говорит и показывает

Подземный комплекс, выстроенный прямо под парком — место, где подполье жило по-настоящему. Скрытый от глаз простых обывателей, этот уголок беззакония забывал обо всех запретах и жил в свое удовольствие. Правили тут лишь деньги и авторитет. А потому Кайдзи — к тому времени уже состоявшийся наемный игрок — был приглашен сюда. Пусть он и слышал об этом местечке давно, но был тут впервые, и с упоением разглядывал окружение. Для подземного комплекса тут все было слишком хорошо сделано — вот что значит сила денег. Он теперь ею тоже владел. Сколько лет прошло с начала этой безумной истории? Много... Теперь он был не дворовым псом, а Парнем-В-Дорогом-Пиджаке, не с лохматой шевелюрой, а с аккуратным хвостом. Но шрамы выдавали в нем старую натуру, и Кайдзи не старался ее прятать. Пусть знают. Деньги не отнимут у него главного — человечность. Его наниматель, светловолосый детина, Вакацуки, вел его сквозь подземный город и демонстрировал местные красоты. На его фоне Кайдзи выглядел отщепенцем даже в пиджаке, и его это малость напрягало. Он воровато оглядывался по сторонам, голодно слушая все рассказы. — Это местная улица красных фонарей, — пробормотал Вакацуки. Кайдзи сильно нахмурился. — Здесь девочки на любой вкус. Ну или мальчики, если ты по ним, конечно... Он опасливо посмотрел на Кайдзи, словно опасаясь чего-то, но тот лишь хмыкнул и повел плечом. Подобные места его не интересовали. Он пришел сюда ради игры, да? Не ради иного... тем более подобного. Но Вакацуки не понял намека и продолжил: — Говорят, там есть один. Очень красивый, если не слышать голоса, то не отличишь от женщины. И глаза светлые-светлые, как талая вода. Наклоняет голову вперед и смотрит исподлобья, словно ты не клиент, а лишь мусор на пути. Только он так и делает. Но свою работу делает мастерски. Недоуменно заморгав, Кайдзи едва не проворонил эту речь. Он явился сюда исключительно ради партии по найму, никак не для того, чтобы обсуждать плотские утехи, тем более за деньги. Самого Кайдзи это интересовало мало, у него был человек, на которого он посматривал с быть может романтическими мыслишками (хотя даже в свои через-пару-лет-стукнет-тридцать они оба изображали смущенных школьников, гуляя до рассвета), а потому подобного он особо не понимал. Хотя скорее не принимал — потому что знал, кто работает в подобных местах. В подпольных районах, Изнанке, потому как давно когда-то «Тэйай» в лице Эндо грозил ему этим же, сказав лишь, что самого Кайдзи спас возраст. Обычно сюда брали лишь мальчиков младше двадцати. Обычно. Поджав губы, Кайдзи огрызнулся: — Что за чушь?! Думаешь, меня можно купить красивыми рассказами о рабской жизни? — он неодобрительно взглянул на Вакацуки. — Знаю я, кто там работает. И этот твой пацан наверняка сам не рад, что очутился в этом дерьме. — Ну, это его работа. Вакацуки вскинул бровь и многозначительно посмотрел на Кайдзи, и в ответ тот лишь нахмурился сильнее. — Или ты просто не по мальчикам? — Если ты сейчас не замолчишь, я аннулирую наш дальнейший контракт, — рявкнул Кайдзи ледяным тоном. — Лучше закрой рот, а не то в ближайшей игре я окажусь на стороне противника. Даже если это сраный «Тэйай». Но в ответ он услышал лишь ехидный смешок. Рука задрожала, но Кайдзи сдержал себя. Нельзя было бить клиента. У него был кодекс, которому он следовал, и если его раздражал наниматель, то контракт просто расторгался. Хотелось свести насилие к минимуму. Но Вакацуки словно не понял, о чем Кайдзи говорил ему. Сузив глаза, он посмотрел куда-то вдаль, назад, после чего пробормотал: — А вот, собственно, и он... Он хмыкнул, а Кайдзи резко обернулся, сам не зная почему. Кто бы не был этот человек — тот, которого они назвали Кагурой — но он был... ладно, что уж там скрывать, очень красивым. Настолько, что у Кайдзи на мгновение захватило дух. Роскошное шелковое одеяние с позолоченным поясом, собранные сзади в высокую прическу волосы — и открытая тонкая шея. И глаза, те самые, совсем светлые, как и говорил Вакацуки — бледного голубого оттенка. Если бы не выступавший кадык и не голос, мужской, низкий, который Кайдзи слышал даже здесь, то он бы и правда не подумал, что это мужчина. И, продолжая смотреть, как этот Кагура разговаривал с одним из мужчин в дорогом костюме — клиентом небось — Кайдзи чувствовал, как настигает его страшное неприятное чувство... Чувство, что он уже видел это лицо. Его передернуло, когда клиент коснулся лица Кагуры, а тот начал ластиться, словно кошка. Очень смутное пугающее подозрение закрадывалось в голове, и Кайдзи шумно сглотнул, чувствуя, как ловит взглядом каждое движение Кагуры. Поклон, улыбку, взгляд. То, как этот человек наклонил голову набок и смотрел на собеседника исподлобья. Все эти жесты он уже видел когда-то давно, и знание об этом Кайдзи жутко не нравилось. Он вздрогнул, когда его плеча коснулась чужая рука, после чего резко обернулся — Вакацуки неприятно широко улыбался, после чего проговорил мерзким довольным голосом: — А говорил, что не по маль... Кайдзи так грозно посмотрел на сопровождающего, что тот мгновенно захлопнул рот и отвернулся. Если бы вокруг не было много людей, тех, кому мог не понравиться шум, он бы обязательно ударил этого уебка прямиком в зубы. Но тому повезло, а потому весь свой гнев Кайдзи выплеснул лишь взглядом, надеясь, что тому стало понятно — еще одно слово, и эта ситуация перейдет из разряда глупеньких шуточек в нечто более серьезное и очень-очень драматичное. И явно не для Кайдзи. Плевать, по мальчикам или нет. Это вообще не имело отношения к делу. Грязное место Но проблема была в другом. В том человеке, которого видел Кайдзи. Даже спустя довольно продолжительное время он все равно легко узнал его. Лицо, светлые глаза, мимика — все это он хорошо запомнил за тот день в конце июля девяносто седьмого. Изменились, но так малозаметно, что это было и не важно. Кайдзи хватило их недолгого знакомства для того, чтобы осознать, кто стоял там. Кто носил имя Кагуры. — Блять, какая же мерзость, — прорычал он себе под нос, но негромко, чтобы Вакацуки не услышал. Весь этот подземный комплекс так и веял наследием «Тэйай», словно это было нормальным для богатых ублюдков строить себе тайные города с собственными законами и правилами. Чем больше Кайдзи смотрел на это цветастое фальшивое место, тем больше ему хотелось воплотить в жизнь свой план и разрушить одного финансового гиганта. А следом за ним, быть может, и еще кого-нибудь. Не важно. У Кайдзи была вся жизнь на это, и он с радостью был готов посвятить себя этому делу, потому как оно было не просто справедливым... ... это было то, чего он, кажется, и желал на самом деле. Резко развернувшись к Вакацуки, Кайдзи рычащим тоном спросил: — На кого работает Кагура? Заморгав в недоумении, тот указал на одно из заведений, и Кайдзи резким шагом направился туда. Пора было навестить старого знакомого. В конце концов, они не виделись столько лет. — Вы уверены, что у вас есть деньги? Хозяйка посмотрела на Кайдзи с таким отвращением, словно он был отбросом из отбросов. Ну, в целом, она была права в чем-то, конечно, но только вот сейчас ему было абсолютно не до подобного. Рыкнув что-то нечленораздельное себе под нос, он открыл чемодан и швырнул на стойку верток с миллионом, отчего глаза у женщины широко распахнулись в шоке. Мгновенно она склонилась в почетном поклоне, после чего позвала какую-то из девушек сопроводить их нового гостя до Кагуры. Бедняга, она тоже была пленницей этого мерзкого места... Крепко сжав кулаки, Кайдзи постарался сдержать дыхание, чтобы случайно не выругаться и не начать громить это поганое заведение. Он был на пределе — еще никогда до этого ему не было так противно находиться в одном месте, еще никогда он не желал людям самого мерзкого, на что хватало воображения. Раньше он еще пытался оправдать некоторых «злодеев», полагая, что таковыми создало их общество. Мог бы даже сказать, что до сих пор считал таковыми Тонэгаву или, может быть, Мураоку. Но это место добило ту хрупкую частицу надежды, что в людях есть что-то хорошее. Во всех. Лишь грязь и разврат. Те, кто не мог выжить, становились игрушками в руках мерзких ублюдков, которым плевать было на состояние своих красивых куколок. Как только те ломались, то от них избавлялись, и этот конвейер не прекращался никогда. Кайдзи прекрасно понимал, что то, что видел тут, было лишь каплей в море настоящего подполья, но даже это заставило в нем вспыхнуть ненависть с такой силой, что будь злость реальной, то тут все сгорело бы к чертям. Они вдвоем остановились перед дверью, и девушка поклонилась; Кайдзи выхватил толстую пачку купюр — раньше на такую сумму он мог прожить полгода — и насильно впихнул ей в руки, отчего лицо у бедняги зарделось, а сама она со слезами поблагодарила его. Это лишь подтверждало мысль о том, что все здесь работали за деньги. Должники, вынужденные гнить за чужую жадность... Кайдзи резко открыл дверь и вошел внутрь. В комнате воняло ароматическими свечами, свет был приглушенным, теплым. В центре, спиной к Кайдзи, сидел человек, которого Вакацуки назвал Кагурой — тонкая открытая шея, роскошное одеяние, все его. Он даже не шелохнулся, когда гость комнаты сделал несколько шагов вперед, и лишь слегка повернул голову назад, когда шаги затихли. Возвышаясь над Кагурой, Кайдзи тяжело дышал. Он знал, кто это. Он не хотел верить в то, что угадал. Как бы было хорошо, чтобы это все было ошибкой, его разыгравшимся воображением. Тогда бы он оставил пацана в покое и ушел, заплатив немного денег в наверняка огромную сумму его долга. И, протянув дрожащую руку вперед, он коснулся плеча Кагуры. И тот развернулся. Они уставились друг другу в глаза, и Кайдзи, вдруг исказив губы в омерзении, вдруг пробормотал: — А Эндо говорил мне, что после двадцати дороги в это дрянное дело нет. Врал небось. Его собеседник следка склонил голову набок и посмотрел на Кайдзи исподлобья. Он ожидал, что этот взгляд будет полон ненависти или презрения. Но Кагура, человек, с которым он говорил, смотрел на него с любопытством, словно кошка, но едва явным. Его явно волновало больше нечто иное, то, например, зачем Кайдзи сюда явился. Но вместе с искренним удивлением и интересом он увидел в чужих глазах опустошение. Отсутствие интереса. Словно труп. Хотя, наверное, в это месте иные и не жили. Подобное отношение убивало в тебе человека, оставляя лишь оболочку, что существовала и существовала, пока не доходила до грани. Молчание стало почти невыносимым, но затем Кагура — тем самым знакомым тоном — произнес: — Он говорил о должниках. Которым отрабатывать долго и много. А так на любое тело найдется любитель. Нет, все же... Он угадал. Голос — тот же. Абсолютно. Но если бы не голос, то он ни за что бы не подумал, что перед ним сидит мужчина. — Значит, ты не должник? — С чего ты взял, что я погряз в долгах? Кайдзи покривил ртом и пожал плечами. Стоило ли радоваться, что долгов не было? Или же удивляться тому, что даже в их отсутствии он продолжал работать тут? В этом грязном отвратительном месте... Живот сводило от мыслей, чем занимались тут люди. Сев на ковер, Кайдзи поджал колени и серьезно взглянул на собеседника. Тот тоже не сдвинулся, и только сейчас он сумел разглядеть впалые щеки, заострившиеся черты лица. Все это заставляло его возвращаться мыслями в те времена, когда он был лишь беспомощным отбросом, а не одни из известнейших игроков. Поджав губы, Кайдзи покачал головой. — Извини. — Тебе не за что извиняться. Слова никак не приходили на ум, и Кайдзи замялся. Как было начать разговор? Они так давно не контактировали. Его собеседнику стоило разозлиться и наброситься на него с кулаками, но тот отчего-то не действовал, и они так и сидели молча, словно дожидаясь нужного настроения. Пока Кайдзи вдруг не поднял глаза на него. — Ичиджо. Тот не ответил, смотря куда-то вниз. — Зачем ты здесь? Нет ответа. Кайдзи крепко сжал зубы. — Неужели ты согласился на эту мерзость сам?.. — Мне нужны деньги. А без образования с моим здоровьем сейчас никуда не устроишься. Я пробовал работать на стройке, но потом пришлось увольняться. Слова Ичиджо звучали сухо, пусто. Он говорил об этом так спокойно, словно это была лишь констатация факта, не более. Кайдзи вздрогнул, когда их глаза встретились — И ты не против... что... У Кайдзи плечи дрожали от отвращения и омерзения, и он резко опустил голову вниз. — Выбора нет, — пустым голосом ответил Ичиджо. — Зачем тебе деньги? Кайдзи в панике думал. Он помнил, как когда-то давно выкупил Сорок Пятых, а затем и сына Ишиды. Последний не помогал ему даже, Кайдзи мог махнуть на него рукой, но он все равно помог — потому что чувствовал ответственность. Его отец попросил передать деньги, и Кайдзи облажался, проиграв Хедо. Но с Ичиджо... С Ичиджо была другая ситуация. Он был Кайдзи противником. Бывшим, но не суть. Даже если Кайдзи и чувствовал жалость, ему тем более не было повода помогать. Но он все равно хотел сейчас... Отчего-то. И это глупое желание изъедало его изнутри, словно яд. Почему он этого хотел? Это же глупо. Неразумно. Они с Ичиджо друг другу никто. — Они помогли мне. Когда я... Был в очень плохом состоянии, хозяин, он... — говоривший замялся. — В любом случае, это уже не важно. Он помог мне. И я отрабатываю свой долг. Не денежный, а моральный. В конце концов, после всего произошедшего он единственный, кому до меня есть дело. Пусть это и столь грязное и мерзкое занятие. — Значит, опять тратишь жизнь на всякую дрянь? Кайдзи сузил глаза. — Выбора нет. Опять эта фраза... Крепко сжав кулак, Ичиджо резко поднял взгляд на Кайдзи и наклонил голову набок. Вновь этот взгляд — Вакацуки был прав. Сейчас на него смотрели точно так же, как и несколько лет назад, когда они только-только познакомились, когда Кайдзи пробрался в чужой офис ради обмана. Словно не он был сильнее сейчас, а Ичиджо, прямо как тогда. Поразительно, как люди менялись, но умели сохранять в сердце что-то из прошлого. — И долго ты будешь тут торчать? — пробормотал Кайдзи высохшими губами. — Сейчас я заработаю, сколько смогу. Потом, когда мой организм подведет, меня выкинут на мороз, а там... В комнате повисла тишина, и Кайдзи понимал — продолжения не требовалось. Будущее было темной и неизвестной темой, и если сам он мог еще хотя бы предположить о том, что случится, то Ичиджо явно старался жить сегодняшним днем, лишь копя на то страшное время, о котором предпочитал не думать. И больше всего это и не понравилось Кайдзи — он хорошо помнил слова одного человека, встреченного им несколько месяцев назад. Хитрый старик, такой же житель подполья, как и он сам ныне, сказал ему одну маленькую вещь. Мечтать — значит жить! Если не мечтаешь, то считай, что не лучше мертвого. — В конце концов, Хедо был прав... Я абсолютно бесполезен. Ничего не могу. Только ползать под другими. Чем сейчас и занимаюсь... — голос его звучал сухо, словно это были лишь факты, лишь чистая правда. — Думаю, природа дала мне понять, какая меня ждет судьба, наградив таким лицом. Только оно и спасает. Какая же глупость!.. Кайдзи помнил все, что говорил ему Хедо, и он прекрасно понимал, почему на его слова можно было легко повестись. Только вот Хедо был мерзкой змеей, и его яд слушать было ни в коем случае нельзя. — Хедо знатно промыл тебе мозги своими мерзким речами, если ты всерьез воспринимаешь их за правду! Кайдзи выплюнул это с такой яростью, что на мгновение сам поразился, как зло это прозвучало — он не рассчитывал на подобный тон, хотел просто высказаться. Даже Ичиджо взглянул на него с шоком и замешательством, после чего вдруг невесело улыбнулся и покачал головой. Он вытер пальцами набежавшие слезы и, тихо шмыгнув носом, пробормотал: — Ты такой смешной, Кайдзи. Все еще говоришь о таких вещах... Я тебе поражаюсь, — после чего спрятал глаза за рукой. — Прости. Расплакался, как придурок... Черт... — Плакать — нормально, — пробормотал Кайдзи. Он позволял себе подобное. Часто. Иначе было бы слишком тяжело. — Мужчины не плачут. — Кто тебе сказал такую глупость? — Господин Куросаки, тогда... Глаза Ичиджо были широко распахнуты, а зрачок был узким-узким — опять, почему-то Кайдзи заметил это странное изменение в его лице всякий раз, когда тот заговаривал о «Тэйай», о Хедо и причастных. О каком «тогда» он говорил, Кайдзи не знал, да и не слишком-то это было важно. — Ичиджо... — Я думаю, тебе нужно уйти, — вдруг сказал он. Они оба замолчали, и лишь ход часов прерывал тишину. Что Кайдзи должен был делать? Поддаться на чужие уговоры и уйти? Или же остаться, силой заставить одного глупого человека понять, что все, что там говорил кто-то, было полной глупостью и дурью. Заморочили голову, заставили верить лишь в одно! Это так сильно злило Кайдзи, что он был готов крушить все на пути. — Я не уйду. Я пришел сюда по определенной причине, — сердито произнес он. Лицо Ичиджо не дрогнуло, но он вдруг исказил губы в улыбке. — Определенной? Значит... — он замялся. — Хватит прелюдий. Все сюда приходят только за одним. Когда его резко схватили за руку, Кайдзи широко распахнул глаза. Он не ожидал такого — и, в ту секунду, как его потянули вперед, не удержался и дернулся в ту же сторону, отчего они вдвоем упали, и сам Кайдзи замер прямо над Ичиджо. Он тяжело дышал, смотря на то, как под ним лежал тот, с кем он должен был ненавидеть друг друга, но чувствовал лишь разочарование и усталость. Что он должен был делать? Что предпринять? Так много вопросов. — Чего же ты медлишь?.. Кайдзи аккуратно схватил его за запястье и взглянул в глаза. Ичиджо замер, а его вялая фальшивая улыбка почти пропала. — Нет. Я пришел сюда поговорить, — мягко возразил он. Однако, последовавшая реакция его удивила; Ичиджо вдруг скривился и вырвал руку, после чего рыкнул: — Отпусти меня. Они вновь сели, не смотря друг на друга. Вновь повисло молчание, пока Кайдзи вдруг пробормотал: — Пришел поговорить... Но теперь я уверен, что не только за этим. — Что, сдался и решил согласиться? — он нахмурился сильнее, услышав лающий смех Ичиджо. — Посмотри на это место, оно так и затягивает. Как трясина. Думаю, это судьба. Для меня, для тебя... Встречаться в подобных местах... — Тебя устраивает это? Резко прервав его, Кайдзи уставился ему в глаза. Ичиджо замешкался, после чего недоуменно моргнул: — Что? — Тебя устраивает? Такая жизнь? — но не дав Ичиджо ответить, Кайдзи зло проговорил: — Или опять скажешь, что выбора нет?! И тот, не найдясь что ответить, замолчал. В комнате вновь стало тихо, Кайдзи опустил голову и крепко закусил губу. Он чувствовал себя опустошенным, несчастным, хотя у него все в жизни все было хорошо. Ему было так неприятно от мысли, что Ичиджо был... сейчас таким, не собой, словно пустой красивой оболочкой, и в этом частично был виноват он. Кайдзи не ощущал вину, но внутри него все ныло, прося разобраться. Вновь совершить глупость и спасти кого-то. Пусть даже бывшего противника. Не выдержав, Кайдзи потянул рукав чужого утикакэ, заставив Ичиджо наклониться вперед, к нему. Когда они оказались так близки, что для малознакомых людей это было бы слишком странно, Кайдзи прошептал: — Хочешь уйти со мной отсюда? — С чего ты взял, что я вообще соглашусь? Ичиджо сузил глаза, и Кайдзи хитро улыбнулся. — Но ведь хочешь? — Я... Его голос дрогнул. Вдруг, Ичиджо резко поднял взгляд на Кайдзи и улыбнулся. И это была не вялая улыбка, не пустая, как до этого, а настолько живая, что на секунду Кайдзи поразился. И, когда он почувствовал, как крепко сжали его руку, тоже не сдержал улыбки. — Полагаю, выбора у меня нет? Кайдзи хмыкнул. — Наконец-то ты сказал это нормально.