.....Willst du ein Mensch sein Und kein Tier? Hol dir Gott in dein Revier Dann wird das Menschsein zum Schafott Tiere brauchen keinen Gott*......
Дни сменяли ночи, не оставляя Элерту даже призрачной надежды на прощение. Всё, к чему он шел, всё, что пытался забыть эти долгие восемнадцать лет, тут же разлеталось вдребезги… Всё будто всплыло в его подсознании и укоренилось в разбитой на сотни кусочков жизни. Как бы ему хотелось чтобы все было не так, как бы он хотел чтобы Юджил никогда не пришлось пережить того жуткого разочарования, неожиданно свалившегося на нее в зале суда… Если бы он только мог вернуться в тот день и хотя бы попытаться изменить то, что уже нельзя было исправить… Но это было уже невозможно. Сидя в темной камере, Кунсайт будто физически ощущал горячие струйки крови, просачивающиеся сквозь длинные пальцы, он чувствовал как неприятная липкая жидкость застывает на его ладонях, буквально впитываясь в каждую клеточку, и подходя к ледяному сердцу. Он как наяву видел изумленные глаза отца, которые расширились глядя на него в последний раз, он слышал сдавленный стон матери, которая спустя несколько мгновений уже лежала у основания лестницы, окружённая огромной пурпурно-красной лужей крови. Он помнил всё… До самых мелочей. Элерт помнил даже тот момент, когда в его голову пришла идея устроить пожар и уничтожить все улики, которые могли бы навсегда разрушить их с Каори жизнь. А ведь ещё был Зойсайт. Худенький, смешной мальчишка с огненно-рыжими прядями длинных, вьющихся волос. С огромными, по-детски наивными зелёными глазами… Нет, Кунсайт просто не мог в тот момент поступить по-другому. Он должен был подарить им свободу… Всем им. И это было самое подходящее для них время… Быстро добежав до покосившегося сарая, он наспех схватил большую банку с бензином и, не раздумывая ни секунды, что есть сил разбил ее у тела несчастной служанки. Неприятный запах быстро заполнил комнату и одно неловкое движение подростка, сбившего локтем одну из свечей, мгновенно заставило вспыхнуть все, что находилось в радиусе трёх метров. — Кунсайт! — звонкий голос Каоринайт вернул парня к реальности и он быстро схватил девушку за запястье, нервно выводя ту из дома. — Зой? Где он? — судорожно озираясь по сторонам, спросил Элерт. — Я здесь! Спустившись на колени перед сидящим на полу блондином, мальчик уверенно посмотрел в его серые глаза: — Теперь мы сможем уйти? Кунсайт, скажи, что теперь мы будем свободны? — Да, мальчик мой, теперь все будет хорошо… — Поздравляю, генерал, вчера у вас родился сын, — пренебрежительно отодвигая стул, произнес неизвестно откуда взявшийся Феллер. Мужчина словно не веря своим ушам, медленно поднял глаза вверх. — Здоровый мальчик. Каори сказала, что у ребенка ваши волосы и некоторые черты лица… — Как Юджил? — оборвав адвоката на полуслове, прохрипел Кунсайт и вцепился в пухлую руку «защитника». — Думаю, ей будет нелегко принять то, что озвучил Верховный. В начале у нее случилась истерика, но доктору Кауфману удалось ее успокоить. А последние несколько дней девушка и вовсе провела в своей комнате, не захотев ни с кем разговаривать, и открыла только вчера, когда… — Меня повесят? — Не стану тешить вас ложными надеждами, поэтому скажу откровенно — если на ближайших слушаниях не произойдет чудо… — Феллер, — почти едва различимо произнес Кунсайт. — Да? — Я виноват, я знаю. Я достоин смерти как никто другой и, клянусь, я покорно приму ее, когда палач набросит мне петлю на шею… — Генерал… — Я никогда тебя ни о чем не просил, но теперь… — Вы хотите увидеть его? — тяжело выдыхая, закончил за Элерта Феллер. — Пожалуйста… — серые, как сталь, глаза наполнились слезами и почти всегда равнодушному ко всему мужчине, стало жаль этого потерявшегося во лжи и крови офицера. — Я попробую, — нехотя пообещал он и скрылся за дверью. В эту ночь Кунсайт не сомкнул глаз, стараясь нарисовать в своем воображении личико новорожденного сына, так разительно похожего на свою мать, но только с крохотными, белоснежными, как у него самого, волосами…***
Спустя неделю, адвокат незаметно вошёл в камеру первого генерала. Мужчина, уже привычно для себя, сидел на полу, бессильно забившись в темный угол и, судорожно впиваясь в спутанные пепельные пряди. Когда-то идеально выбритое лицо, было покрыто небрежной щетиной, а серо-стальные глаза и вовсе потускнели от разрывающей его на части боли. — Генерал, — тихо произнес Феллер и мужчина напряжённо выпрямился, глядя на столь раннего визитера. — Через пятнадцать минут состоится слушание… — Я готов. Наспех перебирая руками по стене, Элерт поднялся на ноги. — Вы не поняли… — отступив на шаг в сторону, адвокат пропустил вперёд неестественно бледную девушку с мирно спящим младенцем на руках. — Юджил… — одними губами произнес Кунсайт и едва заметно пошатнулся. Длинные тонкие пальцы первого генерала неуверенно коснулись бархатистой кожи девушки и одинокая слезинка скатилась по ее щеке. — Юджил… — не смея подойти ближе, шептал генерал. Его широкая ладонь безуспешно пыталась прикрыть собственные губы, из которых уже доносился сдавленный стон, но девушка резко прервала его. — Я не хочу ничего знать, — холоднее обычного произнесла она и неожиданно шагнула навстречу оторопевшему мужчине. — Это наш сын, Кун… Он. Он так похож на тебя, — приоткрывая личико ребенка, взволнованно прошептала Юджил. — У него твои волосы и глаза как у тебя… Только зеленые… Посмотри… Кунсайт аккуратно коснулся крохотного личика малыша и он мгновенно проснулся, словно почувствовав родное тепло рядом. — Сын… Мальчик мой… — дрожащим голосом произнес Элерт и на влажных от слез губах застыла нежная улыбка. — Да, это наш сын, любовь моя, — прижимаясь к мужественному плечу генерала, ответила Юджил и сердце блондина мгновенно ухнуло вниз. Прикрывая девушку свободной ладонью, мужчина бережно притянул ее к себе, не забывая осторожно придерживать сынишку, оказавшегося между ними. Как же ему хотелось остановить этот момент. Как он мечтал о том, чтобы ещё хоть раз увидеть их рядом, коснуться рукой их мягкой, бархатистой кожи, как бесконечно сильно он желал услышать короткое «папа» из уст этого малыша… — Пора… — возникнув в дверях камеры, прервал идиллию Феллер. — Если нам повезет, то у вас ещё будет возможность встретиться. — А если нет? — не выпуская из объятий Юджил с малышом, тихо спросил Элерт, но ответом ему стала массивная спина адвоката, растворившегося в темном коридоре…***
Взволнованно заходя в зал, Кунсайт неосознанно отметил, что новое слушание разительно отличалось от предыдущих. Мало того, что здесь не было и половины, проходящих по этому делу заключённых, так ещё и состав обвинителей почему-то изменился, явно сократившись в два раза. — Странно, — пронеслось в его голове, но он быстро отбросил подобные мысли и уверенно прошел вперёд. Скользнув безразличным взглядом по трибуне, где сидел Мамору, Элерт занял свое место, на этот раз подальше от Верховного. — Ну, а теперь, позвольте выступить защите, — наконец, произнес Феллер, немного развязно передвигаясь по небольшой площадке, находящейся напротив судьи. — В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, нам с коллегами пришлось немедленно перестраивать линию защиты, опираясь уже на совершенно новые для нас факты. Надо сказать, задача была не из лёгких, но на наше счастье, в деле появился новый свидетель, который сможет нам все четко рассказать. — произнеся последние слова, адвокат печально пронзил взглядом Элерта и, с секунду подумав, развернулся к двери. Сидящие в первом ряду Юджил и Каоринайт нервно сглотнули. Конечно, они прекрасно знали этого «нового свидетеля», но реакцию Кунсайта на него предсказать было крайне затруднительно. Наконец, дверь открылась и на пороге появилась незнакомая для всех женщина. Ее убранные в аккуратную прическу, длинные седые волосы, красиво обрамляли аристократическое лицо, а холодные серые глаза упрямо пронзали сидевшего напротив Элерта. Лицо блондина в момент побледнело, выдавая с головой истинные чувства «ледяного лорда». — Мама… — одними губами произнес Кунсайт и прозрачная обжигающая капелька скатилась на помятую со временем рубашку блондина. Женщина, лицо которой больше напоминало застывшую маску, медленно прошла вперёд и нехотя обернулась к стоящему за ее спиной Феллеру. — Представьтесь, — раздался громкий мужской голос и сердце Кунсайта будто остановилось. — Мое имя Катарина Нойнер, в замужестве Элерт. Я мать первого генерала армии Верховного — Кунсайта Элерта. В зале воцарилось молчание. Даже источавший до этого момента мрачное высокомерие Верховный, сбросил с лица своё напускное спокойствие. — Этого не может быть, она мертва… — не веря собственным глазам, произнес Мамору. — Вы так считаете? — пренебрежительно заломив бровь, отозвалась женщина. — Что ж, спешу Вас огорчить, юноша. Я прекрасно себя чувствую, а вот ваша жизнь и жизни ваших приспешников сейчас находится в очень незавидном положении… — Госпожа Элерт… — Нойнер. Не хочу чтобы что-то напоминало мне о тех временах, — грубо отрезала Катарина и вновь бесцельно уставилась на сына. — Я так полагаю, Вы пришли чтобы защищать генерала Элерта? — не выдержав напряженной паузы, вступил главный обвинитель. — И в мыслях не было, — презрительно фыркнула женщина. — Мой сын умер в тот день на пожаре, вместе со мной. Вместе со всеми нами. Тот монстр, который сейчас сидит напротив меня… — одарив полуживого блондина едким взглядом, произнесла женщина. — Не имеет ничего общего с моим ребёнком. — То есть Вы хотите сказать… — Простите, офицер, слишком много метафор… Конечно же, перед нами мой сын, и да, он действительно убил своего отца Вальтера Элерта, если вам это интересно. Это он устроил пожар, который чудом не унес и мою жизнь. — и без того бледная кожа блондина превратилась в мрамор. — Но я не виню его. Этот ублюдок Вальтер заслужил подобную смерть. Я вовсе не из-за этого возненавидела своего ребенка. Моя любовь к нему рухнула, когда Кунсайт ступил на скользкую дорожку под управлением бездушного убийцы! Он так хотел защитить Каоринайт, что предал все, чему я учила его долгие годы. Признаюсь честно, сначала я хотела проклясть своего сына, ещё когда увидела статью о его назначении главным смотрителем в Аушвице. Но, спустя несколько месяцев, со мной связалась Каори, она то и рассказала мне об истинных намерениях Кунсайта… Все пять лет мы действовали с ней сообща, она получала информацию от первого генерала, — словно специально выделив безразличное обращение, тихо продолжила женщина, — а я расселяла пленных по своим знакомым, находящимся в разных городах мира. — То есть Вы хотите сказать, что генерал Элерт не знал о вашем участии во всей этой истории? — Нет, главным условием моей помощи стало молчание Каоринайт. Она ничего не говорила брату, а я помогала ей освобождать этих несчастных. — Но почему? Вы же сами сказали, что… — Вас когда-нибудь предавали близкие люди? — уверенно вонзаясь властным взглядом в обвинителя, холодно спросила Нойнер. — Нет… — Тогда вы не сможете понять каково это смотреть в некогда любимые глаза и ждать, что тебе всадят очередной нож в спину… — Вы не доверяли собственному сыну? — Однажды он уже оставил меня умирать на том страшном пожаре, и я не хотела знать на что он способен теперь, находясь под пагубным влиянием Верховного. — Как это мило, — раздался с трибуны едкий голос Мамору. — То есть Вы обвиняете меня в плохом воспитании вашего сына? — Не надо! — громко оборвала его женщина. — Кунсайт прекрасно воспитан! Он всегда был очень честным и любящим мальчиком! — Поэтому убил своего отца, — не скрывая презрения, прошипел Верховный. — Не тебе судить его. Ты — чудовище, Кун же, не думая ни секунды пожертвовал своей невинной душой чтобы спасти нас от этого монстра. — Я защищал свой народ! — теряя терпение, взорвался мужчина. — Так такие ли мы разные? Он убил одного, я уничтожил тысячи, но ведь цели у нас с ним очень похожи! Мы оба хотели защитить вас... — Глупец… Ты даже не понимаешь, что несёшь… Твое место в аду, Верховный! — Только если меня сопроводит туда Ваш сын! — злобно прошипел разъяренный брюнет и перевесил туловище через трибуну. — Вы не имеете права осуждать меня, зная что и ваши руки по локоть в крови! — В крови тех несчастных, кого ты довел до измождения! Будь ты проклят, Мамору! Надеюсь ненависть и боль всех людей, замученных руками твоих солдат, отольются тебе перед смертью! А то, что тебе осталось немного, сомневаться не приходится… Верховный отпрянул от неожиданности, непроизвольно вжимаясь в мягкую спинку стула. — Госпожа Нойнер! — Я закончила, офицер, больше мне нечего сказать, — вернув себе пугающее спокойствие, произнесла Катарина и гордо вышла из зала. — Она жива… Жива… — все ещё не веря своим глазам, шептал Кунсайт и нестерпимая тоска заполнила его бесцветные от боли глаза…