Sweet sweets

Тэн искренне и, чуть, самую малость, пребывая в назойливом раздражении не понимал зачем Джон вместо того, чтобы оставить его нежиться в кроватке и дожидаться дома, раз уж секс после ужина в дорогом ресторане сорвался, потащил его с собой на поиски бунтующего брата-подростка. — Тэн? — отвлёкшись на мгновение от дороги и разбавляя тишину своим аристократическим певучим голосом, чутко обвёл взглядом идеальный профиль омеги Джон. — Ты чем-то расстроен? «Не чем-то» «И не расстроен» «Я чертовски…разочарован?» Спрашивал себя омега, упорно глядя вперёд на безлюдные дороги заброшенных кварталов, где ему никогда раньше не приходилось бывать, покусывал свои аккуратные ровные ногти и мягкие подушечки пальцев, размышляя над тем «а были ли они настолько с Джоном близки, чтобы на ночь глядя альфа тащил его вслед за собой для решения своих семейных проблем?». Джон являлся директором молодой, амбициозной компании, важный и занятой человек, он Читтапону-то уделял крупицы своего времени, хотя это время было всем его «свободным» временем, с семьёй, наверное, виделся и того реже. Так почему же о помощи попросили именно его? Будто он часто общался со своим младшим братом, чтобы знать, где его искать и где он может пропадать. Почему было просто не вызвать полицию? Не менее молодой и отчаянно жаждущий любить и чувствовать Тэн хотел большего, а потому рассуждал в этом случае так…расчётливо. Омега желал не вот такого вот раз-в-недельного секса после изысканного ужина в ресторане на другом конце города, до которого ехать даже на собственной машине около часа. Этот час, даже пол — они могли бы страстно исследовать друг друга на подоконниках роскошной квартиры Джонни, если бы жили вместе в одной квартире — могли бы принимать совместный душ и утолять свой голод там, наполнять свою жизнь хотя бы короткими утренними и вечерними поцелуями. Потому что Читтапон, он как цветок — без внимания и ухода увядал. Джонни, самоуверенно претендуя на звание «личного сорта кислорода Тэна», своими же руками, пусть и не намеренно, лишал омегу себя и своего присутствия. Да, он много работал, надеялся устроить им обеспеченное, уверенное будущее, но тонкочувствующему юноше этого было мало. Омега не хотел называть себя избалованным или нетерпеливым, это и не зависело от него, всё выходило до смешного просто: все нежные, страстные, тёплые, горячие и все остальные, какие бы то ни было чувства без постоянной подпитки ослабевали и исчезали, улетучиваясь подобно сигаретному дыму, утягиваемому ветром, в открытую форточку кухонного окна. Сегодня Тэн в который раз, неторопливо жуя мясо какого-то ужасно дорогого лобстера и отдавливая сиденье оббитого красным бархатом стула, прокручивал всё это в голове и раздумывал, глядя на уставшего, но счастливо улыбающегося ему Джонни, сколько так сможет ещё продолжаться. Омега считал, что Джон и не заметил наверное, что сегодня он был не в пример тише обычного, в движениях отсутствовала привычная живость и суетливость, маниакальное желание дотянуться, прикоснуться и быть поближе. Максимум, альфа мог подумать, что и Тэн умеет уставать или быть не в настроении. Что по сути, так и было. Пока ещё Тэн не перегорел, стоило что-то сделать. Быть может сказать или намекнуть. Но Читтапон, смахнув с лица лёгкие чёрные пряди, этим вечером предпочёл всего-лишь привычно, чуть менее ярко улыбаться. Сегодняшняя близость могла сказать ему гораздо больше, чем всё, что он уже успел надумать. Но в тот момент, когда альфа ещё и ремень на штанах снять не успел, позвонил его омма. Тэн, сидя на постели, точно также — ещё полностью одетый, слышал как доносились из трубки слёзные просьбы о том, чтобы Джонни «хороший брат» и «заботливый старший сын» нашёл упивающегося своим пубертатным периодом Марка. И вот они уже ехали по той части Сеула где днём оказаться страшно, а ночью опасно для здоровья. Не исключено, что психического. Большинство домов было полупустыми, кое-где разрушенный, они устрашающе близко стояли друг к другу, создавая между собой тёмные, скрытые сумраком и тьмой коридоры, где явно происходило что-то не совсем законное. Тэн почти испуганно вскрикнул когда внезапно из чёрных глазниц домов неожиданно вывалились наполовину какие-то подростки, размахивая руками с зажатыми меж пальцев сигаретами и стеклянными бутылками. — Ну и местечко, — шокированно вырвалось у омеги, который обнял себя за почти голые плечи и, будто это поможет «развидеть», что есть силы зажмурился. — И не говори, — угрюмо, но полностью соглашаясь, хмыкнул Джон. Работающих фонарей, встречающихся им по дороге становилось всё меньше. С одной стороны это означало, что Тэн увидит как можно меньше сосущихся и трущихся друг о друга подростков, пол которых, даже при желании невозможно было идентифицировать, что не могло не радовать. Но с другой, это означало, что так найти Марка будет не в пример труднее. — Чёрт! — врезал альфа со всего маха по рулю, когда они доехали до конца улицы и остановились в кромешной тьме, не зная куда податься дальше. — Я без понятия, как его искать! Тэн, до сих пор считающий, что он оказался здесь по какой-то ошибке, вспыхнул, что ему крайне свойственно, желанием хоть что-то сделать, чтоб не тухнуть. Ну и чтобы поскорее вернуться домой и получить свой законный секс. — Ты знаешь кого-нибудь из его друзей омег? — задал самый, казалось бы нелогичный вопрос Тэн, задумчиво оглаживая свои тонкие ноги по внутренней стороне бедра в терпеливом ожидании ответа. — Что… — растерялся на мгновения альфа, неотрывно следящий за траекторией движения изящных тонких пальцев. — Зачем? У меня нет их номеров… — Хотя бы имена знаешь? — терпеливо спрашивал Тэн, хотя внутренне уже начал подбешиваться. — Я не уверен…кажется… Ренджун? — напрягая память и мило при этом поднимая взгляд вверх, а так же почёсывая большим пальцем бровь, выдал неуверенно альфа. — Дай мне номер Марка. Та-ак… — мило бубнил юноша, набирая у себя в телефоне номер подростка, а затем набирая что-то в графе сообщения. — Смотри и учись. Правда я не уверен, что это сработает ещё раз. «Смотри и учись, пока мы ещё встречаемся» Тэн всего-то настрочил сообщение с кучей грустных смайликов якобы от лица друга «Джун-и», который хотел присоединиться к веселью, но совсем не знал, куда нужно идти. Сообщение с адресом пришло через пять минут. Похоже, что прокатило. *** Джонни его не просил, но омегу в тёмное здание, такое же мрачное и полуразрушенное, как и остальные, с громкой, доносящейся изнутри музыкой, тянуло как магнитом. Зайдя внутрь, юноша оказался оглушён громкой музыкой, ослеплён неоновыми лучами света, кислотных, ярко-токсичных тонов и просто задушен смесью, тут же забившихся в ноздри, запахов алкоголя, газировки, сигарет и пота. То, как здесь двигались под музыку тела, Читтапону с его танцевальным образованием, было очень трудно назвать танцем. Дети вокруг скорее бесились и дурели, не зная, что по-другому, оказывается, можно, да и не умея попросту управлять своими телами гармонично. Слишком суетливые чтобы заметить, слишком поверхностные, чтобы понять, что танец — это искусство. Скривившись от такого кощунства и, в следующий миг, зажмурившись от попавшего прямо в глаза луча зелёного света, после открыв глаза Тэн увидел заинтересованный, направленный прямо на него взгляд рыжеволосого мальчишки, что вальяжно раскинулся на просевшем диванчике. Тэна в это мгновение словно к месту прибило и он даже не обратил внимания на то, что тесно снующие между собой тела задевали его достаточно ощутимо и даже всучили прозрачный стакан с чем-то кислотно-зелёным внутри, а также, что Джон куда-то исчез. Вероятно, омега привлекал внимание потому, что сам не слишком отличался от подростка ни внешним видом, ни внешностью и, честно говоря, ни уровнем душевного состояния. Относился бы он так к их отношениям с Джонни не будь он импульсивным, инфантильным в своей сути ребёнком? Тем временем мальчишка поднялся со своего места, куда тут же приземлился кто-то другой и, О, Боже, направился прямо к Читтапону. Двадцатидвухлетний омега не должен был так задерживать дыхание от предвкушения чьей-то близости непосредственно от себя, но вот таким он был. Прикипел взглядом к какому-то щеглу и стоял, таял себе, до дрожи в тонких, замёрзших пальцах предвкушая сладость и остроту внимания, что ему окажут. — Не Марка ищешь? — спросило, сладко обдавая карамельной нугой чувствительное читтапоново ушко, это закатное солнце, странным образом звуча громче музыки и остановившись впритык к омеге. Так близко, что Тэн чувствовал его сладкий запах, что никак не вязался ни с альфой, ни с бурлящим вокруг алкоголем. — Нет, — выдохнул точно так-же на ухо, крайне беззаботно и весело Тэн, губами и языком почему-то отчаянно мечтая провести по аккуратной смуглой раковине проколотого ушка, верхнюю часть которого прикрывала завеса рыжих, карамелью блестящих волос. — Я пришёл просто повеселиться. Альфа ответил ему самой настоящей ухмылкой чертёнка, взял аккуратно за тонкое запястье, обжигая место прикосновения солнечным теплом и повёл куда-то вглубь тёмного здания. Громкость музыки разорвала бы Тэну голову, если бы сейчас там не было так потрясающе пусто. Он шёл, не обращая внимания на то, куда они шли и зачем. Малодушно, Читтапон представил, что они идут в какую-нибудь каморку, чтобы насытить обоюдный интерес, но оказалось… — Тут сейчас облава будет, — мягким тихим голосом объяснил юнец, когда они с Тэном оказались на улице, на тихом и абсолютно пустом заднем дворе. — А мы должны повеселиться, ты же только пришёл. Тэн не мог понять, что же в этом юноше было такого удивительного, что он, не зная ни его имени, ни того, куда этот альфочка его сейчас, собственно, вёл, безропотно шёл следом с накинутой поверх плеч бархатной рубашкой. Омега и не заметил, когда мальчишка успел накинуть на него часть своего гардероба, потому, что он даже не помнил, чтобы они расцепляли переплетёные тесно ладони. Ему от этого и смешно и жутко одновременно. Он никогда ещё не вёл себя так глупо и безрассудно. — Меня зовут Хэчан, — додумался представиться парень, когда привёл Тэна на детскую площадку во дворе одного из спящих домов, усадил на скамеечку под гриб и сам сел рядом, плечом тесно прижимаясь к плечу. — А тебя как зовут, прекрасный? Тэну хотелось взорваться заливистым хохотом от удивления, потому что прозвучало это обращение из уст подростка почему-то очень смешно. Ему больших усилий стоило, глядя в безумно красивые, блестящие в темноте ночи глаза лишь поражённо похлопать ресницами и слабо хихикнуть в кулачок. — А меня Тэн, — ответил омега и замолчал, так, словно они сюда молчать и пришли. Темнота, неизвестность, подставные имена… Читтапона буквально выжигало изнутри неконтролируемое желание приблизиться, трепетно коснуться смуглой фарфоровой кожи, попробовать на вкус блестящие соблазнительно малиновым пухлые губы и зарыться, дрожащими от нетерпения пальцами, в жидкое золото его шёлковых волос, наверняка пропахших куревом и алкоголем. Он смотрел, полуобернувшись, на едва угадываемый на самом-то деле профиль Хэчана и мысленно транслировал ему в голову: коснись меня, коснись меня, коснись! Альфа не коснулся, но перевёл взгляд влево и точно так же начал рассматривать сидящего рядом омегу в едва проглядываемой темноте, к которой лишь самую малость привыкли глаза. Хэчан дышал с трудом от близости такого невероятно притягательного парня рядом, думал ещё тяжелее. И так с ним было впервые за все семнадцать лет жизни. Он видел красивых омег, он таких целовал, обнимал, и даже имел, но от невероятности Тэна срывало крышу. Что он там забыл сегодня, среди таких как они? Что мог такой, Хэчан не побоялся бы даже такого слова, как породистый, омега там искать? Маленький, хрупкий, а главное, давно уже решивший, что и как будет в его жизни. Они же взрослели и искали ответы. Тэн, по взгляду видно, свои нашёл. Или же… не все? Но что бы ни привело Тэна сегодня в клуб, Хэчан был безумно этому рад. Альфу буквально потряхивало от его тепла и зефирного запаха, сладкого и лёгкого. — Поцелуй меня, — выдохнул на ухо вздрогнувшему Хэчану омега почти касаясь кожи мягкими губами, незаметно приблизившись и положив подбородок ему на плечо. Где-то вдалеке гудели машины, чуть поближе чирикали редкие птицы. Мягкая ночная тишина была полна пения сверчков, однако даже так, оставаясь тишиной. Интимной и чувственной. «Тэн никогда и никого не просил раньше его целовать» «Он никогда и никого ни о чём не просил» Юнец несдержанно развернулся корпусом к омеге, положил ладони поверх ткани собственной рубашки и, сладостно-медленно прикрыв глаза, проскользнул языком меж приоткрытых губ в жаркую глубину чужого рта. Мальчишка, крепко, до синяков впившись в чувствительные с тонкой кожей плечи омеги на которой точно останутся синяки, сладостно и старательно целовал шумно дышащего через нос Тэна, который едва слышно, невероятно мило постанывал и собственные ладони робко устроил на чужих коленках. На вкус губы Хэчана оказались как дешёвый лимонад прямиком из детства Тэна, от чего его накрыло ещё сильнее и он-таки поднял руки, чтобы зарыться пальцами в шёлк рыжих волос, расслабленно поглаживая тёплый затылок. Они целовались ещё и ещё, кажется, глубже и теснее приникая друг другу, но всё никак не могли насытиться. У них обоих без конца стандартными мелодиями звонили телефоны, разрываясь от настойчивых звонков, но как мог оторваться от противоестественно сладких губ Тэн, когда уже сидел верхом на чужих бёдрах, а скребущие пластыри на смуглых пальцах чувственно проходились по рёбрам и груди, свободно блуждая под его белой футболкой. Как мог отвлечься Хэчан, когда возможно, в первый и в последний раз, в его руках находилось совершенство, позволяющее себя обнимать и целовать, касаться нежной кожи, кусать за плечи и даже заползать кончиками пальцев за кромку штанов, когда ладони плавно скользили по выделяющимся позвонкам вниз. Оторвавшись от горячих и распухших от поцелуев губ и выпрямившись, Тэн потрогал щёчки альфы тёплыми ладонями и умилился, удивляясь тому, что на самом деле мальчишка достаточно сильно замёрз не смотря на все его «усилия». Поэтому, он, не думая долго, просто задрал свою футболку, оголяя, сразу же затвердевшие от холода, соски и острые ключицы. — Хочешь согреться? — оглушительно громким, завлекательным шёпотом спросил омега, обезоруживающе, магически-притягательно улыбаясь. Видевший всякое, альфочка всё же завис, любуясь светящейся даже в сумраке белизной кожи, тонкой талией и преступно красивыми, выделяющимися сквозь тонкую кожу рёбрами. Вместо ответа Хэчан холодным кончиком носа ткнулся и потёрся о покрывшуюся мурашками кожу в центре груди. Внутри у него от происходящего просто всё сгорало в неконтролируемом пожаре гормонов, мыслей и чувств. Тэн опустил футболку обратно, удовлетворённо вздыхая и оглаживая крепкие плечи и шею чуть ниже места, собравшейся гармошкой ткани. Ему слишком нравилось это чувство безумства и необъяснимого притяжения, с которым он ничего не мог поделать, и даже то, как горячая волна смущения и наслаждения, поднимающаяся вверх по его тонкой лебединой шее, согревала в эту холодную ночь, тоже нравилось. Хэчану, от обилия пудрового запаха Тэна и от персикового геля для душа в замкнутом пространстве, казалось, что он от переизбытка счастья и удовольствия, раньше времени отправится к праотцам. Уютнее и защищённее, чем сейчас под футболкой омеги, Хэчан себя чувствовал наверное, только у оммочки в животике и то не факт. Потому что то, что он чувствовал сейчас — невозможно было описать словами. Нашёл своё место? Свой дом? Своего омегу? Коснувшись аккуратно сомкнутыми губами одного из горошин сосков и вырвав тем самым из горла омеги приглушённый стон, Хэчан с удивлением нащупал металл, который тут же поспешил очертить своим языком, чтобы понять какой он. Судя по форме — пирсинг был похож на сердечко. На другом соске оказался точно такой же. Нешуточно заведясь, альфа принялся вылизывать точёные, удивительно острые ключицы и, войдя во вкус слишком сильно, до боли сжимал пальцы на чужих тонких бёдрах, явно оставляя там после себя синяки. Ощущать эту сладкую боль на бёдрах, видеть её следы завтра — казалось омеге сумасшедше крутым и необходимым. Его давно не купали в такой болезненной, голодной и страстной, но неискушённой ласке. Настолько давно, что почти никогда. Час за часом они грелись друг о друга, в какой-то момент Тэн даже перетащил Хэчана к себе на колени и, застегнув едва сходящиеся вместе пуговицы его безразмерной рубашки, согревал, обнимая руками поперёк живота, наслаждаясь музыкой, которую они слушали в одних на двоих наушниках. *** Вернувшись домой под утро, Тэн, не принимая душ, скинул с себя все вещи кроме хэчановой бархатной рубашки и, поставив будильник на полдень, бухнулся спать. Больше, чтобы получить ответы свои вопросы — ему не требовалась близость с Джонни. Тэн точно знал теперь, что ему требовались только синяки от несдержанности и страстности Хэчана на своём теле и он сам под боком.