Sweet sweets

— Ох и натерпишься ты с двумя этими охламонами, Инджун-и! — причитал многоуважаемый, мягкий по характеру и на вид, самую малость пухленький омма Джено, беспокойно оглаживая руками новенькие обои в узеньком коридорчике съёмной сеульской квартиры. Альфы, зовущиеся этими самыми охламонами, лишь синхронно вздохнули. — Ренджун-и, если они откажутся отдавать тебе вторую комнату, звони мне, я такую трёпку Джемину устрою! — поддакивал ему высокий и стройный папа семейства На, похлопывая скромно стоящего омежку, опустившего взгляд бегающих глаз в пол, холёными ладошками по узким, острым плечам. Джемин едва удержался, чтобы не фыркнуть. Его, незаметно заведя руку за спину, ущипнул Джено за округлую ягодицу, останавливая напрямую, Джун же сверкнул в его сторону недобрым взглядом, и не известно, что возымело больший эффект. Пришлось альфе сделать над собой усилие, спрятав улыбку и кивнув омме, он всем своим видом показывал, что всё прекрасно понял. Их Инджун-и, не нужна была абсолютно ничья помощь для того, чтобы вообще выставить их спать на коврике в коридоре. До, после и во время течек, будучи не в настроении, он над ними ещё не так изгалялся. Правда больше об этом никто не знал. Инджун-и же душка! — Инджун-и, малыш… Мальчики! — привлёк внимание остальных негромкий, но встревоженный голос мистера Хуана и все тут же внимательно посмотрели на него. — Вы уверены, что вам будет удобно жить в квартире втроём? Миниатюрный омега пытливо всматривался Ренджуну в глаза, видимо, до последнего сомневаясь, что им стоит жить втроём. Ведь они уже взрослые альфы и омега, со своими определёнными потребностями. Официально никто из троицы в отношениях не состоял, ни между собой ни с кем-то ещё. За прошедшие два года папа Хуан так и не смог добиться от своего младшего сына ответа на вопрос с кем именно из этих двоих он состоит в отношениях, потому что родительское сердце было не обмануть и он подозревал, что альфы имеют на него виды. Господин Хуан видел, как альфы боролись за внимание его мальчика. Оставаясь на ночь в доме Хуанов, омега укладывал альф в пустующую комнату съехавшего давно Сычена, но утром, стучась в комнату младшего сына, чтобы позвать к завтраку, находил того в совершенно другой комнате, уютно спавшего между Джено и Джемином. А те и сами, наперебой к нему бежали, желая угодить. Несли два стакана, стоило Джуну сиплым со сна голоском сказать, что он хочет воды. Господину Хуану очень смешно на самом деле было наблюдать за тем как трогательно мешкался Джун-и и не знал чей же стакан ему взять, совершенно тая и теряясь под градом ослепляющих улыбок, наполненных нежностью и любовью. Стоило омежке обронить, что ему холодно на него надевали обязательно обе джинсовки, куртки или кофты. Похожий на капусту, Ренджун дулся, фыркал, вредничал и кусал их за щёки, плечи и пальцы, но не раздевался, принимая заботу такой, какая она была. Родительские сердца троицы грустно улыбались, глядя на них, понимая, что рано или поздно, настоящей семьёй и витком во что-то новое, станет лишь одна пара, неминуемо разбивая сердце кого-то третьего. Решили ждать того, что будет, потому что вмешиваться было бессмысленно. И всё, наверное, было бы так, но родители не знали одного важного нюанса… Намеренно не видели или не обращали внимания, но… Ли Джено и На Джемин были друг для друга не только лучшими друзьями. Не чувствующий подвоха, омма Ренджуна всем сердцем переживал из-за того, что его маленький, светлый мальчик испытывал симпатию сразу к обоим друзьям и не мог между ними выбрать кого-то одного. Мужчине казалось, что подняв этот вопрос в последний раз, он протянул своему сыну спасательную соломинку, за которую его рассудительный и тонко чувствующий сыночек обязательно схватится. Однако. — Омма, не переживай, я присмотрю за ними. Мы же с детства вместе, мне будет неспокойно, если я буду не рядом, — поспешил успокоить впечатлительного омму омега, отойдя от альф и обняв родителя за шею. Родителю омеги оставалось лишь нежно погладить по острым лопаткам и вздохнуть, надеясь, что Ренджун как можно скорее решит всё для себя. Чтобы не мучить ни себя, ни двух прекрасных альф. Они вшестером прощались, стоя в небольшой прихожей съёмной квартиры рядом с университетом в который поступили Ренджун и двое его альф, обнимались и обменивались друг с другом обнадёживающими улыбками. Отцы семейств давно уже спустились вниз, одни лишь омеги никак не могли напрощаться со своими детьми, всё давали советы да указания. Гладили по головам, щекам и давали наставления. С Ренджуном, так и вовсе, дома было проведено несколько бесед и теперь он знал что нужно делать практически в любой ситуации. Некоторые из тем разговоров заставляли то краснеть, то бледнеть, но иначе было никак, — передача подобного опыта неотъемлемая часть взросления и становления самостоятельным. — Джено, Джемин, смотрите не обижайте Ренджун-и и тем более не давайте его в обиду кому-то ещё. Головами за него отвечаете, — пригрозил омма Наны и, расцеловав всех детей в щёки, взял мистера Ли под пухлый локоток и повёл растрогавшегося омегу к двери. — Инджуни, во время таких дней приезжай домой, — не чувствуя ни капли раскаяния за то, что вынудил юных альф гореть ушами и смущённо смотреть в пол, попросил Джуна стальным голосом такой же маленький и худенький, как и его сын, мистер Хуан. — Папа, я знаю! — зашипел донельзя смущённый Джун диким котом и принялся пихать тоненькими ручками родителя в сторону выхода. — Всё, пока! Позвони, как доедете домой! Захлопнув дверь омега наконец-то спокойно вздохнул и, грациозно поправив прядь пшеничных волос, также безапелляционно, как папа, велел: — Джено, ты разбираешь свои вещи, Джемин разбирает свои. Потом все берут в руки тряпки, вёдра и идут ко мне. — Есть капитан, — хором ответили улыбающиеся альфы и принялись за свои чемоданы. *** — Джун-и, ты правда будешь спать в другой комнате на отдельной кроватке? — выжимая тряпку в мутной от пыли воде, весело поинтересовался Джемин, до конца не веря в реальность заданного вопроса. Джун же, вглядываясь в слишком весёлое лицо альфы, подумал, что он полюбил дебилов, не иначе. Потому что из другой комнаты было слышно, как дико засмеялся над прозвучавшим вопросом Джено. — Если бы я хотел спать на отдельной кровати, я остался бы жить с родителями, Джемин-а, — ответил Джун, ловко заскакивая на табурет, следом ступая на кухонный гарнитур и на носочках дотягиваясь до крышек, висящих под самым потолком шкафчиков. — Но та комната, что поменьше, всё равно моя. — Зачем она тебе? — выпуская влажную ткань из рук и позволяя ей стремительно быстро опуститься на дно ведра, поинтересовался Джемин, темнеющим взглядом поднимаясь по стройным и худым ножкам в коротких шортах, которые находились просто в изумительном напряжении. — Ну а где я буду в течку от вас закрываться? — спросил Джун с колко-холодной интонацией, как всегда строя из себя сучку. — Ты противоречишь сам себе, малыш, — дерзко заявил На, укладывая ладонь на тощеватый ренджунов задок, и, чуть сжимая на аппетитной округлости пальцы, вырывал из своего цветущего мальчика недовольный писк, оставляя на правом полушарии холодный и мокрый отпечаток своей руки. Закатив глаза, омега не глядя опустил свою руку на чужую нахальную ладонь и без всяких сожалений отодрал её от шорт, которые пропустили влагу от прикосновения до самых трусов. От ощущения влаги мурашки пробежались по загривку. — Если бы ты хотел переживать течку в одиночестве, то остался бы жить с родителями, — так же, лишая омегу кислорода одним лишь звучанием своего низкого голоса, договорил мысль альфы вошедший на кухню Джено. — Инджун-и, мне кажется, что твой папа тоже это понимает, — усмехнулся альфа, подходя к Джемину сзади и укладывая на его оголённое плечо свой волевой, обжигающий теплом, подбородок. — Мне кажется, что это не только он понимает, — в раз погрустневшим голосом сказал омега, оборачиваясь к альфам и глядя на них сверху-вниз. — Ваши родители наверное думают, что я просто крайне активный любитель по членам попрыгать. — Джун-и, милый, ну что ты такое говоришь, — спросил, отстранившийся от Джемина, черноволосый альфа, переставая улыбаться. — Ты олицетворение слова невинность и они знают это точно также, как и мы, — продолжил за Джено, Джемин, подходя ближе и протягивая руки к куксящемуся омеге. — М-м-м…не думаю, что я невинен во всех аспектах этого слова, — заупрямился Джун, вспоминая те пару раз, когда наблюдал за обоюдной дрочкой альф, и ещё пару, когда делал это сам, но покорно спускаясь в широко расставленные Джемином руки. Подхватывая лёгкого как пушинка Джуна под ягодицами, Джем развернулся и буквально вжал, тесно приникшего к нему омегу, спиной в твёрдую грудь Джено, вырывая из обоих своих парней сорванные стоны. — О, нет, нет, малыш, — кусая Хуана за ушко и опаляя его покрасневшие щёки горячим дыханием, сладким низким голосом принялся отрицать Нана, пуская свой раскалённый шёпот куда-то под розовеющее ушко. — По настоящему невинным ты перестанешь быть в ближайшую течку, — пообещал тяжело дышащий альфа и, над узеньким плечом Джуна, слился в поцелуе с требовательным и немного жёстким Джено. Из-за рук Джено, что забрались под футболку и играли с твердеющими сосками, из-за губ Джемина, которые чередовали нежные касания языка и губ с внезапными укусами и осыпали касаниями тонкую шею и ключицы, Ренджун, с приглушённым, скулящим стоном, чувствовал, как намокало его бельё. До течки было ещё рано, но возбуждение непривычно сильно бурлило в крови, отзываясь на ласки чересчур активно. Прикрывая слезящиеся от удовольствия глаза и затеняя своё смущение ресницами, выпуская короткие стоны прямо в губы Джемину, Ренджун, наверное не знал, что со стороны он тоже выглядел странно. Он стонал громко и страстно в привычные поцелуи, судорожно водил тонкими, трясущимися от нетерпения руками по спине и шее, которые буквально раздавались под его ладонями, ведь они росли вместе. Шипя от требовательных губ Джено, оставляющих засосы с едким запахом дуба, который не сходил и не отмывался с кожи до тех пор, пока не сходил и сам засос, омега гнулся и бился своим тщедушным телом меж ними, отвечая на каждое касание со всей отдачей. Ренджун стонал, подстёгиваемый чужим дыханием и упирающимися в него с обеих сторон членами, пока ещё спрятанными под резинками штанов. -А-х-х! — оторвавшись от губ Наны с пошлым чмокающим звуком, от жара напряжённых бугорков, ощущаемых даже через одежду, омега неожиданно громко застонал, отнимая одну руку от шеи Джемина и зарываясь ею в жёсткие чёрные волосы Джено, припавшего к коже за ушком. В теле, от неожиданно сильного желания почувствовать стволы альф хотя бы под руками, привыкшими к тонким, холодным кисточкам, поселилась заметная дрожь. На пол, звучно ударяясь и разбиваясь, приземлилось несколько капель смазки, густо пахнущей сиренью. — Это из-за воздержания? — хихикнул где-то на периферии ренджунова сознания, запыхавшимся голосом, Джемин и ощупал мокрое место на хлопковых шортах, собирая ладонью несколько липких, ароматных капель. — У омег бывает такое? — как-то восторженно прозвучал черноволосый альфа, кусая омегу за загривок, потому что непреодолимо сильно захотел это сделать. От этого укуса, Джун крупно вздрогнул всем телом и, к огромной неожиданности для альф, натянувшись как струна, со стоном кончил себе в трусы, запрокидывая голову с плотно прикрытыми ресницами, Джено на плечо. Вся его мраморная шея, светлое обычно лицо, — покрылись красными пятнами. Губы, распухшие и искусанные судорожно ловили кислород, стыд же, от осознания, что он, кончив, продолжал самым бессовестным образом течь, затопил сознание окончательно. — В-вы два п-п-придурка! Заткнитесь! — обретая способность говорить где-то через минуту, всё ещё находясь в крепких объятиях возбуждённых альф, которые неизвестно какими силами ещё держали себя в руках, а не разложили на стоящем рядом столе, начал ругаться Джун. — Б-б-болтаете всякое…и я чувствую себя странно… — У тебя всё тело дрожит, — змеем искусителем, хозяином, держащим в руках его поводок, прошептал, на грани слышимости, очевидное Джено, тут же поднимая сверкающий желанием взгляд на Джемина. — Ты хочешь ещё, — не отрывая взгляда от колдовских глаз Джено, вторил он любимому альфе, поддерживая его, а Джуна подводя к краю. — И мы дадим тебе ещё, — довольно улыбаясь, не обращая внимания на бисеринки пота, что скатывались от напряжения и, сдерживаемого под кожей, жара по его лбу, вискам и шее, пообещал Джено, водя подушечками пальцев по нежному, поджимающемуся и дрожащему от щекотки животику Ренджуна.