо очень разительное изменение! Ай! Издав протяжный вздох, Ичиджо потер переносицу. — Объясни мне, почему я с тобой, таким идиотом, все еще рядом сижу. — Это потому что мы друзья? Абсолютно ангельский взгляд Кайдзи явно не нашел отклика в душе у Ичиджо, и когда тот вновь занес ногу, он же было приготовился получить партию ценных уроков о том, что с некоторыми людьми лучше не шутить, и даже зажмурился в страшном предвкушении, но, к своему удивлению, не ощутил ничего. Приоткрыв один глаз, он подозрительно уставился на Ичиджо, видимо, даже и не собиравшегося его бить. Он зло цыкнул и потряс пальцем. — На мне твоя промывка мозгов не сработает, как было с сыном председателя. — А-а-а, значит, мне надо спасти тебя от смерти, чтобы мы стали друзьями? Кайдзи произнес это ироничным тоном, но то, каким взглядом наградил его за это Ичиджо, заставило его поперхнуться воздухом. Вот уж и правда совсем глупая шутка вышла... Хотя очень правдивая, если подумать. Даже нехорошо правдивая. — Эй, ты чего? Обиделся что ли? Кажется, тут он тоже ошибся, судя по тому, с каким видом Ичиджо закатил глаза. — Мне что, лет десять, чтобы на такую чушь обижаться? — он смерил Кайдзи взглядом. — Могу закопать тебя в снегу, если хочешь. Не обещаю, что не простудишься... И не умрешь в страшной агонии. В глазах Кайдзи засверкал нездоровый азартный огонек, и он подобрался ближе к Ичиджо, отчего тот скривился со страшным выражением. Было в его мимике что-то такое забавное, когда он делал это искренне, и Кайдзи почти искренне наслаждался каждым его возмущенным взглядом всякий раз, когда сам он начинал нести какую-то чушь в ответ. Это было весело! И очень-очень глупо. Но главное весело. — Это кто из нас еще простудится? Это можно было посчитать ужасающе глупым, ужасающе абсурдным, ужасающе... и так далее, так далее, так далее, но Кайдзи не мог ничего поделать. Если подумать, он искренне общался лишь с Сахарой, а с остальными все было как-то... Иначе. По делу. Даже с ребятами из шахт, они редко болтали искренне, скорее лишь жалуясь на обстановку и Оцуки. А сейчас все было иначе, правда! Как с Сахарой. Сахарой, который, послушав его, умер. Может с ним и правда никому лучше не дружить. Может, это его проклятье — обрекать всех на смерть. — Знаешь ли, после шахт иммунитет ну вообще ни о чем, любой чих — и ты валяешься с температурой, это я по себе знаю! А я-то летом вышел, тепло было, а сейчас зима! — И на что ты намекаешь? Они сцепились, крепко держа друг друга за руки, и чем дольше это происходило, тем больше Кайдзи казалось, что все выглядит как-то слишком глупо и по-детски. Не то, что он был особо против, лучшие человеческие качества раскрывались именно в таких ситуациях, и пусть Ичиджо оставался мудаком даже сейчас, в глазах Кайдзи он стал... мудаком явно поприятнее. Выдавив из себя кривую ухмылку, Кайдзи уже хотел было ответить что-то ядовитое, но Ичиджо его обогнал, состроив невинное лицо и чрезвычайно очаровательным — до отвращения — тоном поинтересовался: — Что, если заболею, будешь за мной ухаживать? В лобик тоже поцеловать хочешь? — Могу и поцеловать! Внезапно Ичиджо широко распахнул глаза, словно искренне удивляясь, и резко отступил — и Кайдзи мысленно отметил, что весьма удачно отразил шутку с первого вечера их встречи. Очень удачно, так, что аж шлепнулся вперед лицом, в сугроб. Тогда его смутили, а в этот раз смутил он. Победа!.. Наверное. Но лежать лицом в снегу, куда он шлепнулся, было не очень удобно и уютно, и, вскочив на ноги, Кайдзи отряхнул одежду, проворчав: — Ладно. Хватит. А то сейчас дошутимся. Вытрусив из волос снег, Кайдзи хитро покосился в сторону и медовым тоном спросил: — Что, смутился? Ухмыльнувшись, он с усмешкой взглянул на Ичиджо, и к своему удивлению обнаружил, что тот безо всякого смущения во взгляде смотрит на него, да с таким равнодушием, что можно было поразиться столь быстрой смене настроения. Воистину, этот умник так умело играл на публику, что даже Кайдзи до сих пор не мог сказать, когда он врал, а когда говорил искренне. Ну, прямо как и сейчас. Подперев голову рукой, Ичиджо тяжко вздохнул, всем своим видом намекая, что замучался уже возиться с идиотом. — Было бы чего смущаться, кретин. — А? И когда Ичиджо, отмахнувшись, отвел взгляд в сторону, Кайдзи лишь сильнее заморгал. Чего-чего? Ладно, этот разговор явно шел куда-то не туда. Вернувшись на лавку, Кайдзи с усердием дыхнул на руки и потер их, чувствуя, как постепенно отходит онемение пальцев. На мгновение он замер, уставившись на шрамы — следы вечного напоминания о том, что он не смог сделать. Что не успел. В ту ночь уверенность в своих силах затмила ему глаза, и он не сумел обнаружить подвоха от председателя, того человека, что мог позволить ему выиграть. Сейчас он вновь был у инициативы, помогал, был тем фактором, что должен был надавить на Мураоку одним своим присутствием. Сегодня не он был игроком, им был Ичиджо — но даже вместе с этим легче не становилось. Сможет ли он сделать все правильно? Сможет ли помочь? Не оступится ли, не увидит ли вновь то же, что и в ту ночь на мосту? Последние слова Ишиды никогда не выветрятся у него из головы. И ведь в его смерти и смерти всех остальных был виноват только он, он и его дурацкий энтузиазм. Они могли отказаться, остались бы в долгах, но были бы живы!.. Взглянув на Ичиджо, Кайдзи поморщился. Но тут-то все было иначе. Возвращение было подобно смерти. Он был бы жив, но и не жив — под землей лишь существовали. День ото дня. Год от года. А значит, ему нужно суметь в этот раз, не дать проиграть, не... — С... Ичиджо. Тот взглянул на него с удивлением. Крепче сжав руки, Кайдзи сквозь зубы проговорил: — Если тебе очень страшно, если тебе очень не хочется, то я могу выкупить твой долг. Целиком. У меня есть такие деньги. Только скажи, и я... — Не надо. Такая холодная реплика была ему ответом. Кайдзи резко поднял голову и пораженно уставился на Ичиджо. Тот не повернулся в его сторону даже, глядя куда-то вдаль серым мрачным взглядом, не говорившем ни о чем хорошем у него на уме. Чуть изогнув губы, он медленно произнес: — Ты и так мне помог. Куда уж больше. Наверняка ведь ему хотелось сказать «да». Услышать желанные слова о том, что не надо больше бояться, все будет решено за мгновение. Что нет больше проблем, что впереди ждет светлое свободное будущее. И Кайдзи, смотря на то, как гордость губит человека, смог лишь крепко сжать зубы. Иногда он мог помочь, но в то же время нет. Шумно вздохнув, он, плюнув на чужую и собственную гордость, рывком развернул Ичиджо к себе, после чего крепко сжал в объятиях. И не обращая внимания на чужое возмущение он просипел одними губами, так, что даже Ичиджо замер. — Только ты не проигрывай, хорошо? «Не как Сахара и Ишида». Он думал, что сейчас получит по голове за столь наглое действие, что услышит тысячу слов о своей глупости, но ничего не произошло. Замерев в растерянности, Ичиджо явно не знал, что ему делать — как и Кайдзи, что уткнулся носом в чужое плечо. Он не знал, что сказать еще. Но в одном был уверен точно — в том, что не хочет видеть чужое крушение вновь. Ему удалось спасти Казую, Марио, Чжаня. Удасться ли повторить свой подвиг вновь? — Д-дебила кусок, ну конечно! — взъярился было Ичиджо, но как-то вяло. Он неловко похлопал Кайдзи по плечу. — Что же мне еще, в итоге, остается? Впереди их ждало темное неизвестное будущее, выстроенное на чужой проигрыше и принесенной в жертве чужой жизни. Он вновь увидит Мураоку и Миеши, тех, кто точно не будет рад его возвращению, ведь сулило оно одно. Смерть. И, даже зная это, Кайдзи горько улыбнулся. Выбора у них и правда не было.