Сущность Альфы

- Да, - протянул Какаши, мерно выдыхая сизый дым, который тут же растворялся в прохладном воздухе декабрьского полудня - Да, - вновь выдохнул пепельноволосый альфа, подняв голову и сквозь кроны деревьев посмотрев на блеклый диск солнца - Да, дела, - мужчина прикрыл глаза и раскрыл свое биополе, позволяя телу расслабиться и сбросить с себя тяжесть напряжения, в котором Хатаке пребывал с самого утра Хатаке Какаши не считал себя человеком верующим, и, тем более, не придавал значения всякого рода суевериям, но события сегодняшнего дня каким-то неприятным осадком проникли в его сущность, подсказывая, что главное испытание для него все ещё впереди. С утра он поссорился с любимым, вновь в ответ на свои чувства получив лишь презрение и обвинения, которые, пожалуй, уже стали нормой и более не вызывали той щемящей боли в груди как ещё пару месяцев назад, теперь же тяжким грузом ответственности ложась на его плечи. Он опоздал на работу, за что получил от директора очередной выговор, который, в принципе, страшным событием-то и не был, а вот сочувствие в глазах Асума-сана и его подбадривающие слова были явно не к месту, заставив сильного альфу и матерого корпусника почувствовать себя жалким и опустошенным. Далее было ещё проблематичней: у его ученика посреди большой перемены началась течка, а Ходзуки Суйгетсу, забаррикадировавшись в туалете для омег, не позволил войти туда даже медсестре, сыпля ругательства из-за закрытой двери и якобы защищая друга. С одной стороны Хатаке понимал подростков, ведь те ещё не так давно столкнулись с насилием со стороны альф, а с другой не мог осознать, что было правильного в том, что течный омега отсиживается в туалете, когда ему нужна квалифицированная помощь. Не осознавал, пока не пришел ОН. У Какаши до сих пор мороз по коже пробегал, когда он вспоминал этот пронзительный взгляд темных глаз Учихи Итачи. Нет, альфа не раскрывал свое биополе, по крайней мере, не настолько, чтобы другие альфы почувствовали угрозу, но какая-то сила, мощь, что-то такое, что взывало к инстинктам и пробирало сущность до дрожи, было в этом мужчине, на чем пепельноволосый попытался не заострять свое внимание, покорно опустив голову. И, вдобавок ко всему, ему поставили дополнительные занятия вместо Намикадзе, которому внезапно стало плохо. Не верил Хатаке, в силу своего опыта, в столь незаурядное совпадение – течка у омеги и в тот же момент плохое самочувствие у альфы – но все же предпочел остаться в стороне, понимая, что вмешиваться в подобное ему незачем, и предчувствуя, что день для него сегодня будет длинным. - Непривычно видеть тебя в столь задумчивом состоянии, - этот женский голос, раздавшийся совсем близко, заставил альфу невольно вздрогнуть, а его биополе ощетиниться, тут же наткнувшись на мощные ментальные щиты не менее сильной особи - Какой нерадушный прием, полковник, - с ноткой сарказма сказала женщина, внушительной тенью нависнув над пепельноволосым - Я уже одинадцать лет как не полковник, - спокойно ответил Какаши и, свернув свое биополе, открыл глаза, тут же встречаясь взглядом с пристально-оценивающим прищуром темно-карих глаз. Это была женщина из его прошлого, человек, которого он желал бы не видеть больше никогда, альфа, которая знала слишком много о нем, настолько много, что её столь неожиданное появление в пределах школы не могло не натолкнуть на опасливые подозрения. - Чем обязан, - Хатаке скользнул взглядом по шевронам на правом рукаве форменной темно-синей куртки представителя военной элиты Корпуса и в полуулыбке добавил, - генерал Инудзука? - Многим, полковник, очень многим, - женщина, не церемонясь и не сворачивая свое биополе, присела на скамейку подле пепельноволосого, тем самым разорвав зрительный контакт, но Какаши и так знал, что это всего лишь обман, чувствуя на себе сканирующие витки биополя альфы, - но речь сейчас пойдет не об обязанностях, а о долге - О долге? – Хатаке, покосившись на корпусницу, в наигранном удивлении приподнял тонкую бровь. – Свой долг перед державой и Корпусом я уже выполнил, так что не думаю, генерал, что ваше появление здесь уместно - Нет, Какаши, - женщина бросила на пепельноволосого косой, неодобрительный взгляд, - ни беса ты не выполнил, а сбежал от последствий, поджав хвост, как шелудивый пес - Догадываясь о мотивах вашего визита, генерал, - уже с нажимом, но все ещё сдерживая свое биополе, продолжал Какаши, - скажу сразу: у меня есть омега и вскоре будет ребёнок, - так что я не заинтересован ни в ваших предложениях, ни, тем более, в ваших планах - Омега и ребёнок, говоришь? – альфа, улыбнувшись, хмыкнула. – Не тот ли это омега, который презирает тебя и как мужчину, и как альфу, обвиняя в смерти своего жениха? И не тот ли это ребёнок, которого ты заделал бедняжке, пытаясь таким способом привязать его к себе? - Это не твое дело, Рин! – слегка вспылил Хатаке, нервы которого сегодня и так были на пределе, а увиливание давней знакомой от прямого разговора ещё больше раздражало мужчину, биополе которого начало рвано вихриться, угрожая альфе-конкуренту - Ты прав, не мое, - снисходительно ответила женщина, легким движением витков своего биополя пресекая все попытки пепельноволосого надавить на неё ментально, - поэтому, полковник, просто выслушай то, что я тебе скажу, и сверни свое биополе, а то противно видеть, насколько ты размяк и ослабел - Слушаю вас, генерал, - Какаши, и правда, свернул свое биополе, понимая, что он только что был слишком опрометчив, проявив свою слабость, причем не только ментальную. Да, когда-то полковник I Азиатского Корпуса был слишком скуп на эмоции, расчетлив и беспристрастен, как универсальная боевая машина, но то были времена давно минувших дней, когда в его жизни не было любви к упрямому омеге и заботы о ещё не рожденном, но не менее любимом, ребёнке, и поэтому снова становиться бесчувственным и холодным воякой Хатаке не собирался ни под каким предлогом. - Корпус ждут перемены, причем кардинальные, - так и не взглянув на своего собеседника, продолжала альфа, по состоянию биополя которой было понятно, что настроена она более чем серьезно и что, очевидно, даже в случае отказа пепельноволосого у неё был не один запасной план, чтобы вынудить мужчину согласиться на разговор. – Генералы Эй и Теруми ещё полны сил и здравия, умны, дальновидны и, благодаря поддержке своих псов, уверенно сидят в своих широких начальничьих креслах, а вот генерал Мифуне… - Рин глубоко вздохнула, но в этом вздохе не было ни капли сожаления или досады, только неприкрытая наигранность эмоций. – Да, Мифуне ещё довольно молод и силен, но после ранения он стал безвольным и слегка слабоумным, его IV Корпус проваливает одно задание за другим, а сам альфа не в состоянии удержать контроль над своими одичавшими питомцами, поэтому, думаю, вскоре он будет смещен. Да, об этом никто не говорит открыто, но у меня слишком надежные источники, чтобы не верить в правдивость этой информации - И что же вы хотите от меня, генерал? – пожалуй, Хатаке уже знал ответ на свой вопрос, и он, казалось, был довольно простым, но, практически досконально зная Инудзуку Рин, мужчина с уверенностью мог сказать, что этот ответ будет полон скрытых мотивов, причем выгодных именно для этой альфы - Возвращайся, полковник, - женщина повернула голову и с какой-то ностальгией посмотрела на пепельноволосого. – Все равно в этой повседневной жизни тебя ничего не держит, а пост генерала лучшая синица в руках, чем твой строптивый журавль в небе - А если я откажусь? – Какаши ни на миг не поверил ни словам альфы, ни её взгляду, ни спокойствию её биополя, которые ещё больше насторожили мужчину, будто предвещая бурю - А если откажешься, - генерал III Азиатского Корпуса плавно поднялась со скамейки, отряхнув свою форменную темно-синюю юбку, - то прежде будь добр вспомнить, кому ты обязан не только жизнью, но и безмятежным настоящим Не размениваясь на слова прощания, альфа ушла, а Какаши, сопроводив женщину долгим изучающим взглядом, со вздохом откинулся на спинку лавочки, устало прикрыв глаза. Да, за эти 11 лет альфа практически не изменилась: те же темно-карие глаза, те же коротко остриженные волосы цвета спелых каштанов, те же родимые пятна принадлежности к клану Инудзука на щеках, - но в то же время именно Инудзука Рин была тем самым человеком, которого Хатаке, уходя из Корпуса, не желал больше видеть никогда. И дело было не в том, что когда-то они были любовниками, или в том, что женщина на то время имела не менее высокий чин полковника III Азиатского Корпуса, а в том, что эта альфа действительно знала слишком много. Какаши понимал, почему она пришла именно к нему, понимал и где-то в глубине души даже догадывался, что так и будет, ведь в том, что столь дальновидная и волевая женщина, как Инудзука Рин, станет генералом, он не сомневался. А дальше, судя по всему, пошли интриги. Какаши хорошо знал генерала I Азиатского Корпуса Эйя, может, не так уж и хорошо, но достаточно для того, чтобы понять его сущность, которая в гневе была безудержной и бескомпромиссной, благоволя в любом состоянии только одному человеку – генералу II Азиатского Корпуса Теруми Мей. Это была негласная коалиция, так как оба генерала даже в пылу ссоры всегда приходили к единому мнению, а генерал Мифуне их просто поддерживал, при этом оставаясь в стороне от интриг и склок. Но, похоже, ситуация в Корпусе действительно сильно изменилась, и теперь генерал III Азиатского Корпуса Инудзука Рин ищет себе союзников, дабы противостоять двум другим генералам, и в таком случае его возвращение в Корпус именно на стороне этой альфы уравновесило бы позиции генералов. Хатаке не знал, как именно Рин собиралась продвинуть его к посту генерала IV Азиатского Корпуса, но, судя по всему, пути у неё были уже изведаны и проложены, так что в победном исходе этого замысла сомневаться даже не приходилось. Пожалуй, ещё год назад Какаши согласился бы на это предложение, даже не раздумывая, но сейчас… сейчас у него была семья, точнее какое-то её подобие, омега, которому он был не нужен, и не рожденный ребёнок, которому ему не дадут передать фамилию своего рода. Стоило ли отказаться от этого призрачного счастья ради вполне реальной карьеры? Пожалуй, нет, но вот напоминание Рин о событиях прошлого дало альфе отчетливо понять, что одним лишь разговором она не ограничится и будет в своих мерах идти до конца. Сам факт того, что он обязан женщине жизнью, не сильно-то и омрачал мысли пепельноволосому, а вот то, что Рин знала его тайну, вызывало опасение. Ещё лет 30 назад, когда и он, и Рин, и Мидзуки были простыми вояками, несколько отрядов I и III Корпусов проводили совместную операцию на одном из островов возле восточного побережья Старого света, где пираты, грабя проходящие суда и захватывая заложников, обосновали свою базу. Сперва все шло по плану, но после неожиданно вмешалась третья сторона и пираты перешли в наступление. Это была кровавая резня, и много корпусников погибло на той операции, а сам Какаши… Кажется, в него кто-то бросил гранату или он сам по неосторожности зацепил растяжку, но факт оставался фактом: осколок лишил его левого глаза, а сам мужчина, скорее всего, умер бы, если бы не Рин, успевшая оттолкнуть его, при этом сама получив ранение в живот. После той стычки, уже отлежавшись в госпитале и обзаведясь глазом, созданным благодаря новейшим научным технологиям в какой-то секретной лаборатории, Хатаке узнал, что ранение Рин было более чем серьезно, сильно задев внутренние органы и лишив её возможности родить. Сожалел ли пепельноволосый альфа о том, что выжил за счет здоровья другого человека? Нет, абсолютно, ведь это Корпус, где каждый жертвовал чем-то, в том числе и собственной жизнью, а Рин сама сделал свой выбор, метнувшись в эпицентр взрыва, так что именно за собой Хатаке вины не чувствовал, разве что сожаление по поводу того, что женщина теперь навсегда привязана к Корпусу, не имея возможности создать полноценную семью. Да, это все было мелочью по сравнению с тем, что Инудзука Рин знала самую большую его тайну, которую она, а альфа был в этом уверен, не погнушалась бы открыть Умино Ируке, чего Хатаке допустить не мог. Рин знала о том, что на самом деле Кагуя Мидзуки был предателем, шпионом соседней Поднебесной Империи на Азиатском материке, которая вот уже тысячелетие желала отомстить Японскому Государству за свое вассальное положение в период Темных Времен. Какаши узнал об этом случайно, подслушав разговор двух генералов, а после сделал нелегкий выбор. Заранее зная, что задание будет провальным, он отправил на него Мидзуки, посчитав, что пусть лучше его друг погибнет, как воин, чем его будут пытать, незнающие пощады псы Шестого Отдела. Возможно, Хатаке был не прав, но им двигал и ещё один мотив – он не хотел вмешивать во все это Умино, ведь, если бы началось расследование, Ируку, как жениха Кагуя, тоже вызывали бы на допросы и, возможно, заключили бы под стражу, как сообщника, а так все обошлось лишь плановой проверкой и скромными похоронами. Все это знал только он, Какаши, и Рин, которая посодействовала ему в сокрытие прямых улик. Тогда альфа понадеялся, что бывшая любовница отметет этот факт как такой, которым она не сможет воспользоваться, но, похоже, он ошибся и теперь ему нужно было вновь сделать выбор – либо он будет вместе с Ирукой, которому откроется горькая правда, либо он вернется в Корпус, сохранив душевное равновесие своего возлюбленного и его веру в светлый образ Кагуя Мидзуки* (*в данной работе Рин, по задумке автора, принадлежит к клану Инудзука). Несмотря на то, что в кабинете было довольно-таки прохладно, самой Темари было жарко и душно, от чего на висках выступила испарина, а из влажных пальцев, то и дело, выскальзывала ручка. Сосредоточиться на документах никак не получалось, хотя бумаги в спешном порядке не терпели отлагательства, да и прочих дел у блондинки было на сегодня запланировано достаточно, вот только предательская дрожь тела напрочь выбивала из головы девушки мысли о работе, настойчиво взывая к инстинктам сущности. - Бесовская овуляция, - прошипела Темари и, откинувшись на спинку кресла, сжала ладонями грудь, которая, налившись, ныла тупой болью тяжести. Она как чувствовала, что сегодня нужно было остаться дома, точнее, у своей любовницы, так как мириться с тем, что Гаара привел в их дом замужнего, но более не меченного омегу, да ещё и со странностями, она не собиралась. Передавая приглашение Хьюго Хинате от имени брата, блондинка руководствовалась отнюдь не личными мотивами, в душе надеясь, что долг перед кланом Гаара поставит выше своих прихотей и таки обратит внимание на свою невесту. Нет, Собаку не предлагала брату вышвырнуть беспомощного омегу на улицу, будучи прекрасно осведомленной в ситуации, но передать его на попечение в Омежью Келью девушка считала более чем мудрым поступком, тем более, учитывая то, что Гаара был влюблен в этого истеричного омегу и хлопотал вокруг него, будто тот был центром его существования. Обстановку в доме нагнетал и тот факт, что Канкуро тоже проникся сожалением к нахлебнику, став за ним ухаживать, да и сам младший брат вызывал у Темари много подозрений и своим поведением, и действиями. Да, ей, как старшей сестре, которая фактически воспитала своих братьев, стоило поговорить с Канкуро незамедлительно, дабы тот снова не влип в какую-нибудь неприятную ситуацию, но она предпочла остаться в стороне. Темари отбрасывала слово «сбежала», потому что она не сбежала, а взяла отгул, что ли. Скорее, именно так, потому что все это напряжение, эти склоки с отцом и его мужем, размолвка с братьями, проблемы на работе и студент-альфа, который ждал от неё четкого ответа на свое предложение, вымотали блондинку, истощили её силы и слишком тяжелым грузом легли на её плечи. А ещё и эта овуляция… Темари наклонилась вперед и сжала виски пальцами, слегка надавливая и массируя их по часовой стрелке. Раньше это успокаивало, но сегодня почему-то не помогало. У девушки складывалось такое впечатление, что её кожа горит, что кровь слишком быстро бежит по венам, что сердце пропускает пару ударов, а после срывается на шальной бег, что сущность не просто так затаилась где-то внутри, позволяя предательским желаниям руководить телом. Именно в этот момент Темари была готова послать все в Преисподнюю и поехать к своей любовнице, которая, правда, сейчас тоже была на работе, но это не отметало тот факт, что от контрастного душа или, наоборот, расслабляющей ванны ей станет лучше. Собаку уже собралась подняться с кресла, чтобы таки оставить на сегодня все свои дела и переждать начало овуляции в небольшой квартирке своей любовницы, но тут раздался щелчок входной двери, даже без стука, и Темари, ощутив присутствие альфы, резко вскинула голову, понимая, что работа таки настигла её раньше. - Прежде нужно стучаться… - блондинка, увидев своего посетителя, сперва судорожно сглотнула и только потом слегка хрипло договорила, - студент - Ну, хорошие манеры никогда не были моей сильной стороной, Темари-сан, - Шикамару, на миг задержавшись возле двери, бесцеремонно прошел вперед и вальяжно уселся в кресло точно напротив Собаку - Что тебе нужно? – Темари попыталась задать этот вопрос сухо и сдержанно, но воздух предательски вырвался из легких рваным толчком, от чего фраза получилась с легким придыханием и почти шепотом - Тоже, что и вам в период овуляции, - брюнет буднично пожал плечами, а после, раскрыв свое биополе, в полуулыбке, исподлобья, взглянул на блондинку. – Разве я не прав? - Ты забываешься, студент, - и вновь эта фраза была отнюдь не грозной, а ещё более тихой, похожей на шипение, жаркой в своем выдохе и наполненной заманчивыми нотками. Пожалуй, именно сейчас Темари проклинала именно свое тело, которому, казалось, стала подвластна даже сущность и её биополе, которое не противилось ментальному напору альфы, покорно прогибаясь под его ментальным давлением и пытаясь переплестись с его нитями, а ещё Шикамару выглядел безумно сексуально. Узкие темные джинсы, ремень с массивной пряжкой, белая рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц и приталенный темный пиджак, - это было извращение, по крайней мере, так казалось альфе. Ситуация была более чем двусмысленной – скромный ученик-гений и развратная опытная директорша – а ещё альфа источал просто невероятно заманчивый запах, которым хотелось дышать вечность. - Никак нет, - после короткой паузы ответил Шикамару, вновь пожав плечами. – У студентов сейчас занятия, ваша секретарша ушла на обед, дверь я предусмотрительно запер, так что, получается, ни о чем я не забыл - Покиньте мой кабинет, студент! – буквально из последних сил выпалила Собаку, понимая, что ещё минута общения с этим наглым, но таким чертовски сексуальным альфой, и она сама набросится на парня, наплевав на Кодекс Нравственности и прочие моральные нормы - Покину, - кивнув, брюнет поднялся, - но некоторым временем позже Не обращая внимания на ментальные попытки альфы сопротивляться, Нара практически вплотную подошел к замершей возле стола девушке и шумно втянул носом воздух, после чего прикрыл глаза, будто смакуя этим ароматом. А Темари, и правда, не могла пошевелиться: запах свободного альфы окутал её плотным коконом, точно так же, как это пыталось сделать биополе брюнета, но Собаку все ещё могла сопротивляться. Краем сознания она понимала, что ещё не готова дать хоть как-нибудь ответ, и что вся эта ситуация с овуляцией – просто случайность, которой воспользовался альфа с раздутым самомнением, альфа, которого блондинка сейчас так хотела. - Вы пахнете дождем, Темари-сан, - подойдя ещё ближе, Шикамару ненавязчиво положил руки девушке на талию и пристально посмотрел ей в глаза - Что? – Собаку услышала эту фразу, но ни слова из неё не поняла, полностью сконцентрировавшись на этих притягательных темных глазах, внутри которых полыхал огонь желания. Пожалуй, Темари сейчас могла бы удивиться тому, что, несмотря на близость свободного партнера в период овуляции, альфа может так тщательно себя контролировать, виток за витком распутывая её ментальные щиты и медленно проникая в самое сердце её сущности, но мысли вытеснили эмоции, а сущность, желая свободного партнера, все отодвинула на второй план. - Я люблю дождь, - склонившись, выдохнул на ухо блондинке Шикамару, от чего по телу девушки пробежала мелкая дрожь. – Дождевые облака так прекрасны и в то же время опасны, скрывая в себе столь мощную стихию, как молния - Ты слишком болтлив, - прошептала альфа и, таки поддавшись желанию прикоснуться к молодому сильному телу, обвила шею парня руками. – Такие романтические речи меня уже давно не впечатляют - Но от этого они не становятся менее романтичными, - Шикамару хмыкнул и, рывком сбросив бумаги на пол, уложил блондинку на стол, тут же нависая над ней и скользя рукой по её выгнувшемуся телу - У вас слишком узкая юбка, Темари-сан, - аккуратно проведя ладонью по ноге девушки от колена до щиколотки, альфа снял сперва одну туфлю, отбросив её в сторону, а после тоже проделал со второй, после чего начал не менее медленно скользить ладонями вверх. – Придется снимать - Да снимай уже! – рыкнула Собаку, наконец, перестав противиться порывам своей сущности, обнажив инстинкты и поддавшись желаниям, а дальше… дальше было безумство С альфой не нужно было сдерживаться, в порыве страсти или в наказание за неправильное действие хлестая его ментально столько, сколько вздумается. Не нужно было контролировать себя, полностью отдавшись возбуждению, которое накатывало волнами, которое кружило голову каждым прикосновением и поцелуем, которое побуждало ответить, которое смешалось с желанием партнера доставить удовольствие. Это было острее и жарче, альфа был требовательным, но не грубым, слегка скупым на ласки, но неистовым, действовал умело, задевая самые чувствительные точки, и мягко подавлял своей силой, которой так хотелось уступить. Тело брюнета было крепким, жарким, манящим, его движения, руки и губы дарили немыслимое удовольствие, и, пожалуй, именно в этот момент, ради хриплых стонов, властных объятий и рваных толчков, Темари была готова отказаться от всего, даже от реальности, ведь весь её мир сузился до этой комнаты, в которой аромат альфы так жадно смешивался с запахом секса, и в которой она впервые познала высь оргазма на пике сцепки. - О чем ты только думал, когда сцеплялся со мной? – слегка недовольно проворчала Собаку, все ещё дрожащими пальцами силясь застегнуть молнию на юбке - О том, что вы взрослая женщина, Темари-сан, которая знает, что такое безопасный секс, - невозмутимо ответил Шикамару, слегка лениво подымая свою рубашку с пола и скептически осматривая этот предмет одежды на наличие отсутствующих пуговиц - Боги, какой же ты наглый, - отвернувшись, чтобы брюнет не видел её легкой улыбки, Темари наклонилась, заглядывая под стол, где ей удалось обнаружить второй чулок. Мельком девушка успела заметить себя в зеркале, после чего вздохнула: волосы, выбившись из аккуратной прически, всколочены, тушь размазалась под глазами, губы алеют болезненным блеском, а на шее, точно на жилке, багровеет крупный засос, - скорее всего, сегодня ей таки придется ночевать дома. - Думаю, это ваше, сэнсэй, - Темари обернулась и, увидев болтающееся на указательном пальце альфы свое кружевное белье, залилась густой краской, но отнюдь не смущения, а гнева, который она тут же обрушила на брюнета, довольно-таки ощутимо ударив его ментально - Гаденыш, - прорычала Собаку и, в два шага оказавшись возле парня, попробовала отобрать у того свои трусики, но альфа оказался проворнее, резко подняв одну руку, а второй прытко обняв блондинку за талию и притянув её к себе - Может, оставите мне их на память, сэнсэй? – приглушенно прошептал Шикамару на ухо девушке, окутывая её своим биополем, которое уже без проблем создавало вокруг альфы ментальный кокон - Ты фетишист? – Темари, вновь оказавшись в жадных объятиях брюнета, даже не думала выскальзывать из них, лишь вопросительно выгнула бровь, подмечая то, что ещё ни на одного своего партнера ей не приходилось смотреть снизу вверх - Скорее мазохист, - не без иронии ответил Нара, а после легко отстранил от себя немного опешившую девушку и, свернув свое биополе и забрав со спинки стула пиджак, направился к двери.- Кстати, - Шикамару уже провернул защелку, но все-таки обернулся, - нужно выбрать более подходящее место для наших встреч, - увидев непонимание в глазах блондинки, парень буднично пожал плечами, объясняя, - не всегда же нам довольствоваться твердой столешницей, - многозначительно хмыкнув, альфа что-то бросил вперед и, пока Собаку осознавала, что она только что поймала свои собственные трусики, бесшумно покинул кабинет Темари, выдохнув, склонилась над столом, упираясь руками в ту самую злосчастную столешницу, на которой она извивалась под альфой, блаженствуя в сцепке, ещё каких-то десять минут назад. Да, процесс вязки, конечно, превзошел все её ожидания, было безумно… просто безумно, но в то же время блондинка понимала, что только что негласно согласилась стать любовницей своего студента, точнее, уже стала. Изменилось ли что-то в её жизни? Нет, абсолютно ничего: тот же кабинет, та же обстановка, те же проблемы, разве что атмосфера пропиталась их запахами, напоминая о шальном сексе, даже на душе было спокойно, словно произошедшее было вполне в порядке вещей. Альфа присела в свое рабочее кресло и огляделась по сторонам, только сейчас подмечая, какой же бардак из некогда аккуратно сложенных бумаг творится у неё на полу. - Бесовская овуляция, - наклонившись и подобрав несколько листов, устало произнесла Темари, на самом деле прекрасно зная, что овуляция тут как раз ни при чем. Из-под полуприкрытых век Сасори окинул взглядом своего омежку и хмыкнул – все-таки его Пара самое прекрасное создание в Мире. Хаку, совершенно не стесняясь своей наготы, лежал на животе, подперев голову руками и болтая в воздухе ногами, его длинные волосы рассыпались слегка сбитыми прядями по спине, прикрывая поясницу и крупными кольцами завиваясь на попке, а пристальным взглядом своих угольно-черных глаз мальчишка внимательно изучал альфу. Акасуна даже невольно смутился, ещё сильнее натянув тонкое покрывало на бедра, дабы прикрыть свой стояк. Да, он опять хотел своего мальчика, который был столь страстным и раскрепощенным в постели, и именно сейчас красноволосого совершенно не смущал этот факт, ведь он с уверенностью мог сказать, что был у своего омежки первым альфой. Почему не с гордостью? Наверное, потому, что считал, что все-таки свои отношения они начали не с того, что нужно было сперва поговорить, узнать друг друга получше, обжиться, присмотреться, но никак не идти на поводу у своих инстинктов и желаний, с головой бросаясь в омут страсти. Запах течки и секса витал в воздухе, и Акасуна вдыхал его с наслаждением, при этом ощущая, как вибрируют нити уз Пары и как на его Истинном ярко пульсирует метка принадлежности. Это были воистину непередаваемые ощущения: мальчик был полностью открыт, его эмоции находили отклик в каждой клеточке тела мужчины, омежка был доволен, удовлетворен и счастлив, Хаку хотел его, как своего альфу, но при этом обуздывал свои желания, все ещё наслаждаясь отголосками недавней сцепки. Сасори не мог не откликаться на зов своего Истинного, его биополе тянулось к мальчику, окутывало его плотным коконом, от чего омежка довольственно щурился, а сущность не менее довольно урчала внутри, разливая по телу сладкую негу. Было приятно и легко, но в то же время кое-что гложило Акасуну, не позволяя всецело насладиться этим мигом, и это было отнюдь не осознание того, что он впервые занимался любовью со своей Парой на кухонном столе, или же то, что он допустил сцепку, а то, что настойчиво твердила ему интуиция – Хаку не тот, кем кажется на первый взгляд. Да, его Истинный был маткой – и это неоспоримый факт, но то, что знал Акасуна о жителях улья, кардинально отличалось от того, что он видел перед собой. Предварительный прогноз по поводу того, какая сущность заключена в человеке, врачи могу дать примерно с восьми лет, но, зачастую, никаких гарантий по этому поводу не было. Позже, в двенадцать, определение статуса считается почти что стопроцентным, так как у ребёнка начинает созревать внутренняя репродуктивная система, которую можно увидеть с помощью УЗИ, но все же до полного пробуждения сущности определить статус точно не может ни один доктор, даже если он наилучший в мире специалист. Именно исходя из этого, до восьми лет все дети, рожденные в улье, живут и обучаются вместе, хотя обучаются это громко сказано, ведь уметь разговаривать и помогать в быте – это просто потребность. После определения первичного статуса начинается разделение: те, кто, вполне вероятно, созревает, как альфа, начинают проходить специальный курс обучения, который включает в себя и владение навыками рукопашного боя и обращение с оружием, а те, кто, скорее всего, будет омегой, отправляются в омежью часть улья, где помогают уже зрелым маткам и перенимают у них опыт. В двенадцать лет после повторного определения статуса происходит второе разделение, ну, а когда пробуждается сущность, ребёнок либо получает имя, как альфа, либо остается носителем порядкового номера, как омега. Бет в улье нет: во-первых, опасные связи не допускаются, а во-вторых, если и рождается бета, то её, сразу же, как только определяется статус, устраняют, как дефектный элемент. Фактически после пробуждения сущности, альфы приступают к более жестким и взрослым тренировкам, а омеги учатся ублажать своих будущих хозяев. Все альфы остаются в улье, омеги же – нет: самых выносливых и перспективных распределяют между альф, а остальных либо продают в гаремы, либо отправляют в бордели. И вот теперь, зная все это, Сасори смотрел на своего омежку и пытался понять, что же его так беспокоит. Пожалуй, поведение и навыки Хаку не выходили за пределы допустимого для матки, но все же было во взгляде мальчика что-то такое, что-то слишком пронзительное и глубокое, что и породило сомнения в душе красноволосого, которому все же все ещё нужно было узнать, за что же мальчишка получил имя. - Хаку, - Сасори перевернулся на правый бок и подпер голову рукой, - сколько тебе лет? - Шестнадцать, - все так же болтая ногами, ответил мальчик, томно взглянув на своего альфу, у которого от такого взгляда пробежали мурашки по коже и, если бы не любопытство, он бы точно поддался вновь накатившему желанию, но красноволосый вовремя обуздал свои порывы, со стоном повалившись на кровать - Чувствую себя извращенцем, - пробормотал Акасуна, который до этого тешил себя мыслью, что мальчику уже есть восемнадцать или хотя бы семнадцать, но шестнадцать – это, пожалуй, тот факт, который некоторые ученые светила охарактеризовали бы как педофилия, хотя этот термин и употребляли скорее в том случае, если взрослая особь испытывала половое влечение к ещё статусно не состоявшемуся ребёнку, но от этих знаний легче не становилось - Мне скоро семнадцать, - почувствовав смятение красноволосого, спешно продолжил омежка, - в январе, четвертого - Ты знаешь дату своего рождения? – изумился Сасори, вновь приподнимаясь - Ну, да, - Хаку буднично пожал плечами, - всегда знал - Но я думал… - красноволосый слегка помедлил, следя за ответной реакцией мальчишки, но его выражение лица по-прежнему было беззаботным, а биополе на удивление стабильным, - думал, что маткам не разглашают подобную информацию, ведь, по сути, она им ни к чему - Сасори-сама… - омега опустил голову, от чего длинные пряди закрыли его лицо, но Акасуна слишком отчетливо почувствовал смятение и растерянность, после чего ещё плотнее укутал мальчика ментальным коконом, поддерживая, но и опасения при этом свои стараясь припрятать поглубже, понимая, что его догадки по поводу не типичности Хаку только что подтвердились - Я не совсем матка, - пробормотал омежка, так и не взглянув на красноволосого. – Вы же заметили, что у меня есть имя? - Но, я думал… - конечно, такой факт, как имя, трудно было не заметить, точнее, это было первое, на что обратил внимание альфа, зная правила улья, вот только, похоже, со своими выводами на этот раз он поспешил. – Я думал, тебе его дали, - уже более спокойно продолжал Сасори, четко контролируя свое биополе, чтобы не вызвать подозрений у омежки и не смешивать свои эмоции с его, - за что-то, - альфа решил не уточнять за что именно, дабы лишний раз не напоминать ни Хаку, ни себе из какого места он его вытащил - Нет, - слегка резко возразил омега, от чего его биополе тоже покачнулось. – Это имя было у меня всегда, с самого рождения, - голос мальчика сорвался, а его дрожь и боль красноволосый чувствовал слишком отчетливо, чтобы не поверить. – Мне его дала мама, - уже совсем тихо произнес мальчик, безвольно опустившись на кровать и спрятав лицо в сложенных крест-накрест руках - Мама? – шокировано переспросил Акасуна, окончательно запутавшись и в речах омежки, и в своих собственных мыслях. Он, конечно же, знал, что у каждой матки, есть либо мама, либо папа омеги, но и подумать не мог, что в улье существует такое понятие как привязанность, тем более, он не понимал, каким образом могли допустить женщину к воспитанию своего ребёнка и как ей могли позволить дать ему имя, если все дети были достоянием Красной Луны, а в улье не было такой ячейки, как семья - Хаку но Юки, - пробубнил мальчик, а после, вздрогнув, поднял голову и выразительно посмотрел на альфу. – Мое полное имя – Хаку но Юки - Быть не может… - Сасори сел на постели, в этот миг позабыв и о желании, и обо всех своих подозрениях, остались только сумбурные мысли и печальные глаза мальчика, а так же ощущение, такое щемящее, отдающее тупой устаревшей болью в груди, и ноющее глубоко в душе Примерно десять лет назад Акасуна, ещё будучи ветреным и пустоголовым человеком без определенной цели в жизни, не сильно интересовался событиями в державе, особенно политическими, но одна новость, которая облетела всю страну, всколыхнув её своей жестокостью, все же отпечаталась в его памяти, как пример нечеловеческого зверства. Клан Юки был малочисленным, фактически, почти исчезнувшим, но статус свой все равно держал цепко, контролируя много рудников, как металлов, так и драгоценных камней, на Хонсю и тем самым будучи очень выгодным государству. Но что-то случилось: то ли глава клана перешел кому-то дорогу, то ли кто-то пожелал заполучить владения Юки, но факт оставался фактом – за одну ночь неизвестные истребили весь клан. Поселение Юки находилось высоко в горах, где в зимний триместр выпадали снега, поэтому, когда туда прибыл спасательный отряд корпусников, спасать там, по сути, было нечего и некого: деревня была сожжена дотла, а утренний снег скрыл не только следы преступников, но и все улики. После расследования, которое, впрочем, так и не дало результатов, земли клана были выставлены на аукцион и приобретены кланом Учиха, владением коего являлись и по сей день, а сам клан Юки был вписан в Анналы Истории Мира, как истребленный до последнего наследника. Да, так считалось, но, судя по рассказу мальчика, один наследник все же выжил, более того, был Истинным лучшего друга приемника главы клана Учиха – Учихи Итачи. И после всех этих, казалось, совпадений Сасори начал сомневаться в том, что богов вместе с их воистину бесовскими проделками не существует. - Хаку, - Сасори осторожно наклонился вперед и, подтянув мальчика к себе, крепко его обнял, чувствуя, как тот дрожит в его руках, но, тем не менее, прижимается к нему, цепляется за его плечи, доверяет, ощущает опору и поддержку и немного успокаивается, - расскажи мне о том, что произошло 10 лет назад - Я плохо помню, - омежка всхлипнул и ещё теснее прижался к альфе, - точнее, почти ничего не помню, ведь мне было всего шесть. Только огонь и крики, а ещё какие-то тени. Я думал, что это бесы. Мама часто меня пугала тем, что, если я не буду слушаться, за мной придут бесы и заберут в Преисподнюю, вот я и испугался. Я думал, что они пришли за мной, - Сасори только и мог, что крепко обнимать своего омежку и нежно целовать его в темную макушку, в данный момент в прямом смысле этих слов, на себе ощущая то, что пережил его мальчик, будто, и вправду, перед его глазами скользили ужасные высокие тени, озаряемые жарким пламенем пожарищ - Дальше как-то смутно, - продолжал Хаку, обвив шею красноволосого руками и положив голову ему на плечо, - но там был человек. Я не помню его лица, но помню протянутую мне руку, за которую я и уцепился, а после, - омежка вздохнул, - после я оказался в улье - Тот человек, который тебя забрал, - Акасуна бережно поглаживал мальчика по спинке, пытаясь успокоить и перебрать на себя его боль, которую причинял сам своими же расспросами, но оборвать разговор не мог, понимая, что ему нужно знать все, - это был Забудза, да? - Да, - Хаку едва заметно кивнул. – Он оставил меня при себе, назвал сыном и занялся моим обучением, пытаясь вырастить альфу, который будет достойным его наследия - Альфу? – слегка удивленно переспросил красноволосый, подумав, что либо он что-то не так понял, либо у Момочи было не все в порядке с головой, ведь никакие тренировки и никакая муштра не сделают из омеги альфу - Сперва он заботился обо мне просто так, из-за интереса, наверное, а после, в восемь лет, мой первичный статус определили как альфа, - Хаку уже немного успокоился, его рассказ стал более внятным и менее сбивчивым, но Акасуна не торопил мальчика, позволяя пока что рассказывать так, как тот может, а уже позже, когда он все осмыслит сам, красноволосый собирался расспросить о деталях - Потом были тренировки, - продолжал мальчик, доверительно прижимаясь к своему альфе и с удовольствием греясь в его ментальном коконе. – Я не понимал, зачем они мне, мне было тяжело, но Забудза настаивал. Он лично учил меня всему, причем добросовестно, чтобы я не отставал в развитии от обычных детей, обучал рукопашному бою и обращению с оружием, но у меня все равно плохо получалось, от чего Момочи очень сердился. А в 12 лет, - Хаку вздохнул, - в 12 лет врачи сказали, что, скорее всего, я буду омегой, и начался мой личный ад - Подожди, - Сасори отстранил от себя мальчика и пристально посмотрел ему в глаза, - ты все это время был рядом с Момочи, при этом зная, что это он вырезал твой клан? – Акасуне не стоило никаких трудов, чтобы сложить дважды два и понять, что именно Красная Луна причастна к трагедии, но вот, почему Забудза забрал мальчишку и шесть лет возился с ребёнком, он пока понять не мог - А я и не знал, - скороговоркой выпалил омежка и отвел взгляд в сторону. – Забудза рассказал мне об этом только тогда, когда перевел в статус матки и посадил на цепь. Можно, - мальчик поднял голову и со слезами на глазах посмотрел на красноволосого, - можно я не буду рассказывать, что было дальше? - Конечно, можно, - вновь почувствовав всю ту боль, что за столько лет накопилась в душе его Истинного, Сасори осторожно прилег на кровать и уложил Хаку на себя, обнимая, утихомиривая его расплескивающуюся энергетику своей и кардинально меняя тему разговора, дабы вселить в мальчика приятные эмоции. – Хаку, ты ведь знаешь, что мы Пара? - Знаю, - омежка улыбнулся и ещё крепче обнял своего альфу. – Я это почувствовал ещё тогда, в вашем кабинете, просто не сразу смог понять, что именно это было за чувство. Но я знал, - Хаку кротко поцеловал красноволосого в губы и добавил уже шепотом, - знал, что вы придете за мной, Сасори-сама - Тогда почему боялся меня? – Акасуна был в легком недоумении, ведь, получается, омежка знал обо всем с самого начала, но сознательно пытался оттолкнуть его от себя. И дело было не только в случае с «рулеткой», когда Хаку не подпускал его к себе, закрываясь, но и в его попытках показать себя не в самом лучшем свете попытками соблазнить. - Потому что, - уклончиво ответил Хаку и довольно однозначно потерся об альфу всем телом, начиная скользить пальчиками по груди красноволосого - Хаку… - прикрыв глаза и запрокинув голову, выдохнул альфа, чувствуя, как возбуждение накатывает на него новой, мощной, бурной волной, вновь оголяя инстинкты, - ты хочешь? - Безумно, - прошептал мальчик, острым язычком начиная вылизывать соски альфы - Только на этот раз без сцепки, - перебирая волосы мальчишки, уже хриплым от желания голосом предупредил Акасуна, - понесешь же - Не понесу, - уверенно возразил Хаку, опускаясь горячими влажными поцелуями ещё ниже. – Меня стерилизовали - Что? – Сасори, буквально отпихнув от себя омежку, резко сел и моментально свернул свое биополе, ошалело смотря на абсолютно невозмутимого мальчишку, который умостился на его бедрах - А что? – с неким вызовом бросил Хаку, но красноволосый слишком четко почувствовал горечь и обиду, чтобы поверить в эту безмятежность. – Забудза собирался продать меня в гарем какому-то шейху, чтобы я глаза ему не мозолил, поэтому после первой течки меня сразу же и стерилизовали, ведь какому держателю нужны бастарды от наложника - Бред, - Акасуна со стоном уже в который раз повалился на кровать и прикрыл лицо ладонью. Это что ж получается? Его Пара не сможет родить ему детей? Никогда? Сасори плохо разбирался во всех этих медицинских терминах, да и всей сути процесса стерилизации не знал, но факт того, что после подобной процедуры особь становиться бесплодной, был ему более чем понятен. Он был зол? Нет, скорее опустошен. Ему нужно было время, чтобы разобраться, чтобы понять, чтобы хоть что-нибудь придумать, просто время в одиночестве, без Хаку, которого искусственно сделали ущербным. Внезапно альфа почувствовал, как звонко натянулись нити уз Пары, вибрируя и сопротивляясь. Сасори сперва подумал, что это он как-то спровоцировал нестабильность их связи, но сразу же опомнился, понимая, что это Хаку пытается их разорвать, причем делает это сознательно и по собственной воле. - Ты что делаешь?! – вскипел Акасуна, подрываясь, сбрасывая с себя мальчика, прижимая его своим весом к кровати и грубо подавляя ментально, дабы не позволить своему Истинному сконцентрироваться на нитях Пары. – Зачем ты рвешь связь?! - Чтобы не обременять вас, Сасори-сама, - морщась и явно испытывая жуткий дискомфорт, все-таки честно ответил омежка. – То, что мы – Пара, лишь принесет вам ненужные хлопоты и омрачит вашу жизнь, - Хаку, едва сдерживая слезы и пытаясь сопротивляться ментальному давлению альфы, посмотрел красноволосому в глаза. – Я матка, которую имел в рот чуть ли не каждый альфа улья, к тому же стерилизованный. Вам, Сасори-сама, нужен кто-то, кто имеет менее запятнанное прошлое и более светлое будущее И Сасори понял, вот так вот просто, всего из пары фраз, он понял, почему Хаку вел себя именно так. Мальчик знал, что они Пара, и поэтому заведомо пытался сделать так, что бы он, Акасуна, разорвал связь и выбросил его из своей жизни. Омега просто провоцировал его, посчитав себя недостойным, решив, что будет обузой и балластом, он сделал так, потому что… любил. Да, именно сейчас Сасори почувствовал то, что так старательно скрывал от него его Истинный, то, что сперва принял за обожание и желание, то, что, как бы смешно это не звучало, в силу своей неопытности, не смог понять сразу. - Ты нужен мне, Хаку, - альфа крепко обнял своего омежку, вновь окутывая его ментальным коконом и восстанавливая все трещины в нитях их уз. – Нужен таким, какой ты сейчас, с твоим прошлым и нашим общим будущим Вместе со словами Акасуна попытался передать мальчику все те чувства, которые бурлили у него в груди, надеясь, что Истинный поймет искренность, искренность всего: и слов, и чувств. Хаку помедлил немного, но после все-таки обнял своего альфу в ответ, больше не противясь силе соединяющих их нитей. Сасори же в это время, вдыхая запах своего мальчика и чувствуя биение его сердечка, решил, что плевать ему на проделки богов и их испытания, если рядом с ним всегда будет его любимый. Было жарко, жарко до такой степени, что хотелось содрать из себя кожу, хотя это вряд ли бы помогло. Жар был внутри, он расползался по венам, дурманил голову, выгибал тело под немыслимыми углами, заставляя руки цепляться за скомканное одеяло, а пальцы ног подгибаться от столь невыносимой пытки. Глаза слезились, и от этого мир казался мутным, бесцветным, пустым, в нем были только очертания предметов и какой-то непонятный свет вдали. Сущность куда-то рвалась, что-то требовала, манила за своими инстинктами туда, где был источник того дивного аромата, который, казалось, даже сейчас витал в комнате, ещё больше распаляя пожар желания внутри. Саске скручивался калачиком, прижимая коленки к груди, вытягивался во весь рост на спине, переворачивался на живот и утыкался лицом в подушку, перекрывая себе кислород, но все было тщетно. Запах никуда не исчезал, он был везде, был в воздухе, на нем, в нем, и подросток, охваченный жаром течки, никак не мог избавиться от этого аромата, невольно вдыхая его ещё глубже. Его колотило, выгибало, подбрасывало, поэтому Саске никак не мог занять удобное положение, скуля и мелко ерзая на скользкой клеенке. Это было унизительно, настолько унизительно, что порой омега всхлипывал от осознания того, что под него, как под младенца, подложили клеенку, дабы он не пачкал простыни смазкой, которая постоянно выделялась из его дырочки. Пижаму он тоже надевать не стал, понимая, что это бессмысленно, что все равно она сразу же промокнет, но клеенка – это больно. Возможно, именно сейчас подросток был слишком впечатлительным, в нем слишком ярко бурлили эмоции, а на настроении сказывались гормональные скачки, но все равно было больно. Почему-то Саске считал, что мать просто отвернулась от его состояния, облегчив себе домашние хлопоты, связанные со стиркой, а отец нарочно запер в комнате, чтобы не отвлекаться на утешительные речи и беспокойство о младшем сыне. Вот почему омега всхлипывал, понимая, что единственное, что ему остается, это ерзать на этой скользкой клеенке, пачкаясь в собственной смазке и не имея сил подняться, чтобы сходить в ванную. Новая волна жара была настолько сильной, что подросток невольно заскулил и уже в который раз перевернулся на спину. Член, как говорят, стоял колом, нет, хуже, он нестерпимо болел и причинял дискомфорт при каждом движении, был настолько твердым и покрасневшим, что Саске реально начал опасаться за свое здоровье. Но стоящий член это было ещё полбеды, главной проблемой и самой сладостной пыткой для подростка была его дырочка, которая пульсировала, выталкивая порции вязкой смазки, от чего по телу разливалось непонятное томление, а внутри казалось слишком пусто, настолько пусто, что хотелось чем-то заполнить себя, чем-то большим и горячим, чем-то твердым и тоже пульсирующим, чем-то таким, что могло бы унять этот жар. Омега понимал, что это возбуждение, и что он (боги! как же стыдно было в этом признаться) хочет альфу, нет, не какого-нибудь альфу, а конкретного, с золотистыми волосами и глазами цвета моря. Стоило только подростку подумать об этом, как из его дырочки буквально выплеснулась порция смазки, а в паху так заныло, что Саске невольно вскрикнул. И это только начало, всего каких-то несколько часов беспрерывной пытки, а впереди ещё три таких самых безумных дня. Нет, он не выдержит. Он просто не сможет вытерпеть эту боль и этот жар. Он боится. Боится, что превратится в похотливое животное, которому будет уже все равно, кто вставит ему член. Нужно с этим что-то делать. Необходимо избавиться от этого жара, от этого безумия, от этого образа. Надо совладать со своим возбуждением и подавить инстинкты. Невольно вспомнились слова Суйгетсу о том, что жар течки можно сбить, поласкав себя. Но это было постыдно. Саске не знал, не понимал, не мог даже думать об этом, он считал ниже своего достоинства заниматься рукоблудием, или как там его называют. Нет, подросток не верил в то, что от подобного занятия ладони покрываются шерстью или потом он не сможет испытать удовольствие с партнером, просто ему было стыдно и противно, ведь, сделав это, он докажет, что слаб. Да, самому себе докажет, что он всего лишь похотливый омежка, который не в состоянии обуздать свою сущность. Но было так больно. Было слишком плохо. Было просто невыносимо. А гордость лишь пожимала плечами и скромно отворачивалась, предоставляя свободу инстинктам. Саске несмело потянулся рукой к своему члену и боязно, дрожащими пальцами, обхватил его у основания. Стало только больнее. Никакого удовольствия. Казалось, кровь ещё сильнее прилила к набухшему органу и запульсировала в нем, вырывая у подростка сдавленный хрип. Омега хотел убрать руку, разомкнуть пальцы, прекратить это грехопадение, но вместо этого скользнул ладонью по стволу и слегка надавил на головку большим пальцем, чувствуя, как на ней выступила вязкая капелька. Неведомая до этого волна прокатилась по телу подростка от кончиков пальцев ног до самой макушки, наполняя его томной тяжестью. Легче не стало, нет, но было приятно. Настолько приятно, что Саске провел рукой по стволу ещё раз, задышав чаще и слегка застонав. Комната кружилась в каком-то хитромудром танце, выплясывая перед глазами подростка разноцветными искрами. Член подрагивал в его руках, сладкие волны, то и дело, опаляли тело, пробираясь в самое сердце сущности, а дырочка так пульсировала, так требовала, так истекала смазкой, что Саске уже не понимал, что он делает. Согнув одну ногу в колене, омега, все ещё продолжая медленно поглаживать свою плоть, указательным пальцем прикоснулся к своей дырочке и тут же сдавленно охнул от, будто разрядом, прошедшего по его телу наслаждения. Было страшно, страшно почувствовать, как там у себя внутри. Жарко, наверное. А ещё скользко и тесно. И трепетно. Да, именно так. Но все равно было страшно. Саске обвел указательным пальцем края ануса, ощущая их припухлость, и одновременно провел рукой по стволу. Тут же с его губ сорвался громкий стон, а после ещё и ещё, которые самому подростку казались слишком отдаленным. Все смешалось. Его затягивало. Хотелось больше. Туда, к той грани, где было что-то неизведанное, но приятное. Где была какая-то вершина. Где было то удовольствие, которое пронзило омегу своими ослепительными лучами, казалось, разрывая его тело на миллиарды кусочков, каждый из которых нес в себе частичку томной сладости. Саске открыл глаза и вздрогнул, резко убрав руки от своих соромных мест. Несколько жадных глотков воздуха и пара движений, вместе считанные секунды, те секунды, за которые он испытал свой первый оргазм. В голове начало проясняться, но от этого стало только хуже, ведь именно сейчас подросток смог осознать все то, что только что совершил, ощущая последствия своего грехопадения на своем животе в виде горячей липкой субстанции. Внезапно щелкнул замок и дверь отворилась. Саске перевел свой все ещё слегка затуманенный взгляд в сторону входа и вздрогнул, от чего в его голове резко просветлело. Итачи. Брат. Рядом. В паре шагов. И он точно видел, не мог не видеть сперму на его животе, как и не мог не понять, чем же только что занимался его глупый братишка. Запаниковав, подросток накинул на себя одеяло и спрятался под ним с головой, зажмурившись, чувствуя, как жаркая краска заливает его щеки, уши и шею, и вздрагивая каждый раз, когда слышал тихую поступь шагов брата. - Стыдно? – прозвучало практически над самым ухом, от чего Саске ещё крупнее вздрогнул, теперь уже явственно чувствуя своего брата и его силу, странную какую-то силу, над происхождением которой у подростка сейчас не было желания задумываться - Вылезай из-под одеяла, Саске, - мягким, заботливым голосом попросил альфа, но подросток в ответ лишь отчаянно замотал головой, чувствуя, что брат не сердится на него, что поддерживает, но в то же время не осмеливаясь посмотреть ему в глаза - А если я скажу, что тоже занимался подобным, - Итачи многозначительно замолчал, а омега, ведомый то ли интересом, то ли все-таки шоком, опасливо отодвинул одеяло, являя на свет взлохмаченную макушку, пытливые глаза и самый кончик носа - Что? – Саске не мог поверить, он сперва подумал, что аники просто хочет подбодрить его, показать, что в том, что он делал, нет ничего позорного, но встретившись взглядом с братом, который сидел перед ним на корточках, и проникнувшись его эмоциями, брюнет понял, что альфа сказал это на полном серьезе - Знаешь, отото, - Итачи бережно потрепал брата по волосам и закутал его в плотный ментальный кокон, - когда ты встречаешься со своим Истинным, а он полтора года не позволяет ничего кроме поцелуев, то сдерживать себя удается только таким способом - Я просто не мог больше терпеть, - честно признался омега, вновь слегка смущаясь, но ментальная поддержка брата, казалось, облегчила его жар, по крайней мере, он мог мыслить ясно. – Было слишком жарко, выть хотелось от боли, там, - подросток выразительно указал глазами вниз, - а Суйгетсу сказал, что после такого становится легче - Ну, да, - Итачи как-то неоднозначно улыбнулся, а после поднялся, все так же ментально укутывая брата. – Иди в душ, Саске, а я сменю постельное и принесу подавляющие - Клеенка запасная под кроватью, - слегка недовольно проворчал подросток, все-таки поднимаясь с постели - Никакой клеенки, - резко возразил Учиха старший, от чего омега невольно съежился, вновь чувствуя вокруг брата витки той самой странной силы - Но мама… - хотел было возразить омега, пытаясь закутаться в одеяло - Я сам присмотрю за тобой, - не менее категорично перебил брата Итачи, - а если буду занят, то придет Дей. Согласен? - Согласен, - Саске улыбнулся и мелкими шагами посеменил в ванную, все ещё чувствуя на себе ментальный кокон альфы. Все-таки у него самый замечательный брат, и пусть эта явная забота продлится не долго, ведь у Итачи уже есть своя семья, а вскоре, возможно, появятся и дети, но почему-то омега был уверен, что он всегда будет под присмотром, даже если аники будет на другом конце Мира. - Ну, и? – когда Саске, уже вымытый и одетый в пижаму, принял подавляющие и был уложен в чистую постель, Итачи присел напротив и с хитринкой взглянул на брата. – Кто твой альфа? - Что? – подросток опешил, беззвучно открывая-закрывая рот и не в силах ничего ответить. – Да как ты мог такое подумать! – Саске потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы прийти в себя и закрыться, на самом деле просто испугавшись, ведь он пока что не был готов говорить о подобном - Мог, - альфа безапелляционно кивнул, - особенно после того, как почувствовал, что ты что-то скрываешь, точнее, - брюнет слегка наклонился и пристально посмотрел на брата, не прикасаясь к нему ментально, - когда почувствовал, что именно ты скрываешь - Я… - омега замешкался, прекрасно понимая, что от брата он ничего не сможет утаить, но может, если он откажется, Итачи не будет его больше расспрашивать. – Я пока не готов об этом говорить, - спешно выпалил младший Учиха и отвернулся, чтобы скрыть предательский румянец - Тогда давай так, отото, - Итачи с ногами забрался на кровать и поджал их под себя, - я тебе свой секрет, а ты мне свой. Идет? - Секрет? – Саске заинтересовано покосился в сторону брата, покусывая нижнюю губу. У Итачи был секрет – это немыслимо, ведь между ними никогда не было секретов, по крайней мере, пока он сам не начал скрывать от брата свою симпатию к альфе. К тому же, было безумно интересно, что же такого утаил от него аники, а, зная брата, подросток был уверен, что это что-то очень весомое и жутко интересное - Ладно, - якобы нехотя выдохнул омега, а сам навострил уши, - рассказывай - Ну, думаю, тут лучше будет показать, - Итачи как-то странно улыбнулся, и Саске очень не понравилась эта улыбка, будто он заранее почувствовал, что сейчас произойдет что-то, что ему не понравится. Глаза альфы за долю секунды стали алыми и в них развернулись три черных запятых, но подросток этому и не удивился, ведь он прекрасно знал, что это всего лишь вторая ступень мутации сущности, но после… то, что случилось после, повергло омегу в шок, заставив съежиться и затаить дыхание. Глаза его брата изменились, стали ещё более насыщенного, кровавого, цвета, а запятые, развернувшись, превратились в какой-то странный рисунок, который Саске был почему-то смутно знаком. Но не это шокировало подростка, а та сила, которая всколыхнула все пространство комнаты, заполнила его своей мощью, раскрылась накатной волной, сгустившись и возвысившись над его братом зримым образом. Было страшно. Опять. До дрожи в коленях и вязкого кома в горле. До трепета биополя. До визга сущности внутри, и Саске был готов поклясться, что он слышит, как что-то трещит, будто рвется канат, и этот треск прям таки резал по ушам. Он видел и не мог поверить, ведь это был Итачи, его брат, но за ним, за ним стоял кто-то другой, что-то размытое, но с четкими очертаниями человека, хотя скорее не человека, а… доспеха, что ли. - Успокойся, братишка. Все нормально, - мягко сказал альфа, после чего от его ментального зримого биополя отделилось несколько витков, сразу же превратившись в крючковатые пальцы, которые бережно поправили на подростке одеяло Саске слышал голос брата, видел это… в общем, это, то, что недавно было энергетикой брата, и понимал, что его сейчас подавляют. Это было больно. Где-то внутри. Он не узнавал человека перед собой. Только страх. Животный и дикий. Он боялся этого альфу, чувствовал в нем чужака, угрозу, врага, ощущал, как его сущность скулит и скребется внутри, приказывая подчиниться. Подчиниться кому? Альфе? Этому существу? Чему-то, чего он не мог понять? А где же тогда Итачи? Что случилось с братом? Почему его нет рядом? И Саске обуяла паника, он не понимал, где он и что происходит, только чувствовал огромную силу вокруг себя и видел черный рисунок на алом фоне… но как же брат? Омега, силой воли подавляя свою сущность, уцепился за эту мысль – Итачи рядом, брат никогда его не бросит – и темень спала, будто и не было ничего. Его аники был перед ним, улыбался ему, но смотрел насторожено. А связь? Саске сконцентрировался, расправляя свое биополе, ведь плевать он хотел на все эти странные сущности и все эти вихри вокруг него. Главное брат и их связь, а со всем остальным он разберется потом, точнее они, с Итачи, вместе. - Аники, это ещё что за хрень? – просипел подросток, стараясь не выдать свой страх, хотя дрожащие пальцы, которые судорожно уцепились в край одеяла, натянутого до самого подбородка, выдавали его истинные ощущения с потрохами - Хрень? – Итачи удивленно приподнял брови, а после, покосившись на сущность у себя за спиной, вздохнул. – Да, ты прав – хрень, но, тем не менее, - брюнет уже с улыбкой посмотрел на брата, при этом осторожно обвив его несколькими ментальными нитями, - это, Саске, моя сущность альфы - Да? – подросток сконцентрировано рассматривал обвившиеся вокруг него кольца, а после осторожно прикоснулся к одному витку, от чего тот вздрогнул и перелился ало-черным. – А почему она такая стрёмная? – Саске сам себе сейчас казался ребёнком, но от этого менее интересно ему не было. Младший Учиха просто поверить не мог, что сейчас он, вот так вот просто, прикасается к энергетике своего брата, которая больше его не пугала, наоборот, она ластилась к нему, проскальзывая мимо пальцев и вызывая внутри какую-то странную эйфорию. - Она не стрёмная, отото, - немного недовольно проворчал альфа, - она древняя. Ты ведь знаешь, кто такие Древние? - Ага, - отстраненно кивнул подросток, уже осмелев и пытаясь из нити завязать узел, чему та, кстати, и не противилась, мерно вихрясь в руках любопытного омежки. – Стоп! – Саске резко вскинул голову, от чего витки вокруг него сразу же заклубились ещё сильнее. – Как древняя?! Ты?! Ты – Древний?! - Ну, было бы неплохо, - Итачи, приподняв глаза к потолку, задумчиво огладил подбородок, - но, нет, я не Древний, - альфа снова задумался. – Или все-таки Древний? – почувствовав смятение и легкую злость со стороны брата, Учиха старший все же снизошел до объяснений. – Знаешь, Саске, я и сам пока ещё не совсем разобрался что к чему, но выводы все же кое-какие успел сделать, - брюнет пытливо взглянул на омегу. – Отото, что ты знаешь о Древних? - Ну, - подросток задумался – немного. Пожалуй, только то, что раньше, ну, когда кланов ещё не было, были такие люди, которые обладали огромной ментальной силой и могли отделять от себя свою сущность. Хотя я и не понимаю, как это – отделить сущность, - Саске неуверенно покосился на энергетический образ за спиной брата, - но видеть точно вижу. Это не больно? - Нет, отото, не больно, - снисходительно ответил альфа, ещё раз убеждаясь в том, что его брат все-таки ребёнок, а после уже более серьезно добавил. – Видишь ли, Саске, мифы о Древних очень размыты и неточны, но практически все они сводятся к одному – Древние были первыми основателями кланов на этих островах и владели просто огромной ментальной силой. Думаю, один из наших предков или, скорее всего, основатель клана был Древним, из-за чего мы и имеем вторую ступень мутации. У других народов тоже есть подобные мифы и предания, только вот своих Древних они называют по-разному: пророки, мессии, просветленные и так далее, - но, в конечном итоге, все сводится к тому, что все эти люди сделали что-то важное, то, что повлияло на устройство Мира - И что же должен сделать ты? – опасливо поинтересовался подросток, пододвигаясь к брату чуточку ближе - Это ведомо только богам, - Итачи неопределенно пожал плечами, - но раз они переродили во мне сущность одного из Древних, значит, так было нужно - Это очень тяжкое бремя, - сокрушительно покачал головой омега, а после, будто что-то вспомнив, встрепенулся. – Кто ещё знает об этом? - Дей и Сасори, - без утаек ответил Учиха старший, но, увидев, как нахохлился брат, тут же сокрыл свою сущность и поспешил успокоить его. – Не сердись, отото, - альфа притянул брата к себе и, усадив рядом, обнял за плечи, - просто всему свое время - Аники, я тут подумал, - конечно, Саске сперва подумал о том, что течка абсолютно не доставляет ему никакого дискомфорта, но после отбросил эту мысль, как неважную в данный момент, - если в тебе была сущность Древнего все это время, тогда почему она раскрылась только сейчас? – омега пытливо взглянул на брата. – Это связано с достижением определенного возраста, да? - Нет, - Итачи в полуулыбке покачал головой. – Думаю, это связано с тем, что я теперь в браке со своим Истинным, ну, - брюнет хитро подмигнул, - и ещё кое с чем, о чем тебе пока рано знать, отото - Да видел я ваше это «кое с чем», - недовольно проворчал подросток, помимо воли заливаясь краской. – Блоки ментальные, аники, нужно ставить, а то получается, что я подглядывал - Кхм-кхм, - Итачи тактично прокашлялся, а после, очевидно, дабы разрядить обстановку, резко сменил тему разговора. – Теперь твой секрет, братишка. Ну, - брюнет пытливо посмотрел на подростка, вновь прикасаясь к нему ментально, чтобы тот не смог увильнуть от искреннего ответа, - так кто твой альфа? - Это... – Саске знал, что он должен сказать, что отвертеться не получится, но все равно было как-то неловко. – Ну, я думаю… - омега вздохнул, понимая, что затягивать время все равно бесполезно, поэтому, выдохнув-вдохнув, подросток быстро прошептал, – думаю, это Наруто-сэнсэй, - и зажмурился, чувствуя, как от одного только имени Намикадзе по телу снова разливается жар - Хм, - Итачи улыбнулся и едва заметно покачал головой. – Я так и думал - Что?! – Саске вскипел: он тут, понимаете ли, извелся весь, пока выдавил из себя эти три несчастных слова, а брат, получается, просто проверял его на честность - Говорю, Наруто – хороший альфа, ответственный, достойный и сильный, - Учиха старший в улыбке подмигнул брату. – Думаю, из вас получится хорошая пара Саске сник, понимал, что брат фактически дает добро на их отношения, и все равно на душе было гадко. Альфа избегал его не только в плане встреч или разговоров, а и в плане чувств, и теперь подросток знал это точно, но все равно не понимал. В общем, получался какой-то замкнутый круг недопонимания, из которого омега никак не мог найти выход, чтобы понять, чего же не хватает ему или чего же сторонится Намикадзе. - Отото, - почувствовав смятение брата, Итачи тут же крепко прижал его к себе и окутал ментальным коконом, успокаивая, - что не так? Он чем-то обидел тебя? - Нет, я… - Саске замялся, понимал, что рядом с ним брат, самый родной и близкий человек и все равно не мог высказаться, будто что-то мешало ему, что-то омежье, что ли. – Прости, аники, но я не могу тебе рассказать больше - Понимаю, отото, понимаю, - альфа бережно поглаживал брата по спине, ощущая, как его дыхание становится более мерным, а сердце постепенно замедляет свой бег. – Расскажешь как-нибудь потом, когда будешь готов, - Итачи чмокнул брата в макушку и начал укачивать в своих объятьях и ментальных витках, как ребёнка, но при этом между его бровей залегла глубокая складка, свидетельствуя о том, что альфа находится в глубокой задумчивости.