Не вошедшее в хроники

Что-то нехорошее намечалось. Если днем Харви еще цеплялся за надежду, что все обойдется, то к вечеру окончательно убедился: мастер так просто о встрече с наставницей Лорейн не забудет. Он был сам на себя не похож: ходил мрачный как туча, раздражительный, нервный, и все время поглядывал на комлинк – проверял, не пришло ли сообщение от Дэрика. Мыслями он явно был где-то далеко отсюда, и в этом "далеко" ему совсем не нравилось. Даже гоняя Харви по тренировочной площадке, мастер едва обращал на него внимание: равнодушно указывал на ошибки, давал советы, наглядно показывал, что будет, если к этим советам не прислушаться (по руке раз тренировочным мечом заехал так, что Харви чуть не взвыл), но совсем не шутил и не рассказывал в перерывах между упражнениями байки из жизни джедаев. Да что там – байки! Харви сейчас даже нравоучениям бы обрадовался, но и на них мастер не разменивался. Смотрел куда-то мимо ученика и от всех его расспросов отделывался односложными ответами в стиле: "Сам поймешь, что мне не до тебя, или прямо сказать?" Харви понял. И решил, что надо срочно что-то предпринять, пока мастер вторую Великую войну в миниатюре не развязал. Вот только совершенно непонятно было, что и как он будет предпринимать. Дождавшись, пока учитель уйдет на очередное заседание штаба, Харви выскользнул на улицу – проветриться и хоть немного уложить в голове мысли, выплясывавшие танец пьяных угнотов. В лицо дохнуло холодом, и Харви порадовался, что додумался накинуть куртку. За долгий день земля успевала хорошо прогреться, но к вечеру невесть откуда налетали промозглые ветра и превращали Тарис из удушливо-жаркого болота в болото удушливо-стылое. Пару часов назад еще и ливень прошел (кислоты в нем было столько, что со стен космопорта потекла свежая краска), превратив грязные улочки Олариса в натуральную топь, в которой немудрено оставить сапоги. Хотя Харви и мастер Вайон жили рядом с гарнизоном, в самом центре города, народу на пути почти не встречалось: Тарис и в ясные деньки не располагал к прогулкам, а уж по такой мерзкой погоде вылезти из дома мог только псих вроде него. Ну, и жирный забрак-торговец спидерами, формой смахивавший на подтаявшее мороженое. Этот у своего товара топтался днями напролет – видимо, невтерпеж было сбыть эту рухлядь втридорога, пока она окончательно не сгнила от старости и долгой стоянки под открытым небом. Невдалеке зазывно светилась пестрыми огоньками кантина. Владелец разукрасил ее всеми голограммами, гирляндами и неоновыми лампами, до которых смог дотянуться, чтобы никто уж точно не пропустил самое важное место в Оларисе. Хотя у него и без этой дикой иллюминации отбою от клиентов бы не было: единственный конкурент здесь и месяца не продержался, а без выпивки жизнь на Тарисе мог выдержать разве что джедай, и то – за себя Харви (даже в будущем) бы не поручился. Небо было грозовым. В руинах старого города, торчавших из земли изломанными ржавыми костями, протяжно завывал ветер. У Харви уже замерзли руки, а здравых идей, как удержать мастера Вайона от охоты на ситхов, так и не появилось. Да и надо ли было удерживать? Вряд ли о "жестоком и опасном враге" мастер для красного словца сказал. Может, наставница Лорейн действительно была чудовищем, и без нее галактика только чище станет? "Но это если он ее победит. А если наоборот? Нет, ну ее к ранкорам. Пусть живет". Уже подумывая повернуть назад, Харви осознал, что жутко голоден, а дома в холодильнике остались только армейские пайки, на вид и вкус здорово напоминавшие бумагу с ароматизаторами. Пошарив по карманам, он обнаружил пару мелких кредитных чипов. На что-нибудь да хватит, особенно если выторговать у Хикки скидку. А на сытый желудок, глядишь, и голова как следует заработает. Возле Хиккиной лавочки вечно были навалены ящики со всяким хламом. Харви подозревал, что в них ушлая торговка прячет совсем уж нелегальное добро вроде наркоты или незарегистрированного оружия, но докапываться, само собой, не собирался. На Нар-Шадда за лишнее любопытство можно было и в морду получить, и выстрел промеж глаз – смотря к кому нос засунешь. Сейчас на одном таком ящике сидела Лорейн. Харви даже зажмурился и хорошенько проморгался несколько раз – а то мало ли, вдруг обознался? Но нет, это действительно была маленькая ситка. Ее приметные кудряшки печально обвисли от сырости; она сильно сутулилась и, кажется, дрожала. И немудрено: тонкую свободную рубашку она явно надела еще днем и почему-то поленилась накинуть что-нибудь сверху. Лорейн подняла взгляд и попыталась улыбнуться. Вышло криво. Харви заметил, что глаза у нее покрасневшие, а лицо – припухшее. Тут до него запоздало дошло, что вздрагивала она вовсе не от холода. – Привет. – Харви, не спрашивая согласия, уселся рядом с ней. Лорейн даже для вида возмущаться не стала – просто молча подвинулась. – Лорейн, ты чего? Случилось что-то? Шмыгнув носом, Лорейн помотала головой. – Ничего такого. Бывало хуже. – Ссутулившись еще сильнее, она закусила губу и часто-часто заморгала, стряхивая с ресниц слезы. – Просто сейчас мне лучше не показываться наставнице на глаза. Еще час-два, наверное. Лорейн сдавленно зашипела от боли и сжала ладонь в кулак. Костяшки пальцев у нее были перебинтованы. Харви всем организмом чувствовал, что надо сказать что-нибудь ободряющее, но язык как в трубочку свернулся. И правда, чего говорить-то? Что все будет нормально? Да ему-то откуда знать, что у них произошло и что дальше будет. Начать расспрашивать? Ничего она ему не расскажет, еще и огрызнется. Хватит и того, что он ее зареванной увидел. Девчонки, которые стараются показаться крутыми, к таким вещам относятся очень серьезно. – А пойдем куда-нибудь? – спросил он вместо этого. – Чего тебе на этом ящике сидеть? Я забегаловку нормальную знаю, тут недалеко. Там даже газировка "Йиум" есть, прикинь! Я ее с Нар-Шадда не пил. Наверное, на Корусанте запретили как химическое оружие. Лорейн тихонько и как-то неуверенно хихикнула. Будто давно этого не делала и очень стеснялась. – Гадость, наверное, редкая. – Еще какая. Если часто пить, внутренности сожжет не хуже стопроцентной кислоты! Но это очень вкусная кислота, зуб даю. – Дался мне твой зуб, – фыркнула Лорейн. – Ну, пошли. Попробую твою кислоту. Только у меня денег нет. И домой я сейчас не сунусь. – Не вопрос, у меня заначка есть кредитов на тридцать. Сейчас я за ней схожу и вернусь. Только не убегай никуда, ладно? Лорейн подозрительно глянула на него исподлобья. Вопрос "а ты точно за деньгами, а не за мастером?" читался по ее лицу и позе крупными буквами. Даже кончик курносого носика чуть подрагивал, как у настороженного котенка. – Помнишь, что я про банду говорил? Я не крыса, своих не сдаю. Если бы я хотел тебя заложить, давно бы это сделал. Немного поколебавшись, Лорейн кивнула. – Ладно. Я тебя подожду. * * * Забегаловка действительно была вполне приличной: хозяйка, симпатичная толстушка Кейра, держала парочку стареньких обслуживающих дроидов, чтобы те прибирали в зале и туалетах, ремонтировали дохленькую вентиляционную систему и следили, чтобы кухонное оборудование не барахлило. Одно это делало ее заведение на порядок лучше тех отстойных кафешек, обед в которых Харви в детстве считал за праздник. А вот Лорейн местечко, судя по кислому виду, не впечатлило. Прежде чем сесть за столик, она потрогала столешницу пальцем и скривилась: – Фу, ну она и липкая. – Лорейн скривилась, будто ей предложили покопаться в мусорном баке. – В Республике убирать не принято, да? Харви фыркнул: – Нашлась принцесса. Нормально Кейра тут все содержит. Не загажено, блевотиной нигде не воняет, вон дроиды даже посуду за предыдущими посетителями убрали. Чего тебе еще надо? Лорейн выразительно скривила мордашку, но ничего не сказала. Села ровнехонько, расправила плечи и чинно прижала локти к бокам. Харви, прыснув, откинулся на спинку стула и закинул ногу на сиденье соседнего. Перед кем выеживаться, когда наставников рядом нет? – Расслабься ты. Тут за локти на столе никто палкой поперек хребта не огреет. – И что теперь, как варварше есть? – Лорейн горделиво вздернула носик. – Может, еще прямо руками еду в рот запихивать? Харви как раз принесли бутерброд – трехслойный, истекающий ароматным соусом, с целыми двумя кусками сочного синтетического мяса. Слюной захлебнуться можно. Пробормотав "ну да, а что?", Харви тут же откусил здоровенный кусок; соус потек по рукам и запачкал подбородок. Выражение симпатичной мордашки Лорейн было просто бесценно – Харви бы ее даже на комлинк заснял, не будь бутерброд таким вкуснющим. Сама она вяло ковырнула вилкой мясную запеканку. Настороженно, словно отравиться боялась, попробовала кусочек. Потом еще один. А после смолотила целую порцию, почти не жуя, и немного повеселела. Они почти не выделялись на фоне других детей, облюбовавших забегаловку. Встретив Лорейн случайно, Харви никогда бы не подумал, что она имперка, да еще и ситх. Вот в ее наставнице было нечто неуловимо чуждое и зловещее – даже красота ее была какой-то неправильной, темной. А Лорейн... просто девчонка, сколько ни приглядывайся и Тьму ни ищи. Симпатичная и немного вредная – ровно настолько, чтобы эта вредность веселила, а не раздражала. Им принесли по газировке, и Харви тут же вскрыл свою бутылку. Поднеся ко рту, немного помедлил: нос и глотку приятно щекотал химический ягодный запах, напоминавший о совсем другой жизни и, пожалуй, теперь уже о другом Харви. Как там, интересно, сейчас ребята из банды? Кто-то наверняка успел помереть, но эту мысль Харви отогнал: хотелось верить, что у старых друзей все хорошо. Что никого не зарезали в переулке, никому не отбили все внутренности, выколачивая долг в десять кредиток, что никто не подсел на наркоту и не словил передоз... Странно было об этом думать. Всего два года прошло, а жизнь на Луне контрабандистов словно была уже очень давно, да и не с ним. А ядреный "Йиум" – как портал во времени: глотнешь, и на миг оживут старые чувства, вкусы и запахи. Харви даже головой помотал: за соседним столиком ему почудилось знакомая харя Кувалды Вранди. Вот уж кого Харви видеть совершенно не хотел. Лорейн молчала, тоже думая о своем. К газировке она не притронулась – понюхав, скривилась и поставила на край стола. По-хорошему, стоило завести разговор, но Харви понятия не имел, как это сделать. Он понимал, что лучшего момента, чтобы поговорить о наставниках и придумать какой-нибудь план, им еще долго не подвернется, и не мог заставить себя открыть рот. Молчать с Лорейн было куда приятнее и легче, чем говорить. – Скучаешь? – вдруг спросила она. – По Нар-Шаддаа? Харви задумчиво поскреб ногтем цветастую этикетку. Ну и горазды эти девчонки вопросы задавать... – Не знаю. Дерьмовое местечко, если честно. Променад и другие районы, где важные хатты ведут дела, все блестят и сверкают, конечно. Кажется, будто на такой роскошной планете одни богачи живут. А на самом деле – только богачам там и нормально. Простых людей даже никто не считает: ну померла, скажем, тысяча-другая бедняков от какой-нибудь эпидемии, и что? Хатты еще и бабла на этом наварить умудрятся. Представляешь, у нас в Нижнем индустриальном до того дошло, что родители детей в рабство продавали – и не для того, чтобы лишний рот с рук спихнуть, а чтобы дите с голоду не померло. Особенно часто симпатичных девочек продавали: если приличный бордель покупал, мамаши радовались. Считали, что дочке крупно повезло. А пацанов в бойцовые ямы пытались пропихнуть: у гладиаторов жизнь более-менее сносная, и на свободу накопить с их доходами вполне реально. Так что сама видишь, как там здорово жилось. А с другой стороны... Я там вырос, понимаешь? И друзья все мои там остались. У нас район хороший был: все друг другу помогали, чем могли; если ребенок без семьи оставался, кто-нибудь его обязательно на воспитание брал. Мне вот один старый контрабандист помереть не дал, когда мама пропала. Взял под крыло, ремеслу учил. Говорил, что я с ним обязательно в люди выбьюсь. Ну... – Харви грустно улыбнулся: не то чтобы он очень любил старого брюзгу Мивва, но тоска по его грубоватой заботе и бесконечному ворчанию иногда накатывала. – Выбился, можно сказать. Только малость не в те люди. – Да уж. – Лорейн ошалело покачала головой. – А ваши еще говорят, будто у нас плохо. – А что, нет? – спросил Харви с неподдельным интересом. – Погоди, ты не подумай, что я тебя обидеть хочу. Просто наша пропаганда постоянно твердит, что Империя – это такая тюрьма размером со сверхдержаву. Половина населения – ситхи, которые творят все, что им вздумается, а вторая – их бесправные рабы. Ну, еще есть спецслужбы, которые за всеми следят. Эти что-то вроде надсмотрщиков. Где вранье? – Да везде вранье. – Лорейн выглядела искренне обиженной. – Да, правила и законы у нас более строгие, чем в Республике, но про всеобщее рабство – полный бред. В моей семье до меня ни одного ситха не было, но мои родители – свободные люди. Папа у меня геолог, а мама раньше в Министерстве логистики работала, но сейчас в отставку ушла и открыла парфюмерный магазин. Когда я уезжала на Коррибан, они собирались купить квартиру побольше: хотели чтобы у младшего брата своя комната была, когда он родится... – Лорейн вдруг погрустнела и отвела взгляд. Ее губы чуть дрогнули. – Представляешь, мне до испытаний с ними видеться нельзя. А когда я стану полноправным ситхом и смогу делать, что захочу, у них уже и дом другой будет, и жизнь совсем другая. Без меня. Ни моей комнаты не останется, ни вещей, ничего. Будто меня и не было никогда. А вместо меня – брат... Она говорила так печально, будто переезд родителей в новую квартиру и рождение маленького брата были чем-то плохим. Харви невольно вспомнилось изможденное лицо мамы. Ее макияж – кричаще-яркий вечером, перед выходом из дома, и размазанный по лицу – утром, после возвращения с работы, о которой она никогда не говорила. Синяки на ее теле и странная походка, причины которой Харви разъяснили, грубо гогоча, ребята постарше. Вспомнилось, как он неделю прождал ее в их маленькой каморке, хотя еще на третий день понял, что ждать бесполезно. И посочувствовать Лорейн не получилось. – Нашла из-за чего расстраиваться. У тебя семья есть, и с ней все хорошо, а ты из-за фигни ноешь. Харви думал, что Лорейн сейчас обидится и скажет что-нибудь ядовито-колкое, но она неожиданно смутилась. – Ну, да. Ты прав. Я глупость сморозила. Слушай, давай все-таки закажем что-нибудь нормальное попить? Как ты еще не умер от этой дряни? – Долгие годы тренировок. – Харви картинно приосанился. – Принцессам вроде тебя не понять. Ай, не режь меня, нож же пластиковый! Люди из кафе понемногу расходились, и вскоре говорить на многие темы стало небезопасно: если в гаме чужих голосов Лорейн и Харви едва слышали друг друга, то в наступившей тишине можно было разобрать даже негромкое бормотание старика, жаловавшегося самому себе на дикие республиканские налоги. Но даже так у ребят было о чем поболтать. Невидимая стена между ними рухнула, и внезапно выяснилось, что с Лорейн легко общаться: она тут же подхватывала любую тему, а если та исчерпывалась, быстро переводила разговор в новое русло. За два года в Ордене Харви не сошелся так ни с одним падаваном, как с ситхом-ученицей – за три странные встречи. Но едва в разговоре наступила пауза, Харви вспомнил о мастере. О его страшном, неживом взгляде и словах о "жестоком и опасном враге". Лорейн, все еще улыбавшаяся какой-то глупой шутке, глянула на Харви и тоже резко посерьезнела – будто кто-то взял и дернул рубильник, отвечавший за хорошее настроение. – Лорейн, – осторожно начал Харви, – а ты свою... опекуншу любишь? Мысленно он молился, чтобы Лорейн сейчас сказала "нет". А еще лучше – заявила, что ненавидит эту ведьму и мечтает ее в гробу увидеть. Тогда все стало бы намного проще. Они вместе пошли бы к мастеру Вайону, и... Лорейн над ответом даже не задумалась. – Очень, – сказала она тихо и твердо. – Она мне как вторая мама, понимаешь? Да, строгая. Но она действительно заботится обо мне и никому в обиду не дает. Мне с ней очень повезло, не то что некоторым. – Она немного помолчала, нервно покусывая губу. – А ты своего? – То же самое сказать могу, – так же серьезно ответил Харви. – Слушай, Лорейн, у нас проблемы. Пошли, расскажу по дороге.