говорит и показывает

«Да вы, блять, издеваетесь». Из его кишок торчал длинный и острый металлический штырь, а все, что мог делать Ичиджо — это тупо смотреть на него и путаться в собственных мыслях, ощущениях и несоответствиях их с действительностью. Ему не было больно — ни капельки, даже голова была легче обычного, и вместе с темнотой с левой стороны, той, куда Миеши от души засадил ему нож — не успей он отклониться назад, то и этого бы не увидел — казалось, будто и здоровый глаз показывает что-то неправильное. Когда в животе что-то торчит — это больно. Наверняка. Он сам никогда не ощущал чего-то подобного, но прекрасно помнил рассказы об этом от Мураками после того, как к ним в казино пришел какой-то умалишенный и устроил пальбу. Тогда пострадало много ценного оборудования, говорят, председатель был очень недоволен этим, но простил подобную оплошность за возможность понаблюдать за наказанием этого бешеного. Ходили слухи, что ему впаяли раскаленной кочергой с символом корпорации прямо в рожу, так, что глаз вытек... Вот тогда-то Мураками и засадили пулю в живот. Крови было полно, как и сейчас, и он тоже оставался в сознании, долго-долго, хотя бледнел стремительно, и все бормотал что-то о том, что не стоит беспокоиться только о нем. Вы сами все как спирохеты, аж тошнит. Может, он был прав — им всем тогда крепко досталось, потому что человека с пушкой сложно обезоружить, но ему, Ичиджо, это удалось, хотя он и получил в подарок мужественное ранение прямо в руку и красивый фиолетовый синяк под глазом, такой, что потом с гордым видом ходил с повязкой недели две, пока тот полностью не спал. Мураками потом два месяца не выходил на работу, и, как он говорил, кажется, ему здорово порезали кишечник. Но тогда они вовремя вызвали медиков. Тогда он не напоролся животом на ржавый полный грязи штырь. Мураками был сильным — явно сильнее его, может и морально, но физически точно. А Ичиджо после драк с Джунпеем отходил только так, прячась по темным углам и шипя, словно крыса, потому что болело все адски. И это — просто синяки. Судьба словно решила поиздеваться над ним и оставила вот такой вот подарочек в честь выигрыша, немо спросив: «Ну как живется? Слишком хорошо? Сейчас поправим!» И поправила. Синяки казались далекими забытыми друзьями, теми, к которым очень хотелось вернуться. Когда в животе что-то торчит — это больно. Точно должно быть, он был уверен. Но Ичиджо ничего не чувствовал, то ли адреналин все усыпил, то ли удар в голову так хорошенько вырубил у него чувство боли, что он не ощущал ничего — до абсурдности глупо, потому как боли он очень боялся. Той, что была символом его жизни. Ведь если боли ты не чувствуешь, то все, парень, ты спекся. Труп, а не жилец. И сейчас он был почти мертвым. С такими ранами долго не живут. И он умрет здесь. Один. НУ ПОЧЕМУ ВСЕГДА Я ЧТО Я СДЕЛАЛ НЕ ТАК Ну, не совсем, но его не волновало соседство какого-то ублюдка, что решил устроить тут драку в лучших традициях прошлого. Может, тот уже сдох, ударившись головой о такой же штырь, и хотя лужи крови под Миеши не было — зато она была под ним, под Ичиджо, и росла с огромной скоростью — ничего нельзя было сказать точно. Их жизнь была лишь сборником глупых историй, состоявших из вероятностей, и кому-то везло — кому-то, это, конечно же, Кайдзи, ведь судьба была на его стороне, и вероятности ему выпадали что надо — а кто-то был им, Ичиджо, или этим ослом Миеши, но в любом случае конкретизация в данном случае была не важна, как то, что они оба были неудачниками. За что поплатились. Один — деньгами, второй... Ну, его плата — это вопрос времени. Медленно и аккуратно он поднес руку к ржавому штырю, после чего провел по нему пальцем. Влажно. Воняло кровью — он хорошо знал этот запах. Работа обязывала. В их деле только ею и торговали, жизнь за деньги и наоборот. В ушах стучала кровь, в глазах плясали пятна — но он был еще в сознании. Жив. Это хорошо-о-о... Значит, было время сделать хоть что-нибудь какое что-нибудь он ничего не может не выбраться это ловушка он умрет умРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ УМРЕТ БОЖЕ КАК Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГИТЕ ... Продолжая смотреть на окрашенный в алый кусок металла у себя в животе, Ичиджо крепко сжал зубы и осторожно обхватил его пальцами, после чего попытался было дернуть вверх, моля богов, какие услышат, сделать конструкцию под ним настолько проржавевшей и старой, что она сломается от любого давления — но тщетно. Металл даже не дрогнул. А если не получилось так, то, значит... Надо было подняться. Единственный выход. Но он не сможет это сделать. Один. В этом штыре, пробившем его насквозь, он видел последний гвоздь в крышке его гроба. Заколоченный Хедо. И хотя старик, конечно же, не делал этого, не он пырнул его ножом пару раз и пробил живот этой ржавой дрянью, но он все равно был виноват. В том, что отправил его в шахты. В том, что не увидел его потенциала. В том, что... Но он не был виноват. Во всем был виноват Кайдзи. И не виноват тоже. Но... Потенциал оценил бы Куросаки. А всего остального и не случилось бы, уйди он под личное подчинение ему. Но все остальное — это «Кайдзи». Ураган, почти шторм. Настоящее смертоносное чудовище. Ичиджо много слышал о том, что бывали игроки, которых судьба обожала. Страшнейшие монстры своего поколения, чудовища, которых боялись все. Он слышал об одном таком, том, кого опасался сам старик-председатель — потому что того демона не могло остановить ничего. И Кайдзи был таким же. Страшным. Просто его потенциал никто не видел за обманчивой внешностью, той, на которую он и сам когда-то давно купился. Неудачник, мусор, жалкий бродяга — таким человеком был Кайдзи. И в то же время нет. И именно он, именно его безумная дьявольская удача убили все то, что Ичиджо возводил всеми силами эти долгие семь лет. Он пришел и за несколько часов выиграл огромный куш — и в это же мгновение словно сказал ему: «Прости, но сегодня либо моя жизнь, либо твоя. И умирать я не собираюсь». И тогда он был прав. Потому что Кайдзи был того рода олухом, что делали добрые вещи. Он был хорошим человеком, а Ичиджо — нет. Только вот умирать от этого ему хотелось ничуть не меньше. В мыслях царил кавардак, дыхание было рваным, плясали краски — и он понятия не имел, что ему делать. Позвать на помощь? Но кто откликнется? Попытаться подняться самому? Одна лишь мысль о том, что ему в одиночку придется преодолеть добрый метр ржавого металла, пронзившего его кишки, заставляла Ичиджо дрожать в настоящем ужасе. Позвонить?.. Эта мысль дала ему второе дыхание. Да! Точно! Телефон! Кайдзи дал ему телефон именно на такой случай! Можно было позвонить в больницу, а еще лучше и туда, и туда! И он будет спасен, он будет жив, пусть ему и придется отдать добрых несколько тысяч за сложную операцию, и пусть ему придется постараться, чтобы играть в таком состоянии, он все равно веРНЕТСЯ ПОД ЗЕМЛЮ И СГНИНЕТ В ЭТОЙ ЯМЕ ОДИН СОВСЕМ ОДИН ДЖУНПЕЙ УЙДЕТ ЧТО Я БУДУ ДЕЛАТЬ Я НЕ СМОГУ ОНИ ЗАГРЫЗУТ МЕНЯ ЭТО КОНЕЦ МНЕ НЕ ВЫБРАТЬСЯ Я УМРУ ЛИБО ТУТ ЛИБО ТАМ УМРУ УМРУ УМРУ УМРУ УМРУ УМРУ УМРУ УМРУ УМРУ А ВЕДЬ ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ ТАК ХОРОШО ОН ГОВОРИЛ ЧТО ЭТО БУДЕТ ЧУДЕСНО ВОСХИТИТЕЛЬНО ЧТО Я ВЫБЕРУСЬ Я ДАЖЕ ПОВЕРИЛ ПОЧЕМУ Я ПОВЕРИЛ Я НЕ ВЫБЕРУСЬ Я УМРУ ТУТ ПРОСТИ ДЖУНПЕЙ Я НЕ СМОГ Я ПРАВДА СТАРАЛСЯ Я... Резко распахнув глаза, Ичиджо медленно поднял голову с пола. Он огляделся в ужасе и с огромным усилием закрыл глаза, чувствуя, как из раны на лице что-то вытекает, густое, оно мешало его зрению, в уме было туманно... Кажется, он потерял сознание на несколько минут — именно так рассудил Ичиджо в ту секунду, как отвлекся на тяжелое дыхание рядом с собой. Медленно подняв взгляд, он уставился на виновника всей этой мерзкой ситуации, того, кто должен был ликовать. Миеши смотрел на него с неприкрытым ужасом. И в этом взгляде Ичиджо прочитал все. Дрожь в теле, его движения, этот лихорадочный блеск в глазах — уже страх, а не желание — все это выдавало в нем неопытного идиота, который решил, что убить другого человека будет так легко. Ну конечно. Он увидел результат своих деяний, увидел лужу крови, все это увидел — и испугался. Понял, что не хотел быть таким же, как и сам Ичиджо — убийцей, плохим человеком. За маской хитрого лиса скрывался трусливый заяц, и как бы не хотелось Ичиджо харкнуть кровью в лицо этому уебку, он не мог не сказать, что даже вместе с этим откровенным идиотизмом этот придурок был хорош. Настолько, что сумел манипулировать Мураокой. Это многого стоило, вот уж правда. И пусть в этом они были похожи, пусть могли врать очаровательными улыбками на лицах, они все равно были абсолютно разными. Хотя бы потому, что Ичиджо не боялся смерти. Чужой, конечно же. Он никогда не убивал. Но видел чужие смерти — издержки профессии. В первые разы это ужасало, он наверняка выглядел точно так же, как и этот кретин Миеши — такой же бледный и потный, но потом это приелось, ценность жизни мусора приравнялась к нулю, а сам Ичиджо пришел к умному и верному выводу, что беспокоиться надо лишь за себя и своего покровителя. Куросаки-сан был для него всем. Как и Мураока для Миеши. Почти. Только вот в его, Ичиджо, случае, даже несмотря на его лукавость, все было куда искренней. Ему не надо было никем манипулировать. Он желал лишь признания и НЕ ПОЛУЧИЛ ЕГО ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ ПРОСТИТЕ Я НЕ ОПРАВДАЛ ВАШИХ ОЖИДАНИЙ ВЫ БЫЛИ ПРАВЫ Я ЕМУ НЕ РОВНЯ Я ПРОИГРАЛ Я ОПОЗОРИЛ ИМЯ КОРПОРАЦИИ НЕУДАЧНИК ЗАСЛУЖИЛ СМЕРТИ ПОЖАЛУЙСТА ПРОСТИТЕ Я НЕ ХОЧУ В ЭТОТ АД ПОЖАЛУЙСТА О НЕТ ОПЯТЬ ОПЯТЬ ОПять его выбило. Из сознания. Миеши рядом уже не было. «Надо действовать быстро, иначе я подохну тут», — в панике Ичиджо спешно схватился за карманы в поисках телефона, и, к своему ужасу, не обнаружил его. Совсем. Даже простых осколков, которые могли бы остаться там после такого падения. Повторные поиски не дали ему ничего, и, с осознанием, что этим ему подписали его смертельный приговор, Ичиджо медленно поднял голову к обрушенному балкону, там, где происходило его сражение с Миеши. И с ужасающей улыбкой на лице он осознал, что обронил трубку там — наверняка даже целую, и что шаг к его спасению сейчас был настолько издевательски близок, что он попросту не мог описать, насколько он ненавидел свою судьбу за то, как та измывалась над ним каждую секунду его жалкого существования. ВСЕ что он когда-либо делал было ради его карьеры. Брошенная учеба в университете, которую он так и не смог оплатить, разрушение связи с кем-либо из старых знакомых, кто питал к нему не отрицательные чувства, даже отринутая семья, с которой он виделся разве что с сестрой — и все это ради семи лет чего? Все ушло в пустоту вместе с тем, как к нему заявился Кайдзи — так он считал поначалу, но ведь ПЛОХО было задолго до этого — он сам себЯ наивно обманывал, полагая, что именно приход Кайдзи все испортил. Можно было додУматься до верного ответа еще раньше, хотя бы в тот Момент, когда ему Раз за разом отказывали в повышении, аргументирУя это абсолютно невнятными причинами. Может, он должен был сказать СПАСИбо этому мусору за то, что он снял часть пелены с его глаз. Как бы он не ненАвидел подземелье, как бы он не считал весь мусор там отвратительным сбродом, которыЙ готов раДи собственной выгоды друга продать, именно там он хорошо понял ценность всего того, к чему стремился. И что у него было. И если первое было пшиком, тем, на чем не стоило сосредотачиваться, то вот второе он упустил, глупо ЗабывшИсь в мечтах о счастливом будущем. Том, что у него никогда не наступит. В ярости и ужасе он начал метаться, чувствуя, как с каждым движением металлический штырь впивается в его тело все сильнее. Деньги Джунпея лежали рядом, то, ради чего он явился сюда — и то, что никогда не сможет отдать. Темнота настигала его, и в последние минуты он успел подумать, что все будет ХОРОШО, ЧУДЕСНО даже Когда Казуе позвонили с его телефона, Кайдзи заметно заволновался. Сначала он был поражен тем, что Ичиджо оказался достаточно умным (хотя это было очевидно, впрочем), чтобы догадаться кому именно стоило звонить с его сотового, когда как нормального обратного контакта Кайдзи не указал, и был даже очень рад, что телефон не пострадал и работал, но когда в трубке вместо ответа не донеслось ничего — даже чертового тяжелого дыхания, как в дерьмовых фильмах ужасах, Кайдзи забеспокоился по-настоящему. Он плохо помнил, как собирался, хотя бы потому, что рванул на указанное место мгновенно, едва-едва уговорив Казую добросить его до того тайника и дождаться. Впопыхах он не взял с собой ничего, и осознал это лишь в ту секунду, когда входил в пустой холодный дом, принадлежавший, как сказал Казуя, полностью уничтоженной семье якудза. «Наследница была моей ровесницей, да вот померла», — бросил он с ядовитой ухмылкой. Но в ту секунду Кайдзи не беспокоился о том, чтобы дать этому мерзопакостному придурку с тупыми шутками хороший подзатыльник за подобное, хотя раньше ни за что бы не упустил возможности. В мыслях его царили самые разные картины, начиная от самых страшных и заканчивая более безобидными, теми, на какие он и надеялся. Пусть Ичиджо окажется мудаком, пусть он сидит в куче денег и ждет, что Кайдзи придет к нему и поможет их дотащить до машины. Пусть! Кайдзи все ему простит, отмутузит, но простит, и все будет хорошо. Но чем дальше он бежал, чем глубже врывался в сердце мертвого дома, тем более ощущал эту ужасную давящую атмосферу тишины. Мертвой. Буквально. И чем дольше он носился по пустым пыльным коридорам, тем страшнее ему становилось. Может, уже поздно. Может, все хорошо. Может, сейчас он получит по шее за опоздание. Может, он уже никогда ничего не услышит. Может, все это зря. Может, он еще раз спасет чью-то жизнь. Столько вариантов и лишь одна неизвестность, тягучая и страшная, впереди. И чем дальше бежал Кайдзи, чем громче он дышал в панике, тем сильнее становилась уверенность в его голове о том, что Ичиджо, даже будучи полным мудаком, ни за что бы не стал его так разыгрывать. А значит, а значит, а значит... Он ступил в комнату с фонтанами и обомлел. ... было уже поздно. — Эй... И тишина была ему ответом. — Эй, эй-эй-эй! Он нашел его. Ичиджо. Слишком поздно. Кровавое пятно, запах, и он — недвижимый, будто неживой. А может, уже и такой. И видя это, видя кровь, Кайдзи показалось, что время вокруг замерло — и лишь его собственное дыхание прерывало замершую в мертвой стабильности атмосферу. Мир вокруг стремительно выцветал, и единственное, что не теряло своего цвета, было кровью — ярким алым пятном она прорезалась через мертвый монохром, и росла, росла-росла-росла в такт стуку в ушах. Он опоздал. Он не успел. Все слишком поздно. Но вздрогнул, когда веки у Ичиджо задрожали и, с трудом, он открыл глаза. Губы у него были разбитыми, почерневшими — и, кажется, он даже говорил что-то, потому что двигал ими и смотрел Кайдзи прямо в глаза, но тот не слышал ничего — лишь нарастающий шум в ушах и собственное тяжелое дыхание. Мысленно он понимал, что должен был что-то сделать, подбежать, помочь, пока не поздно — что угодно, но ноги не слушались, а в голове громким эхом раздавались голоса Сахары и Ишиды. Тех, кого он так и не спас. Скоро к ним присоединится третий. Тупая беспомощность убивала. Он неловко улыбнулся и сделал шаг назад. НО ТЫ МОЖЕШЬ СПАСТИ ЕГО ХВАТИТ ТРУСИТЬ Нет-нет-нет! ДА ЭТО ТАК Ничем он не сможет помочь, он даже не врач, с такими ранами долго не живут! ХВАТИТ ИСКАТЬ ОПРАВДАНИЯ Он же не хотел помогать, он знал, что так и будет, знал! Что-то внутри него заныло и взмолилось о желании уйти, когда он встретился взглядом с Ичиджо. Та маленькая надежда и облегчение, что промелькнули в его взгляде в ту секунду, как Кайдзи вошел в комнату, таяли буквально на глазах, оставляя после себя лишь пустое разочарование. И в последний момент их робкого непозволительного существования — потому что даже сейчас Ичиджо был слишком горд, чтобы признать свою радость при виде собственного спасения в лице Кайдзи — он лишь кисло улыбнулся и опустил голову на землю, словно говоря, что он закончил с этими жалкими попытками надежды на собственное спасение и приготовился к смерти. ОН УМРЕТ И В ЭТОМ БУДЕШЬ ВИНОВАТ ТОЛЬКО ТЫ Эта мысль прозвучала в его голове предельно ясно. Ичиджо умрет, и единственным, кто будет виноват, будет он. Как и с Сахарой. Как и с Ишидой. Потому что отпустил одного. Потому что уговорил встать на балки. Потому что пришел к нему и выиграл. Потому что... И, кажется, мысли его прояснились. Вскрикнув — хотя это больше походило на бравый визг мыши, которой наступили на хвост — Кайдзи чуть ли не прыжком очутился рядом с Ичиджо и, рухнув на колени в лужу крови, сгреб его в охапку. Абсолютно ненужное действие, лишь потратившее ценнейшие секунды, но Кайдзи не смог остановиться. Уткнувшись носом в чужое плечо, он непозволительно громко всхлипнул — абсолютно не мужественный поступок — и покачал головой. — Прости! Прости-прости-прости! Оторвавшись от своего глупого (и бесполезного) занятия и виновато взглянув в чужие глаза, Кайдзи в спешке поднялся на ноги. И за стеной раздражения, усталости и недовольства он увидел облегчение. Значит, все было хорошо. Значит, он все еще мог успеть. И сейчас делал все правильно. — Пойдем отсюда. Но сначала нужно было вытащить его. — Дай... руку. Слабый голос снизу заставил его отвлечься от собственных панических мыслей. Протягивая руку вперед, Ичиджо смотрел на него с долей презрения, и, когда Кайдзи все же крепко обхватил его запястье — холодное до жути — прошипел так тихо, что едва было слышно: — Тяни. Кайдзи задрожал. — М-может есть другой спо... — Тяни. Ладно. Это будет тяжело. Морально — ему, физически — этому прохвосту. Сжав руку крепче, Кайдзи с усилием потянул его вперед, стараясь сделать это как можно быстрее — и звук чавкающей плоти, выходящей из ловушки ржавого металла, чужой крик, набирающий громкость с каждой секундой, заставил его на мгновение разжать пальцы — и, потерявший свою опору, Ичиджо рухнул на пол, закашлявшись кровью. Пока он отплевывался, явно не слишком соображая от волны боли, Кайдзи в панике огляделся вокруг, после чего бросил еще один взгляд на человека перед собой. В голове царил хаос. Он не знал, что ему делать. Живот проткнули? Пиздец! А на ноге рана? Это же, кажется, смертельно, да? Он много крови потерял... Спешно стянув с себя куртку, Кайдзи дрожащими руками накинул ее на чужие плечи. Наверное, тоже бессмысленно — он понятия не имел, что ему сейчас делать, но решил, что пусть лучше будет хоть это, чем ужасающее бездействие. Реакции на это не последовало, и мысленно Кайдзи отблагодарил богов за то, что ему не нужно слушать ничего об этом. Значит, все хорошо — насколько оно могло быть хорошо в их ситуации. Ладно, это было супер дерьмово, но он правда старался морально поддержать себя!.. Вид чужой крови был ему не слишком противен — спасибо Сахаре, чье размазанное по асфальту тело ему пришлось наблюдать когда-то — но голова все равно кружилась, а во рту было сухо. — Ладно. Забирайся мне на спину. Присев на корточки спиной к Ичиджо, Кайдзи поманил его пальцами. Сзади раздался какой-то шорох и вымученное: — Пакет... слева... я... — Заткнись! Я возьму пакет. Заткнись и забирайся на спину. Ладно, это оказалось сложнее, чем Кайдзи себе представлял. Тяжелее — уж точно. Шахты, конечно, были хорошей тренировкой и закалкой, но он уже год ничего тяжелее чемодана с деньгами не таскал, а потому, стоило на спине кое-кому примоститься, Кайдзи громко охнул и тяжело встал. К счастью, ему не надо было слишком беспокоиться о том, что его ценная — ха-ха — ноша упадет назад, потому как Ичиджо почти мгновенно обвил его шею руками, так крепко, что поначалу Кайдзи померещилась в этом даже попытка придушить его и утащить с собой в могилу, что, впрочем, конечно же было неправдой. Неловко подцепив пакет с деньгами ногой, он взял его в руку и спешно, насколько позволяли ему собственные силы, двинулся к выходу, где его уже поджидал Казуя. Коридоры казались бесконечными. Дыхания не хватало, но Кайдзи не позволял сбавить себе скорости. Чем сильнее спиной он ощущал, как пропитывается кровью его футболка — холода он почему-то не чувствовал, наверное, от нервотрепки — тем быстрее становился его шаг. Чужие руки держали его крепко, но шли они в тишине — это напрягало. Никакой реакции. Ее полное отсутствие. В голове рождались страшнейшие мысли об исходе, и, наконец, не выдержав, Кайдзи слегка тряхнул свой ценный груз и сделал то, на что тот точно должен был отреагировать. Если был в сознании. Если был жив. Кровь из раны на ладони не останавливалась. — Сейя! Вдруг что-то крепко схватило его за плечо, впиваясь острыми пальцами, а когда над ухом раздался тяжелый и угрожающий низкий голос, Кайдзи вздохнул с облегчением: — Не. Называй. Меня. По. Имени. Отлично! Значит, еще жив! — Говори! Что-нибудь! Не отключайся! Главное говори! В ответ ему донеслось невнятное бормотание. Кажется, кое-кто был не слишком настроен на болтовню в подобном состоянии, но Кайдзи было бы куда спокойней на душе, выслушивай он разнообразные и изобретательные оскорбления в свою сторону, нежели давящую на уши тишину. Не найдя повода лучше, чем этот, Кайдзи бросил первую попавшуюся на ум тему для разговора: — Кто это сделал?! — Ми... еши. — Что?! Кайдзи почувствовал, как пульсирует жилка у него на шее. Миеши, значит? Ну да, было очевидно, что тот вытворит что-то очень тупое после проигрыша Мураоки, но чтобы тот пошел на убийство... Возможно, тогда, год назад, ему стоило выбить из него все дерьмо, чтобы он даже думать не смел о подобном. Но прошлое оставалось в прошлом, а сегодня ему нужно было решать иные проблемы. Гораздо более серьезного толка. — Я убью его, — прорычал он, но замолчал, когда сзади раздался слабый смешок. — Этот... придурок... Ты бы видел его... лицо... Он так... испугался, когда увидел... дырку в кишках... Тоже мне, убийца. Смог только... в глаз ударить... и все. Неудачник. Что ж, ладно, расправа — не настоящая, конечно, Кайдзи хватило зрелища мертвых приятелей в свое время — откладывалась. Но он все равно еще нагрянет к этому придурку и выскажет ему все, что думает об этом. Раньше бы — до того, как началась его безумная жизнь в подполье — Кайдзи бы даже подумал позвонить в полицию, но сейчас он понимал, что в этом не было никакого смысла. Их жизнь ныне находилась в совершенно иной плоскости, и пытаться сделать что-то по-старому... что ж, это было по-настоящему глупо. Значит, надо было играть по новым правилам. Значит... Он вздрогнул, когда над ухом раздалось: — Ты знаешь... я так... ненавидел тебя. До сих пор... ненавижу. Кайдзи почувствовал, как хватка на плече усилилась, как пропитывалась вместе с этим футболка в том месте, где происходило касание. «Ах да. Руку пробили», — с пугающей меланхоличностью подумал он, даже не оборачиваясь. — Ты разрушил... всю мою... жизнь. Все мои старания... крахом пошли... представляешь?.. Только... из-за... тебя... Заерзав, Ичиджо издал тихий стон и без сил уткнулся носом ему в шею. Его дыхание почти не ощущалось, слишком слабое, затухающее, и это заставляло Кайдзи преодолевать свои ограничения и идти еще быстрее, чувствуя, как начинают болеть мышцы. Почти минуту Ичиджо не двигался, и, когда хватка рук начала слабеть, Кайдзи с испугом оглянулся назад — только чтобы встретиться с его взглядом, полным ненависти. Однако, смотрел Ичиджо не на него — куда-то вперед. — Когда псины Хедо потащили меня к нему, я... думал... что ты меня и правда ненавидишь. И это... было хорошо. Потому что люди... ненавидят друг друга за... такое... С лестницы вниз Кайдзи почти скатился, ощущая, как стекает что-то по спине. И вряд ли это был пот. За ними оставалась окропленная алыми каплями дорожка, и больше всего на свете ему не хотелось, чтобы этими следами был отмечен путь смерти человека у него за спиной. Когда молчание вновь повисло, он с силой тряхнул Ичиджо и рявкнул: — Не отключайся! — Заткнись! Внезапно, голос зазвучал вполне резво. — Кретин, я и так... прекрасно знаю, что мне делать... Я еще тогда тебе... сказал. Кайдзи не смог сдержать расслабленной улыбки, когда чужие руки медленно обвили его шею. Ичиджо, слишком близко, прошептал ему на самое ухо: — Ты просто... отвратителен. Сломал мне жизнь, опозорил... но потом ляпнул ту чушь... на прощание... И знаешь... самое ужасное... я думал о твоих... словах. Постоянно. Я ненавидел... тебя... ненавижу... но они... не давали мне делать это всерьез. Смешно, да?.. Ты... ублюдок... единственный, от кого я слышал... нечто... подобн... о... е... Сил ему явно не хватало и на разговор и на поддержку сознания. — Вот такой ты человек... Кайдзи-кун. Ужасающий... в своей искренности и доброте... Отнял у меня все, даже... желание ненавидеть тебя за это... все всерьез... Наверное, это не было тем, что Кайдзи было дозволено услышать. Что-то вроде страшного секрета, который раскрывают перед самой смертью. И теперь он знал его — знал, что те глупые слова, не оцененные даже Эндо, запомнились хоть кому-то. И, размышляя над этим, Кайдзи начал медленно понимать, как именно чувствовал себя Ишида-сан тогда на балках. Брякнул что-то хорошее, а потом исчез, оставив его на пути грязи и лжи, так и тут, почти зеркальная ситуация. Только теперь не Кайдзи стоял на этой дороге. И отрезанные ухо с пальцами ныне заменяла рана в животе. Как глупо. Судьба словно издевалась подобным образом. Холодный ветер морозил не привыкшую к этому голую кожу шеи, но больше этого ее холодили лишь чужие остывшие пальцы. Почти как у мертвеца. — Как ты... узнал... что я... — Телефон! В панике Кайдзи совсем забыл забрать его... где бы тот не лежал, потому что он был уверен в наплевательском отношении Ичиджо к его технике после того, как ему, ну, знаете, немного продырявило живот. И хотя ругать он никого за это не собирался, вспомнил он об этом только сейчас. И этот вопрос — этот действительно странный вопрос — застиг его врасплох. Почему Ичиджо спрашивает об этом, если позвонил сам? — Ты позвонил! — Я не... звонил. Это заставило Кайдзи напрячься еще больше. — В каком смысле?! Кто еще смог бы позвонить, если телефон был у тебя?! — Я... выронил его... когда Миеши... пытался убить меня. На балконе. Выронил. Не звонил. Ичиджо не мог позвонить ему, потому что не мог достать телефон — ведь тот был далеко, слишком, вне зоны его досягаемости. А значит, кто-то другой набрал нужный номер, кто-то другой позвонил именно Казуе, кто-то другой добрался до второго этажа и вызвал помощь, зная, что она обязательно придет. Кто-то, кто слышал их разговор... Кайдзи широко распахнул глаза, когда вспомнил, что рядом с ними тогда, после игры, оказался еще один человек. Тот, кто и устроил весь этот разгром. Это был Миеши. Он позвонил Казуе, потому что знал, кому звонить. Он не ответил в трубку, потому что знал, что его ответ сделает все лишь хуже и отнимет время. Он... так и не смог убить Ичиджо, испугавшись собственных действий. Как же глупо все это было, если подумать... Но почему-то на душе у Кайдзи стало легче. — Я так... тебе завидую. За пару лет... столько всего. И деньги, и эта... малявка... Казуя... в друзьях. А я... смотри... неудачник. Столько лет... зря потратил... и зачем? Чтобы очутиться под землей... а потом сдохнуть тут? — Н-но ты не сдохнешь! Сейчас мы поедем в больницу, а потом мы с тобой обязательно соберем оставшуюся сумму! Смотри, я тут, спасаю тебя, идиота, и ты даже в сознании! А? Ну же! Кайдзи в панике обернулся назад, не прекращая улыбаться. Где-то глубоко внутри он считал, что если продолжил делать это, то Ичиджо и правда поверит во все это тупое фуфло, что он сейчас наплел, про победу и счастливое будущее. Не важно, что так точно не будет — потому что с такой раной даже встать будет тяжело, не говоря уже о серьезное игре. Но он все равно улыбался, вымученно и испуганно. — Все хорошо, смотри! Затем раздался горький вздох. — Я тоже вижу этот... прекрасный сон. Кайдзи крепко сжал зубы, когда что-то холодное и липкое потекло по его спине, но не сказал ни слова. Коридоры сменялись другими, но он продолжал двигаться вперед, прямиком к месту, где эта история завершится. Где сон ставит явью. Он лишь сильнее нахмурился, когда над ухом раздалось тихое: — Разбуди меня, когда он закончится. Это был последний ответ Ичиджо перед тем, как руки его окончательно ослабли. И лишь тишина преследовала Кайдзи до выхода. Мертвая.