Сущность Альфы

Киба начал просыпаться от того, что его кто-то нежно и невесомо целовал, причем целовал все, к чему, очевидно, мог дотянуться: лоб, закрытые веки, нос, щеки, губы, - и это было очень приятно. Рядом ощущался альфа, сильный и заботливый, который бережно сжимал его ладонь в своей, делясь собственным теплом. Было очень приятно, настолько приятно, что это самое тепло заполняло что-то внутри, заполняло ту пустоту, которая, неизвестно почему, поселилась у него внутри и так настойчиво досаждала. Омега был готов льнуть к альфе, готов был окунуться в крепость его объятий и разомлеть от этих чувственных поцелуев, но что-то мешало ему это сделать. Какое-то напоминание, которое тревожно билось в голове настойчивой мыслью, отдаляло его от мужчины, заставляло отгораживаться и ставить ментальные блоки, не подпускать к себе, отречься и отторгнуть. Киба не понимал свои внутренние ощущения, они казались шатену чужеродными, излишними, болезненными, и он не хотел их чувствовать, хотел забить и оставить позади, но почему-то не мог. Разум противился прикосновениям, хотя сущность настойчиво в них нуждалась, но вновь-таки вся эта забота, бережность, нежность, чувственность, приносили ещё больше боли, исток которой находился где-то в животе. Почему же так больно? Почему хочется разрыдаться на груди у этого альфы и оттолкнуть его одновременно? Почему разум так настойчиво сопротивляется воспоминаниям, будто в них есть что-то такое, что однозначно не нужно вспоминать? Почему он так ярко чувствует потерю и не может никак избавиться от этого ощущения? Потому что он, и правда, что-то потерял? От чего-то отказался? Решил что-то или, точнее, кого-то вычеркнуть из своей жизни? Да, все это так, но что… кого… почему? И тут Киба вспомнил, резко, болезненной вспышкой, и не только в голове, а ещё и в сердце, он вспомнил, что у него был выкидыш, и он отказался от своего альфы, потому что не сможет посмотреть ему в глаза и сказать, что его организм убил их малыша. - Нет… - прошептал омега, отстраняясь. Запах альфы был слишком знаком, настолько знаком, что его было просто невозможно с кем-то спутать, и осознание того, кто целует его, кто так трепетно прикасается к нему, кто пытается своей энергетикой залечить его ментальные и душевные раны, приносило ещё больше боли. Это было невыносимо, раздирающе, противоречиво, но что такое желание сущности, если она настолько слаба, что не смогла защитить маленькую жизнь? Правильно – ничто. Ничтожество – так бы сказал Киба и о своей сущности, и о себе, резко закрываясь и отпихивая от себя альфу. - Нет! Уходи! Не хочу тебя видеть! – отчаянно начал сопротивляться Инудзука, так и не открыв глаза и забившись в угол кровати. Он не хотел смотреть на этого человека, просто не мог на него смотреть, да и не было в этом смысла. Что он увидит в этих глазах с фиолетовой радужкой? Сожаление? Несбывшиеся надежды? Жалость? Все это ему ни к чему, ведь и так было слишком больно, чтобы вот так вот просто позволить ощущать эту боль и другим, другому, тому, кто до сих пор так дорог. - Мелкий, ты это… успокойся. Хорошо? – не умел Хидан, и не только как бывший корпусник, но и как до недавнего времени одинокий альфа, успокаивать, но боль своего омеги он чувствовал слишком отчетливо, слишком яркой она была, вихрясь вокруг шатена рваными ментальными нитями, к которым он никак не мог прикоснуться, чтобы не навредить. Да и вообще, что он, альфа, который, по сути, не мог всецело проникнуться случившимся, мог сказать омеге, который потерял ребёнка. Это ещё хорошо, что он вчера посреди ночи не примчался в клинику и не стал тревожить Кибу, хотя его первым порывом после разговора с доктором по телефону было именно это, но Цунаде Сенджу оказалась мудрее его, как и утро вечера, ведь за ночь он смог успокоиться и прийти в себя, вот только нужных слов так и не подобрал, надеясь, что омега и так примет его помощь. Оказалось – зря. - Я же просил! – Инудзука усиленно замотал головой, пытаясь развеять слова альфы, полные неуверенности и опаски. – Я же сказал Цунаде-сама, что у меня нет альфы! Нет! Уходи! - Есть! – уже твердо, уверенно, с легким нажимом, так как была задета не только его альфья гордость, но и искренние чувства, парировал Хагоромо. – У тебя есть альфа! И это я! И мне все равно, что ты там себе навыдумывал, и какие у тебя мотивы! Сказал же – не брошу, значит, не брошу! - Я – ущербный! – продолжал настаивать на своем Киба, чувствуя, что альфа злится, но это было даже к лучшему, так как, в порыве, мужчина мог просто или добить его, или таки бросить, и оба варианта были для шатена вполне приемлемыми. – Я же малыша нашего убил! Понимаешь?! Слаб настолько, что убил нашего ребёнка, чтобы выжить самому! - Другого заделаем! – безапелляционно заявил Хидан, хотя в это время внутри него тоже шевельнулся неприятный комок боли, ведь мужчина считал, что он уже второй раз потерял своего ребёнка, но он – альфа, он должен быть опорой, как бы ему не было больно, он должен поддерживать и вселять надежду, а не поддаваться на омежьи эмоции, пусть они и были плодом столь угнетающего события. – Я же альфа! Что я, не смогу создать все условия для своего омеги, чтобы он смог родить мне ребёнка, что ли?! - Ты не понимаешь! – слова мужчины очень задели Кибу, ведь альфа сейчас не мог понять его чувств, пусть и пытался ментально перебрать на себя всю ту боль, что вилась вокруг него, сдавливая грудь и горло, будто стальными клещами, и эта уверенность в голосе мужчины, его беспечность по поводу будущего, его клятвенные обещания только усиливали чувство безысходности и утраты. – Дело не в условиях! Дело во мне! В моей ущербности и слабости! - Отставить истерику! – командным тоном выкрикнул Хидан, а после, увидев, как сжался и задрожал омега, и почувствовав, что его давление причиняет шатену дискомфорт, вопреки всем физическим и ментальным возмущениям, притянул Инудзуку к себе, заключая его в крепкие объятия и окутывая легким ментальным коконом - Ты это, мелкий, успокойся, - Киба не сопротивлялся, но дрожал в его руках, как осенний лист на ветру, и отказывался от ментальной помощи, явно не желая, ни чтобы эта боль уходила, ни чтобы альфа разделил её с ним, но Хагоромо слишком много потерял в этой жизни, чтобы терять вновь, и испытывал к омеге слишком сильные чувства, чтобы вот так вот просто взять и отказаться от него, поэтому он и настаивал. Не хотелось, конечно же, давить на парня, да и сам Хидан сейчас был не в лучшем состоянии, но, пожалуй, выдержка корпусника и тут сделала свое дело, усмиряя сущность и подавляя инстинкты. - Я, правда, не могу понять твою боль, пусть и чувствую её, но, знаешь, - Хидан отстранил от себя всхлипывающего омегу и, заставив посмотреть себе в глаза, уверено продолжил, - я не умею уступать и проигрывать, тем более богам, которые послали тебе так много испытаний. Пусть им будет на своих небесах так же, как бесам в Преисподней, если они решили обделить тебя счастьем, на которое ты так заслуживаешь, и пусть мне будет так же, если я не смогу подарить это самое счастье тебе - Ты… - Киба запнулся. Он понимал, что альфа говорит правду, осязал его эмоции и чувства, понимая, что мужчине тоже больно, но внутри Хидана был, казалось, неломаемый стержень, за который можно было уцепиться и ему. Да, потеря ребёнка – это очень больно, и это невозможно забыть, от этого невозможно отгородиться и это будет с ним всегда, но именно сейчас ему предлагали разделить эту ношу, подставляли свое сильное плечо, но не только для того, чтобы поплакаться, а и для того, чтобы опереться на него, чтобы вновь почувствовать под ногами земную твердь и чтобы поставить рядом и свое плечо, преодолевая все преграды вместе. Честно сказать, Киба не ожидал подобного от альфы, от бывшего корпусника, от человека, который никогда не говорил ему ничего и близ подобного, Хидан вообще мало говорил о своих чувствах, а тут такая разительная перемена. Может, альфа, и правда, смог его полюбить, даже несмотря на его ущербность и слабость духа? Может, он не говорил об этом только потому, что считал, что действия красноречивее любых слов? Пожалуй, так оно и было, но все равно это не отметало тот факт, что для любимого человека он будет обузой, что Хидану придется уделять ему намного больше внимания, отвлекаясь от работы, что у них будет ещё много подобных потерь, и, возможно, утешение в виде маленького комочка жизни так и не наступит. Киба не мог сказать, что готов ко всему этому, потому что он не привык бороться, ведь даже в их отношениях именно Хидан напирал своей наглостью и своим желанием быть рядом, а он, Инудзука, просто принял все, как данность. Не означало ли это, что он потерял ребёнка потому, что отказывался бороться? Да, он проходил курс лечения, но как он его проходил? После назиданий друзей и под скрупулезным взглядом альфы, а так, сам, он бы ни за что не решился что-то изменить, ведь сетовать на свою неудавшуюся жизнь было привычнее и проще, чем бороться. Все-таки жалок – такой вывод сделал Киба, всматриваясь в глаза альфы, видя в них непоколебимость и, пожалуй, уверенность в том, что их совместное счастье стоит этой борьбы. - Прости, - наконец-то пролепетал Инудзука, старательно отводя взгляд, - просто это… - омега уже в который раз скомкал больничную сорочку на животе, - это было слишком больно, ведь я даже не успел почувствовать, как это – носить под сердцем ребёнка, и сразу же его потерял - Ещё почувствуешь, - с легкой улыбкой на губах от понимания того, что омега принял его, сказал Хидан, а после аккуратно помог шатену усесться поудобней, подложив ему под спину подушку и, в знак поддержки, сжав его ладонь в своей, - но для этого нам нужно кое-что поменять - Что? – с некой опаской спросил Инудзука, позволяя альфе прикасаться к нему ментально. Менять что-то было страшно, но шатен чувствовал, что это необходимо, ведь, иначе, порядок вещей не изменится, и все вновь повторится, к тому же, теперь он был уверен, что Хидан действительно не бросит его. По какой причине? Кто его знает, но Киба впервые решил довериться своим омежьим инстинктам, которые твердили, что именно с этим альфой он сможет преодолеть все. - Когда тебя выпишут? – поинтересовался Хидан, поставив себе на заметку лично и с глазу на глаз переговорить с Цунаде Сенджу, чтобы разъяснить все детали касательно здоровья его омеги - Через пару дней, - ответил шатен, подавив в себе новый приступ боли, - потому что после… - глубоко вздохнув, Киба все-таки смог подобрать подходящее слово, - случившегося мне снова нужно будет пройти курс лечения с некоторыми изменениями - Плохо, - пробубнил Хидан, озадачено взлохматив волосы на затылке, но, почувствовав смятение со стороны омеги, тут же поспешил исправиться. – Нет, это хорошо, конечно же, просто… - мужчина замялся, что явно не соответствовало образу уверенного альфы, - просто так я не успею подготовить сюрприз - Сюрприз, - Инудзука не спрашивал, он укорял, укорял тем, что Хагоромо снова что-то там удумал, пусть это и был сюрприз, но, уже успев изучить корпусника, шатен и так понял, что за этим словом кроется что-то масштабное - Помнишь, я тебе говорил, что у меня есть квартира в центре? – осторожно, будто боясь сказать что-то не то, начал Хидан, тем не менее, ментальный кокон не убирая, но очень четко его контролируя - Помню, - ещё бы Инудзука не помнил, ведь он сам часто думал над этим, и то, что альфа затронул именно эту тему, натолкнуло омегу на мысль, что, очевидно, мужчина готовил их переезд в эту самую квартиру - Я её продал, - как на исповеди, выдохнул Хагоромо, опасливо покосившись на шатена, биополе которого сразу же взметнулось - Что?! Зачем?! – это был не сюрприз, это было что-то необъяснимое и выходящее за грани понимания, или же… или же альфа это сделал для того, чтобы выручить деньги на его лечение? - Потому что у меня ещё есть дом, - ощутив в биополе омеге новый виток боли, поспешно начал говорить Хидан, - но он достался мне в плохом состоянии, да и я там не жил все эти три года, поэтому дом нуждается в капитальном ремонте. Вот я и продал квартиру, чтобы обустроить там все, - пепельноволосый невозмутимо пожал плечами. – Не в руины же мне приводить своего омегу? - В каком смысле? – Инудзука недоверчиво покосился на альфу, силясь понять, какой подтекст он пытался вложить в свой, судя по всему, риторический вопрос - Я думал, что к весне смогу закончить ремонт, и тогда, - мужчина крепко сжал ладонь шатена в своей и уверенно посмотрел ему в глаза, - тогда мы бы смогли в него переехать. Вместе - Я… - Киба замялся, старательно отводя взгляд и понимая, к насколько важному шагу готовился альфа. Да, они жили вместе, но это было всего лишь сожительство, а именно сейчас мужчина говорил о том, чтобы жить, как семья. Возможно, со стороны Хагоромо и не последовало бы брачного предложения, ведь они даже о чувствах своих не говорили, но подобный шаг был более чем серьезен в своих последствиях и в своей ответственности. - Я был бы рад, - с легкой улыбкой на губах ответил Инудзука, чувствуя, как боль постепенно концентрируется в одном месте, выбирая себе уголок внутри него, чтобы остаться там навечно, но перестать быть столь назидательной и острой, а пустота начинает заполняться чем-то приятным и теплым, тем, что он ещё полчаса назад собирался отвергнуть, а вот теперь не хотел этого делать. Наоборот, хотелось принимать все, что готов дать ему его альфа, и вернуть все это сторицей, потому что они оба заслуживали на счастье, совместное счастье. - И ещё, - а вот тут уже Хидан слегка нахмурился, тон голоса ужесточил, биополе уплотнил, дабы дать понять омеге, что следующее его решение не обсуждается и обжалованию не подлежит, - ты увольняешься - Я не могу, - вопреки настрою альфы парировал шатен, которому были не совсем понятны мотивы этого требования. – Это же дополнительные деньги, которые нам нужны - Твое здоровье мне нужнее и важнее, - припечатал Хагоромо, не желая спорить и пытаясь просто объяснить. – Пойми, мелкий, работа на ликероводочном заводе – это не занятие для омеги, тем более, в твоем положении, - альфа старался говорить без заминок, дабы не разочаровать своего омегу и показать, что его сил, уверенности и стойкости хватит на двоих. – Может, тебе будет и неприятно услышать это, но причиной выкидыша могла быть не только слабость твоей энергетики, а и неравномерный режим, физические нагрузки и близкий контакт с химическими веществами, поэтому нам нужно исключить из твоей жизни все, что может тебе же и навредить - Да, я понимаю, - Киба поник, ведь он, и правда, осознавал важность сказанного, но это вновь вскрывало только начавшие заживать раны, уже в который раз доказывая, что в смерти их малыша виноват он и только он, но близость альфы, его забота и крепкое плечо должны помочь со всем этим справиться, просто обязаны - Но что же я тогда буду делать? – задал, по его мнению, рациональный вопрос Инудзука. – Я же просто морально не смогу целыми днями сидеть дома и бездельничать, тем более, зная, что в это время ты работаешь за нас двоих - Ну, не знаю, - Хидан как-то неопределенно пожал плечами, - займись чем-нибудь, омежьим - И чем же? – признаться, такая озадаченность альфы слегка рассмешила Кибу, и он даже слегка улыбнулся, что позволило мужчине ещё плотнее укутать его ментальным коконом - Ну, а чем занимаются омеги? – Хагоромо посмотрел на шатена так, будто подсказывал, что это именно он должен дать ответ на этот вопрос, но омега стойко молчал, не менее вопросительно смотря на мужчину - Может, на курсы там какие пойдешь или в колледж? – после минутного молчания предложил Хагоромо. – Есть же там эти… - мужчина пару раз щелкнул пальцами, припоминая, - дизайнеры, вот… или кулинары… флористы… - пепельноволосый вновь замялся. – Боги, что же там ещё может быть... - Разберемся, - в достаточной мере насладившись видом обескураженного альфы, приостановил умственные потуги мужчины Киба, а после развел руки в стороны, приглашая в свои объятия, как маленький ребёнок. – Я скучал - Эх, мелкий! – Хидан не стал отказываться от столь манящих объятий и тут же притянул шатена к себе, прижимая его к груди так крепко и сильно, насколько это ему позволяла хрупкость омеги, и вдыхая его приятный аромат. Жаль, что он не смог поставить на Кибе метку, которая бы доказывала принадлежность омеги только ему, но альфа верил, что у них все впереди, ведь не могли же они пройти столько испытаний и так долго искать друг друга, чтобы просто сдаться. Да и не в правилах корпусника, пусть и бывшего, было сдаваться, тем более, если рядом был его… Внезапное чувство тревожности и опасности заставило Хидана разомкнуть объятия и, спрятав всполошенного омегу у себя за спиной, повернуться к источнику неприятных ощущений, при этом утробно зарычав. Уже через пару секунд дверь отворилась, и в палату вошел невысокий черноволосый омега, который, проигнорировав ощетинившегося альфу, уверенно подошел к кровати и сразу же принялся обнимать слегка улыбающегося Кибу. Хидан сразу же понял, что пришлый омега этой самой опасности не представляет, тем более что брюнет был помечен, причем меткой Пары, а сам Инудзука был рад видеть и омегу, и те сладости, которые он принес. К тому же, мужчина осязал в биополе брюнета мелкие шрамы, которые даже под воздействием энергетики Истинного так и не затянулись, и такие же шрамы, правда, ещё открытые, были и на его омеге, значит, брюнет тоже терял ребёнка, поэтому этой встрече Хагоромо и не собирался препятствовать, понимая, что она очень необходима Кибе, но вот чувство опасности все же осталось. Вторым в палату вошел аловолосый альфа, но на нем тоже была метка, метка связи с брюнетом, так что даже его угрюмый взгляд, незаурядная сила и легкая открытость биополя не вызывали опасения, а вот третий человек… альфа… да, именно от него исходило это чувство, которое давило на пепельноволосого своей силой. Хидан встал, не разрывая зрительный контакт с блондином, хотя это и было трудно ввиду того, что альфа тоже был едва открыт, но даже этой толики его мощи хватило для того, чтобы Хагоромо почувствовал себя неуютно. Сила блондина была велика, а по роду своей прошлой деятельности Хидан встречал много альф, но этот… этот был другим, к тому же, свободным. Сущность внутри рычала и требовала не подпускать чужака к своему омеге, но ментальное противостояние сейчас было явно излишним, хотя пепельноволосый с решительностью бы проверил, насколько же в действительности силен этот альфа. - Намикадзе Наруто, - блондин протянул руку, так же пристально смотря на мужчину в легком прищуре - Хагоромо Хидан, - пепельноволосый подал руку в ответ и, когда на его ладони сомкнулись пальцы альфы, вздрогнул. Сила этого альфы будто текла сквозь него, спутывая все нити его энергетики, обездвиживая её потоки и подавляя сущность. У Хидана вообще сложилось такое впечатление, что сейчас, поскольку он так и не смог отвести взгляд, за этой телесной оболочкой он видит сущность зверя, яростного, с необузданной силой, способного подчинять одной лишь силой воли, но, тем не менее, покоряющегося своему носителю. Пепельноволосый никогда не ощущал подобных сущностей внутри человека, хотя мог это делать, с точностью определяя силу противника, но сейчас… сейчас он ничего не мог определить кроме того, что этому альфе, как бы позорно это не звучало, нужно подчиниться, и не только потому, что тот был сильнее его ментально, а потому, что так было положено по какой-то неизвестной ему иерархии сущностей, в которой этот блондин стоял выше всех. - Мы – друзья Кибы, - спустя пару секунд и разжав пальцы, сказал Наруто, а после, взъерошив волосы на макушке и задорно улыбнувшись, добавил. – Рад знакомству и пополнению в нашей скромной компании И Хагоромо улыбнулся в ответ, не мог не улыбнуться, почувствовав себя свободно, расковано и безопасно. Альфа был странным, определенно, да и его аловолосый друг осязался не менее загадочным человеком, который тоже скрывал в себе много сил, но, повернувшись и заметив улыбку на лице своего омеги, почувствовав его радость, Хидан уступил, понимая, что его искренне приняли в эту компанию, где странным был даже повязанный омега, будто они все были как-то связаны, и, похоже, теперь и он связан с ними. Выйдя за территорию университета, Шикамару сразу же достал сигарету и затянулся крепким дымом, чувствуя, как тот заполняет его легкие, как никотин попадает в кровь и вместе с её током достигает мозга, принося мнимое облегчение. Сейчас у брюнета было окно, и он бы с удовольствием провел эти полтора часа на и в одной блондинке, расслабившись в омуте сцепки. Но Темари сегодня не удостоила его даже мимолетным взглядом, поэтому альфа решил её и не трогать, предпочитая не соваться к женщинам, когда они переживают какую-то свою внутреннюю трагедию, которая, в действительности, оказывается всего лишь мнимостью на почве эмоций и гормонов. По правде говоря, начиная эти отношения, Шикамару надеялся на их беззаботность, что поначалу и было, но вот последнюю неделю блондинка была взвинчена и не так уж и ласкова, во время секса вымещая на нем свое раздражение в виде постоянного ментального давления, но и разрывать эту связь Нара не собирался. Почему? Пожалуй, брюнет и сам не мог ответить на этот вопрос, хотя и понимал, что их с Собаку отношения – это явление мимолетное, и знал, что, как только он женится, она захочет их разорвать. Что же тогда не давало Шикамару сделать это прямо сейчас? В принципе, основной своей цели он достиг – завоевал и подчинил альфу, которая смогла пробудить в нем столь сильное желание, но и отпускать девушку не хотелось, даже в кое-какие моменты, наоборот, хотелось поддаться эмоциям, обнять, нежно поцеловать, успокоить и, что толку сопротивляться инстинктам, поставить метку, но обязанности, обязанности и ещё раз обязанности. О его романе точно знал отец, так как от столь сильного альфы скрыть подобное было просто невозможно, да и просьба помочь Собаку но Темари, задействовав свои связи, не осталась не отмеченной Шикаку Нара, но он пока молчал, закрывая глаза на происходящее, но и цепко следя за сыном, чтобы тот не переступил грани дозволенного. Мать не знала, точно, ведь, если бы знала, в первую очередь, не поздоровилось бы отцу, поэтому Нара Ешино находилась в полном неведенье и уже вовсю хлопотала по поводу свадьбы, которая, кстати, должна была состояться не ранее, чем через полгода. Ино догадывалась, но тоже молчала, продолжая мило улыбаться и скромно целуя его в щеку на прощание. Пожалуй, именно в этой ситуации Шикамару и проникся к блондинке уважением, посчитав, что её поведение более чем достойно в данной ситуации, но от этого его отношение к женщинам-омегам не изменилось. Хотел ли он свою невесту? Да, хотел, для разнообразия, но никак не для того, чтобы связать с ней свою жизнь. А вот Собаку но Темари он бы сделал брачное предложение, впрочем, в столь опрометчивом шаге не было рациональности, да и самой возможности не было, так как все уже было решено – объединение с Яманако и их вхождение в клан Нара после рождения наследника, а там и до слияния с Акимичи было недалеко – так что, в данной ситуации, Шикамару просто не мог поставить на кон существование клана только потому, что, видите ли, он хотел чувствовать свою метку на ком-то другом. Поток мыслей альфы был прерван пронзительным взглядом светло-карих глаз, который он буквально ощутил кожей. Невысокая, миниатюрная омега с коралловыми волосами принюхалась, а после демонстративно фыркнула, выказывая свое презрение. - И чем же я тебе не угодил? – приподняв бровь, поинтересовался Нара, оценивая и внешность незнакомки, и её ментальную силу - Лично мне – ничем, - грубо ответила омега, неодобрительно покосившись в сторону брюнета, - но я все-таки нашла тебя по запаху и собираюсь сказать то, зачем, собственно, и пришла - По запаху, значит, - Шикамару задумался: одной из его бывших любовниц эта мелкая стервочка точно не была, да и знакомы они не были, значит, вполне вероятно, омега связана с тем, на ком она могла учуять его запах, а в данный момент его феромоны могли быть только на одной женщине. – Решила выяснить со мной отношения? – на этот раз хмыкнул уже альфа, приоткрыв свое биополе, но девушка вновь только фыркнула, даже не отреагировав на очевидный факт угрозы - Нет, - Таюя вновь осмотрела альфу с ног до головы, повторно оценивая, а после лишь закатила глаза, показывая, что увиденное её абсолютно не впечатлило, - просто хотелось посмотреть на ебаря Тем и понять, что же она нашла в нем такого особенного, раз стала исключительно принимающей стороной - Ебаря? – сам Шикамару такое определение приемлемым не считал, предпочитая заменять его словами любовник или партнер, но, похоже, омежка была не из скромного десятка, да и не ощущал он с её стороны ни заинтересованности, ни вражды, ни конкуренции, и, пожалуй, впервые альфа не мог понять, что же именно от него хочет эта женщина - Иначе никак, - коралловолосая показательно развела руками, а после, свернув свое биополе, посмотрела на альфу так выразительно, как смотрит мать на сына, начиная говорить ровно и уверенно. – Мне все равно, с кем трахается Тем, поскольку, если бы я была ревнивой, не спала бы с ней, зная, что кроме меня у неё есть ещё партнеры, но ситуация с тобой задевает мои чувства к ней, как к человеку и подруге - И чем же? – Нара облокотился о невысокую оградку и, сложив руки на груди, уже более пристально и оценивающе посмотрел на девушку. Омега как омега – так бы сказал он, как альфа, но эта хрупкость была обманчивой, ведь в телесной оболочке была заключена сущность с сильной волей, хоть и с типичной для женщин-омег силой биополя, вот только, похоже, именно эта женщина точно знала, чего хочет, и упорно шла к своим целям. Что ж, исходя из увиденного и почувствованного, Шикамару вполне мог согласиться с тем, что эта омега была подходящей партией для Собаку но Темари. - Ты играешься с ней – и это меня задевает, - Таюя пожала плечами, показывая, что это очевидный факт, - ведь, если бы у вас все было серьезно, вы бы не скрывались и не смывали бы с себя запах друг друга - Это она тебе так сказала? – Шикамару не видел смысла в том, чтобы давить на омегу ментально, да и сам разговор ему казался странным, ведь он не чувствовал со стороны девушки ревности или желания устранить конкурента, хотя, последнее могло бы показаться смешным в виду того, что он альфа, а она омега. Но, похоже, здесь было что-то другое: искреннее переживание и желание помочь человеку, к которому коралловолосая испытывала глубокие чувства, при этом тщательно их скрывая. Пожалуй, Нара сейчас мог понять девушку, но внемлить её словам не собирался, посчитав, что это дело только его и Темари. - Нет, но все и так понятно, - Таюя, вздохнув, на миг нахмурилась, а после серьезно продолжила. – Темари не ветреная девчонка, которой нужны приключения и трепет скрытности ваших встреч. Она взрослая женщина, которой нужен не менее взрослый, статный и готовый о ней заботиться альфа, ну, или омега, который все равно сможет дать ей все это. Темари нужна стабильность и уверенность в будущем, человек, который готов связать с ней свою судьбу и создать семью, при этом не меняя привычного уклада её жизни, а ты, как я вижу, - омега вновь скользнула взглядом по брюнету, - ничего из всего этого дать ей не можешь - Ты так хорошо её знаешь? – что-то неприятное шевельнулось внутри альфы, что-то, что подсказывало ему, что он проигрывает какой-то омеге, проигрывает в том, что не смог сам себе признаться в том, на что хватило смелости этой девушке, чтобы озвучить правду ему в лицо - Да, хорошо, - не стала отпираться Таюя, чувствуя ментальный напор со стороны альфы, но и не собираясь отступать, пока она не скажет все то, что собиралась сказать, ища именно этого человека по всему университету, - поэтому и прошу разорвать эти отношения, которые принесут Тем только боль и разочарование - Я не собираюсь этого делать, - жестко припечатал Шикамару, понимая, что противостояние этой омеге теперь для него просто долг альфьей чести, - по крайней мере, пока Тем сама не захочет - Она захочет, - отступив на пару шагов, так как близость альфы все же давила на неё, твердо произнесла омега, - уверена, что захочет, вот только смотри, - девушка, собрав все силы, ментально толкнула брюнета, сразу же наткнувшись на его прочные щиты, - чтобы не было поздно Таюя ушла поспешно, все-таки все, что нужно, она сказала, а вмешиваться в отношения двоих напрямую она не собиралась, да и агрессия со стороны альфы была более чем ощутима, вот только девушка не могла понять, почему же тот медлит. Если ему нравится Темари, если он не хочет её отпускать, что было более чем понятно по его словам, если испытывает к ней чувства, то что мешает этому сопляку, а про себя Таюя и не могла назвать парня иначе из-за его колебаний в отношениях, дать блондинке то, что ей действительно нужно? Да, Таюя не обманывала саму себя, и так прекрасно зная, что, если бы альфа бросила этого мальчишку, она бы вновь приняла её, но в то же время омега не собиралась вмешиваться или препятствовать, предоставив право выбора самой Собаку. Если Темари больно обожжется об эти отношения, что ж, значит, это будет ей уроком, главное, чтобы он не был болезненным настолько, что альфа полностью разочаруется и в надежности партнеров, и в необходимости создания семьи. Шикамару же, проводив омегу долгим изучающим взглядом, закурил очередную сигарету, задумавшись. Он понимал, что девушка сказала правду, и что эти отношения действительно не то, что нужно Темари, но отпустить блондинку он не мог, по крайней мере, не по своей воле. Были ли это какие-то более глубокие чувства, чем симпатия? Возможно. Походили ли его действия на эгоизм? Определенно. Но и он сам был в не таком уж и выгодном положении, чтобы что-то менять и от чего-то отказываться. Да, эта клановая система с её принципами и важностью в обществе поломала жизнь многим людям, что и натолкнуло Шикамару на мысль, что даже Справедливые Времена в своих устоях очень далеки от совершенства. Поерзав на диване, Курама поправил полы халата и с легким недовольством уставился на входную дверь гостиничного номера. Ещё два часа назад он позвонил Хашираме Сенджу и назначил ему встречу в ресторане. По голосу было понятно, что альфа не просто взволнован, мужчина был окрылен, посчитав, что омега наконец-то сделал свой выбор и, естественно, сделал в его пользу. Почувствовав это, Узумаки сразу же заявил, что это не телефонный разговор, поэтому просил прибыть на место встречи вовремя, а сам, приехав в ресторан ещё задолго до назначенного времени, оставил администратору записку, адресованную Сенджу, и теперь ждал альфу в гостиничном номере неподалеку от ресторана. Телефон Курама отключил специально: сегодня его никто не должен беспокоить, в том числе и сам Хаширама, если ему вздумается преждевременно выяснить суть резкой перемены обстановки встречи, что багряноволосому было определенно не на руку. Теперь же оставалось ждать, но, ввиду обстоятельств, ожидание тянулось очень медленно, и омега уже даже начал сомневаться в том, что Сенджу поведется на его уловку, хотя, у альфы был стимул – он считал, что выбрали именно его. Поэтому-то Узумаки Курама был практически спокоен, разве что постоянно подымающийся жар ему досаждал, да слегка кружилась голова, но сущность свою омега контролировал цепко, а порывы инстинктов четко дозировал, чтобы создать нужную атмосферу и при этом не слететь с катушек самому. Наконец-то дверь в номер приотворилась, будто в нерешительности, а после и вовсе распахнулась, сразу же захлопнувшись за выглядевшим не очень довольным альфой. - Курама, что это все зна… - уже было начал возмущаться Сенджу, да так и застыл возле входа, напрягшись, как струна, задышав чаще, стиснув пальцы в кулаки и в неверии уставившись на омегу. Курама едва заметно усмехнулся: похоже, сюрприз для альфы действительно оказался сюрпризом, - а после, гордо вскинув голову, поднялся с дивана и выразительно посмотрел на мужчину, биополе которого рвано вихрилось и контролировалось брюнетом с явным трудом. - Ну, и что ты застыл, Хаширама? – слегка недовольно, изогнув тонкую бровь, спросил Узумаки. – Или ты не знаешь, что нужно делать с течной омегой? Альфа ещё с полминуты просто стоял на месте, не моргая, шумно втягивая носом воздух, опутывая омегу своими ментальными нитями и все-таки, кажется, не веря в происходящее. Но Курама его и не торопил, выжидая последующих действий мужчины, хотя он был стопроцентно уверен в том, что брюнет не откажется от столь лакомого, да ещё и течного, омеги, да и ему самому, признаться, было не очень-то и хорошо. Близость альфы, как бы багряноволосый этому не сопротивлялся, взывала к инстинктам сущности, требуя заглушить жар течки жадным и страстным соитием, но Курама не был бы Курамой, если бы прямо с порога набросился на мужчину, тем самым показывая свою слабость. Даже в такой ситуации, когда собственный член болезненно ноет, а сам он буквально истекает смазкой, Узумаки стойко держал лицо, не уподобляясь похотливому животному, хотя, честно сказать, подобный порыв у него был, но цели, цели, которые он поставил перед собой, были хорошим противовесом инстинктам, поэтому омега и позволял альфе опутывать себя ментальными нитями и проверять на честность желаний. Хаширама колебался недолго, буквально минуту, пытаясь понять, есть ли в этой ситуации какой-нибудь подвох. Хотя, какой может быть подвох, если перед тобой течный омега, который переступает с ноги на ногу, пытаясь сдержать выделение смазки, и биополе которого дрожит в предвкушении. Альфа думал, что он, в силу своего опыта, уже искушен всеми запахами омег, которые можно было учуять, но запах Узумаки был просто великолепен. Возможно, сопротивляться этому зову к спариванию Сенджу не мог именно потому, что это был Курама – омега, которого он желал заполучить вот уже не один десяток лет, но так и не смог переступить свою альфью гордыню и преклониться перед омегой. Но сейчас, сейчас он готов был целовать багряноволосому ноги, и не только ноги, хотелось зацеловать омегу всего, пройтись языком по всем изгибам его тела, чтобы на вкус почувствовать всю прелесть столь заманчивого запаха, подмять его под себя, ощутить всю влажность желания нутра и таки сделать своим. Больше не медля, ощущая, что омега все-таки подчиняется ему и желает этой близости, Хаширама широкими шагами подошел к мужчине и, притянув его к себе, впился в горячие губы властным поцелуем, сразу же углубляя его и едва ли не кончая от того, настолько жарко, влажно и игриво его принял такой заманчивый ротик. Курама прикрыл глаза, полностью отдавшись слегка грубому поцелую, от которого, впрочем, напрочь срывало все его внутренние барьеры, но, пожалуй, это был единственный миг слабости, который позволил себе омега, потому что в данной ситуации у альфы были лишь желания, а у него – конкретные цели. Ловкими скользящими движениями Узумаки помог брюнету сбросить пальто, ладонями чувствуя, как быстро бьется сердце альфы, как высоко вздымается его грудь и как вздрагивает все его тело. Ментальные нити вокруг него превратились в плотный кокон, который позволял в полном объеме почувствовать желание мужчины, впрочем, об этом не менее ярко свидетельствовала восставшая плоть Сенджу, которую Курама погладил через ткань брюк, вызывая у альфы протяжный стон. Брюнет крепко сомкнул руки на пояснице мужчины, притягивая его к себе ещё ближе, заставляя откинуться назад и перемещаясь поцелуями на шею, прикасаясь к нежной коже языком и собирая такой невероятно сладкий запах, который лишал рассудка. Курама лишь усмехнулся, чувствуя всю ту страсть и ощущая все то нетерпение, которые овладели мужчиной и которые теперь захлестывали его самого. Сдерживать инстинкты было просто невозможно, тем более, учитывая то, что он и сам желал альфу, причем так, что начали подгибаться ноги, но багряноволосый был отнюдь не податливой омежкой, он, в первую очередь, был главой клана Узумаки, поэтому привык, что все, даже секс, должно быть по его сценарию. Аккуратно, томительно, игриво Курама подцепил края пуловера мужчины и таки заставил его на миг отпрянуть, чтобы снять одежду. Прикасаться к сильному телу альфы, на торсе которого так заманчиво проступали кубики мышц, было очень приятно, чего багряноволосый не мог отрицать, с садистской медленностью изучая подушечками пальцев каждый сантиметр обнаженного тела мужчины и в то же время откликаясь на его зов ментально, зов сильного и свободного партнера, который мог заглушить этот, лишающий воли, жар течки. Похоже, Сенджу надоела эта медлительность, и он, резко распахнув халат мужчины, с жадным блеском в глазах осмотрел, по его мнению, просто совершенное тело. Как для омеги, у Курамы слишком выразительно проступали мышцы, но и не настолько явственно, чтобы сокрыть очертания воистину омежьей фигуры багряноволосого. Белоснежная, нежная кожа, аккуратные бусинки розовых сосков, тонкая талия, (боги!) пирсинг в пупке, узкие бедра и ровный подрагивающий член, а стройные ноги так и манили оказаться между ними, чтобы сперва поласкать зазывно поднявшуюся плоть омеги языком, а после войти в столь заманчивое тело, властно сжимая бедра и формируя метку принадлежности. Отбросив все церемонии и оставив лишь собственнические инстинкты, Хаширама рывком стянул с омеги халат и, потянув за руку, припечатал мужчину к стене, фиксируя его руки, прижимаясь к нему всем телом и болезненно кусая за плечо. Курама прогнулся в пояснице и зазывно потерся попкой о пах мужчины, за что, якобы в наказание, получил ещё несколько весьма ощутимых укусов, которые, впрочем, его только распаляли. Омега нисколько не был удивлен именно такой реакцией альфы, поскольку сам прекрасно чувствовал, что сейчас чуть ли не сбываются фантазии и мечты брюнета, а вот ему самому… Курама выругался сквозь зубы, проклиная свою омежью слабость и себя заодно, поскольку именно сейчас, когда он ощутил жар тела альфы обнаженной кожей, ему стало резко наплевать на все свои мотивы и цели. Хотелось ещё сильнее прогнуться назад, пальцами сжать член альфы и запихнуть его в себя по самый корень, а после насаживаться на вздыбленную плоть, громко крича, и кончать много раз подряд, чувствуя, как внутри пульсирует узел. Да, Курама предпочитал омежек, податливых и жаждущих, но с ними он был в доминирующей позиции, и вот, впервые за много лет, он вновь чувствовал власть альфы, которая, как бы ему не хотелось, все же подчиняла его, подчиняла как омегу, вынуждая его самого становиться податливым и жаждущим. Эмоции Курамы – желание, сопротивление, отзывчивость – будоражили кровь и сущность, которая требовала именно этого омегу, требовала не только как партнера, но и как спутника жизни. В нетерпении, дрожащими пальцами расстегнув ремень и молнию, Хаширама стянул с себя брюки вместе с бельем и швырнул их куда-то в сторону, сразу же прижимаясь к омеге всем телом так, чтобы его напряженный и истекающий смазкой член лег ровно между ягодиц багряноволосого, дразня и подстрекая удовольствие. Курама, ловко перехватив ладони альфы, теперь сам прижимал их к стене, накрыв своими и будто пресекая пути к отступлению, после чего подался назад, позволяя члену брюнета погрузиться между своих ягодиц, и несколько раз вильнул бедрами, ощущая, как плоть альфы скользит по ложбинке, а налитая головка задевает края раскрывшейся дырочки. Биополе альфы развернулось резко и на полную мощь, своей яростной силой всколыхивая шторы, сбивая со столика чашку с недопитым кофе и распахивая дверь в спальню, а после сгущаясь и обвиваясь вокруг омеги плотными кольцами, подчиняя и присваивая. - Бес, Курама! – прошептал Сенджу на ухо мужчине, медленно двигая бедрами так, чтобы член плавно скользил по мокрой ложбинке. – Ты – мой личный бес, который вырвался из Преисподней, чтобы привести меня к грехопадению - Так уступи мне, - с придыханием и толикой озорства ответил Курама, чувствуя на своем виске жаркое дыхание мужчины. – Или ты хочешь сказать, что ещё способен сопротивляться? Хаширама ничего не ответил, даже когда омега предпринял ментальную попытку вырваться, сопротивляясь и не позволяя усмирить свою сущность. Он, ошалев от желания обладания, одной рукой обхватил мужчину за талию, а второй надавил ему на поясницу, заставляя отступить назад, широко расставить ноги, прогнуться и оттопырить попку. Курама только томно вздохнул, подчиняясь альфе, упираясь руками в стену и слегка подрагивая, при этом опустив голову так, чтобы длинные волосы скрыли его ликующую улыбку. Брюнет провел рукой по вздрагивающей спине омеги, ощущая на ней легкую испарину, а после невесомыми ласками спустился на бедра и ниже, будто изучая каждый уголок совершенного тела. Присев, Хаширама провел языком по внутренней стороне бедра, следуя по прозрачной дорожке, собирая её, чувствуя вкус своего омеги и подымаясь к промежности, которая блестела от обилия смазки. Курама вздрогнул, но альфа властно придержал его за бедра, подавляя сопротивление, как физическое, так и ментальное, поэтому Узумаки ничего не оставалось, как, стиснув зубы, отдаться во власть мужчины, пытаясь унять и желания своей сущности, которая яростно требовала проникновения, и бунт разума, который сопротивлялся соитию с альфой, побуждая оттолкнуть брюнета. Но Сенджу был слишком умел, он будто знал именно те точки, лаская которые, подводил омегу к грани беспамятства, что более чем не устраивало Кураму. Он должен сохранить остатки разума и не должен позволить альфе заполонить его всего, подчинить и сделать своим, но этот запах силы, эти ментальные прикосновения, эти ласки и эмоции со стороны Хаширамы не давали багряноволосому возможности сконцентрироваться на главном, на своей цели, а когда альфа прикоснулся языком к его дырочке, все как-то резко стало неважным и глупым, оставив только ощущения мягкой плоти и природные инстинкты. Кажется, он скулил, как сучка, и требовал ещё, но не требовать было просто невозможно. Альфа вылизывал его как какое-то лакомство, кружил языком вокруг дырочки, проникал в неё самым кончиком, дразня, а после, дав секундную передышку, погружался в глубины его нутра насколько мог, теперь уже лаская стеночки. Собственная плоть предательски дрожала, готовая излиться в любой момент, и, если бы брюнет не сжимал его яички и вовремя не останавливался, он бы позорно кончил уже несколько раз, так как сама близость – это ничто по сравнению с эмоциями, которые вливались в него через ментальные нити альфы, передавая именно те ощущения, которые испытывал Сенджу, то, что он желал и хотел, а хотел он именно Кураму. Хаширама, поднявшись, лишь усмехнулся, чувствуя, что смог подчинить омегу, доставив ему столь изысканное удовольствие, от которого едва ли не кончил сам. Да, ещё ни один партнер так на него не действовал, так остро, так возбуждающе, так жадно и заманчиво, что приходилось зажимать и свой член, дабы не опозориться перед Узумаки. Прижавшись к спине багряноволосого, одной рукой Сенджу обхватил его поперек живота, а второй направил свой член в его скользкую и раскрытую дырочку, проникнув пока что только головкой. - А как же спальня? – на выдохе просипел Курама, чувствуя, как мышцы ануса жадно сжимаются вокруг горячей, толстой и такой желанной плоти - Спальня потом, - прохрипел Хаширама, именно сейчас получая воистину садистское удовольствие от упругости шелковых стеночек, которые, пульсируя, манили в глубины влажного и жаждущего нутра Не имея сил больше ни терпеть, ни ждать, альфа толкнулся вперед, входя в жаркое нутро на всю длину и упиваясь жадным криком омеги. Хаширама больше не сомневался в выборе багряноволосого, так как такой шаг, провести течку с альфой, с ним, это более чем высокий показатель доверия и благосклонности, и, пожалуй, Сенджу уже сейчас бы начал мечтать по поводу брачной церемонии, их семейной жизни и количества детишек, если бы не отзывчивость омеги на каждое его движение и не этот жар вожделения, который опутал его всего. Курама постанывал и громко кричал, подаваясь назад, насаживаясь на плоть альфы и теряясь в вихрях наслаждения, не в силах отрицать, что Сенджу превосходный любовник, под которым хочется кончить. Но этот секс был всего лишь прелюдией: оба партнера были слишком возбуждены, слишком нетерпеливы и яростны в своих движениях. Альфа в порыве кусал плечо омеги, оставляя на нем свои метки, и резкими толчками насаживал его на свой член, наслаждаясь звуком пошлого хлюпанья смазки и шлепков по покрасневшей коже. Омеге же в данный момент было на все наплевать, хотелось получить разрядку, мощную, лишающую рассудка и погружающую в сладкий омут оргазма, а член альфы так распирал его внутри, так сладостно давил на стеночки, так умело задевал простату и на максимальную длину проникал в его нутро, что хотелось ощущать все и полностью, даже великолепие сцепки. Биополя мужчин рвано клубились вокруг них, соприкасались, отталкивались, изредка переплетались и вновь вступали в игривую борьбу, вторя страсти своих носителей. И вот, спустя буквально пару минут, две энергетики, одна напирающая, а вторая завлекающая, вспыхнули, затрепетав, в то время как омега, выгнувшись и вскрикнув, канул в вихрь удовольствия, а альфа, зарычав, за долю секунды покинул тело мужчины, изливаясь ему на поясницу, прижимая к себе и наслаждаясь обоюдным трепетом их тел. Немного придя в себя и не дожидаясь пока то же самое произойдет с омегой, Хаширама подхватил мужчину на руки и торопливо направился в спальню, желая исполнить все свои фантазии и продлить это сладкое сумасшествие. А Курама и не сопротивлялся, позволяя альфе уложить себя на постель и подставляясь под новую порцию ласк. Первый жар течки уже спал, соображать стало проще, и теперь Узумаки мог четко и с расстановкой контролировать свои инстинкты, поддаваясь желанию, но и не растворяясь в нем. Сенджу ласкал стройное тело под собой, покрывал каждый сантиметр кожи жадными поцелуями, прикусывал и посасывал сжавшиеся соски, скользил языком по телу омеги и с упоением ласкал его вновь восставшую плоть, чувствуя полную отзывчивость партнера и его желание быть вместе. Эмоции всегда были сильной стороной Курамы, он мог легко ими манипулировать, пряча искренние в глубинах своей сущности и являя на свет необходимые в зависимости от ситуации. Даже сейчас, когда альфа, закинув его ноги себе на плечи, вновь вбивался в него на всю свою длину, когда он стонал, кричал и выгибался под мужчиной, когда принимал его чувства и отвечал на них, когда позволял ментальным нитям проникать в свое биополе, и когда, что греха таить, наслаждался бешеным в своем ритме сексом, Курама контролировал все. Страсть, нежность, желание, удовольствие, вожделение, - все это омега впитывал в себя, проникаясь ощущениями альфы и отвечая ему тем же, чувствуя, что на этот раз брюнет не будет прерывать акт и подарит ему великолепие оргазмов сцепки. Жар обладания лишил разума, оставив только инстинкт завершить и присвоить, поэтому Хаширама даже не сопротивлялся, не пытался остановиться, не хотел отпускать, буквально врываясь в омегу на всю длину, на миг замирая, а после сотрясаясь в волне безумного оргазма, чувствуя, как их связывает узел. Биополе альфы взметнулось, сгустилось, сплело нити принадлежности и, преодолев волны оргазма, проникло своими витками в биополе омеги, тут же будучи отброшенным, натолкнувшись на прочный внутренний барьер. Курама лишь усмехнулся, отдавшись удовольствию сцепки, сжимая бока альфы ногами и страстно его целуя, не позволяя сконцентрироваться на такой, по его мнению, мелочи, как метка. Хаширама не мог не понять, что омега не позволил себя пометить, но проигнорировал этот факт, успев подумать о том, что, возможно, Узумаки просто ещё не готов к тому, что его будут осязать, как омегу принадлежащего альфе без брака, да и сладость сцепки отбросила все эти мысли на задний план, оголив лишь чувство единения с омегой. А багряноволосый хитрец просто расслабился в объятиях альфы, теперь уже без опасений позволив себе насладиться протяжной сладострастностью вязки. Застегнув молнию куртки, Курама покосился на мирно спящего альфу и усмехнулся. Сейчас на нем запах Сенджу, но нет метки – и это главное, ведь запах можно просто смыть, а одежду выбросить, так что ни у кого и подозрений не возникнет, что первый день своей течки он провел именно с Хаширамой. Стараясь не шуметь, Узумаки покинул номер, аккуратно прикрыв за собой дверь. Жар желания после близости с альфой спал, и сейчас омега мог вполне рационально и твердо мыслить, хотя, это для багряноволосого не было проблемой даже в течку, а так же вести машину, которая ожидала его на стоянке, и на которой он собирался бесповоротно покинуть территорию отеля. Войдя в лифт, мужчина нажал на кнопку с номером ноль и прислонился к стене. - Ну, что ж, Хаширама Сенджу, - Курама, положив руку на живот, усмехнулся, - посмотрим достойно ли твое семя того, что мне пришлось лечь под альфу.