Sweet sweets

Как обычно сидя тихим, душным вечером, после долгих изматывающих тренировок у Тивая на хатке и скучая по своему пряничку, раз кнут, в виде лучшего друга, уже был рядом, Тэн, выпив немного соджу, как всегда выдал вещь. — Я пойду с Хёкк-и на выпускной! — хитро стреляя прошаренным взглядом в жующего шоколадку Тэёна, торжественно произнёс омега. — И мы будем королями бала! Он прекрасный и я — изумительный… — заиграл бесстыдно бровями Читтапон, выдавая после этого громогласное «Very hot!» в перемешку с коварненьким смехом. Вроде просто, как всегда нёс какую-то чушь, а на самом деле, как всегда поставил перед фактом, своего волеизъявления. — У-у-у, кто-то уже наклюкался, да, сладкий? — забирая с небольшого журнального столика тёмно-зелёную стеклотару с булькающей в ней жидкостью и пряча у себя под мышкой, недовольно проворчал бармен-танцор в одном флаконе, внутри привычно сжимаясь от ужаса того, насколько безумными могли быть идеи омеги. — Кому-то уже хватит, да, Чита? Хватит пить и хватит придумывать! — Я не шучу, Тэён-и! — понизив голос, но по-прежнему курлыкая как голубок, продолжил говорить, смотря альфе прямо в глаза, упёртый омега. — Ты, я, школьная форма в следующую пятницу к трём часам! И ни одна чёртова длиннорукая проститутка не коснётся моего любимого, мягонького Хёкки! Уж я прослежу! — Ты совсем двинулся, Чита! — негодовал Тэён, доставая из-под жилистой руки припрятанную бутылку и поднося её к губам. — Покупать школьную форму, проникать на выпускную церемонию под видом учеников лишь бы потешить свои собственнические замашки. Чита ядовито усмехнулся, неуловимо закатив глаза, словно разговаривал с непроходимым идиотом. — Придти туда с цветами, красиво поулыбаться, «мол я такой заебатый, жду вон того рыжего в первом ряду в костюме и гольфах до титек» и засосать его при всех тебе недостаточно уже? — развязанным хмелем языком, вновь начал Тэён, ероша бездумно свои розовые лохмы, то и дело бросая затравленные взгляды на снисходительную улыбку омеги. — Пф! — фыркнул Тэн и вытянул свои небольшие, аккуратные ножки, складывая их на стол. «Белые тарелочки и белые пяточки. М-м-м, как аппетитно!» — Успел только фыркнуть в мыслях Тэён, ленивым движением утаскивая с тарелочки, находящейся в опасной близости к стопам Читтапона, ломтик сыра. Скривившись, альфа со страдальческим видом закинул кусочек в рот и мрачно сверля говорящего взглядом из-подлобья, надеялся, что сыр так мерзко вонял из-за того, что испортился, а не по какой-либо другой причине. — Я его не только засосу, я его и за попку ущипну! — развеселился пьяненький омега, хитро стреляя глазами во все стороны, но больше выглядел так, словно ему нужна была помощь. Причём срочно. — Всё в лучшем виде сделаю! Вот увидишь! — приговаривая, залпом, до хруста в шее запрокинув назад голову, выпил оставшееся соджу Тэн. — Ноги со стола убери, «лучший», пока я из тебя золушку не сделал! Свою личную, — пробубнил альфа беззлобно, и, поднявшись, нетвёрдой походкой направился в спальню. Омега, пошатываясь, поднялся и переполз на диван альфы, упав на мягкую обивку навзничь. *** — Кто сказал тебе, что я в этом участвую? Чита, блять! — отпихивая от себя комплект новой и ужасно дорогой школьной формы, прошипел Тэён, смущаясь из-за то и дело прилипающих к ним взглядов. Альфа, больше похожий на бомжа в своём прикиде, чем на хиппи, матерящийся и строящий соднова страшные рожи, казался более чем странным атрибутом к дорогому магазину одежды, рядом с которым стоял. Угрожающе хмуря брови и цыкая на крутившегося рядом с ним омегу, Тэён буквально розовел кожей лица от излишнего внимания идущих мимо школьников и их родителей. Особенно сильно пялились конечно же омежки. Вечно им, чувствительным и нежным было нужно больше всех. Меньше обращали бы внимание на всяких отбросов и сердечки бы реже разбивались. Так считал Тивай, стараясь не отвечать ни на один взгляд малолеток, которые шли под присмотром родителей, но то и дело оборачивались ему вслед. — Нахуй ты мне это приволок? — не выдержал он, когда Тэн в очередной раз поднёс к его груди висящую на плечиках форму, закипая и ломая зубами зажатую меж ними зубочистку надвое. — Не ори на мать! — стукнул его по голове омега крепким кулачком, метая взглядом молнии из-за того, что обслюнявленная зубочистка едва не коснулась дорогой ткани. — У тебя вообще никакого костюма нет! Как ты тогда со мной пойдёшь? — не давая Тэёну возмутиться, ругался омега. — Так что молчи стой! Не раздражай меня! — Да я вообще не хочу никуда идти, — пиная ногой тяжёлого ботинка пыль, но с места не сходя, тихо злился Тэён. Потому что если он уйдёт, Читтапон ему голову оторвёт. Начнётся вся эта омежья мозгопилка в стиле:"это не по-дружески», «не по-братски», «ты сраное кидалово, Тэён-а»! — Может найдёшь там с кем перепихнуться. Будто уж совсем плюсов нет… — продолжая прикидывать на тощего и невысокого Тэёна вещи, бубнил себе под аккуратный вздёрнутый носик омега, но думал явно о чём-то другом. Например, «если галстук оставить розовый, а рубашку голубой…» — Я в ночном клубе работаю, аллё! Ты думаешь у меня с сексом проблемы? — изогнув бровь, но глядя совершенно серьёзно, спросил альфа, запуская венистые кисти рук под чёрный берет и проводя пальцами в тяжёлых кольцах по немного сальным волосам. Рядом поражённо вздохнул пожилой омега, выгуливающий, по всей видимости омежку явно пубертатного периода, который опустив смущённый взгляд в пол, то и дело поглядывал почему-то на увлечённого примерками «на глаз» Читтапона. — Я думал…о том, что, когда ты с наших совместных прогулок домой приходишь, то «кое-чем» можешь гвозди заколачивать, — пошленько, без единой ноты раскаяния в голосе, широко усмехнулся в кулак Тэн, всё ещё параллельно думая о чём-то другом. — Если и могу, то точно не из-за тебя. Не обольщайся! — нехотя сознаваясь, прогудел альфа, доставая телефон из кармана узких джинс, чтобы позвонить рыжему. Тэён сам не ожидал, но они хорошо сдружились. Иногда, Тэн беспорядочно бил Тэёна своими хилыми кулачками, потому что альфа висел на телефоне с Донхёком из-за чего Чита — центр мира сего, не мог дописаться или дозвониться до своего ненаглядного. Вот и сейчас, пока Читтапон был занят вычислительными процессами в своей голове, альфа решил отправить фотографию модных кроссовок Донхёку, которые сфотографировал пока как привязанный, нехотя тащился за взбудораженным омегой. Тэён: *изображение прикреплено* Смотри, ты же такие хотел?

Хёк-и: Вау, хён! Они крутые, я сейчас просто уссусь! Где ты сейчас?

*** — Тэён-хён! Ты тоже пришёл! — едва не визжал безумно красивый, одетый в тёмно-серую, почти чёрную школьную форму Донхёк, которая сидела на нём как на спустившемся с небес божестве. — И как вы только до этого додумались? — хихикал он себе в кулачок, глядя на точно такую же форму на Тивае. Только у Тэёна была белая рубашка, как у примерного ученика. — Всё ненаглядный твой, — не без улыбки ответил Тэён, разглядывая особенно красивого сегодня Донхёка. — Над тобой он действительно постарался. Ты неотразим! Представь, как будет выглядеть ваша свадьба, если он тебя на выпускной, как принцессу разодел! Свадьба селебрити, я, блять, вижу это! И поэтому я не приду, мне опять надеть нечего будет. И ведь действительно, посмотреть было на что: под плотной тканью расстёгнутого пиджака виднелась сверкающая графитовыми блёстками тончайшая рубашка, заправленная в сидящие идеально по ногам брюки. Альфа выглядел дорого и недостижимо, как сверкающий, драгоценный камень в веренице таких же бриллиантов в колье какого-нибудь породистого, с королевской кровью в жилах, омеги. Донхёк от подобного комплимента зарделся, раскраснелся и, мягко улыбаясь, смешно прикрыл ладонями красеющие бардовым уши, вызывая от умиления на лице хёна улыбку. — Ты пахнешь как шоколадное печенье, — аккуратно оглаживая венистыми пальцами донхёковы плечи, улыбался альфа, укладывая руку юноше на плечи. Тэён был горд, радостен и светел, и сам сиял и лучился благодушием так, словно сам был родителем. — Хён! — встрепенувшись, повернул Хёк голову к лицу Тивая, укладывая руки ему на грудь и одним лишь выражением лица, умоляя перестать смущать. — И выглядишь так же, — не мог угомониться радостно улыбающийся Тэён, легко похлапывая донсена по спине. — Надеюсь, вас не накажут и не выгонят! — проскользнули в мягком и сладком как патока голосе панические нотки, когда несколько преподавателей, остановившихся вдалеке хмуро уставились на Тэёна. Возмущаясь молчаливо то ли его розовым волосам, то ли тому, что такого ученика они видели впервые. — Это всего лишь шутка, Хёк! Никто не станет нас выгонять, — растрепав аккуратно уложенные золотые локоны, приободрил нахмурившегося альфочку Тэён. — А где, собственно, наш главный шутник? — спросил он, немного растерянно озираясь вокруг. Донхёк лишь печально вхдохнул, покачав головой, гипнотизируя сверканием на солнце золотых, раскачивающихся локонов. — Он вдруг резко испугался моих родителей, хотя те ещё даже не пришли, — с явным скептицизмом выдал альфа, смешно надувая губки и щёчки. — А они ведь виделись уже однажды, мельком правда. — Виделись? Когда? — заинтересованно расспрашивал Тивай, шагая вперёд, сковзь толпу таких же выпускников и их родителей, утягивая Донхёка на поиски их омежистого недоразумения. — Да мы тогда как раз только познакомились, — с улыбкой в мыслях и на лице, начал рассказ Хёк, выискивая взглядом в разношёрстной толпе своего невысокого идола. — В парке аттракционов Тэн мне случайно жвачкой в волосы попал, вперемешку со смехом до колик и извинениями долго её выпутывал, соднова предлагая меня подстричь. У меня день рождения как раз был: а я один, с сахарной ватой, жвачкой в волосах, обсмеянный красивым омегой, и без шанса с кем-то познакомиться. Ну я тогда так думал… А Тэн, считая себя виноватым из-за того, что я чуть позорно не разревелся, проносился со мной весь день, как с писанной торбой, ну и, видимо, ему понравилось. Он меня даже до дома проводил. «Знал бы я раньше, что он такой самостоятельный — давно бы куда подальше свалил» — подумал Тэён, в тысячный раз чувствуя себя конкретно так использованным хитро продуманным лучшим другом. Хотя вся эта история показалась ему довольно-таки забавной. Когда среди кучи макушек альфы нашли одну цвета смеси пепла и морской волны, оказывается, Читтапон бледнея и краснея уже во всю общался с родителями Донхёка. Судя по его чуть сгорбленной и ссутуленной фигуре, встреча эта, явно застала его врасплох. — Надо идти его спасать, — хлопнув растерявшегося рыжика по плечу, подмигнул ему Тэён и следом кивнул в сторону активно зажистикулировавшего Читтапона. — А то спизданёт сейчас что-нибудь не то на панике и во век не расхлебаете! Оставшемуся на месте альфе, показалось очень милым и трогательным то, как Донхёк привычно плавно приник близко-близко к своему омеге сзади, тут же придавая трясущемуся Читтапону уверенности и спокойствия, и, прикрыв от мягкости и трепета глаза, мягко коснулся губами множества пирсингов, которыми были усыпаны аккуратные омежьи ушки. Привычно и трогательно. Альфа не видел, но был уверен, что Чита от удовольствия был сейчас похож на довольную кошечку. Омма Хёка просто растёкся лужицей от умиления, видя каким нежным и ласковым его сыночек был со своим омегой. Родитель тут же счастливо посмотрел на мужа и одобрительно улыбаясь, кивнул, разрешая между ними двоими какой-то свой, не озвученный вслух вопрос. Тэён искренне радовался за друзей, но ощутил каждой клеточкой своей души, что ему тоже нужен кто-то такой. Тёплый, ласковый и любимый, тот, с кем захочется быть всегда. Тот, чьего прикосновения или взгляда будет достаточно, чтобы жить захотелось острее и жарче. *** — Тэён-хён, ты чем это занят? — спросил, немного волнуясь, Хёк, посреди торжественной части, едва пробиваясь своим приглушённым голоском через фонящий звук микрофона и бубнившего в него преподавателя, держа во вспотевшем кулачке связку гелевых шариков за которыми старательно прятался розоволосый. — Ладно — любимый, но ты-то куда? Сказав, что он очень жёстко сглупил, прибившись к ним, а не скрывшись в зале, когда увидел того смущающего радио-боя с детской площадки, — это ничего не сказать. — Что значит ладно «любимый»?! Я разве так уж часто ставлю тебя в неловкое положение? — сжимая ладонь на мягком полушарии пониже спины смущённого Хёка и вырывая из него жалобный писк, следом коротко и целомудренно целуя в шею, как ни в чём не бывало, поинтересовался Тэн. Выпускник, сверкая раззадоренными глазами, краснея щеками и чуть сбиваясь с ритма дыхания, свободной рукой приобнимая омегу, сильнее сжал пальцы на тонком боку и глядя глаза в глаза, начал неумолимо опускать руку на крепкое, округлое бедро. Омма Донхёка, стоявший в метре от них, сгорая со стыда за чужую распущенность, метал в них молнии разъярённым взглядом, но стоял ровно и не издавал не звука, делая вид что всё так, как надо и стоически отзеркаливая град вопросительных и осуждающих взглядов, что сыпались на них с мужем. Скрип его зубов слышал даже Тэн, однако на действия своего половозрелого альфы лишь заигрывающе, довольно улыбался. — Вон тот парень постоянно палил наши песочные посиделки, — продолжая стоять с ними третьим лишним и прятаться, как дебил, прошипел Тэён, сам нет — нет, да бросая взгляды на стоящего с противоположной стороны парня в строгом костюме. — Пялился на меня вечно как маньяк. И даже сейчас! Пацаны, мне так стрёмно не было с тех пор, как меня в восьмом классе за омегу приняли. Парочка удивлённо смотрела на съёжившегося, но на самом деле, больше смущающегося, чем стремающегося Тэёна. Читтапон давно уже не видел, чтобы Тивай смущался чьего-либо взгляда. Он перевёл взгляд на другую сторону и без труда нашёл причину тиваевской паники. Молодой парень в очках, довольно-таки красивый кстати, и правда смотрел на розоволосую макушку друга тёмным и тяжёлым взглядом, можно даже сказать осязаемым. Тэн коротко поёжился, радуясь, что этот тип смотрел не на него. И для успокоения начал неосознанно поглаживать булочки уже красного просто в ничто Донхёка. — Это практикант, бета — Чон Юно. Вёл у нас вокал, — принялся, чуть прокашлявшись, рапортовать Хёк, когда кровь немного отлила от лица и кислород вновь начал поступать в кровь. — Стоп! Он нас всё это время видел втроём?! Господи, стыд-то какой! — закрываясь кулаком и опуская голову вниз тихо-тихо взвыл Ли, нарушая конспирацию Тэёна и давая прищурившемуся Юно большее поле обзора тиваевских красот. — Как при всём честном народе лизаться и обниматься — так это нормально, а как при знакомом, так всё! Поздно ты застеснялся. Конкретно так поздно, — чуть ухмыляясь уголком губ ехидничал альфа, засовывая трясущиеся руки в карманы. — Кстати, мне кажется, что твой папаша вас закопает. Реально, лучше не смотри туда! — Только нас? А может и тебя за компанию? — сглатывая ставший в горле ком, занервничал Тэн, полностью поворачиваясь спиной к родителям Донхёка, но затылком чувствуя, как недовольные взгляды, что есть силы сверлили его. — Нет, меня прикопает этот пидор, когда преследовать будет одинокого и беззащитного, идущего ночью по тёмной дороге. Друзья шутку не оценили, потому что словно услышав, что речь идёт о нём, Юно перевёл взгляд с колен Тэёна на лицо, на губы в частности. — Бля-я-я-я, да хули он на меня пялится, я ему ща уебу! — начал распаляться альфа, щёлкая пальцами и хмуря взгляд. Взволнованный Тэён — это агрессивный Тэён, поэтому Читтапон поспешил убрать свою ладонь с округлостей Донхёка и достаточно крепко схватил друга за руку, чуть выше локтя, призывая стоять на месте. — Стой, Тэён-а, не глупи. Смотрит и смотрит, забудь вообще, — принялся успокаивать его Тэн. — А после церемонии мы тебя проводим. В зависимости от того, что скажут нам родители Донхёк-и в конце вечера, возможно даже поживём с тобой пару месяцев. На приторную и сладкую улыбку омеги Тэён расплылся в такой же поддельной улыбке и одними губами сказал «ну, вэлком». *** — О-о-о! О.О.О! Вот это экземпля-я-яр! — после завершения неинтересного и однообразного бубнежа, альфа заметил среди множества родственников выпускников лёгкого и эфемерного омегу тончайшей красоты и изящества. Ладно, в изяществе был тут только один номер «один», но раз он уже почти окольцованный и интереса для Тэёна не представлял, он без угрызений совести передал этот титул незнакомому пареньку. — Тэён, — укоризнительно зыркнул на друга Тэн, повторяя точь-в-точь взгляд оммы Донхёка ранее. — Тэён-хён! — в шоке воскликнул Хёк, целиком и полностью понимая негодование своего омеги. — Ты говоришь, как грязный извращенец! Это что-то новенькое… — Впервые вижу, чтобы хён так на омегу реагировал, — прямо-таки ликовал альфа, устремляя взгляд заинтересованного котёночка туда, куда неотрывно продолжал смотреть Тэён-хён. Тэн замечая цепочку взглядов от Юно — Тэён — омега, нервно улыбнулся, но на лбу от сомнений и странности ситуации появилась морщинка. От комментариев он и вовсе отказался, продолжая прижиматься к тёплой руке Донхёка. — Это же старший брат Ренджуна, моего одноклассника, — беззаботно рассказывал альфочка, незаметно показывая локтем в их сторону, не замечая, что при произношении этого имени, пальцы омеги на его руке болезненно сжались. — И как зовут это прекраснейшее соцветие красоты? — спросил очарованный чужими изгибами альфа, чувствуя неприятный зуд между лопаток, как от чьего-нибудь взгляда. — …Сычен, — немного помолчав, словно думая, говорить или нет, неохотно отозвался Хёк. — Мне попытаться вас познакомить? — Сам справлюсь, не сосунок, — козырнул друзьям Тэён и решительно направился в сторону уходящего омеги. *** — Джун-и, — мягко сжимая тоненькую ладошку в своей руке, чуть выходя вперёд и закрывая собой, тихим и успокаивающим голосом позвал Джено омегу. Ренджун оторвал стеклянный, немного растерянный взгляд от пола и посмотрел на расслабленную улыбку альфы, который словно монолитная, высокая и крепкая стена, ограждал его от целого мира. Сердце сжалось, пропустило удар и забилось сильнее, когда На мягко коснулся другой его руки, ненавязчиво предлагая переплести пальцы. Джун на прикосновение отозвался, пальцы переплетая и крепко сжимая своими тонкими, холодными пальчиками чужие горячие. — Ты дрожишь? — отзеркаливая позу Джено и окончательно ограждая омегу от посторонних взглядов, спросил Джемин. — Что случилось, милый? Искреннее беспокойство альф будоражило всё тонкое естество маленького и по сравнению с ними, словно игрушечного, омежки. Но говорить, что всё это из-за того, что было немного не по себе от скользнувшего по нему взгляда розоволосого, казалось не нужным и неуместным, поэтому он промолчал, улыбаясь тонкими губами и глазами, светящимися счастьем. Ощущать на себе любовь сразу двоих людей было волнительно до дрожи в коленках, полюбить одинаково двоих совсем разных альф, тоже было не просто, но кажется, он неплохо с этим справлялся. Потому что тянущее, вяжущее тепло просыпалось в нём каждый раз, как он видел их. И было совсем не так, как с Донхёком. Было по-другому, потому что когда альфы прижимали к себе или целовались при нём, провоцируя на то, чтобы и он согласился, Ренджун начинал чувствовать связь с реальностью всё тоньше и внутренний жар распалял всё его тело, вынуждая смотреть на них из-под опущенных ресниц и, приоткрыв рот, едва дышать. То, что с ним на выпускной пойдут они оба, сомнений не возникало. Альфы статные, красивые, причёсанные, как говорится «напомаженные» и одетые с иголочки, омма всё умилялся, что когда-нибудь один из них обязательно попадёт в джуновы загребущие ручки. Мальчишка же, пряча горящие смущением щёки, не решался пока говорить, что эти двое идут комплектом. Однако некоторую натянутость идущий под руки с двумя альфами Джун определённо испытывал, пока не увидел, что они на этом празднике жизни не единственная троица не разлучников. Джун старался и вовсе на них не смотреть, но смотрели даже Джено с Джемином, потому что не глядеть на то, что творил этот беспардонный донхёковский омега было просто невозможно. Отпустив из души и сердца все, какие бы то ни было притязания, омежка смотрел на них лишь с точки зрения стороннего наблюдателя, но всё равно старался не оказывать однокласснику и его пассиям слишком большого внимания. Когда пришёл опоздавший Сычен, то он, не зная всех перипетий, всё смотрел и не мог взять в толк, почему Джун, как пафосная чсвшная сучка стоит сразу с двумя парнями. Но то Сычен, а вот когда к ним подошли три преподавателя, засовывая свои мерзкие руки в его волосы с намерениями потрепать «любимчика», и начали пытаться отделить от него кого-нибудь из альф, — обстановка определённо накалилась. Джено едва слышно рыкнул, видимо вырвалось в нём что-то глубинное на уровне инстинктов, а Нана отшатнулся от потянувшейся к нему мозолистой руки. — Молодой человек, встаньте в пару с Джисоном, сейчас как раз начнётся вальс, — предложил омега в возрасте, глуповато, беспечно улыбаясь и хватая Джемина под локоть с явным намерением оттащить. Сам от себя не ожидавший Ренджун, лишь крепче стиснул готовую выскользнуть ладонь и ответил на вопросительный взгляд парня категоричным «нет». Джено усмехнулся ему в плечо, приникнув губами к белой ткани пиджака. — Они будут танцевать только со мной, — заявил Джун, вышагивая чуть вперёд и, наверное даже не замечая этого, развёл руки в стороны, как бы «ограждая» свои алмазы драгоценные от всяких невежд. Учителя неодобрительно покачали головами, но отступили, сдавшиеся под напором острого омежьего взгляда. — Танцевать по переменке будем? — хрипло, но мягко спросил Джено, обнимая омегу со спины, а Джемина подтаскивая себе под бок, чтобы стало тепло и привычно. Никто, кажется и не смотрел на них. — Нет, втроём будем, — ответил Джун уверенно, смотря прямо и укладывая на руку альфы, что устроилась у него на чуть подрагивающем от возбуждения животе, свою ладонь, мягко оглаживая пальцами молочную кожу. — И что это будет за танец? — спросил явно развеселённый происходящим Джемин и научившись «плохому», как можно незаметнее запустил руку под белоснежный ренджунов пиджак, ловкими пальцами вытягивая заправленную в штаны блузку, чтобы коснуться пальцами нежной кожи на пояснице. Почувствовав скольжение шёлка чувствительной кожей спины, юноша ещё сильнее смутился, ощущая, как бессовестные альфы своими прикосновениями пускали электрические разряды по всему его телу. В горле резко пересохло и захотелось пить. Сердце грозилось проломить хрупкие рёбра, но Джун взял себя в руки, ведь нужно было не только ответить на повисший между ними вопрос, но и претворить ответ на него в жизнь. — Это будет такой танец, какой они никогда ещё в своей жизни не видели, — с расчётливостью сучки, в привычной манере, отозвался Джун, наслаждаясь прикосновениями альф и их любовью. — Благо, их за этот вечер морально уже ко всякому приготовили. Альфы переглянулись, согласно покивав друг другу, и одновременно, словно по сигналу, поцеловали Ренджуна в тут же запылавшие щёки, следом за этим шёпотом поздравляя и обдавая дыханием порозовевшие ушки с недавно сделанными проколами. На маленьких золотых серьгах в виде монеток были выгравированы их инициалы.