Сущность Альфы

Такахаши Тен-Тен, как альфа и руководитель крупной компании по разработке и производству оружия для нужд государства, ещё никогда не волновалась так, как в этот момент, сидя на мягком, но почему-то ужасно неудобном стуле в кабинете врача и трепетно сжимая тонкую ладошку своей супруги. Хината улыбнулась ей робко, пытаясь скрыть собственное волнение, дабы не нагнетать обстановку ещё больше, и, наверное, шатенка поддалась бы этой молчаливой, но выразительной ментально просьбе, если бы она не была альфой, которая в присутствии глав и членов двух кланов дала брачную клятву любить и защищать. Хината была сильной омегой. Сильной эмоционально, духом, сердцем, пусть это и пришло с годами, путем проб и попыток, хотя сама Тен-Тен никогда не забудет тот судьбоносный вечер, когда семнадцатилетняя Хьюго, смущаясь, стыдясь, извиняясь, но не сворачивая с намеченного пути, стояла посреди её кабинета с просьбой дать ей шанс. Было много ошибок, в том числе и с её стороны, ведь, оказалось, она видела лишь вершину, ореол, оболочку, даже не подозревая, что душа, сердце и сущность её возлюбленной изранены, испещрены бороздами сомнений, что в них поселилась неуверенность в самой себе, недоверие к другим, обида, затаенный страх, и со всем этим ей придется столкнуться, подбирая к сущности омеги нужный ключик. Хината шла ей навстречу, но, как тогда казалось самой альфе, слишком медленно, потому что она уже давно любила брюнетку, сгорала от безответности своих чувств, желала ощущать омегу подле себя, своей, в то время как сама Хьюго только начала откликаться на её чувства, ощутила влечение к ней, пожелала быть рядом, но не настолько близко, как хотелось бы самой Тен-Тен. Они ссорились, расставались, мирились, прощали и уступали друг к другу, начинали все сначала, возвращались к тому, на чем остановились, - и на все это им понадобилось долгих три года. Никто не верил в их отношения, но и никто не вмешивался в них, считая, что это дело двоих, хотя, на руку им сыграл и тот факт, что ни она, ни омега без вмешательства не могли понести, поэтому, скорее всего, все их расставания-сближения и воспринимались, так сказать, с философской точки зрения, мол, дело молодое и, главное, на репутации кланов не отразится. Да, аннулирование брачного договора с Собаку существенно развязало ей руки, но хрупкой омеге причинили слишком много боли, чтобы она могла вот так вот, просто, довериться фактически незнакомому человеку. Была ревность. Наверное, именно ревность и непонимание воздвигали между ними наибольше барьеров: ревность с её стороны и непонимание со стороны Хьюго. Хината хотела свободы. Она рвалась на волю, как пугливая птичка после длительного заточения в клетке, а она, альфа, заманивала её в новую клетку, клетку отношений, к которым девушка оказалась не готова. Точнее, даже не так. Хината хотела быть любимой, хотела любить, ей были важны, нужны эти отношения, но сама Тен-Тен видела в этом рвении лишь желание омеги забыть прошлые обиды, убедить Собаку, который поступил с ней бесчестно, что и она может быть счастлива, лишь желание доказать отцу и всей семье, что она уже взрослая и вправе решать за себя сама. Боги! Сколько же ошибок они наделали. Сколько боли причинили друг другу. Сколько слез было пролито омегой по её вине. Но, как бы там ни было, они смогли, у них получилось, они преодолели, раскрылись друг перед другом, отбросили все сомнения и позволили чувствам - искренним, настоящим, трепетным - стать основой их отношений. Наверное, никто, по крайней мере, из тех, кто знал Хинату, не поверил бы в то, что эта хрупкая девушка сильна, но сильна не потому, что с гордо-вскинутой головой покидала её квартиру, её постель, её саму, не потому, что альфа первой приходила просить прощения, не потому, что смогла влюбить в себя завидную невесту настолько крепко, что Тен-Тен шла наперекор собственному отцу, который настойчиво уговаривал её обратить внимание на юношу-омегу, сына их делового партнера, а потому, что Хьюго Хината знала, чего хотела, и знала, как этого достичь. Скорее всего, если бы омега оказалась покорной, если бы сразу же, безропотно, приняла её любовь, согласилась на отношения, разрешила поставить на себе метку, она бы в ней разочаровалась, и у них точно ничего бы не получилось. Но Хината не окунулась с головой в омут их связи, поставив условие, что хочет реализовать себя не только как омега или женщина, но и как человек, личность, и даже не пыталась, хотя, может, и хотела, привязать альфу к себе. Тогда Такахаши колебалась, считая, что омега не искренна с ней в своих чувствах, но сейчас, когда все тревоги и неурядицы остались позади, альфа больше не сомневалась, наслаждаясь счастьем семейной жизни. Но все же, несмотря на гармонию и взаимопонимание в их паре, им предстояло пройти ещё одно испытание, которое было результатом нелегких решений. Но нелегких не потому, что они снова ссорились, не могли найти общий язык или же отказывались уступать друг другу, а потому, что, как выяснилось совсем недавно, их мечта о ребёнке оказалась призрачной и практически недосягаемой. Нет, они обе были здоровы, могли выносить и родить не одного ребёнка, были способны воспитать и вывести в свет своих малышей, но, как показали результаты обследования, их генетический материал был практически несовместим, проще говоря, они обе могли забеременеть только от мужчины. Подобное не было редкостью, потому что, исконно, союзы между женщинами были крайней редкостью, ведь они не могли дать потомство, и только с появлением и развитием технологий подобные браки стали нормой и уже не вызывали осуждения, но природу невозможно обмануть. Изначально, по задумке богов, женщины делились на альф и омег потому, что между ними, как и у мужчин, тоже была своя иерархия, основанная на силе биополя, что предопределяло социальный статус женщины в стае. Ещё не так давно ученые считали, что в стаях была едина градация, от самого сильного к самому слабому, но, как оказалось, были и другие деления, в зависимости от стати, статуса, силы ментальной воли, обязанностей в быту и так далее, а во время гона женщины подчинялись тем же законам выбора партнера, что и мужчины. В основном, в паре с женщиной-альфой был мужчина-омега, а с женщиной-омегой – мужчина-альфа, при этом связи между разностатусными мужчинами были более распространены, нежели между мужчинами и женщинами, ввиду чего в один из периодов стадной формации человеческого общества существовала даже тройственная семья. Но суть не в этом, а в том, что самой природой не была заложена возможность подобных союзов, поэтому женские пары довольно часто сталкивались с подобной проблемой: две яйцеклетки, даже под воздействием энергетического излучателя, отказывались сливаться и делиться, зарождая новую жизнь. - Такахаши-сан, - боги, столько лет прошло, а он до сих пор не научился отгораживаться от людских эмоций, пропуская их через себя, и каждый раз, каждый день, смотря на очередную пару перед ним, радовался и горевал вместе с ними, пытаясь помочь по мере своих врачебных и человеческих возможностей, - вынужден вас огорчить, - Орочимару, дабы не нагнетать обстановку, пресек свое внутреннее волнение и выставил несколько щитов, стараясь быть сдержанным при этой паре, которая с замиранием и надеждой в глазах сидела перед ним уже третий раз за этот год. – Ваш организм отторг биклетку* (*соединенные искусственным путем яйцеклетки) на двенадцатый день после её внедрения - Ясно, - повышенным шепотом констатировала альфа, после чего медленно, глубоко вдохнула, усмиряя свою сущность и сдерживая биополе, потому что слова доктора, пусть она мысленно и готовилась к подобному, оказались болезненными, тупым лезвием скользя по устаревшей ране. Год. Целый год. Попеременно. Пробуя снова и снова. Не сдаваясь. Они с Хинатой пытались, неукоснительно исполняли все советы и предписания доктора, проходили обследования, укрепляющие процедуры, следовали режиму – и ничего. Снова разочарование. Снова потеря. Пусть и всего лишь биклетки. И это было больно. Даже для неё. Для альфы. Но, именно как альфа, она не могла сейчас поддаться эмоциям, утратив надежду и веру раньше, чем выслушает доктора до конца. Орочимару-сан – хороший врач, не зря Суйгетсу-кун посоветовал им именно этого специалиста. Альфа чувствовала его поддержку, хотя, по сути, он был им совершенно чужим, его не должны были волновать их с супругой личные проблемы, он всего лишь должен был делать свою работу и уведомлять их о результатах, но доктор Шиин был настолько искренен в своем желании помочь, переживал за них, относился как к собственным дочерям, что Тен-Тен прониклась к нему глубоким уважением и симпатией. Скорее всего, если бы не Орочимару, они с Хинатой ещё пару месяцев назад отказались бы от призрачной мечты иметь собственного ребёнка и прибегли бы к искусственному оплодотворению от донора-альфы, но доктор верил в них, своими убедительными речами вынуждал не сдаваться, и шатенка была просто поражена тем, насколько духовно, морально, психологически силен этот омега. Наверное, нужно пройти сложный, ухабистый, тернистый путь, при этом не сломавшись, чтобы стать таким, как Орочимару но Шиин. - А вот динамика вашей беременности, Хината-тян, более чем стабильна, - улыбнувшись робкой омеге, продолжил Шиин, следуя своему принципу: сперва плохие новости, после хорошие, потому что с горьким нужно прощаться, не медля, заменяя тяжкие камни боли в своей душе пусть и тонкими, но крыльями надежды. – Биклетка прижилась, уже прошла стадию первичного деления и сформировалась как плод, так что – поздравляю, - омега просто не мог не улыбнуться в ответ на робкую, но счастливую улыбку девушки, в глазах которой вспыхнули искорки того, что сам доктор Шиин называл внутренним светом, - через восемь месяцев вы станете мамой Наверное, ей нужно было быть более сдержанной, потому что Хината понимала, что это только начало, что впереди ещё долгие восемь месяцев, за которые может случиться что угодно, особенно, ввиду того, что её беременность, в их с супругой случае, была одним шансом из нескольких тысяч, но сейчас эмоции были сильнее её, бурным потоком, через биополе, передаваясь альфе. Семь лет, по сравнению с длинной жизни особей, это ничтожно мало, но самой омеге казалось, что миновала уже целая вечность с того самого дня, когда она огласила отцу и брату свое решение принять право на ухаживание от Такахаши Тен-Тен. Хьюго не хотела вспоминать все, что было после, считая себя повинной в том, что их с альфой отношения слишком долго и медленно развивались, хотя она и не могла упрекнуть шатенку в том, что та не прилагала никаких усилий. Скорее всего... нет, определенно, ни с кем другим она не смогла бы раскрыться настолько, что, наконец, стала сама собой, пошла именно по тому пути, который наметила для себя, увлекшись аудитом и начав собственный, пока что маленький, только набирающий обороты бизнес. Но это все было второстепенным, не настолько важным, всего лишь амбициями, по сравнению с тем, что она желала сделать супругу счастливой, родив ребёнка. Да, они обе женщины, и обе могли родить, но Хината, как омега, сущностью, сердцем ощущала, что в их паре именно ей суждено стать мамой, а Тен-Тен матерью, и все неудачные попытки воспринимала слишком болезненно, считая их наказанием богов за то, что она так долго испытывала чувства альфы, что сомневалась в них, что не верила во взаимность и искренность её любви. Наверное, больше всего она боялась того, что стала для Такахаши всего лишь заменой, что, на самом деле, Тен-Тен всегда любила и любит Нейджи, просто смирилась с его выбором и, чтобы ощущать хотя бы частичку его подле себя, заявила на неё свое право. Это теперь, по прошествии четырех лет супружеской жизни, Хината понимала, что её фобии, её личный, горький жизненный опыт лишь отдаляли её от альфы, причиняли боль им обоим, привносили вымышленную сумятицу в их отношения, но, скорее всего, иначе они бы сейчас не были настолько близки, не только как пара и возлюбленные, а и как лучшие подруги, помощницы, советчицы, деловые партнеры. Да, теперь они были друг для друга всем. Не хватало лишь ребёнка. И Хината ночами, когда супруга крепко спала, преклонялась перед алтарем предков и попросила их защиты, а после взывала к богам, вымаливая у них прощения и благодати. И боги простили ей. Услышали её молитвы. И, конечно же, она не могла не поблагодарить Орочимару-сана, который своим упорством, своей поддержкой, своими советами вселял в неё надежду и придавал сил, побуждая не сдаваться на полпути. И Тен-Тен… ведь без неё… да, без неё для Хинаты ничто не имело бы смысла. - Спасибо, - искренне поблагодарила доктора Хьюго, чувствуя, что любимая сильнее, крепче, увереннее сжимает её ладонь в своей, что она поддерживает её ментально, что разделяет с ней её радость, да что уж там – ликование, пусть, в силу своего статуса, Тен-Тен привыкла скрывать эмоции. Но Хината чувствовала, со временем, даже в такой полузакрытости, она научилась ощущать супругу, понимать её, отвечать ей единым ментальным витком, поэтому сейчас поддержка альфы, понимание с её стороны, теплый взгляд, невесомое прикосновение к ладони, значили для омеги намного больше всех слов и фраз. - Это наша общая заслуга, Хината-тян, - чинно ответил Орочимару, и правда, не считая, что он сделал что-то особенное, таковым было его призвание, таковым был его путь, таковым даром, даром вселять надежду, наделили его боги, так что не стоит мнить себя вершителем - всего лишь человек, который видел многое, чтобы понять истинную цену новой жизни - И все равно спасибо, Орочимару-сан, - Тен-Тен, поднявшись, низко поклонилась омеге, выражая всю глубину своего уважения и почтения, а после, выпрямившись, помогла подняться все ещё взволнованной столь радостной новостью супруге. – Мы ещё наведаемся к вам - Обязательно, - кивнув в ответ, уже чуть строже ответил Шиин, напоминая, что это только начало, и не скрывая, что беременность для пары может оказаться испытанием. – Жду вас через неделю Такахаши ещё раз поклонилась, даже не зная, как ей выразить свою признательность, но, кажется, доктор понимал её без слов, но не только потому, что за десятилетия своей врачебной практики выработал дежурные улыбки, слова и эмоции, а потому, что омега радовался этой победе вместе с ними. Хината прильнула к ней, и альфа даже на миг испугалась, что любимой стало плохо, но она тут же успокоилась, чувствуя, что супруга просто нуждается в её поддержке. Наверное, уже выйдя из кабинета доктора, оставшись в лифте, который бесшумно спускался в холл цокольного этажа, только вдвоем, раскрыв свои биополя и позволив энергетике свободно течь между ними, ей нужно было что-то сказать, но все слова казались такими мелочными в это ситуации, такими неуместными, что Тен-Тен просто промолчала, опутывая омегу заботливым ментальным коконом и передавая ей свои эмоции. Хината приподняла голову, посмотрела своей альфе в глаза и улыбнулась, понимая, после чего уверенно положила руку возлюбленной себе на живот, так же, как когда-то это сделал Нейджи, поддерживая своего беременного нареченного, что в тот миг показалось девушке очень интимным и доверительным, особенным моментом в отношениях, тем самым, впервые, позволяя их общей энергетике потечь к тоненькому куполу, в котором, во взаимной любви, был зачат их ребёнок. Орочимару улыбнулся, с выдохом откидываясь на спинку кресла и слегка прикрывая глаза, наконец, за весь этот день, всю эту неделю, месяц, год, годы, позволяя себе немного расслабиться. Да, отдых был самой лучшей наградой за все его труды, хотя, честно сказать, не всегда у него получалось отдохнуть, да и не любил Орочимару но Шиин, трудоголик до мозга костей, проводить будни в празднестве, разве что с супругом, и то, Кабуто, как никто другой, понимал его рвения и никогда не упрекал в том, что омега уделяет работе намного больше времени, чем указано в его штатном расписании. Да, это было бы, во-первых, нелепо, потому что бета, в принципе, не мог его упрекать, разве что высказаться, сдержано, четко, мотивировано, а, во-вторых, брюнет и сам понимал, что должен больше внимания уделять семье, понимал и все равно не мог отгородиться от своих пациентов и оторваться от исследований. Орочимару казалось, что без работы, без этой вечной, вселенской круговерти, без консультаций, лекций, исследований, операций и всего прочего он – уже не он, словно все это уже стало частью его сущности, и отказаться от привычного режима было сродни болезненной ране. Конечно же, окружающие не одобрили его, пусть и неофициальный брак с бетой, хотя и держали свое мнение при себе, открыто не высказываясь, но первое время громко шепчась по углам, ведь, оказывается, у многих альф были на него виды, просто они никак не могли подобрать нужный ключик к погруженному в работу омеге. Сам же Орочимару считал, что бете просто завидуют, потому что, как бы там ни было, а он был красивым омегой, видным, с изысканными манерами и заманчивым запахом, вот только... Думая над этим, Шиин всегда пренебрежительно фыркал, не понимая, где же были все эти альфы, когда он нуждался в поддержке, и когда, грубо говоря, каждая собака знала, что он бесплоден. Впрочем, все это не мешало, наверное, все-таки экстремалам или, скорее всего, позерам пытаться за ним ухаживать, особенно в течку, потому что, несмотря на наличие супруга, он все равно оставался не меченым, но все эти попытки лишь вводили омегу в недоумение, порой вызывая искренний смех у Шиин, который был целиком и полностью верен своему мужу. Тогда поползли другие слухи: например, что он связал свою жизнь с бетой потому, что это было выгодно ему, как трудяге и фанату своего дела, что он сам неполноценный, ущербный омега, раз трахается с бетой, что Якуши на самом деле сын главы какого-то там клана или знатного рода, но это тщательно скрывается, а он, Орочимару, пользуется деньгами семьи беты, вкладывая их в свои опыты, и так далее и тому подобное. Самого омегу, конечно же, эти слухи будоражили, порой он готов был даже высказаться в лицо завистникам и сплетникам, но его любимый бета всегда удерживал его от столь опрометчивого шага, и со временем он перестал обращать внимание на слухи, которые постепенно утихли и сошли на нет. Но, как зачастую бывает, они с Якуши так и не перестали быть объектом обсуждений и пересудов, ведь, как ни крути, а союз омеги и беты – это не повседневность и даже не прецедент, это большая редкость, к тому же, людям действительно было о чем говорить. Особым предметом всех разговоров были его, как казалось обывателям, странные командировки, в которые рядовому гинекологу просто незачем было ездить, что, естественно, обрастало ещё большей паутиной слухов, сплетен и домыслов. Да, он, так сказать, стал публичным человеком, только явно не в том плане, в котором когда-то мечтал, но сам Орочимару но Шиин не был против, потому что его, так называемые, командировки приносили много пользы, пусть на все его достижения и был наложен гриф «секретно». Да, как бы он ни упирался, какие бы аргументы ни приводил, как бы ни отгораживался и ни противился, но все-таки его уговорили, уломали, соблазнили, и Орочимару присоединился к проекту «Энигма», при этом упорно продолжая трудиться рядовым гинекологом, не в силах бросить своих пациентов, особенно, что уж тут скрывать, любимчиков, малышей которых он принял чуть менее семи лет назад. Тогда, семь лет назад, и ему, и Кабуто, и Анко-сан, и всем сотрудникам лаборатории казалось, что они уже находятся в шаге от революционного открытия, связанного с ЭЭКа-118 и МЭР, что они уже готовы к тому, чтобы внедрить человеческую ДНК в искусственный энергетический купол, и через год уже смогут заявить на весь мир о том, что в Японии родился первый искусственно-выношенный ребёнок, но это оказалось далеко не так. После ЭЭКа-118 были ЭЭКа-119, 120, 121 и так далее, потому что купол должен был быть стабильным все девять месяцев, а искусственная сфера рано или поздно, в основном, на восемнадцатой неделе, рушилась, и они никак не могли понять причину, а уж о вживлении ДНК и речи не шло. Но выход нашелся, ведь он сам ещё тогда, когда впервые увидел, узнал и услышал о подобных опытах, отчаянно отстаивал мысль, что МЭР МЭРом, а без энергетики родителей плод развиваться не будет. И тогда их исследования вышли на совершенно иной уровень, все силы были брошены на изучение ментальных связей и уз, и сам Орочимару в этот, сложный и для него лично период был готов на все, лишь бы добиться нужных результатов. Но все эти желания, рвения и амбиции не возвысились над его личностными, моральными и нравственными убеждениями, и он и словом не обмолвился относительно того, что в мире уже произошло чудо, что здесь, в Японии, уже есть два мальчика, которые родились с биополями и пробудившимися сущностями альф, упорно продолжая идти своим путем. И его старания, его бессонные ночи, его физическое и моральное истощение, его сражения с самой природой не оказались пустым звуком и несбыточными надеждами, потому что, да, спустя долгие пять лет у них получилось. Чуть более двух лет назад в секретной лаборатории НИИ раскрылось сразу шесть ЭЭКа, из которых на свет появились абсолютно здоровые детки: два мальчика и четыре девочки. Нет, он не был скромным и с чистой совестью принимал поздравления, потому что именно ему принадлежала идея питания ЭЭКа от родителей или родителя, чьи/чья ДНК была помещена в искусственный купол, и именно он разработал систему передачи этой самой энергетики, но все равно как-то не верилось. Серьезно. Орочимару, уже после, когда эйфория и ликование улеглись, ещё раз, очень тщательно и скрупулезно, полагаясь на беспристрастный взгляд своего беты, пересмотрел результаты всех своих исследований за пять лет, понимая, что он действовал скорее по наитию, нежели руководствуясь умом и достижениями современной науки, потому что его открытия просто не укладывались в рамки логики и реальности. В общем, как бы там ни было, механизм был запущен, пусть достижения по ЭЭКа пока и не придавались огласке, распространяясь лишь на международном, секретном уровне, но Шиин верил, что уже близок тот час, когда все бездетные пары получат шанс держать на руках собственного ребёнка. Чувствуя, что его биополе снова спокойно и расслаблено, Орочимару выпрямился в кресле и посмотрел на часы, отмечая, что приближается обеденное время, а значит... Ему никто не верил, потому что это не укладывалось в принятые рамки восприятия особи, но он чувствовал своего бету. Да, не сущностью. Да, не биополем. Да, не в энергетическом плане. Но омега, даже несмотря на заранее назначенную встречу, знал, что супруг через несколько секунд войдет в его кабинет. Наверное, это была омежья интуиция или все-таки между ним была какая-то связь, определенно была, причем не только с его стороны, потому что узы не могут быть односторонними, его бета тоже его чувствовал, причем досконально, что и стало залогом их счастливого, крепкого, основанного, пусть и на невидимых для остальных чувствах, брака. Дверь, и правда, отворилась, медленно, бесшумно, но первым в его кабинет ступил не седовласый мужчина в элегантном костюме цвета металлик, а крохотная ножка, обутая в маленькую сандальку, после чего, чуть насупленный, в его вотчине появился маленький, но такой любимый посетитель. Да, этот малыш стал очередным объектом сплетен и слухов вокруг его персоны, но самому Орочимару было уже все равно, потому что отныне смысл всей его жизни, даже несмотря на работу, пациентов и исследования, был заключен в возлюбленном и их двухлетнем сыне. - Тоширо, иди к папочке, - чуть наклонившись и широко разведя руки, с улыбкой, поприветствовал свое чудо Орочимару, подмечая, насколько мальчик серьезен и как старательно он пытается копировать уверенную походку своего отца. Малыш, отпустив руку беты, медленно, но твердо, высоко приподняв голову, потопал к папе, сопя от усилий, которые он прилагал, чтобы не демонстрировать свои эмоции. Орочимару только головой покачал, а после заключил в объятия сынишку, усаживая его на колени и поглаживая по достигающим плеч темным волосам. Многое говорили, конечно же, как только узнали, что в чете Шиин, пусть каждый из них и остался при своей фамилии, но бета, как особь без сущности, просто не воспринимался окружающими как глава семьи, появился младенец. Первой весточкой стал слух о том, что ребёнка родила суррогатная мама или папа, это уже кому как нравилось, ведь черные волосы мальчика и его глаза с лимонного цвета зрачком не оставляли сомнения в том, что Тоширо – сын Орочимару, а сам омега и не пресекал эти слухи, скорее, они были ему даже на руку. - Как ты себя чувствуешь, Тоширо? – участливо спросил Орочимару, прекрасно зная характер своей крошки, который уже в два года не терпел сюсюканья и уменьшительно-ласкательных прозвищ в свою сторону - Хорошо, - малыш серьезно кивнул, совершенно не понимая, почему папочка так о нем беспокоится и каждый раз после того, как он ездит в гости к тете Анко, тревожно смотрит на отца, пока тот согласно не кивнет. – И её особенные комарики кусают не больнее, чем обычные - Тоширо – молодец, - стараясь придать своему голосу больше эмоциональных оттенков, подтвердил слова сына Кабуто, вставая рядом с супругом. – Настоящий альфа - Да! – уверенно, победно вскинув маленькие кулачки, выкрикнул мальчик. – Я – альфа! Орочимару только улыбнулся этой детской непосредственности, чувствуя, как его сущность мирно затихает внутри, отпуская внутреннее напряжение и переживания. Супруг, сказав лишь четыре слова, смог успокоить его и придать уверенности, смог убрать волнение и стабилизировать биополе – разве это не связь? Да, вполне возможно, порой ему не хватало ментального контакта, было недостаточно чувств и ощущений, не было кому поддержать его энергетически, но, если бы сейчас ему предложили все это взамен на отречение от своей семьи или лишь мужа, он бы ни за что, ни за какие богатства мира, ни под каким предлогом этого не сделал бы, потому что их объединяло намного большее, чем общий быт и единая постель. Тоширо был их общим сыном, пусть, фактически, его родителем был только он, но без Кабуто этот малыш сейчас бы не сидел у него на руках и не смотрел бы на него счастливыми, пытливыми глазками. Да, Тоширо был одним из тех шести, одним из первых, ребёнком из ЭЭКа, ради которого Орочимару пошел на риск, использовав и свой генетический материал. Конечно же, без второго родителя малыш не появился бы на свет, но самого омегу мало волновало то, кто был донором яйцеклетки, об этом позаботилась Анко-сан, и он не хотел знать, воспользовавшись программой ДНК-программирования, разработанной в МАОБ, чтобы быть уверенным в том, что его ребёнок будет мальчиком с клановыми чертами Шиин. Относительно сущности он, естественно, экспериментировать не решился, не тот был у него ещё уровень, чтобы вершить подобное, не имел он права, как человек, вмешиваться в то, что было уделом богов, и пусть они соглашались с мнением мальчика, называя его своим маленьким альфочкой, но что-то подсказывало мужчине, что Тоширо будет омегой. Впрочем, торопить события Орочимару не собирался, пока ещё вздрагивая каждый раз, когда его малышу предстояло плановое обследование в секретной лаборатории НИИ. Он сам питал ЭЭКа, пока внутри сферы находился его ребёнок, даже пришлось декретный отпуск оформить, потому что это забирало у него много сил. Омега видел, пусть это и не было заметно для остальных, чувствовал, что его супруг не находит себе места, потому что в столь ответственный, важный, долгожданный момент он не мог поддержать мужа ментально, передать ему энергетику, но это не означало, что бета оставался в стороне. Кто бы и что бы там ни говорил, но беты могут любить, они любят, они не бесчувственны, в их жилах течет горячая кровь, а не ледяная вода, и без Кабуто он бы не смог, он бы даже не решился, у него не хватило бы сил даже на то, чтобы трудиться над тем, во что мало кто верил, поэтому для Орочимару было очень важным чувствовать супруга рядом. К слову, Тоширо был полностью здоров, более того, как показывали результаты исследований ни у кого из детей ЭЭКа, а их было уже одиннадцать, не было бета-гена, хотя среди доноров были пары, у которых этот ген был активен у обоих супругов, не болел и его ДНК-код не имел никаких мутаций. Конечно же, были некоторые особенности, из-за которых деток держали под постоянным наблюдением, например, никто не мог даже предположить, как и когда у этих малышей произойдет пробуждение сущности, и какова будет сила их биополей. Из более приземленного и близкого проблемой стало то, что у ЭЭКа-детей было ускоренное развитие, то есть Тоширо в свои два выглядел как трехлетний ребёнок, а показатели его умственного развития были довольно высоки для его возраста, что, естественно, беспокоило исследователей, которые просто не могли допустить появления, так сказать, нового подвида особей, ведь никто не мог дать гарантий, что такие дети не станут пробуждаться в более юном возрасте или же пробуждаться ещё в ЭЭКа. Впрочем, сейчас это были неуместные мысли, и им Орочимару ещё успеет предаться, продолжая работу над проектом «Энигма», который был ещё очень далек от завершения, поэтому омега лишь прижал сына покрепче к себе, с любовью посмотрев на супруга. Это было трудно. Ему, как бете, было трудно с Орочимару, пусть он и старался этого не показывать, но, как говорят, сердцу не прикажешь. Если бы кто-нибудь лет эдак восемь-десять назад сказал ему, что его жизнь будет пуста без омеги, Якуши Кабуто даже бровью не повел бы, посчитав это чушью. Да, его жизненный путь был нелегок, но он, как бета, относился к тому, что ему пришлось ввиду своих стремлений, что само по себе уже было странным, ступить на путь покорного раба для альф, которые предпочитали физическое доминирование над особью ментальному, как к части своего, личного, жизненного испытания. Боль он мог стерпеть, все-таки боль – это всего лишь физиология, эмоционально же, морально, психологически, как любую другую особь с сущностью, сломать его было, фактически, невозможно, поэтому он и был так ценен в соответствующих кругах и зарабатывал приличные деньги. Конечно же, ему это не нравилось, точнее, Якуши понимал, что подставлять спину под удары хлыста, а задницу для членов альф – это не удел бет, для беты оргазм, как и боль, просто физиология, но выбора, как такового, не имел, подставляя. Цели были достигнуты, а то, что с шестнадцати до двадцати трех лет он был секс-рабом нескольких альф, осталось в прошлом, как часть жизненного опыта, потому что жизнь беты, в отличие от особей с сущностью, слишком коротка, чтобы медлить с решениями, так что уйти из Темы, как говорили знающие, для него не составило труда. Куда сложнее оказалось работать бок о бок с доктором Шиин. Беты, по своей природе, не склонны к скандалам, эмоциональным срывам и проявлению чувств в принципе, но остаться равнодушным к Орочимару он почему-то не смог, не мог в его присутствии усмирить бешеное биение своего сердца, которого до этого, в плане эмоций, казалось, не было вообще. Опять-таки как бета, Кабуто понимал, что он омеге не пара, что он, как особь без ментальной воли, биополя и сущности, просто не сможет дать мужчине все то, что ему нужно и на что он заслуживает, поэтому на первых порах и относился к их отношениям... поверхностно, что было просто непростительно для беты. Наверное, он влюбился с первого взгляда, просто, в силу своего скудного опыта в отношениях и статуса беты, который теперь казался клеймом, не смог сразу понять, что именно он чувствует, и что это за жар внутри него, почему он переживает, когда Орочимару задерживается, почему у него внутри все ноет и сжимается, когда омега грустит или, не приведи боги, плачет, почему так не хочется выпускать брюнета из своих объятий. Для него, беты, любовь была похожа на нечто, то, что не вписывалось в рамки привычного для него мира, то, от чего не хотелось быть бетой, то, что не позволяло ему смириться со своей мутацией, одним из последствий которой был малый век жизненного цикла. Беты не испытывают страха, по крайней мере, не проявляют его так ярко, как особи с сущностью, но именно Орочимару научил его бояться. Да, для него это оказалась полезная эмоция, потому что Кабуто впервые за кого-то боялся, переживал и готов был разорвать голыми руками, пусть и не знал, как это высказать. Да и в сексе раньше он не видел ничего из категории «ох!», «ах!», «блаженство», «экстаз» и так далее, для него разрядка – это чистая физиология, например женщины-беты вообще не могут ни возбуждаться, ни испытывать оргазм, но с Орочимару, даже несмотря на его особые запросы, было и «ох!», и «ах!», и «блаженство», и «экстаз». Для этого омеги хотелось быть альфой. Но Кабуто альфой не был, он был реалистом, поэтому и ушел, понимая, что не соответствует, так сказать, параметрам того, кто достоин быть спутником жизни омеги, и собираясь сделать все, чтобы исследования возлюбленного стали достоянием науки. Дети – что-то такое призрачное и не вызывающее никаких чувств. Отсутствие биополя и сущности – особенность его подвида, норма. Короткий жизненный цикл – следствие мутации. Все было просто... до Орочимару. Отношения с омегой изменили его, и Кабуто понял, что он если уже не причиняет, то обязательно причинит хрупкому омеге боль. Это осознание огорошило его, заставило делать ошибки: бета и ошибки – несопоставимые понятия, - например, спихнуть, а иначе это и не назовешь, Орочимару Учиха Гурен, даже уйти, в конце-то концов, страшась собственной природы, которая с каждым годом неумолимо отсчитывала срок его сравнительно короткой жизни. Одним только богам и ему самому известно, что беты тоже могут страдать, что их сердце может болеть, что они способны потерять сон и аппетит, что его может разрывать на части от эмоций и невозможности их выразить, потому что не знаешь – как. Только он знает, как это – любить. Но в тот день, когда Орочимару так неожиданно снова появился в его жизни, он, бета, опять совершил ошибку, оставшись, как бы странно это ни звучало, бетой. Да, позже, когда Шиин стало известно обо всем, они поговорили, его, к слову, отчитали, зацеловали, заверили в своих чувствах страстным шепотом и попросили больше не бросать, снова и снова признаваясь в любви, но Кабуто понимал, что их отношения в тот момент держались только на чувствах самого омеги, поэтому он поставил себе цель – стать другим ради того, кого любил сам. Не мог Якуши, даже по прошествии семи лет, сказать, что он достиг своей цели, хотя упорно шел к ней, порой перебарщивая, порой чего-то не понимая, порой ошибаясь, порой возвращаясь к исходной точке, но он старался, у него было, для кого стараться. Супруг и сын. Мог ли он, бета, надеяться на такое? Да он даже мечтать о подобном не мог, потому что, раньше, не видел смысла в семье, тем более с омегой, да ещё и с ученым, который возложил себя на алтарь науки и профессии, а вот теперь он не видел смысла жизни без них. Сколько ещё ему отведено богами? Тридцать? Сорок лет? Как бы там ни было, он не собирался отказываться от своей семьи, как и они от него. Не тогда, когда он, наконец, понял, что любовь – это целый мир, воплощенный в двух, самых дорогих ему людях. - Что? – слегка прищурившись, спросил Орочимару, заметив с какой нежностью и любованием смотрит на них с сыном супруг - Обед по расписанию, - четко, без единой лишней эмоции, лишь взглядом выдавая то, что готов смотреть на возлюбленного и сына вечность, ответил Кабуто, а после улыбнулся, едва заметно, в ответ на улыбку омеги и мальчика, пытаясь вложить в эти сокращения семнадцати лицевых мышц хотя бы толику того, что творилось сейчас у него на душе - Обед! Обед! Обед! – требовательно выкрикнул Тоширо, и омеге ничего не оставалось, как подняться, не выпуская сына из рук, и покинуть кабинет, направляясь к ближайшему кафе и чувствуя, как бета, словно защищая их незримыми и неощущаемыми ментальными нитями, следует за ними Орочимару, выйдя на улицу, сразу же был собственнически взят за руку, что спровоцировало девяностолетнего омегу на детский, смущенный смешок. Кабуто поцеловал его в румяную щеку, после чмокнул малыша, тем самым вызывая недоуменный взгляды прохожих, которые откровенно, изумленно, недоуменно пялились на странную парочку. Но самому Орочимару, когда он сжал ладонь супруга в ответ, было все равно на эти толпы, потому что любимый был рядом с ним. Да, семь лет не прошли бесследно, и у тридцатитрехлетнего беты появились едва заметные, мимические морщинки, но сам омега не особо переживал по этому поводу. Во-первых, потому, что сильно и искренне любил, а, во-вторых, потому, что он уже больше года, в рамках проекта «Энигма», трудился над препаратами Б-Х* (*«би-икс») и Б-Y* (*«би-игрек»), которые, в перспективе, могли не только продлить жизнь его возлюбленному, но и пробудить его сущность беты. - Да поймите же вы, в конце-то концов! – омега, наклонившись над грубым, деревянным столом, который был завален бумагами, чертежами и проектами, показательно стукнул кулаком по столешнице, устремив свой, блещущий негодованием взгляд на слегка обрюзгшего альфу напротив. – Древние не просто так запечатали эту гробницу и выгравировали на лунном камне предостерегающие символы! Нельзя её вскрывать! Я чувствую! Джиробо-сан, - мужчина устало выдохнул, уже обеими руками упираясь в столешницу, - поймите, это не просто закорючки, это язык Древних, это послание, - и вновь багряноволосый посмотрел на мужчину, ища в его глазах понимание, которого там, естественно, не оказалось - Нагато-кун, - мужчина, брезгливо скривившись, поправил меховой воротник теплой куртки, а после небрежно сгреб все чертежи в охапку, сжав тонкую бумагу в своем громадном кулаке, - ваш удел – расшифровка криптограмм и консультативная диагностика, не более. Решения же, - альфа фыркнул, хотя его биополе не всколыхнулось ни на йоту, но взгляд главы экспедиции и доверенного лица спонсора исследований и так был более чем выразителен, - принимаю только я, - Джиробо, шестидесятилетнего альфу, этот омега раздражал в принципе, в первую очередь потому, что он постоянно лез не в свое дело Изначально, как только ему поручили курировать столь знаменательный и обещающий внушительную прибыль проект, он был кардинально против того, чтобы в экспедиции участвовал омега. Северные Льды – не место для изнеженных омежек, которые должны заниматься домом, ублажать супруга и воспитывать отпрысков, но этот омега был упрям до безобразия, сунул свой нос в каждую щель, был пронырлив, как корабельная крыса, ещё и командовать пытался, подтачивая его репутацию. Но главным и, по его мнению, самым отвратительным было то, что муж этого крысеныша относился к супругу с завидным попустительством, позволяя ему слишком многое, тем более сейчас. У него было четкое указание от хозяина – найти залежи лунного металла или лунного камня и добиться монопольного права на их добычу и переработку, а этот омега тормозил работу уже больше года, настаивая на том, что где-то на стенах он увидел, прочел и перевел предостережение от Древних. Сам Джиробо считал это все чистой воды выдумкой, находя рациональное зерно только в том, что кто-то, к слову очень разумный, но явно не Древний, припрятал от глаз людских источник внушительной прибыли, а для вот таких вот суеверных фанатиков ещё и на стенах что-то понакалякивал, мол, «не подходи – убьет», но он сам фанатиком не был, ценил лишь свой счет в банке и готов был из шкуры вон лезть, чтобы его пополнить, поэтому преграда в виде истеричного омеги казалась ему, по меньшей мере, смешной. Впрочем, прямо указать стервецу на его омежье место он тоже не мог, потому как знал, что тот состоит в прямом и косвенном родстве с сильнейшими кланами Японии, вступать в конфликт с которыми его хозяину было не с руки, да и его муж, Намикадзе Яхико, имел достаточно широкие права первооткрывателя, с чем тоже нужно было считаться. Сперва он, как оказалось легкомысленно, надеялся просто откупиться от этой неугомонной парочки, тем более что деньги, даже Великим Кланам, никогда не были лишними, но, вновь-таки, чета оказалась идейной, а у него – сроки, поэтому и пришлось прибегнуть к радикальным мерам. Тянуть со вскрытием последнего яруса полости, в котором, судя по разведданным, и находились залежи лунного камня (боги! да там, кажется, все было сделано из этого камня), он больше не мог, потому что хозяин требовал результаты, пока в Северных Льдах не объявились конкуренты, способные предложить Намикадзе более выгодную сделку. В общем, сегодня он перестал ходить вокруг да около, учтиво кивая в ответ на протесты омеги, и прямо заявил, что, как только прибудет необходимая техника, они приступят к вскрытию последнего яруса полости, и это не обсуждается. Омега, как он и предполагал, взбеленился, да ещё, что, по мнению альфы, было просто уродством каким-то, начал давить на него своей ментальной силой, а он, все-таки имея уважение к слабому полу, ответный удар нанести не мог, хотя хотелось, прям до багровых пятен перед глазами. - Вопрос закрыт, Нагато-кун, - видя, что омега уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться очередной тирадой в его сторону, Джиробо непререкаемо махнул рукой, тем самым показывая, у кого в этом шатре, да и во всей экспедиции в принципе, больше прав. – Если что-то не устраивает, вас никто здесь не держит, тем более, - альфа, критично осмотрев мужчину с головы до пояса, фыркнул, - в вашем-то положении, - сказал и вышел, с наслаждением вдохнув морозный воздух Северных Льдов, где даже летом температура не подымалась выше нуля. Да, он понимал, что омега так просто не отступится и будет жужжать над ухом, как надоедливая муха, но все же правда была на его стороне, потому что именно его хозяин вложил деньги в эти исследования и теперь, естественно, имел патентное право на все его результаты, так что, как бы там ни пыжился омежка, а фиг у него что получится. Приободрившись и даже улыбнувшись, Джиробо направился к снегоходам, решив, что не мешало бы проверить, как идет подготовка к установлению нового бура и вскрытию, как говорили, гробницы Древнего в целом. - Тупой альфа! – в сердцах выкрикнул Нагато, как только за мужчиной сомкнулись полы палатки, а после устало склонил голову и прикрыл глаза, пытаясь успокоиться, ведь в его положении, и правда, волнение могло быть чревато последствиями. Он почувствовал, что его обняли, даже сквозь толщу теплой куртки, даже через все слои одежды, почувствовал, как любимый прильнул к нему, забирая на себя весь негатив его эмоций и успокаивающе поглаживая тугой, округлый живот. Не вовремя, конечно, он забеременел, но так можно было сказать только в том случае, если смотреть на его положение со стороны его же активной деятельности в Северных Льдах, а так, в личностном плане, эта беременность была для них с супругом благодатью и долгожданным событием. Не то чтобы аборт в девятнадцать лет возымел какие-то последствия, как омега он был полностью здоров, но когда после двух лет брака, когда в исследованиях наметился значительный перерыв из-за того, что нужно было обработать уже полученные данные, и они с Яхико решили стать родителями, все и пошло насмарку. Он не предохранялся, в каждую течку у них была не одна сцепка, они оба были здоровыми и полноценными особями, ну, если не учитывать его бета-ген, а ребёночка зачать никак не могли. Цунаде этому факту научного объяснения дать не могла, а вот какой-то её знакомый, Орочимару но Шиин, кажется, предположил, что причина может скрываться в воздействии на организм омеги лунного металла, который был обнаружен в Северных Льдах, поэтому нужно просто подождать и ограничить любой контакт с этим ископаемым. Они подождали и ограничили, но забеременеть у него все равно не получалось, и Нагато с легкой завистью смотрел на своих крестников, маленьких Учиха, которые росли здоровыми и крепкими на радость своим родителям. После ещё нескольких лет работы с материалами и результатами исследований, после защиты научной диссертации, получения кандидатской степени и прочего, прочего, прочего, Нагато плюнул на все, посчитав, что боги наказывают его за аборт, за убиенное дитя, и настоял на том, чтобы возобновить экспедицию в Северные Льды. Яхико его понял, он вообще был очень понятливым, поддерживал его, не позволяя утратить надежду, и нашел нового спонсора, после чего исследования полости были возобновлены. Это произошло полгода назад, почти сразу же после Праздника Богов, а через два месяца Нагато понял, что он беременный, причем, получалось, забеременел он здесь, в Северных Льдах, в непосредственной близости с лунным металлом, который, как они считали, был вредным для сущности. Это открытие и стало изначальным пунктом для того, чтобы посмотреть на этот металл с иной стороны, не промышленной или научной, а с врачебной, что ещё больше разогрело азарт исследователей. Впрочем, его беременность, хотя и была важным событием, но именно в данный момент более важным, значимым и, как он чувствовал, опасным было то, что Джиробо с легкой руки своего хозяина собирался вскрыть последний ярус полости, где, судя по письменам, находилась гробница одного из Древних. Вообще-то, тогда, ещё семь лет назад, отправляясь в Северные Льды, они с Яхико ни на что особо не надеялись, посчитав полость в толще ледника всего лишь природным феноменом, но, оказалось, они сильно ошиблись, потому что полость оказалась ничем иным, как Храмом Древних, схожим с тем, который Намикадзе обнаружил на Южном Материке в тропических лесах. Но вот именно, что схожим, потому что этот Храм кардинально отличался от своего предшественника. Как он и предполагал, вечная мерзлота сохранила Храм в своей толще до мельчайших деталей, и он, когда им удалось проникнуть на первый ярус, испытал благоговейный трепет, ощущая ментальные нити вокруг себя, которые были словно законсервированы под этими каменными сводами несколько тысяч лет. Храм был бесценен, но не потому, что в нем обнаружили артефакты, золото, драгоценности или же другие раритеты, а потому, что он открыл им тайну языка Древних. Сперва Нагато растерялся, совершенно ничего не понимая в замысловатых рисунках на стенах, у алтаря, возле статуй, которых, к слову, было десять, и которые, как он понял, олицетворяли Древних, но за расшифровку взялся, понимая, что просто так, ради банальной информативности, Древние не стали бы испещрять стены довольно большого Храма письменами. И он оказался прав. Да, на расшифровку, на понимание, осознание, анализ языка у него ушел не один год, но оно того стоило, пусть до сих пор омега и не понимал речи Древних целиком и полностью, предполагая, что те либо использовали какой-то кодовый набор символов, либо вкладывали в обыденные слова только им одним понятный смысл. Но, как бы там ни было, одно Нагато осознавал четко: нельзя вскрывать последний ярус, в котором, похоже, находилась гробница одного из Древних, одиннадцатого, как он понял, того, кого называли Отцом Всего Сущего. Если он все расшифровал и понял правильно, то получалось, что Отец не умер, как другие Древние, обратившись в сущность, а будто впал в кому, ожидая часа своего второго пробуждения. «Пришествие Мудреца Шести Путей» - вот как он перевел предсказание, в котором говорилось, что пробуждение станет началом новой эпохи, эпохи процветания, мира и света или же упадка, разрухи и тьмы, все будет зависеть от того, кто "откроет Мудрецу глаза". Похоже, это тоже был своего рода оборот, который подразумевал под собой, что пробудившийся Отец узнает мир и примет решение относительно его судьбы после того, как произойдет его первый ментальный контакт с человеческой особью, поэтому он отчаянно противился решению Джиробо, понимая, что последствия их алчности и жажды наживы будут иметь определенные последствия. Но альфу, как и его хозяина, гнала вперед золотая лихорадка, точнее, лунный камень, из глыбы которого, похоже, и была вырезбленна гробница Отца. Сперва он не придал этому значения, посчитав, что лунный камень, как и лунный металл, был священным для Древних, но после, то ли случайно, то ли по велению богов, он узнал от Яхико о том, почему он начал искать Храмы Древних, и какова истинная сила на вид безобидного лунного камня. Теперь все стало на свои места: камень сдерживал силу Отца, не позволяя его ментальной воле проникнуть во внешний мир, а гробница была похоронена в Северных Льдах намеренно, поскольку остальные Древние, судя по всему, были против Пришествия Мудреца Шести Путей в мир людей. Что собой представляют эти пути, он ещё не разобрался, но их названия звучали угрожающе: Мир Богов, Мир Демонов, Мир Людей, Мир Животных, Мир Духов, Мир Ада, - и Нагато чувствовал, что человечество ещё не готово познать суть этих миров, поэтому гробницу нужно запечатать, а территорию Храма превратить в закрытый, тщательно охраняемый объект. Но кто будет слушать омегу?! Тем более если на кону даже не миллиарды чистой прибыли? Но и бездействовать Нагато не мог, понимая, что на него возложена важная миссия, с которой он был просто обязан справиться. - Яхико, нужно что-то делать, - выдохнул омега, чувствуя ментальную поддержку мужа, которая сейчас была ему так необходима. – Нужно закрыть проект, пока не поздно - Я сделаю все, что в моих силах, - твердо, стараясь передать свою уверенность и супругу, ответил альфа, осторожно разворачивая того лицом к себе и трепетно прикасаясь к губам возлюбленного. – Я связался с отцом и Хаширама-сама, а так же с Курама-сама, - Намикадзе коварно улыбнулся, - так что МАОБ уже в курсе происходящего, просто они умалчивают о своем решении вмешаться, чтобы не спугнуть более крупную рыбу, нежели Джиробо - МАОБ? – Нагато удивленно приподнял брови, ощущая, что супруг нагло пользуется их узами, погружая его в обволакивающее тепло своих ментальных витков, вызывая ленивую сонливость. – И они что, согласны с моими, ничем не подтвержденными догадками насчет, так называемого, Апокалипсиса, связанного с пробуждением Мудреца Шести Путей? - Отчасти, - уклончиво ответил Яхико, не собираясь волновать мужа, который, как он знал, сразу же ринется в бой, как только почувствует под ногами более-менее твердую почву в лице МАОБ, переговоры с представителями которой он проведет сам, ну, почти сам, если не учитывать Утакату-сана. – А тебе отдыхать нужно, - ласково, переместив руку на тугой живот, посоветовал альфа, тоже волнуясь, но скрывая это, ведь он не мог дать слабину, ни сейчас, ни когда-либо в принципе, - о малыше думать - Боюсь я, Яхико, - прильнув к супругу, насколько это было возможно, озвучил свои тревоги омега. – Пятый месяц уже, а я до сих пор малыша нашего не чувствую, словно… - Нагато закусил нижнюю губу, зажмурился, старясь не всхлипнуть, и ещё сильнее вцепился тонкими пальцами в куртку мужа, после чего таки смог сказать то, что глодало его душу и сущность вот уже пару месяцев, - словно ребёночек – бета - Не говори глупостей, - фыркнул Намикадзе, бережно поглаживая возлюбленного по спине, пытаясь снять напряжение с устало закоченевших мышц. – Пункция же показала, что малыш – не бета, просто это все условия, - альфа на пару секунд призадумался, - стрессы постоянные, плохое питание, отсутствие полноценного отдыха... ну, и так далее, - на самом деле он тоже опасался того, что результаты пункции были ошибочны, потому что он, как отец, даже во время обмена энергетикой с мужем, практически не чувствовал их ребёнка. Нагато не был обычным, он был более чем особенным, его бета-ген был активным, и не просто активным, а вызвал определенные мутации, как физиологические, так и ментальные, но беременность протекала нормально, плод развивался, как по часам, супруг прибавлял в весе и нуждался во все большем количестве энергетики, но эта положительная динамика не была поводом для радости. Яхико и сам понимал, что они, из-за своего человеческого любопытства, влезли в то, во что не должны были влезать в принципе, прикоснулись к тому, к чему не имели права прикасаться, разворошили осиное гнездо, что стало только началом шума и суеты вокруг их открытий. С Храмом Эльдов было намного проще, потому что до них там побывали мародеры, причем, судя по всему, очень давно, и, по сути, ничего величественного, кроме факта наличия самого Храма, в его открытии не было, но сейчас все обстояло совершенно по-другому. Он был полностью согласен с мужем, прилагал все усилия для того, чтобы проект закрыли, но, как оказалось, они играли против очень крупных и влиятельных фигур, ниточки вели в другие державы, непосредственно к их главам или же высокопоставленным лицам, поэтому было проще сдаться, нежели вступать в конфликт международного уровня. Но Яхико сдаваться не собирался, по крайней мере, без боя, пока был хотя бы шанс на то, что ему удастся предотвратить нечто, что бередило и его сущность. - Бесы с ним, с этим Джиробо, - устало выдохнул Нагато, наконец, твердо и решительно расставив свои приоритеты, среди которых на первом месте была семья – супруг и их малыш. – Пусть, и правда, с ним и его хозяевами разбирается МАОБ, а мы, - омега приподнял голову и ласково улыбнулся мужу, - пойдем в нашу палатку - Собираешься прилечь и отдохнуть? – словно не понимая намеков возлюбленного, полюбопытствовал Намикадзе, опутывая супруга ещё более плотным ментальным коконом - Прилечь – да, - иногда Нагато позволял себе такую вольность, взывая к своей омежьей сущности и немного кокетничая с мужем, пусть сам альфа называл это бессовестным соблазнением, - но не отдохнуть, - омега в полуулыбке фыркнул, чувствуя, насколько приободряюще подействовали его слова на супруга. – По крайне мере, не сразу отдохнуть Яхико, оценив ментальный настрой мужа, чмокнул любимого в губы и выразительно приподнял бровь в знак заинтересованности и согласия, в ответ на что получил ещё один, томный, жаркий взгляд, сопровождающийся сладостным вздохом, перед которым устоять он, естественно, не смог.