Не вошедшее в хроники

Хестра любила медитации. Она могла часами сидеть, прислушиваясь к тому, как течет Сила – в ней, вокруг нее, сквозь нее... Это было немного похоже на нырок под воду – внешний мир оставался совсем рядом, но был будто отделен невидимой границей, изменялись чувства и восприятие, подстраиваясь под другую стихию, – но гораздо сложнее и невероятнее. Погружаясь в Силу, Хестра начинала чувствовать столько всего, что в какой-то момент ее обязательно захлестывала паника: в таком потоке ощущений было легко потеряться и вообще забыть, что ты существуешь. Впрочем, на Татуине медитировать было легче, чем на Дромунд-Каасе: этот мир был гораздо спокойнее, не обрушивался на Хестру всей своей дикой мощью, словно ее угораздило под водопад встать, а тихо нашептывал в уши шуршанием песка, легонько касался щек дуновением ветра... Хестра представила, как ласковый вечерний ветер оглаживает ее сбитые коленки, и несильная, но противно саднящая боль в них действительно пошла на убыль, пока не исчезла совсем. Такие трюки ей давались легко: заживлять мелкие ранки Хестра наловчилась еще несколько месяцев назад. А вот вызывать молнии... Она знала, что за Силой для них надо тянуться вглубь себя, туда, где удушливым черным туманом клубились ее плохие эмоции, обиды и страхи. Но ворошить их не хотелось. Хестре куда больше нравилось, когда они тихо лежали в своем закутке и не лезли ей в голову. А ведь ворошить придется, если она не хочет сегодня опозориться перед друзьями! Представив, как мерзко хихикают над ней сестры тви'лечки, как Саил с ухмылкой произносит "да ладно, малыш, мы поняли" и снисходительно треплет ее по голове, Хестра почувствовала странное жжение в груди. Темный туман внутри нее заволновался и осторожно выпустил щупальца. Казалось, вот-вот получится! Хестра резко выбросила вперед руку, направляя Силу вперед... Тренировочный манекен чуть пошатнулся, когда в него ударила волна энергии. Досадливо скрипнув зубами, Хестра попробовала снова – и опять с тем же результатом, только толчок вышел слабее. "Ну же!" Когда Хестра потянулась к Силе в третий раз, ее вдруг ожгло чужой злостью. Девочка тихо ойкнула: боль была скорее воображаемой, чем реальной, но ударила уж очень неожиданно. Теперь она отчетливо чувствовала мамино присутствие... и настроение. Очень скверное настроение. Что-то разозлило ее до такой степени, что полоскать Хестре мозги она начала раньше, чем увидела ее. Хестра принялась было перебирать в памяти все свои провинности за последние несколько дней, но тут же сообразила, что долго искать не нужно. Похоже, какой-то гад настучал маме, что она играла с местными ребятами. Вот людям больше заняться нечем, кроме как за ней следить! Лорейн ворвалась в тренировочный зал несколькими секундами позже. Хестра инстинктивно отступила на шаг от двери: Сила вокруг матери ярилась и чуть ли не искрила, как испорченная проводка (специально для убийства не предназначена, но поджарит только так, если подойдешь близко). Хестра набрала в грудь побольше воздуха и приготовилась оправдываться, но мама не дала ей и слова сказать. Она просто ударила дочь по лицу, едва та попыталась открыть рот. Хестра до боли прикусила губу, чтобы не вскрикнуть: щеку будто огнем обожгло, но она должна была терпеть. И этот удар, и все, что за ним последует. Иначе к наказанию за "неподобающее поведение" прибавится дополнительное – за "слабость". – Я не позволяла тебе говорить, дочь, – прошипела Лорейн. Несмело подняв на нее взгляд, Хестра тут же отвела его, похолодев от испуга: глаза матери, обычно прозрачно-серые, светились желтым. – Встань как подобает, когда я к тебе обращаюсь! "По-моему, ты еще не обращалась!" – обиженно подумала Хестра, но послушно расправила плечи, сложила руки перед собой и склонила голову. Наедине мама вспоминала об этикете редко, но, раз уж вспомнила, упрямиться было себе дороже. Особенно если у нее пожелтели глаза. – Я уезжала всего на пару дней, Хестра, и, по-моему, достаточно ясно объяснила, что ты за это время должна сделать, и чего тебе делать не позволено. Потрудись-ка вспомнить, о чем мы с тобой говорили. Хестра упорно глядела в пол, сжимая и разжимая кулаки. Ее щеки заливала краска. Она хорошо знала эту мамину манеру – допрашивать ее, как пойманную на горячем преступницу, не столько заботясь об ответе, сколько выбивая признание вины. С повелительницы Фархан, этой ведьмы, пример взяла! Той тоже обязательно надо было повозить Хестру носом по полу, прежде чем наказать или "посоветовать" маме "вразумить глупого ребенка". Лучше бы сразу к делу переходила, чем так... – Я должна была тренироваться не реже двух раз в день. Медитировать по полтора часа утром, днем и вечером. Пройти итоговые тесты по всем предметам. Прочитать и обдумать "Комментарии и пояснения к Кодексу ситхов", – обреченно пробубнила Хестра. Последние тесты она, хвала Силе и Императору (Император, правда, ей ничуть не помог – скорее уж мешал своими бесконечными и труднозапоминаемыми реформами, – но взрослые его приплетали к месту и не к месту), успела сдать до маминого возвращения, от медитаций (хоть это и никак не проверить) отлынивала редко, а вот с остальным... Упражнялась с мечом она за это время всего один раз, да и то не слишком удачно: тренировочный дроид ее так отделал, что ни под вечер, ни на следующее утро приближаться к нему не было никакого желания. "Комментарии" усыпили ее на предисловии, и больше Хестра их не открывала. Провинностей уже набиралось на хорошую взбучку. А ведь маму взбесило совсем другое... – О твоей учебе поговорим позже: подозреваю, твои успехи заслуживают отдельного разговора, раз уж у тебя откуда-то взялись силы и время на игры с уличными оборванцами. – Они не оборванцы! – вскинулась было Хестра, но вторая пощечина заставила ее с жалобным всхлипом осечься на полуслове. – Молчать! – Мамины большие глаза сузились до щелок. Хестра прерывисто вздохнула, почувствовав, как что-то невидимое слегка сдавливает горло. – Ты хоть понимаешь, как ты меня опозорила? В каком, по-твоему, свете ты выставляешь нашу семью? Ты – будущий ситх, Хестра. Дочь и ученица темной леди. И ты позволяешь себе водиться с отребьем, которое даже взгляда твоего не стоит! – Они не отребье! – выкрикнула Хестра сквозь слезы. Все ее потуги быть сильной пошли банте под хвост: мамины злые, несправедливые слова били куда больнее пощечин. – Мам, зачем ты так?! Ты их не знаешь, даже не видела никогда! Мои друзья – хорошие ребята, гораздо лучше многих имперцев! Хватка на горле сжалась. Попытавшись вдохнуть, Хестра беспомощно захрипела: воздух проходил, но микроскопическими порциями – едва-едва хватало, чтобы не задохнуться. – "Друзья"? – Мать чуть согнула пальцы, потуже затягивая невидимую петлю. У Хестры на миг потемнело перед глазами; в горле и груди жгло все сильнее. – Значит, ты их за равных считаешь? А меня ты тогда вровень с кем ставишь? С полуграмотной татуинской фермершей? Или, может быть, с головохвостой потаскухой?! – М-мама... не надо... – кое-как сумела выдавить Хестра между судорожными, почти бесполезными вдохами. Сердце стучало как сумасшедшее, перед глазами бегали черные мушки; от боли и почти панического страха хотелось самым позорным образом разреветься в голос – да только воздуха даже на писк не хватало. В тот же момент хватка разжалась. Ноги у Хестры подогнулись, и она рухнула на колени, откашливаясь и растирая горло трясущимися руками. По-правильному, она должна была черпать силу из боли и унижения, – а хотелось заползти куда-нибудь в темный угол и там прореветься, чтобы никто ее не видел и не трогал. На маму она смотреть опасалась, но чувствовала через Силу ее злость и что-то еще более плохое, едкое, как кислота. "Презрение. Ей даже видеть меня противно", – сообразила Хестра и все-таки расплакалась, хотя до этого сдерживалась изо всех сил. Чего теперь сдерживаться? Хуже все равно уже не будет. Лорейн тяжело вздохнула: – Мне жаль, что я вырастила тебя такой, Хестра. Я была слишком мягка с тобой, постоянно потакала твоим слабостям и капризам... и вот результат. У тебя огромный потенциал, но ты не желаешь развивать его. Мне следовало отослать тебя на Коррибан, чтобы ты поняла, через какую борьбу и какой труд достается место ученика другим. Может, тогда бы ты научилась ценить свое положение. Она наклонилась к Хестре и, неласково схватив ее за подбородок, заставила поднять голову. – Если не возьмешься за ум, я это исправлю. Полетишь на Коррибан первым же попутным шаттлом, слышишь меня? Я и письмо надзирателю напишу, с просьбой выбить из тебя всю дурь, без всякого снисхождения и поблажек. Все поняла? Всхлипывая и вздрагивая от рыданий, Хестра кивнула. Мать долго смотрела на нее, явно раздумывая, не стоит ли продолжить экзекуцию, но все-таки отпустила. Все еще стоя на коленях и низко склонив голову, Хестра видела только удаляющиеся подошвы ее сапог и подол дорожного платья, развевающийся от быстрого шага. Наверное, так чаще всего и смотрели на лордов послушники с Коррибана – почти как рабы на хозяев. "Что на нее нашло?! Она же никогда такой не была..." Прислонившись к стене, Хестра прижала колени к груди и обхватила их руками, пытаясь справиться с дрожью. Совсем не так она планировала встречу с мамой. Не так – и не сейчас. Вот дернуло ее приехать на день раньше! После такого она точно не выпустит Хестру из дома... Если вообще не отошлет в Академию. Не раз уже грозилась, но сегодня было как-то особенно убедительно. "А ведь у меня классно получается телекинез. И лечить по мелочи уже умею..." Она хотела похвастаться этими достижениями перед мамой, но теперь вряд ли станет. Только на лишнюю выволочку нарвется. Немного поколебавшись, Хестра достала комлинк. Только она начала набирать сообщение для Саила, как приборчик разразился трелью. Саил решил позвонить ей первым. * * * – Ну так что, она придет? – прочавкала Равелла сквозь жвачку. – Уже на десять минут задерживаемся из-за этой ситской малявки. – Ты будто на сверхважную операцию собралась! – Ивви бросила в сестру огрызком муджи. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты редкостная зануда, а? – Да тихо вы! – шикнул Саил на тви'лечек. Всего две девчонки, а трепа – будто их штук десять, не меньше! – Хестра, ты там вообще как? Даже по голограмме было ясно, что плохо. Лицо у Хестры было зареванное и припухшее, голос охрип и иногда срывался. Она то и дело утирала глаза тыльной стороной ладони – не надо быть великим фантазером, чтобы представить, как они покраснели и блестят от слез. – Нормально, – соврала Хестра, шмыгнув носом. – Просто сегодня я никуда не пойду. Повеселитесь там за меня, ладно? Пока. Она неубедительно изобразила улыбку, прежде чем отключиться, оставив Саила сверлить хмурым взглядом погасший экран. Равелла высунула из-за его плеча любопытный нос: – Зассала, – резюмировала она. – То ли неумеха полная, то ли боится, что мамочка заругает. – Дура, да? Ты Хестру вообще слышала? Не знаю, что там произошло, но ей хреново. Ты как хочешь, а я не собираюсь ее вот так бросать. – Ты ее пару недель знаешь! Ничего мы ей не должны. Или ты влюбился, а, рыцарь на ржавом спидере? Шумно втянув воздух, Саил выразительно размял кулаки. Девчонок он не бил, но иногда Равелла откровенно напрашивалась. – Хестра, знаешь ли, мне тоже ничего не должна была, но, если б она этого мышедроида не поймала, ходил бы я сейчас вот с такенным фонарем под глазом и месяц на еде экономил. Я считаю, ее надо спасать. – Саил прав, сестричка, – с серьезным видом заявила Ивви. – Хестра – хорошая девчонка, получше многих местных. Ты вспомни, как она от нас того солдафона отвадила! Так что ты как хочешь, а я с Саилом. Кстати, Саил, а ты что удумал? – Ничего особенного. Подождем до ночи, а потом вызвоним Хестру. Я ее дом видел, там окна здоровенные – даже я пролезу, а она тем более. Вытащим ее и устроим ночной рейд с пикником, а под утро по домам разойдемся. Если не слажаем, родители ничего не узнают, даже Хестрина мамаша. План одобрили единогласно (даже Равелла, поморщив нос, согласилась). Ивви – та и вовсе была в восторге: она бы и к крайт-дракону в пещеру полезла, если б предложили. Впрочем, что-то Саилу подсказывало, что лучше уж к дракону в пещеру, чем к ситху в особняк. Но тем интереснее: кто еще на Татуине может похвастаться тем, что у ситха дочь воровал? Ударив по рукам, ребята разошлись в разные стороны. Проходивший мимо патрульный покосился на них, но ничего не сказал. До комендантского часа они были вольны бродить, где вздумается, лишь бы не у режимных объектов. А после в дело пойдут укромные переулки и контрабандистские лазы. Спасибо брату – их Саил знал не хуже, чем какой-нибудь наркодилер из Обмена.