Сущность Альфы

Две шикарные, поблескивающие на солнце своими чернильными боками машины с фамильными гербами двух сильнейших кланов Японии на номерах медленно шуршали колесами по улицам одного из лучших курортных городков на Хоккайдо, и все гости и отдыхающие приостанавливались, удивленными взглядами провожая эту процессию, а, когда она остановилась возле особняка владельцев, так и вовсе замерли, ожидая, что же сейчас произойдет. Конечно же, любопытство, да ещё и приправленное местными сплетнями, коснулось каждого обывателя, хотя, казалось бы, кому какое должно быть дело до личной жизни хозяев, если все условия роскошного проживания соблюдены, и пожаловаться на некачественный сервис никто не мог, но уж таков мир особей с сущностями, тем более что персоны владельцев, ввиду их обоюдного статуса альф, просто не могли не быть предметом местных сплетен и пересудов. Может, если бы супруги скрывали свои отношения, прикрываясь личиной дружбы или сотрудничества, многих проблем можно было бы избежать, в том числе и не пришлось бы доказывать клиентам и государственным службам, что у их бизнеса нет двойного дна, но чета Кагуя свои истинные узы не скрывала, при этом не выставляя личную жизнь напоказ, что рождало ещё больше, зачастую нелепых и откровенно завистливых, сплетен. А теперь, вот, две машины, одна с гербом Учиха, вторая – Хьюго, так что подобное действо в тихом курортном городке просто не могло остаться незамеченным. - Боги! Наконец-то! – багряноволосая омега, выбравшись из первой машины, демонстративно потянулась со всей гибкостью своей точеной фигуры, после чего, не менее демонстративно, поправила очки в узкой оправе, которые сейчас были прекрасным дополнением к её имиджу успешной женщины. – Нужно было-таки лететь самолетом, а не выпендриваться, - девушка укоризненно покосилась на вышедшего со стороны водителя черноволосого мужчину, - и мариноваться в такой зной в этой консервной банке - А можно было просто надеть майку и шорты, - парировал брюнет, но не со злостью или раздражением, а с наставительными интонациями, словно он отчитывал не жену, что ощущалось по их обоюдным меткам, а несмышленого ребёнка, - а не выпендриваться, - на этом слове мужчина улыбнулся, - и облачаться в деловой костюм - Много ты понимаешь, Шисуи, - фыркнула некогда Узумаки, выразительно скользя ладонями по телу, которое плотно облегали темно-синий пиджак с короткими рукавами и юбка-карандаш такого же цвета с белыми цветами по левому шву и подолу. – Я же не школьница, чтобы в майке и шортах щеголять, а успешная женщина, репортер мирового класса, - эти слова Карин подчеркнула особенно выразительно, - так что статус обязывает Шисуи в ответ только головой покачал, уже привыкнув к эксцентричности супруги, которая, по его мнению, со своей хваткой папарацци переплюнула даже Кураму-сама, хотя, скорее всего, глава клана Узумаки был просто более изворотлив и никогда не действовал в лоб, в то время как Карин буквально лезла на рожон, ломилась в закрытые двери и совала свой нос во все, что, по её мнению, пахло очередной сенсацией. Да, при его спокойном, уравновешенном, рациональном характере было непросто ужиться с «ходячей бомбой», которая после почти пяти лет брака, казалось, так и не повзрослела ни на йоту, но, на самом деле, все было очень просто – просто они любили друг друга. Порой альфе казалось, что это не он старше девчушки, которая смогла покорить его сердце, почти в два раза, а Карин смотрит на мир чересчур уж по-взрослому, видя истину даже там, где её тщательно и скрупулезно скрывали. Предания говорят, что, чтобы стать спутником жизни омеги из клана Узумаки, нужно узреть её душу, которая спрятана под толщей масок, причем, чем сильнее у омеги развиты её клановые способности, тем больше масок она носит. Он смог. Он увидел настоящую Узумаки Карин под личиной ветреной, несмышленой и недалекой девчонки, которая, от нечего делать, бросалась в крайности, пытаясь выразить свою яркую индивидуальность. Он сумел завоевать её сердце и покорить её строптивую сущность. Наверное, самым сложным этапом в отношениях с Карин была официальная церемония, на которой они дали добрачные клятвы. Это знаменательное событие произошло сразу же после того, как омега окончила школу, хотя сочетались браком они весной, под цветение сакуры, почти через два года, и, конечно же, оно не прошло без присутствия на нем глав обеих кланов. Сам Шисуи с Узумаки Курамой пересекался редко, в основном, в моментах рабочих, поэтому никогда не обращал внимания на то, насколько, наверное, даже не ментально, а духовно, эмоционально, морально силен этот омега. Никогда не задумывался над тем, сколько же масок носит этот человек. Дяде он не завидовал, видя как тот пытается ухаживать за Курамой, при этом стараясь не вызывать неуместной ревности со стороны супруга-омеги Узумаки и делая акцент на том, что он отец одного из малышей, да и сам не смог долго смотреть багряноволосому в глаза, чувствуя, что незримым образом за ним стоит нечто большее, то, что он не мог осознать. Подобное он испытывал в присутствии всего нескольких человек, владея способностями сенса и ощущая их ментальную силу намного острее, чем остальных, а вот Узумаки Кураму, даже за все эти годы родственности ввиду женитьбы, он так и не смог прочувствовать до истока сущности, каждый раз ощущая его по-новому и каждый раз понимая, что перед ним открывают очередную маску. Впрочем, сейчас это было не столь важно, потому что они с супругой и друзьями (да, кто бы мог подумать, что когда-нибудь Учиха и Хьюго будут дружить) приехали на отдых, которые они заслужили честным и кропотливым трудом. - Ренджиро! – встревоженный и порицательный в одночасье окрик заставил стремительную «молнию», облаченную в легкие белые штанишки и лиловую футболку с занимательной улыбчивой мордашкой замереть на месте, так и не добежав до входа в особняк Кагуя несколько метров - Рен, - устало качая головой, к мальчику подошел молодой, красивый, изящный омега, приседая возле него на корточки, - ну, в кого ты такой непоседливый? – это, скорее, был даже не вопрос, просто констатация неугомонности светловолосого чуда, но малыш воспринял все всерьез, задумчиво выпятив нижнюю губку - В Кейко, - бодро заявил шестилетний мальчик, упрямо посмотрев на папочку. – Я весь в братика Кейко - Однозначно, - фыркнул Суйгетсу, понимая, что сынишка прав, ведь они с кузеном Кейко, сыном Мангетсу и Чоджуро, и правда, очень похожи не только характерами, но и внешне: оба платиновые блондины, только у Кейко глаза были темными, как у его отца-альфы, а у Ренджиро серые, с едва заметным зрачком, как у Нейджи. Хотя Суйгетсу все же склонялся к тому, что оба мальчика похожи на их дедушку, вот только маленький Кейко уже сейчас проявлял особенности характера будущего альфы, а Рен… да, скорее всего, малыш будет омегой, причем очень вертким, непослушным и самовольным – прям как он сам в детстве. - Ренджиро, - Нейджи подошел к сыну и выпрямившемуся мужу и строго посмотрел на мальчика, применяя, так сказать, воспитательные меры пока что только голосом и взглядом, - я, как твой отец, призываю тебя к благоразумию и послушанию, - очень по-взрослому, неуместно, чинно, респектабельно, но только так он мог добиться ответной реакции от малыша, который больше слушался папочку, и то, скорее, прислушивался к нему. Очень самовольный ребёнок, и очень умный, как для своих шести с половиной лет - Я понял, отец, - пристыжено буркнул мальчик, виновато сложив ручки за спиной и потупив взгляд, а после, задумчиво поелозив ножкой, приподнял голову и осторожно спросил. – Скажи, отец, если ты такой умный, строгий и сильный альфа, то почему папочка называет тебя балбесом? – замешательство отца, которое явственно отразилось в выражении его лица, вызвало у ребёнка довольную улыбку, после чего, озорно крутанувшись на месте, Хьюго Ренджиро помчался навстречу двум мужчинам с радостными криками: – Джуго-сан! Кимимаро-сан! - Балбес, значит? – Нейджи перевел вопросительный, обманчиво-ласковый взгляд на мужа, скользнув по его гибкой фигурке, облаченной в светло-зеленую легкую тунику и светлые бриджи, которые ещё более ярко подчеркивали утонченность омеги - И никак иначе, - фыркнул Суйгетсу, решив, что лучшей мерой оправдания в данном случае будет нападение, ещё и руки демонстративно на груди сложил, закрывшись. Пусть супруг почувствует всю степень своей вины, даже если таковой и не было, но, для профилактики, можно и покапризничать. - Отчего же? – слегка усиливая ментальный напор, но не надавливая, а взывая к узам их пары, поинтересовался Хьюго, опутывая супруга ласкающими ментальными витками, дабы тот перестал на него дуться и снова стал ласковым и нежным омежкой, которого он безмерно любил - От того, - с нажимом начал блондин, - что из-за тебя я опаздываю на работу, а Рен в садик. И это, заметь, - некогда Ходзуки назидательно приподнял указательный палец, - бросается в глаза. Уже все мои подчиненные знают, - щечки омеги непроизвольно порозовели, - когда у меня период течки - И что же плохого в том, - Нейджи подошел к возлюбленному и бережно его обнял, смотря на такую изящную, демонстративно напряженную шейку, под бархатной кожей которой учащенно пульсировала заманчивая жилка, - что я столь внимателен к своему супругу в его течку? - Внимательным к супругу в течку нужно быть ночью, Нейджи, - возмущенно прошипел омега, что, по мнению самого альфы, было довольно соблазнительно, ведь ему так и хотелось сорвать с этих пухлых губ не протест, в стон согласия, - а не по утрам, когда я спешу на работу - Отношения будете дома выяснять, - прервала «воркование» супружеской четы Хьюго Карин, довольно ощутимо хлопнув альфу по плечу, - а в гостях нужно пользоваться этой самой гостеприимностью на всю катушку - Бессовестная омега, - фыркнул Суйгетсу, но совету подруги последовал, тем более что, по сути, он и не сердился на мужа, разве что чуть-чуть, потому что тот, и правда, слишком ревностно его опекал, словно он все ещё боялся, что супруг до сих пор не уверен в искренности его чувств. Омега был уверен, уже давно, знал, что его любят, что готовы носить на руках, что он вместе с сыном является смыслом жизни альфы, но причиной этой уверенности был отнюдь не брак, а сама суть их доверительных, взаимных чувств. А малыш Ренджиро... этот шустреныш ни на минуту не позволял им заскучать, радуя своих родителей успехами в дошкольном обучении и привнося в их жизнь лучи радости, вот только... Суйгетсу старался не думать об этом, ведь Рену всего шесть, до определения первичного статуса ещё два года, да и что такое определение статуса до пробуждения, если врачам и технике свойственно ошибаться? Вон тот же Саске, например: пока не пробудился, как омега, все в нем видели стопроцентного альфу. Но голос своей сущности он тоже не мог игнорировать, а она настойчиво твердила, что Ренджиро будет омегой. Он понимал, насколько для клана Хьюго важно, чтобы первенец главы был альфой, чувствовал, что Нейджи и Хиаши-сама будут разочарованы, если Рен окажется омегой, но он сам был благодарен богам за то, что у его сына не было бета-гена, а все остальное... все остальное они с супругом смогут решить. - Пафосно, однако, - оценив солидные машины и не менее солидных гостей, констатировал Джуго, при этом, без каких-либо усилий, держа на руках довольно улыбающегося малыша. – Твоя идея, Карин? – альфа перевел слегка укоризненный взгляд на багряноволосую, которая в ответ только фыркнула - Нет, конечно, - омега посмотрела на школьного друга так, словно тот только что ляпнул непростительную глупость. – Я вообще предлагала взять у дяди частный самолет, но эти альфы, - девушка демонстративно ткнула пальчиком в сторону мужчин, - решили все сами и без моей на то резолюции - А говорят, со временем, люди меняются, - покачав головой, посетовал Джуго, а после гостеприимно махнул рукой. – Проходите в дом, у нас уже стол накрыт, а ваши вещи прислуга заберет и разнесет по комнатам - Прислуга? – Ренджиро задумчиво нахмурил брови. – Одзисан, ты что, олиго... олигафо… – малыш замялся, явно не в силах выговорить сложное, но, по его мнению, подходящее определение, - олигатор?! – наконец, вспомнив, как ему показалось, нужное слово, выкрикнул мальчик, совершенно не понимая, почему взрослые так искренне смеются - Да, малыш Рен, точно подмечено – аллигатор, - хмыкнув и прикоснувшись к не оценившему шутку мужу ментально, поддакнул ребёнку Кимимаро, а после, обернувшись к гостям, решил объяснить. – На Хоккайдо тяжело найти работу вне рудников и копий, так что мы с Джуго решили набрать обслуживающий штат горничных и портье не только из бет, но и из омег - Благородно, - констатировал Шисуи, разуваясь, поскольку особняк Кагуя был выполнен полностью в традиционном стиле, с седзи, амаде, татами и прочим прилагающимся атрибутами, да и сами хозяева носили исконные одежды, состоявшие из косоде и хаками. И в этом что-то было – альфа и сам был бы не против иметь для отдыха такой же домик, о чем определенно стоило поговорить с женой, позже. - Восхитительно! – не стала скрывать своих эмоций Карин, увидев низкий столик с традиционными блюдами, подушки вместо стульев и жаровню, на которой в чайничке подогревалось саке - Присаживайтесь, - как глава дома, Кимимаро пригласил гостей к столу, после чего посмотрел на мужа, так непривычно лучащегося счастьем. Конечно же, для него не было секретом, что Нейджи-сама так и не изменил свое мнение относительно запрещенных браков, но пытается понять их ситуацию ради своего супруга, что Джуго с замиранием ожидает начала лета, когда к ним в гости, по традиции, приезжают его школьные друзья, что его возлюбленный так трепетно относится к малышу Рену потому, что сам хочет детей, что все в их жизни не было простым и легким, но он уже научился с этим жить и старался сделать все возможное, чтобы муж был счастлив. Да, было нелегко, особенно, ввиду того, что их курортный городок – вотчина маленькая, и слухи по ней распространяются очень быстро, из-за чего первые несколько месяцев Джуго старался поменьше выходить из дома, предпочитая заниматься бумагами и бытом их маленькой семьи, но время удивительный лекарь, а его забота и внимание дали свои плоды. Конечно же, должное нужно было отдать и главе клана Кагуя, который официально, пусть и с условиями, признал их союз, членам клана, которые не стали воротить нос от безродного альфы, и друзьям Джуго, которые поддержали его выбор, но все же им пришлось многое преодолеть. Были ссоры и скандалы, они едва не расстались два года назад потому, что глава клана поднял вопрос о наследниках. Было недопонимание с обеих сторон, когда он настоял на том, что им нужно кардинально изменить суть их отношений и стать не старшим и младшим, а равными, причем и ментально, и в постели. Но все же, в чем он сам был уверен, боги тоже благословили их союз, и теперь у них была крепкая семья, в которой в скором времени ожидалось пополнение. - Что?! Правда, что ли?! – радостно выкрикнула Карин, блестящими от эйфории глазами посмотрев на Джуго, словно это у него, альфы, должен был быть живот и малыш под сердцем - Суррогатная мать сейчас вынашивает ребёнка Кимимаро, - ответил альфа, слегка нахмурившись, но не позволив своим ментальным виткам выдать его внутреннее напряжение. – Она на восьмом месяце, - да, зачатие было искусственным, а женщину-альфу, именно альфу по настоянию самого Кагуя, выбрали из малочисленной семьи, которая не была против подзаработать подобным путем и была надежной настолько, что ей можно было доверить тайну рождения, но он все равно ревновал. Альфа понимал, что будет любить этого ребёнка как собственного, как понимал и то, что он заведомо знал, на что шел, заключая пусть и неофициальный, но все-таки брак с мужчиной-альфой, но все же Джуго до сих пор не мог отгородиться от того, что все эти сложности из-за него, что репутация клана Кагуя пострадала именно потому, что он когда-то не смог сказать «нет» своим неуместным чувствам. Как было у других, подобных их, пар, его не интересовало, да и его опасения по поводу прецедента были беспочвенными, хотя Служба Опеки цепко следила за ним, пока он не достиг гражданского совершеннолетия, но то, что для него делал возлюбленный, альфа ценил очень высоко. Что бы Кимимаро ни говорил, как бы ни старался сгладить грань между ними, Джуго все равно чувствовал себя младшим, но это не принижало его гордость и не ущемляло сущность. Просто так было правильно. Такими были их отношения, построенные на взаимной любви. - А вы, Карин, ещё не задумывались о ребёночке? – неспешно, но настойчиво сменил тему Кимимаро, не желая углубляться в некоторые детали их с супругом личной жизни. – Пора бы уже, ведь, как-никак, пять лет в браке - Рано ещё! – отчеканила омега, хотя, судя по её биополю, вопрос оказался для неё полной неожиданностью, она даже растерялась слегка, взволновано покосившись на мужа. – Я же университет только недавно окончила. Мне карьеру нужно строить. Я же на мировой уровень иду… - И рожать пока не готова, - не упрекнул, но, очевидно, высказав то, что уже обсуждалось не раз в кругу их семьи, добавил Шисуи, за что получил от возмущенной жены ментальный тумак - Да, не готова, - начала обороняться Карин, словно и не замечая, что над ней просто подтрунивают, и без объяснений понимая, что у омеги не тот характер, чтобы хлопотать по дому и возиться с оравой малышни. – Мы живем в Справедливые Времена, где женщины, в том числе и омеги, вольны строить свою судьбу и делать карьеру, а не оставаться заложницами пережиточных устоев, которые набрасывают на омег ярмо домработницы и сосуда для потомства. Между прочим, международные организации… Пользуясь тем, что Карин разошлась не на шутку, увлеченно вещая о самой наболевшей ей теме, которую омега не раз подымала в своих интервью и статьях, а Ренджиро в полной безопасности на руках у Джуго, Суйгетсу бесшумно поднялся, полностью свернув свое биополе, и тихими шажками покинул дом, выйдя на веранду. Не то чтобы он не был рад столь долгожданной встрече, ведь они ещё в школе пообещали друг другу, что не потеряют связь, хотя в этом году с ними не было Хинаты и Саске, по уважительным причинам, или же его тяготили речи бывшей Узумаки, но омеге просто необходимо было выйти на свежий воздух, чтобы прямо за столом не грохнуться в обморок. Да, Саске, как повязанного, определенно не хватало, но и обременять друга своими проблемами в то время, когда их и у самого омеги было предостаточно, он не имел права. Суйгетсу скользнул взглядом по ухоженному двору особняка Кагуя, слыша, как где-то поблизости медленно, с расстановкой, умиротворяюще «цокают» водяные часы, помогая успокоиться и ему. Семь лет прошло, а, кажется, миновало всего пару дней, словно и не было в их с Нейджи супружеской жизни вереницы будней, мигов счастья и чувственных, страстных ночей. Но все это было. Настоящее. Не мечта. Не грезы безнадежно-влюбленного подростка. Сказка, которая стала реальностью. Если бы папа был жив, он, наверное, гордился бы им, потому что от того ветреного, импульсивного, эмоционального мальчишки не осталось и следа, разве что изредка, как омега, он позволял себе маленькие капризы, которые с удовольствием выполнял его супруг. Он взрослый, семейный мужчина, у которого шестилетний, чудный, замечательный ребёнок, хотя... Когда Рен родился, омега запаниковал, понимая, что он ничегошеньки не смыслит в уходе за младенцем, пусть и прочел на эту тему много книг, страшился брать его на руки, стыдился прикладывать сына к груди, словно это было ему чуждо, не понимал сам себя, потому что он любил своего мальчика и в то же время боялся его. Послеродовой шок – такой диагноз поставили ему врачи, мотивируя это тем, что омега слишком сильно переживал за своего малыша, что вылилось в фобии. Нейджи был рядом, ни на минуту не оставлял его одного, поддерживая. Чоджуро был рядом, помогая, обучая, рассказывая, как нужно правильно ухаживать за малышом. Мангетсу был рядом, не позволяя ему дать слабину и напоминая, что он – Ходзуки, а омеги клана Ходзуки никогда не были слабаками. Саске был рядом, сперва он вообще подпускал к себе только повязанного с ним омегу, так как ему казалось, что остальные могут чем-то навредить ему или же его ребёнку, уход за которым он мог доверить лишь Саске. Три месяца. Три долгих месяца он никак не мог оправиться после родов, потому что следом за одним диагнозом последовали другие, касающиеся именно его здоровья. Приходилось молчать, ведь не мог же он рассказать рядовым врачам о том, что он – результат эксперимента, и именно это могло спровоцировать осложнения? А Нейджи метался между ним и работой, как между двух огней, не зная, чем он может помочь... Наверное, боги таки благословляют некоторых людей, наделяя их частичкой своей силы, потому что, если бы не Орочимару-сан, он бы сейчас не стоял на этой веранде, смотря на мир здравомыслящим взглядом. Несколько недель, когда рядом не было ни мужа, ни сына, ни Саске, он помнил смутно, осознавая, что он где-то, там, чего официально не существует, в какой-то лаборатории. Но все это было не столь важным, потому что Орочимару-сан вместе со своим супругом-бетой смогли ему помочь, заверив, что подобных рецидивов у него больше не будет. Кажется, доктор Шиин называл его бета-ген особенным, Б-Х, если он не ошибался, который был очень нестабилен, особенно под влиянием гормонов, и именно беременность и роды, сбившие его гормональный цикл, и привели к тому, что бета-ген начал подавлять омежьи гены. Мутацию удалось остановить. Кажется, его чем-то облучали, оставляли на несколько суток в каком-то коконе, в котором все прям таки дышало энергетикой, кололи какие-то вакцины и тестировали на нем сомнительные препараты, что, впрочем, дало положительный результат. И именно поэтому, вернувшись домой, к сыну и мужу, все это он оставил там, в лаборатории, исследователям и аналитикам, снова почувствовав себя полноценным человеком, папой и любимым супругом. Скорее всего, это было посланное ему богами испытание, испытание их с Нейджи чувств, намерений и уз брака, которым они сочетались жарким августовским днем. И они его прошли. Он это чувствовал. Видел. Ощущал. Ведь после его выздоровления их с супругом жизнь была похожа скорее на сказку, нежели на реальность. Нейджи все ещё отказывался от должности главы, хотя в последнее время Хиаши-сама довольно недвусмысленно намекал ему на то, что пора бы отойти от своего собственного бизнеса, связанного с ночными клубами и развлекательными заведениями, и заняться делами клана. Он сам закончил колледж, причем был удивлен тому, что после родов у него прям талант открылся, и его настолько увлек дизайн, что без любимого дела он просто не представлял себя как личность. Сейчас Суйгетсу работал в строительной фирме Хьюго, возглавляя дизайнерский отдел, и имел в подчинении несколько десятков сотрудников, в том числе и альф, и омег. Конечно же, без слухов и сплетен не обошлось, потому что сперва в нем видели лишь приживалу, который воспользовался своим статусом в замужестве, выбив себе столь высокую должность, но он смог доказать, смог проявить себя, смог достичь определенных вершин, и теперь, когда омега отчетливо понимал, что все это может резко измениться, ему было немного страшно, вследствие чего он и стал скрытным. - Тебе плохо, - не спросил, констатировал Нейджи, подойдя к супругу и обняв его со спины, хотя в этот момент альфе отчаянно хотелось посмотреть любимому в глаза. Да, Нейджи все ещё помнил и считал, что это он виноват в том, что его возлюбленный оказался на грани жизни и смерти, потому что он сам слишком беспечно отнесся к особенности мужа, не поддержал достаточно для того, чтобы омега чувствовал себя в безопасности, не уделил надлежащего внимания, приняв легкость и размеренность супружеской жизни, как данность, поэтому альфа до сих пор, бывало, вздрагивал, беспокоясь каждый раз, когда Суйгетсу так же, как и сейчас, замыкался в себе. - Всего лишь голова немного кружится, - так и не открыв свое биополе, ответил омега, пытаясь выиграть хотя бы минутку для того, чтобы собраться с духом и сделать то, что он легкомысленно откладывал до последнего. Да, наверное, не так уж сильно он и изменился, раз уже во второй раз повторяет свои же ошибки. - Ты заболел? – взволновано спросил Нейджи, таки настояв на своем и бережно развернув супруга лицом к себе, но и не высвободив его из своих объятий. – Тебя дорога утомила? Угощения не пришлись по вкусу? Переволновался? Что? – он чувствовал, что мужу плохо физически, а его биополе нестабильно, но никак не мог понять природу этих ощущений, словно внутри возлюбленного вырос непроницаемый для него барьер, за которым муж от него что-то скрывал. Он не мог надавить на омегу ментально, даже ради того, чтобы успокоить свою сущность, которая отчаянно тянулась к своей половинке, явно желая что-то сделать… что-то восстановить… о чем-то напомнить. Все-таки он, и правда, невнимателен к мужу, а отец ему о главенстве в клане едва ли не каждый день напоминает. Какое тут главенство, если в его семье, как он чувствовал, что-то должно произойти? - Да нет, - хмыкнув и таки раскрыв свое биополе, потому что не ощутить, не почувствовать, не увидеть волнение, заботу и любовь мужа было довольно сложно ввиду того, насколько чувствительным к ментальным прикосновениям стало его биополе и столь отзывчивой оказалась сущность. – Просто, обычно, беременность сопровождается и тошнотой, и головокружением, так что, - омега беззаботно пожал плечами, - ничего страшного со мной не происходит - Ну, и напугал же ты меня, - Нейджи облегченно вздохнул, обнимая супруга и проникаясь звоном их уз пары, а после, нахмурившись и шепотом, про себя, повторив слова любимого, занял исходную позицию, напрягшись. – Значит, беременность? – омега в ответ невинно хлопнул ресничками, поэтому альфе оставалось только вздохнуть. – И я, ожидаемо, узнаю об этом последним? - Ну, не последним, - виновато, но только для виду, потому что сам Суйгетсу считал, что он поступил… благоразумно, умолчав о своем положении до поры до времени, - а третьим - Понятно, - Хьюго фыркнул, и так уже, без объяснений, зная, кто же те двое. – И что говорит Намикадзе? - А с чего ты взял, что я его спрашивал? – слегка возмутился омега, но почувствовав ментальное предостережение со стороны мужа и увидев его назидательно приподнятые брови, лишь вздохнул, отвечая. – Мальчики Нейджи снова нахмурился, видя, с каким ожиданием и с какой настороженностью, слегка обеспокоенно, смотрит на него супруг, и чувствуя, как нестабильно клубится его биополе, прочно охраняя внутренний барьер. А после альфа приподнял ладонь, задумчиво загнул один палец, второй, разогнул их и снова согнул, явно пытаясь понять, почему омега применил множественное число. - Двое? – осторожно переспросил Нейджи, потому что поверить в подобное было крайне сложно, хотя… - Двое, - уверенно ответил Суйгетсу, ведь супруг и так уже почувствовал его опасения. - У тебя же предрасположенность, а, значит, - омега снова смутился под столь жарким, радостным и наполненным безграничной любовью взглядом альфы, - будут близнецы - Спасибо, - прошептал Нейджи, заключив возлюбленного в крепкие объятия и теперь, когда барьер больше не казался непреодолимым, почувствовав маленькие пульсации жизни внутри супруга. – Я обещаю, что приложу все усилия для того, чтобы ты чувствовал себя самым счастливым и самым любимым омегой в мире - Уж постарайся, - провокационно хмыкнул Суйгетсу, прильнув к мужу и положив голову ему на плечо, после чего, будучи полностью уверенным в том, что альфа приложит все усилия для того, чтобы выполнить свое обещание, добавил, - ведь близнецы, альфочка и омежка, станут частью нашей семьи уже через семь месяцев. - Ж-ж-ж-ж! Ж-ж-ж-ж! – темноволосый мальчик лет шести, наматывая круги по просторной светлой гостиной, раскинул руки в стороны, увлеченно изображая самолетик, пока его папочка был занят. Конечно же, мальчику хотелось, чтобы папа поиграл вместе с ним, потому что папа у него был самый лучший, и играть с ним всегда было весело и интересно, но в то же время малыш знал, что, когда приходит Канкуро-сан, он должен поиграть сам, чтобы потом снова стать центром внимания своего папочки. - Уверен, что хочешь отдать Катсу в школу в этом году? – сидя на широкой подушке в обществе игрушек и книжек маленького Хагоромо, спросил Канкуро, придерживая подмышки своего сынишку, который не так давно сделал первые шаги. – Ведь семь ему будет только перед Праздником Богов, так что можно годик ещё и подождать - Катсу сам хочет, - взглянув на сына, который, а он был в этом уверен, внимательно прислушивался к разговору взрослых, Киба не смог сдержать радостную улыбку. – Он у нас мальчик умненький: читает с четырех лет, считает до ста без запинок, писать даже немного умеет, более того, - омега фыркнул, но в этом жесте было только умиление и капелька гордости, - по мультикам английский учит. В отца, наверное, пошел, - и шатен снова посмотрел на малыша, который, словно в противовес его слов, был смуглым, с густой, слегка вьющейся копной каштановых волос и в общих чертах лица походил на него, разве что глаза, взгляд которых покорял даже случайных прохожих, имели фиолетовую радужку. Сперва Киба боялся, потому что такой цвет глаз приравнивался к пожизненному диагнозу – активный бета-ген, хотя омега и понимал, что его сын не будет бетой, однако, если взять, к примеру, его случай... В общем, свои страхи он припрятал глубоко в душе, уповая на то, что боги послали им с мужем достаточно испытаний, и в их жизни больше не будет наполненных тревогой дней и ночей, которые остались в прошлом семилетней давности. Предложение сочетаться браком застало его врасплох и явно не соответствовало обстановке, хотя Хидан сделал все для того, чтобы придать этому волнительному моменту романтичной изысканности. Он только вернулся с процедур, был вымотан до последнего виточка биополя, ещё и расстроен тем, что его альфа куда-то запропастился, точнее, что его альфа находит самые нелепые отговорки, только бы не приезжать к нему в больницу. Так продолжалось уже несколько дней, и Киба хоть и пытался себя не накручивать, но все равно поделать с волнением ничего не мог. Конечно же, зачем красивому, сильному, завидному альфе такой слабый и никчемный омега? Но это была глупая, порожденная эмоциями мысль, потому что они были Парой. Да что там Истинность?! Они с Хиданом любили друг друга, и именно поэтому Инудзука не понимал, почему альфа игнорирует его, почему, наверное, впервые с момента их встречи открыто врет. В общем, не был омега ни настроен, ни готов к тому, что поджидало его в палате. Хагоромо, конечно же, постарался на славу: небольшой столик, чтобы не загромождал комнату, изысканные блюда, свечи, сок вместо запрещенного ему вина, цветы, легкая музыка, он сам в элегантном костюме, - в общем, традиционно, но ото всей души. Он тогда замер на пороге, не понимая, что, к чему и для чего, собственно, это все. Альфа что, решил загладить перед ним свою вину? Хидан, наверное, почувствовал его смятение, потому что, так ничего и не объяснив, стал перед ним на одно колено и колечко в бархатной коробочке протянул со словами: «Люблю тебя, мелкий. Ну, а дальше ты и сам знаешь». А он не знал. Смотрел на преклонившего перед ним колено альфу, кутался в простенький халатик поверх хлопковой пижамы, чувствовал, что мужчина хочет донести до него что-то важное, видел, как тот с легкой опаской смотрит ему в глаза, и все равно не понимал. А после, как девчонка, расплакался, осознав, что ему делают брачное предложение. Хидан в ту минуту испугался сильнее, нежели он сам. А ведь он действительно испугался, думая, что все это – сон, что его альфы нет рядом, что не обнимают его такие сильные и заботливые руки, что не шепчут успокаивающие слова, что не целуют в щеки, лоб, веки, губы, что не заполняет его энергетика возлюбленного, что это лишь побочный эффект препаратов. Но все же Киба смог взять себя в руки, понимая, что это просто шок, да ещё и приправленный медикаментами, которыми его пичкали в изрядном изобилии, а после, успокоившись и вывернувшись из объятий мужчины, он высказал своему Истинному все, что думает о нем и его сюрпризах. Высказал и дал согласие на брак. То, что было после, омега не мог вспоминать, не смущаясь, потому что романтический ужин был только началом, а на следующее утро, когда Хагоромо ушел по делам, пообещав вернуться к нему сразу же, как только закончит переговоры с поставщиками оборудования, Цунаде-сама строго напомнила ему о том, что это лечебное заведение, стены в котором не предназначены для того, чтобы задерживать ментальные волны и стоны страсти. Было стыдно, но колечко на безымянном пальчике в тот миг отвлекало на себя все его внимание, заставляя его, как по мнению самого омеги, глупо улыбаться и подсознательно делать все для того, чтобы колечко было на виду. Церемонию бракосочетания они решили провести уже после того, как родится их малыш, потому что Киба, ввиду состояния его здоровья, покинуть клинику надолго не мог, да и лишние волнения и переживания ему были категорически противопоказаны. Изначально, они хотели сочетаться браком ранней весной, когда деревья наливаются зеленью, когда солнце ещё не жаркое, но уже ласковое, и когда город начинает медленно утопать в цветении сакуры – банально, конечно же, потому что девять из десяти пар мечтают о таком же, подавая заявления в Дом Регистраций именно весной, из-за чего в народе это время года называли ещё и порой любви, но для них двоих имел значение только день, когда они официально смогут назвать друг друга супругами, а все остальное – так, приложение. Да, они планировали, мечтали, собирались, и Киба был счастлив, счастлив так, как никогда в жизни. Помнится, осенними вечерами, которые в столицу очень поздно приходили снегом, но слишком рано начинали пробираться под одежду и в щели домов холодным ветром, они сидели у него в палате – Хидан прислонившись к изголовью, а он греясь в кольце его рук – и смаковали детали их пышной, торжественной, памятной церемонии, а после так и засыпали, в обнимку, сложив руки на тугом холме его живота. Как бы со стороны это ни выглядело, но альфа практически жил у него в палате, по крайней мере, старался, чтобы его Истинный ни одной ночи не провел в одиночестве, лишь в крайних случаях, связанных с командировками, оставляя вместо себя большого, мягкого, белого медведя, которого Инудзука, вдобавок ко всему прочему, получил на свой День Рождения. Киба считал себя самым счастливым омегой на свете, даже несмотря на то, что в тот период неотъемлемой частью его жизни были процедуры, препараты, лекарства, обследования и прочее, прочее, прочее. Он был на шестом месяце, когда начались первые осложнения, хотя, не то чтобы осложнения, потому что энергетики он получал достаточно, купол вокруг его мальчика был плотным, сильным, способным защитить, но слабость и усталость стали его постоянными спутниками, он потерял аппетит и много спал, но даже после отдыха чувствовал себя разбитым. Конечно же, Хидан забил на сполох, не отходил от него ни на минуту, хотя в то время он должен был быть на работе, укреплять свои позиции, развивать бизнес, но альфа оставил все на своего партнера, Даруи Каминари, и дышал только им и их малышом, тоже, зачастую, забывая поесть и уж точно не тратя времени на сон. Цунаде же в свою очередь делала все от неё зависящее, но, увы, он слабел, слабел потому, что его убивал собственный ребёнок. Наверное, это была ирония судьбы, потому что он убил своего первого малыша, а теперь малыш медленно убивал его, подавляя мощью энергетики своего защитного купола. Цунаде говорила, что такое случается, если энергетические каналы беременного настолько слабы, что не в состоянии перекачивать энергетику самого купола, который, в основном, питает альфа, так было и у него, но в традиционных случаях альфа укреплял энергетикой и свою пару, но, вновь-таки, их Пара была особенной потому, что он даже после лечения все равно был ментально слаб, а беременность ослабила его ещё больше. На седьмом месяце, видя, что состояние её пациента только ухудшается, Цунаде начала настаивать на искусственных родах и операции, но он отказался, словно чувствовал, что его мальчик ещё не готов появиться на свет, хотя и понимал, чем чревато такое решение. Но он смог, смог продержаться ещё пару недель, а после, как и тогда, в далеком январе, почти год назад, просто потерял сознание, а когда очнулся... когда очнулся, испытал шок, потому что почувствовал, что сердце его малыша больше не бьется в такт с его. Мальчик родился крепеньким, здоровеньким, разве что наличие активного бета-гена слегка омрачало ситуацию, и Хидан готов был звезды для него снимать с неба в благодарность за сына, а сам Киба... Он подержал Катсу на руках всего лишь раз, приложил его к груди, совершенно не смущаясь того, что было естественным, что придавало его мальчику ещё больше сил, а после впал в кому, которая для него самого была сплошным серым пятном. Конечно же, не было ни туннеля, ни света в его конце, не было райских садов или огненной геенны, было просто нечто, в котором он медленно плыл и которому не в силах был противостоять, изредка видя вокруг себя мерцающие тени, словно огоньки далеких костров, которые он никак не мог разглядеть сквозь сплошной туман. Трудно сказать, думал ли он о чем-нибудь в то время, потому что все для него, в том числе и мысли, текло вяло, он вообще предпочел бы отдаться этому потоку, который приносил умиротворение после, казалось, бесконечных месяцев боли, которая разрывала его изнутри вместе с толчками его мальчика, но не сделал этого потому, что цеплялся за одно-единственное ощущение – ощущение нужности. Он был нужен своему сыну, своему альфе, своим друзьям, миру в целом, он не мог так просто поддаться сейчас, как поддавался течению жизни до этого, не после того, как встретил Хидана. Пробуждение было... сухим. Да, именно так омега мог описать свое состояние, потому что горло нещадно першило, глаза слезились стоило только приоткрыть веки, а все тело казалось иссохшим, как мумия, хотя в те дни он, и правда, походил на скелет, обтянутый дряблыми мышцами и кожей. В коме он пробыл пять недель, хотя ему самому казалось, что прошло пять лет, настолько его утомила и истощила бесконечность серого потока, но, главное, Хидан был с ним, рядом, а его лицо, бледное и взволнованное, очнувшись, он увидел первым. И улыбнулся, по крайней мере, только так тогда он мог выразить свои эмоции, фактически не ощущая собственного биополя. Далее был длительный процесс реабилитации, во время которого его собирали по кусочкам, точнее, собирали его каналы и биополе, используя их с Хагоромо узы Пары, как самый эффективный метод лечения. И все же сперва он был настолько слаб, что даже не мог удержать своего сына на руках, что уж говорить о том, что молока у него не было и в помине, и Хидану приходилось кормить Катсу смесью из бутылочки. Но все образовалось, со временем, и Киба просто не мог в этой ситуации не поблагодарить не только возлюбленного, но и своих друзей, которые не давали ему забыть о том, что в этом мире есть ради чего жить. Позже, почти через год после рождения Катсу, золотистой осенью, когда город «цвел» желтым, оранжевым и багряным, они сочетались законным браком, став семьей Хагоромо. Наверное, в каждый из этих моментов он ожидал, что его соизволит навестить кто-нибудь из родственников, сестра или мать, хотя бы так, из любопытства, просто посмотреть и узнать, как дела, но все его ожидания свелись к банальной открытке с поздравлениями от Ханы и равнодушному приветствию от матери, когда они, случайно, встретились в городе. Нет, он не обижался, по крайней мере, сейчас, понимая, что гордость не позволяет его родичам унизиться настолько, чтобы попросить изгнанника вернуться в клан, который его отверг, да и ненужно это было молодому родителю, у которого теперь была своя семья. Хидан и Катсу стали смыслом его жизни, с ними он раскрылся как омега. Как человек и личность он нашел себя в менеджменте, по мере возможности помогая супругу управлять фитнес-клубом, точнее, уже несколькими заведениями оздоровительного типа, при этом воспитывая их малыша и заочно обучаясь в университете. Скорее всего, глядя на него, никто бы и не подумал о том, что всего каких-то семь лет назад он был ничем, просто телесной оболочкой, внутри которой едва теплилась сущность, но Киба научился ценить жизнь, научился не потому, что едва её не лишился, а потому, что увидел в ней то самое, ценное, ради которого и стоит жить. - Отец! Отец пришел! – радостно вскрикнул Катсу и, не сбавляя темп, со всего разбегу запрыгнул альфе на руки, который, покружив малыша, собственнически прижал его к груди - Шалишь, мелочь? – мелкий и мелочь – именно такая у него была семья, а другого Хагоромо и не желал, ведь, разве может быть человек ещё более счастлив, когда у него на руках его плоть и кровь, а в ответ ему улыбается, тянется к нему, льнет его возлюбленный супруг? - Не-а, - довольно протянул ребёнок, хитро поглядывая на укоризненно качающего головой папочку. – Чуть-чуть совсем, - сдался ребёнок, понимая, что его настойчивые попытки привлечь к себе внимание не остались незамеченными папой-омегой, - потому что взрослые очень скучные и не хотят со мной играть, - нажаловался и довольно сверкнул белозубой улыбкой, зная, что отец будет на его стороне, и, скорее всего, сейчас они будут играть в пиратов, и он будет бороздить моря и океаны, гордо усевшись на своем отце-корабле - Соскучился, мелкий? – Хидан подошел к поднявшемуся супругу и нежно поцеловал его в губы, чувствуя близость и ответность своей Истинной Пары и краем глаза наблюдая за тем, как его друг и деловой партнер присаживается возле мужа и сына, заботливо воркуя с омегой и о чем-то агукая с малышом. Супружеская жизнь изменила их обоих, и его, и Даруи, и, глядя на них, только по стальной воле и несгибаемой твердолобости можно было узнать в них бывших корпусников, но в бизнесе, где приходится у «акул» из более мощных и влиятельных родов и кланов вырывать себе место зубами, это оказалось им только на руку. Кто бы мог подумать, что боги будут так благосклонны к их начинаниям, и у них с Каминари все пойдет, как говорят, как по маслу. Да, были неурядицы, кредиторы одно время просто душили и угрожали отобрать у них дом, но кто такие кредиторы и кто такой Намикадзе, который смог отвадить этих шакалов от его собственности и помог с документами? Сложнее было с клиентурой, потому что не они одни решили делать ставку на вошедший в моду здоровый образ жизни, да и не было у них стартовых абонементов, которые делали бы им бесплатную рекламу среди своих коллег, друзей и знакомых, да ещё и семейные неурядицы… Альфа тряхнул головой, даже мимолетно не желая думать о том, что произошло шесть лет назад, когда он чувствовал себя бессильным, но не потому, что все и до капли отдавал возлюбленному, а потому, что ничем не мог ему помочь. Было страшно. Страшно терять, при этом оставшись с младенцем на руках, тем более что любовь сжигала его изнутри, ворочалась израненной сущностью, истощала его тупой болью, пожирала в своих темных объятиях страха… Не стоит думать об этом, не нужно вспоминать. Отпустить. Радоваться каждому дню. Тем более что боги, похоже, таки простили ему грехи его прошлого, дав шанс на мирное, светлое и счастливое будущее. Киба прильнул к супругу, проследил за его взглядом и отвернулся, закусив губу. Он, конечно же, чувствовал, что Хидан улыбается каким-то своим мыслям, но при этом альфа смотрел на годовалого малыша Канкуро и Даруи, и его глаза лучились счастьем. Если бы он только мог… он так хотел… так желал… но, увы, его диагноз был окончательным и бесповоротным. Бесплодность. Больше он не сможет ни родить, ни зачать. Все его силы были отданы Катсу, а израненная, покрытая ментальными шрамами сущность больше не могла сформировать энергетический купол. Он не жалел, потому что у него был сын, ради которого омега готов был отдать свою жизнь, но в тот же момент Киба знал, как Хидан хотел детей, большую семью, наследников, которые бы с гордостью носили фамилию Хагоромо. - Так мы едем или нет? – видя, что друг слегка загрустил, поспешил привлечь внимание альф к себе Канкуро. – Выпускная церемония вот-вот начнется, а мы Хаку даже букет ещё не купили, - с этим юным омежкой, Хаку но Юки, шатен познакомился в больнице, как-то раз столкнувшись с ним после посещения Кибы, и неплохо сдружился, причем не только потому, что их почти мужья стали деловыми партнерами. Омежка ему понравился, он был открытым, но немного несмелым, словно боялся этой своей открытости, словно ему причинили много боли, изранив сущность, и они стали общаться, со временем найдя много общего, пусть и не став настолько близки, что прям не разлей вода. Скорее, они были хорошими друзьями, но не лучшими, его лучшим другом был муж, ну, и Киба, как омега, а к Хаку, пусть тот и был младше его всего на три года, шатен испытывал братские чувства. Наверное, он слишком много думал или же проникся духом главенства, который витал в особняке Собаку, потому что в том, что Хаку – Истинный лучшего друга Учиха Итачи, брат которого оказался тем самым омегой повязанного его брата, было что-то выше, нежели мог понять обычный человек. Впрочем, ему самому было не до вселенских божественных планов, потому что у него была учеба, работа в компании брата, свадьба, беременность, а теперь вот и декрет. Малыш Акио в свой неполный год был его точной копией и, как оказалось, не унаследовал бета-ген своего отца, будучи шатеном с карими глазками и смуглой кожей. В общем, забот омеге хватало. - Купим, - заверил супруга Даруи, хитро поглядывая на пепельноволосого и специально не раскрывая свое биополе, чтобы поддержать явно ощущаемую интригу, - а после того, как поздравим юного выпускника, поедем в ресторан, - альфа выдержал драматичную паузу, что было более чем несвойственно его характеру, - отмечать - Да говорите уже! – вспыхнул Киба, чувствуя, что муж тоже что-то от него скрывает, но не плохое, а, наоборот, слишком радостное и долгожданное, чтобы вот так вот, просто, без поощрения, им поделиться. – Да или нет? – этот день был очень важным, они ждали его с того самого момента, когда Канкуро официально подтвердили беременность, ждали и не верили, пусть Намикадзе Наруто и Собаку но Гаара лично приложили руку к этому делу, но все же решало только Министерство, причем решало долго и скрупулезно, прежде чем назначить дату вынесения вердикта, сегодняшнюю дату. - А ну-ка, мелочь, - Хидан, посадив сына себе на руку, от чего под плотной белой футболкой его сильные мышцы выделились ещё ярче, заставив Кибу на пару мгновений затрепетать не только от ожидания, второй достал из заднего кармана джинс небрежно сложенный вчетверо лист, - читай - Угу, - Катсу, важно приняв бумагу, развернул её неторопливо, словно чувствуя настрой отца, а после, четко выговаривая каждый слог, прочел самую важную, по его мнению, надпись, потому что она была выделена черными, большими, красивыми иероглифами. – Род Ха-го-ро-мо, - задумавшись, при этом забавно сложив губы трубочкой, малыш несколько секунд помедлил, а после с восторгом выкрикнул. – Род Хагоромо! - Разрешили?.. - прошептал Канкуро, прижимая к себе притихшего Акио, который, естественно, тоже имел отношение к происходящему - Что, правда? – Киба приподнял голову, чтобы посмотреть возлюбленному в глаза, и сразу же оказался в теплом, ласковом и бережном ментальном коконе, который сказал ему намного больше, нежели любые слова - Хагоромо Хидан, Хагоромо Киба, Хагоромо Катсу, - весело щебеча, продолжал читать мальчик, - Хагоромо Даруи (одзи-сан!), - добавил ребёнок уже от себя, радуясь, - Хагоромо Канкуро, Хагоромо Акио. Братик! – и мальчик весело замахал листиком, понимая, что сейчас происходит что-то важное, пусть и сам смысл был ему не настолько важен, главное, что все близкие ему люди счастливы - Спорили много, - фыркнул Хидан, свободной рукой обнимая зардевшегося от радости мужа и при этом отвечая на вопрос теперь, получается, своего зятя. – Нет, мол, родственных уз: ни между нами всеми, ни у кого-либо из нас с истинными Хагоромо, - а после, - альфа буднично пожал плечами, - подумали, наверное, а почему бы и нет, раз народ просит, тем более что по социальному положению и годовому доходу мы соответствуем статусу рода - А ещё водим дружбу и состоим в родстве с Намикадзе и Собаку, - добавил Даруи, просто добавил, констатируя факт, ведь, как бы там ни было, но даже в Справедливые Времена связи и родственные узы решали многое. Хотя, конечно же, ситуация была странной, потому что клан Хагоромо считали искорененным до последнего потомка, причем ещё во время Великой Войны, когда альянс Сенджу и Учиха свергал противодействующие им кланы и роды, возжелав установить дуумвират, который, позже, рассыпался в прах, но, как называли её в прессе, богоугодной. Честно сказать, Хидан и не надеялся, что Даруи и его муж согласятся на это предложение, как и не надеялся на то, что что-то из этой затеи, утопии, как говорил сам бывший Каминари, выйдет что-то путное, но за попытку шкуру-то с них никто не спустит? И пошла волокита, а Хидан, как человек дела, причем действенного дела, возиться с бумагами не очень любил. Ему было проще прийти в это Министерство, стать перед Главами Отделов и все им доходчиво объяснить, мол, так и так – все условия соблюдены, народ требует, дело благородное, так чего резину-то тянуть? Но бюрократия на то и бюрократия, чтобы отписывать бумаги и изматывать честной народ своим бессмыслием, так что пришлось мириться. Хотя, оно того стоило, тем более что чета Каминари против не была, понимая, что статус рода дает больше защиты, уверенности и, что уж скрывать, прав, нежели статус первичной семьи. В общем, как по его мнению, все он сделал правильно. Все для тех, кем дорожил. - Да ладно вам, - на этот раз уже фыркнул Киба, чувствуя, насколько трепетно и нежно, так, как он мог только мечтать, в унисон, звучат узы их с альфой Пары, который сейчас так бережно обнимал его за талию. - Главное, что мечты таки сбываются. - Мы – будущее. Мы – надежда. Мы – опора государства. Мы молоды, но полны сил, стремлений, целей и амбиций. Мы – свет, - речь выпускника экономического факультета музыкой лилась по большому залу, в котором сидели его одногруппники, сокурсники, преподаватели, те, кто окончил университет в этом году, но только ему, как лучшему из лучших, было дано право сказать за всех и поставить точку в студенческой жизни нескольких тысяч молодых альф, омег и бет. Юноша улыбнулся, отвечая на бурный всплеск аплодисментов, который прервал его уже давно заготовленную и отрепетированную речь, но эта улыбка, это тепло в глубине темных глаз, этот легкий румянец на щеках был предназначен отнюдь не аудитории, а тому, единственному, который, сложив руки на груди и прислонившись к дверному косяку, смотрел на него издали, любуясь. - Знания, которые мы впитали за все пять лет обучения, не должны стать дармовым хлебом, - продолжал омега, так и не оторвав взгляда от красноволосого альфы, даже на таком расстоянии ощущая его так остро, будто тот стоял рядом с ним, поддерживая. – Каждый из нас, как личность, как особь, как гражданин… Красноволосый только головой покачал, чувствуя, сколько рвения, собственных надежд, убеждений, амбиций вкладывает его мальчик в свою речь, словно рассказывает собственный жизненный путь. Хотя трудно, конечно же, назвать мальчиком взрослого двадцатитрехлетнего омегу, в биополе которого пульсировала метка его Пары, а на безыменном пальчике поблескивало искусное колечко, но для него, Акасуна но Сасори, Хаку всегда будет его мальчиком, стеснительным, пугливым котенком, возлюбленным, тем, кому он отдал свое сердце. Стремительно, а так хотелось, чтобы время не летело, а плыло. Дни, недели, годы, и вот его омежка уже выпускник, а он сам… Впрочем, не так уж и любил Акасуна распространяться о собственных достижениях, потому что без Хаку ничего этого не было бы. «Из грязи – в князи», «Принц из трущоб», «Лженаследник», «Афера века», - вот какими заголовками пестрела пресса семь лет назад, когда было официально объявлено о том, что нашелся выживший член клана Юки, который претендует на свое наследие. И пусть родство Хаку с искорененным западным кланом было доказано, неопровержимо и законно, но все же шумиха поднялась изрядная, а их жизнь превратилась в борьбу за право на личную жизнь. Естественно, скрыть от папарацци свою связь им не удалось, что вызвало очередную волну обсуждений, возмущений и скандалов. Служба Опеки не покидала их дом, так и норовя забрать у него возлюбленного, и мешал им только факт истинности, потому что разлучить Пару не могли даже государственные органы. Это исключительное право самих Истинных и богов. Словно из неоткуда начали объявляться какие-то дальние родственники, которые приходились Хаку тетками, кузенами и кузинами, бабушками и дедушками на основании седьмой воды на киселе и которые, конечно же, желали установить опеку над бедным мальчиком, при этом, соответственно, преследуя корыстные цели. Более того, в прекрасный, не предвещающий беды осенний день, когда он забрал своего омегу со школы, в приподнятом настроении направляясь домой и обсуждая планы на выходные, к ним в гости пожаловали его родители. Отца и мать он не видел с тех самых пор, как ушел из клана Акасуна, оборвав с ним все связи, причем был более чем уверен в том, что родственники за его судьбой и не следят, ведь кому есть дело до беглеца и предателя? Так что визит был не только неожиданным, но и неприятным, пусть его родители и были вполне нормальными, в свое время любящими и уделяющими ему достаточно внимания. Загвоздка была в устоях и традициях его клана, которым заправляла амбициозная и непримиримая Чиё-сама, его бабушка, альфа до мозга костей, и слава всем богам, что эта женщина, скорее всего, побрезговала нанести ему личный визит. Оба его родителя были альфами, что причиняло Хаку дискомфорт, тем более что он не был досконально осведомлен и о ситуации в клане Акасуна, и о том, почему же Сасори его покинул. Не то чтобы альфа сознательно утаил это все от возлюбленного, просто они решили оставить прошлое в прошлом, но это самое прошлое своевольно настигло их, и красноволосый, признаться, был готов защищать и свой дом, и своего омегу, и свою новую жизнь даже перед лицом родителей. Каково же было его удивление, когда отец, удерживая почтительную дистанцию, поведал ему о том, что клан Акасуна готов поддержать своего отпрыска в его борьбе за свою Пару и его наследие, пусть это и не было следствием снисхождения со стороны Чиё-сама, и уж тем более не означало, что ему вернули право на членство в клане. Конечно же, это снова были традиции, устои и, куда уж без этого, семейные пережитки, которые и вынудили его бабку поступиться своими приоритетами, потому что в клане Акасуна уже давно, очень давно, не было Истинных Пар. Родителей он за предложение, конечно же, поблагодарил, но от их помощи вежливо отказался, что, впрочем, не помешало им прогостить у них весь уикенд, не то что стесняя пару, но и уюта в обстановку не добавляя. Да, мать пыталась наладить контакт, и с ним, и с Хаку, но годы отчуждения, былые обиды, предательство с его стороны, безучастность родителей, непримиримость главы клана оказались прочными преградами, поэтому и расстались они холодно, вежливо решив поддерживать общение. После он виделся с родителями лишь раз, когда был вынужден приехать на церемонию провозглашения его отца главой клана, и, честно сказать, не горел Акасуна особым желанием навещать родственников, хотя мысль о том, что там, на востоке, у него есть ещё трое младших братьев, которые родились уже после его ухода, была приятной и щемящей. Но теперь его семьей был Хаку, его юный супруг, с которым он, как и обещал, сочетался браком сразу же после восемнадцатилетия мальчика, снежным февральским утром, которое, судя по народным приметам, обещало счастливую семейную жизнь. Семья семьей, а дела тоже не стояли на месте, тем более что Учиха вернули Хаку, под его опеку и ответственность, естественно, клановые земли, на которых нужно было развивать добычу, промышленность и производство. Признаться, сам Акасуна в этом деле не смыслил ничего, на ознакомление со всеми особенностями ушло бы слишком много времени, а нанимать людей со стороны альфа опасался, прекрасно помня о том, сколько у Хаку «родственников», желающих «помочь» мальчику в управлении столь благодатными землями. Выход из ситуации нашел Итачи, предложив оставить на землях клана Юки все так, как есть, в том числе и персонал, просто поменять юридическое лицо, взамен на что продлить срок аренды части земель на пять лет. «Да хоть на двадцать пять!» - благодарно выкрикнул тогда Акасуна, понимая, что таким образом друг просто выиграл для него время, чтобы и он сам вник в суть дел, и Хаку получил соответствующее образование, и они оба не прогадали. Да, от проблем его это не избавило, ответственности с плеч не сняло, а шумиха вокруг столь громкого дела не утихала ещё долго, но первые шаги уже были сделаны, став его основой и опорой. Громкие аплодисменты вывели альфу из задумчивости, и он, развернувшись, спешно покинул зал, понимая, что официальная часть церемонии уже закончилась, и сейчас вся эта масса хлынет на улицу, чтобы сфотографироваться на память и заполнить выпускные альбомы. Впрочем, сам Акасуна сейчас думал о другом, точнее о том, что время поджимает, и их уже ожидают в другом месте, но портить праздник своему мальчику он не собирался, понимая, насколько важен для Хаку этот миг. Именно поэтому, выйдя на улицу, Акасуна тактично отошел в сторонку, под сень кустов сирени, и замер там неприметной тенью, наблюдая и ожидая. - Ну, как?! Ну, как?! Ну, как?! – высокий изящный юноша в нетерпении бросился красноволосому на шею, обнимая и с жадным блеском смотря ему в глаза. – Ну, как тебе моя речь?! - Пафосно, - фыркнул Акасуна, который к подобным мероприятиям относился с завидной холодностью, - но красиво и поучительно, - добавил альфа, видя, как недовольно поджимаются губки его супруга, и как возмущенно вихрится его биополе. Хаку тоже фыркнул в ответ, уже привыкнув к тому, что у его альфы, так сказать, своеобразное чувство юмора, а после прильнул к его губам гибким поцелуем, тоже своеобразно, наказывая. Сасори не спешил прикрывать глаза, пусть и отдавался поцелую с возлюбленным со всей пылкостью своих чувств, замечая, с какой завистью на них смотрят свободные особи. Красноволосый альфа в черном, и омега-брюнет в белом – наверное, смотрелось красиво, хотя, естественно, завидовали их любви, их чувствам и их крепким отношениям, которые они очень редко, как сегодня, выносили напоказ. Хаку про себя улыбнулся, чувствуя, как его бережно обнимают – руками вокруг талии и ментальными витками, создавая кокон, но даже не подумал о том, чтобы разорвать поцелуй. Он так долго к этому шел, так стремился, так хотел быть самым лучшим для своего альфы, что порой доходил до фанатизма, выкладываясь в учёбе до истощения и упадка сил, но, как он считал, оно того стоило. Он познакомился с родителями возлюбленного: те оказались сильными, мудрыми, достойными альфами, которых невозможно было не уважать. Он знал друзей и знакомых Акасуны – тоже альф, тоже сильных, целеустремленных, уверенных в себе, несгибаемых. Даже Дейдара, омега, и тот был сильным, волевым и ни дня не проводил в безделье, так что у него было, с кого брать пример и на кого ровняться в своих стремлениях и рвениях. К тому же, фамилия Юки обязывала, и пусть Сасори не раз говорил ему, что с ребёнка не требуют, что нет нужды в спешке, что пока он со всем справится сам, и ему не нужно ни о чем волноваться, сам Хаку считал иначе. Его мечты, идеалы и само его будущее разбивались на осколки три раза, и каждый раз приносил с собой новый мир, мир, в котором для него было пусть и не самое лучшее, но какое-никакое место. Наверное, хорошо, что он не помнил смерть родителей, что лишь отголосками пожарища его сознания коснулась трагедия клана Юки, что та ночь до сих пор воспринималась им как обрывки кошмарного сна, после которого ему все же удалось проснуться. Улей ему не понравился. Там было много незнакомых ему людей, и все смотрели на него как-то странно, как смотрят на грязного, подобранного на помойке щенка, которого по доброте душевной принесли в теплый уютный дом, но улей не казался маленькому мальчику домом. Его домом были комнаты Забудзы. Наверное, именно тогда, в шесть лет, он перестал верить в сказки, потому что Момочи не посчитал нужным скрывать от него правду и сразу же рассказал о том, что его семьи нет, что его дома нет, что даже самого Хаку теперь нет, и он, ребёнок, принадлежит ему. Скорее всего, тогда сработали инстинкты, потому что шестилетний мальчик не смог бы проанализировать ситуацию и принять важные решения, не сумел бы сознательно приспособиться. Он почтительно называл Забудзу наставником, выполнял все его поручения, трудился и старался ради того, чтобы сильный альфа похвалил его хотя бы взглядом, пусть и было тяжело, но в душе мальчик проникся к мужчине глубокими, благодарственными чувствами. Он любил его как отца, видя в демоне ангела. И поэтому ему было вдвое больнее превращаться из любимого сына в шлюху, матку, которую Момочи посадил на цепь, собираясь использовать по её прямому назначению и не гнушаясь делиться красивой, завидной игрушкой с друзьями-альфами. Он сопротивлялся, пусть с силой, упрямством и упорством двенадцатилетнего ребенка, но он сопротивлялся… после того, как отец рассмеялся в ответ на его просьбы отпустить и забыть, после того, как его вырвало прямо на колени альфе, вкус семени которого, казалось, навечно въелся в его губы и язык. Его ломали. Да и как долго можно ломать ребёнка? Несколько порок до кровавого месива на спине и попе, пара недель в карцере, наполненном водой, в которой, плотоядно сверкая глазками-бусинками, плавают громадные крысы, черствый хлеб и затхлая вода, а после арена, на которой ему впервые пришлось убить, потому что инстинкты двигали тело по пути выживания. Мириться со своим новым положением было тяжело, в то время он уже даже не мечтал об иной жизни, стараясь найти смысл в том, чтобы быть маткой и принадлежать Забудзе, но тот словно нарочно не позволял ему забыть и превратиться в тупоголовую шлюху, которая издохнет после десятых родов с блаженной улыбкой на устах. Возможно, Момочи питал некую слабость к строптивцам, ведь Хаку не мог не заметить, какой силы огонь предвкушения полыхал в его глазах, когда маленький омега пытался сопротивляться взрослым альфам, но самому мальчику в то время, и правда, хотелось стать безумцем, чтобы в его душе не теплилась надежда на то, что у него ещё может быть нормальная жизнь. Течка стала для него новым испытанием, и тогда Хаку понял, что выхода, спасения, пути вперед больше нет. Он – собственность Момочи Забудзы, и так останется до тех пор, пока он либо не надоест своему хозяину, либо не покинет этот мир – самостоятельно или же с легкой руки своего господина. Встреча с Сасори была подобна глотку свежего воздуха после гнили темниц, солнечному дню после беспросветной ночи, искорке в темноте его неволи, и пусть они наделали много ошибок прежде, чем стали Истинной Парой, но если именно ради этой любви, ради своего альфы он заплатил такую цену длиной в десять лет, то оно того стоило. И именно поэтому сейчас он не мог подвести возлюбленного, не после того, как пообещал ему стать сильным. Сильной личностью он уже стал – в этом ему помогли знания, опыт и супруг. Сильным омегой он тоже стал, ровняясь на тех, кто был для него лично образцом. Теперь он должен стать сильным главой, потому что его мечта – возродить клан Юки, и эту мечту, что самое главное, любимый был готов воплотить в жизнь вместе с ним. - Домой? – шепотом, опалив алые губки возлюбленного горячим дыханием, спросил Сасори, нежно смотря на своего мальчика и ревностно отгораживая его от откровенных взглядов, которыми свободные альфы ласкали стройную фигуру юноши с длинными смоляными волосами, сейчас собранными в высокий хвост - Домой? – Хаку удивленно посмотрел на мужа, ведь они уже давно оговорили планы на сегодняшний, насыщенный событиями день, и такое предложение со стороны любимого показалось ему слегка неуместным. – Зачем? - Чтобы ты мог выполнить свое обещание, - уклончиво ответил альфа, при этом определенно недвусмысленно прикоснулся к биополю супруга, передавая ему свои эмоции и желания - Обещание? – юноша нахмурился, потому что в его понимании слова красноволосого кардинально расходились с его ласковыми прикосновениями, а после, припомнив, жарко залился краской и отвел взгляд, начиная торопливо бормотать. – Я помню… но не сейчас… мне же ещё клан возрождать… бизнес подымать… и все такое - Вот именно, - не сдавал своих позиций Акасуна, ладонью скользя по гибкой спинке своего мальчика и получая от этого эстетическое наслаждение. – Нужно начинать возрождать клан Юки, - альфа, подавшись вперед, с хрипотцой, выдохнул любимому на ушко. – Ведь у тебя скоро течка, не так ли, малыш? - В конце месяца, - дрожа от близости альфы, тоже шепотом, ответил Хаку, смущаясь ещё больше от того, что за ними сейчас наблюдают сотни пар глаз. Омежка, конечно же, помнил свое обещание, и теперь даже слегка был удивлен тому, насколько кардинально поменялись его взгляды и его отношение к жизни, ведь тогда, когда он был совсем мальчишкой, он грезил о семье и детях и даже обижался на возлюбленного, который категорично и непререкаемо ответил ему – нет. Теперь же он сам был ещё не готов, понимая, что его приоритеты изменились, что возрождение клана, собственное становление, опора для супруга – вот первоочередные цели его жизни, а дети... У них с супругом будут дети, обязательно, но именно сейчас он не готов. - Хаку, - почувствовав смятение возлюбленного, Сасори отстранился и заговорщицки ему подмигнул, - как насчет подарка к моему сорокалетию? - Мм? – юноша с подозрением покосился на мужа, а после улыбнулся ему, кокетливо хлопнув ресничками. – Я учту ваше пожелание, Сасори-сама, - сорок лет его супругу исполнится через три года, значит, любимый дает ему время, он понимает, готов подождать, разделяет его стремления. Может, это и было слегка эгоистично с его стороны, но и альфа, пусть так и могло казаться со стороны, у него на поводу не шел, просто уступал изредка, проявляя заботу и понимание, но все равно оставался главой их маленькой семьи, а в будущем, он надеялся, и всего клана Юки. - Хаку-кун! – омега просто не мог не узнать голос своего друга, который лучился радостью, поэтому и обернулся, чувствуя, как ментальные витки супруга медленно и осторожно отступают от его биополя - Киба-кун! Канкуро-кун! – Юки помахал рукой в ответ, а после вопросительно посмотрел на мужа, от которого ему сейчас не хотелось отходить ни на шаг - Иди, - улыбнувшись, подтолкнул омегу Акасуна, понимая важность происходящего, ведь именно Хагоромо Киба был важен для Хаку, как первый друг вне круга его, альфы, знакомых и друзей, как первый шаг в самостоятельную жизнь - Я быстро, - шепнул юноша, а после поспешил к друзьям, принимая от них цветы и поздравления. Альфы чинно остались стоять в стороне, ожидая, пока их мужья обменяются впечатлениями и эмоциями, но при этом разговор между собой не заводили, просто наблюдая. Не то чтобы мужчины не общались, все-таки они были соседями, общались и приглашали друг друга в гости, но это был именно момент омег, а они ещё успеют переговорить о своем, об альфьем, под стаканчик крепкого джина. Внезапное ощущение чьего-то незримого, но настойчивого присутствия заставило Сасори обернуться и начать искать глазами в толпе источник этого вроде как и знакомого, но словно припорошенного пылью времени ментального ощущения. Возможно, Акасуна посчитал бы, что ему показалось или же это просто кто-то похожий, но – нет. Ментальные ощущения не врут, как и глаза не обманывают, тем более что этот альфа позволил ему увидеть себя, мигом, но позволил, достаточно для того, чтобы Сасори, столкнувшись взглядом с темнотой глаз и хищным оскалом, смог найти ответ на вопрос, которой устаревшей занозой не давал ему покоя вот уже несколько лет. Он много и упорно думал над тем, почему все оказалось так просто и легко? Почему Момочи Забудза, один из Семи Демонов Красной Луны, уступил ему свою матку, пусть и проиграв её в честной борьбе? Ничто, тем более совесть, не могли помешать альфе выждать и настигнуть их в тот момент, когда они с Хаку были бы уязвимы, чтобы отомстить, чтобы стереть со своей безупречной репутации пятно проигрыша, но все эти годы он даже имени этого мужчины не слышал, словно тот и не оставил свой след в их с супругом жизни. Скорее всего, ему никто бы не поверил, если бы он сказал, что альфа улья измывался над своим воспитанником, а после и своей игрушкой лишь потому, что хотел для Хаку лучшей жизни. Наверное, не все человеческое способна искоренить Луна, что-то все-таки остается, живет в глубинах сущности и лишь ожидает толчка, чтобы пробудиться ото сна. Забудза действительно любил Хаку, как сына, и, если бы тот оказался альфой, Момочи сделал бы все возможное, чтобы его приемный ребёнок был лучшим из лучших, чтобы он занял его место в иерархии альф улья, но Хаку оказался омегой, и именно поэтому Демон не мог поступить иначе. Если бы Забудза начал защищать омегу, если бы пошел против системы, если бы попытался вытащить мальчика, его бы ждала мучительная смерть за предательство, и не только его, но и Хаку. И поэтому Момочи сделал Хаку именно своей маткой, поступал с ним жестко, жестоко, как и подобает его статусу, но все равно никому, на правах хозяина, не позволяя пользовать его игрушку. Но так не могло продолжаться вечно, у Хаку пошла первая течка, и альфа, как господин, обязан был пометить свою собственность. Сасори не считал, что на Момочи снизошло прозрение, и он почувствовал, что они с Хаку – Пара раньше них самих. Скорее всего, альфа искал кого-то, кто сможет проникнуться к мальчику чувствами, и кому хватит мужества и сил вырвать омегу из его лап, из лап улья, и ставка была сделана на него. Вполне возможно, что в ментальной рулетке Забудза поддался ему, но он сделал это настолько искусно, до конца удерживая маску ублюдка, что в глазах сородичей остался тем самым, беспощадным Демоном, но, в итоге, Хаку обрел свободу. Очевидно, Забудзу не волновало, что будет с мальчиком после, скорее всего, он надеялся на то, что он, Акасуна, позаботится о своем приобретении, но, судя по всему, из виду их не упускал, желая убедиться, что с его сыном все в порядке. Странное проявление заботы со стороны того, кто, в принципе, не знает, что такое семья, да и сам Сасори пока ещё не мог до конца осознать открывшуюся ему правду, но что бы и как бы там ни было, наверное, ему, мысленно, нужно все-таки поблагодарить Момочи Забудзу за то, что тот не отгородился от чувств в своем сердце и стал первым соединяющим звеном их Пары. - Сасори, - почувствовав волнение, недоумение и отголоски ревности со стороны супруга, Хаку обернулся и тревожно посмотрел альфе в глаза, - что-то случилось? - Нет, малыш, - Акасуна улыбнулся, отогнал прочь мрачные мысли, оставляя их, как и Забудзу, за своей спиной, а после шагнул к своему омеге и крепко обнял, целомудренно целуя его в приоткрытые губки. – Все хорошо - Собственник, - фыркнул Хаку, улыбнувшись в ответ и скромно опустив реснички, при этом позволяя запаху альфы, того альфы, который шесть лет был его отцом и четыре хозяином, как и самому Момочи, раствориться в толпе, окончательно отпуская свое прошлое.