Пленники Режима

      Теперь крохотная тюремная камера стала казаться Элерту невыносимо тесной, словно застывший в ней воздух придавливал его к полу, а стены и вовсе сходились в одну тонкую линию, между которым безнадежно застряло тело генерала. Последнее слушание разбило его мечты о призрачном будущем рядом с любимой женщиной и ребенком. Наверняка, Юджил поняла каким чудовищем он являлся на самом деле и ее терпение лопнуло. Да, конечно, с одной стороны Кунсайт понимал девушку, наверное, именно так он бы и поступил на ее месте — забрал детей и растворился в потрясённом послевоенном обществе, не оставив даже намека на новый адрес или телефон… Скорее всего.       Возможно, это было бы именно так, но сердце первого генерала раз за разом пропускало болезненные удары от одной лишь мысли, что он больше никогда не увидит сына и Джи… Обводя покрасневшими глазами осточертевшую до ужаса камеру, Кунсайт медленно опустился на пол. Длинные белоснежные волосы мужчины тут же спутались в огромный небрежный ком, а из пустых глаз потекли слёзы. — Всё конечно, — одними губами прошептал Элерт и хриплый вопль разнёсся по замкнутому помещению. — Неужели ты так просто сдашься? — пронзая рубиновым взглядом пустоту, усмехнулась Берилл, подходя к обезумевшему мужчине. Спустя мгновение она тихо опустилась перед ним на колени и коснулась его безжизненного лица. — Ты? — Я… Я твое подсознание, Кун. Ты должен собраться и отомстить Верховному. — Прости… Я не уберёг вас… — Ну это уже хамство, генерал! — раздражённо фыркнул Беферт, появляясь за спиной ничего не понимающего блондина. — Я отдал свою жизнь за своего друга, за своего брата, за тебя, Элерт, а ты… Неужели ты готов так просто отступить и бросить их на произвол судьбы? Подумай о Юджил… — Зой… — Ты пообещал мне защитить мою дочь. Помнишь? — неожиданно раздавшийся баритон Эргарда практически лишил блондина чувств. — А ведь я поверил тебе… Поверил в первый и последний раз, но, будь ты трижды проклят, я доверился тебе! В тот вечер я безжалостно запятнал честь офицера, я предал своих солдат ради того чтобы вы смогли уйти! Черт возьми, Элерт! Ты знаешь каково это смотреть смерти в глаза и не иметь возможности ничего изменить?! Знаешь?! Нет, сукин ты сын… А я расскажу тебе — это невыносимо… Ты даже представить не можешь какой животный страх овладел мной изнутри, когда я держал в руках эту гранату… Все, во что я верил, всех кого я любил я потерял одним махом! И для чего?! — каштановая копна волос окутала побледневшее лицо второго генерала и блондин инстинктивно прижался к стене. — Знай, я достану тебя даже в аду, если ты нарушишь свое обещание…       Пронзительный смех Берилл мгновенно наполнил глухим треском наэлектризованный от напряжения воздух и Кунсайт почувствовал как теряет сознание… — Генерал! Генерал Элерт! — звонкий голос молодой медсестры заставил блондина очнуться. Небрежно скользнув безразличным взглядом по сторонам, он понял, что находится в тюремном госпитале и, судя по уже довольно отросшей щетине, не первый день… — Что со мной? — еле слышно прохрипел он. — У вас был жар. Пневмония… Но теперь все позади. — Какой сегодня день? — не вдаваясь в подробности, тихо спросил Элерт. — Десятое ноября. — Ноября… — издав тихий стон, блондин закрыл опухшие от слез глаза…       Несколько часов спустя, в палате своего подзащитного появился Феллер. На его серьёзном лице невозможно было прочесть ни единой эмоции, но и плохих новостей он тоже пока не сообщил, и это не могло не радовать Элерта. Видимо, его подсознанию в виде трёх непримиримых врагов, удалось достучаться до разума генерала и он молча ждал исхода событий, в тайне надеясь на счастливый исход. — Мы с Каоринайт сделали все возможное, если Вас это интересует, — начал мужчина, пододвигая к постели генерала старенький стул. Тот тон, которым адвокат решил сообщить ему данную информацию, не совсем понравился Элерту, но он терпеливо молчал. — Через три дня состоится последнее слушание, Вас, к сожалению, по состоянию здоровья к нему не допустят, но… — Как Юджил? — перебил мужчину Кунсайт. Тот несколько опешил от такого вопроса, но поправив на круглом лице оправу очков, ответил: — С ней все хорошо… и с детьми тоже.       Генерал облегчённо выдохнул, закрывая свои измученные болезнью глаза. — У меня есть шанс? — Я не знаю. Приговор будет зачитан через неделю, это всё, что я могу сказать… — Генералу Элерту нужен покой — оборвала диалог девушка, которую Элерт уже видел как только пришел в себя. — Да, конечно, — медленно вставая со стула, прошептал Феллер и вежливо поклонившись подзащитному, скрылся за стенами госпиталя. Следующая их встреча была назначена лишь на семнадцатое ноября…

***

      Утро выдалось на редкость дождливым и ветреным. Казалось, будто сама природа проклинает политических преступников, готовых услышать свой приговор уже сегодня. За это время их самодовольные лица уже успели превратиться в истощенные, блеклые тени, и лишь горящие злобой и ненавистью глаза не давали присяжным забыть, что перед ними собрались чудовищные убийцы, безжалостные вершители судеб сотен тысяч невинных человек, а не жертвы тюремных репрессий…       До начала слушания оставалось чуть менее получаса. Кунсайт безразлично смотрел в крохотное окошко, находящееся практически под потолком его камеры, но это вовсе не являлось для него препятствием, ведь довольно внушительный рост крепко сколоченного блондина, позволял ему осуществить такую вольность.       Цукино вальяжно расхаживала по комнате и громко распевала песни, созданные приспешниками режима Верховного, а сам брюнет, расслабленно выпускал клубы дыма из своих хищно сомкнутых губ. Да, он прекрасно знал, что суд не будет к нему благосклонен, но он был готов достойно принять смертный приговор. На самом деле, так длительно затянувшееся слушание порядком утомило Верховного и, где-то в глубине пропитанной смертью души, он желал скорейшего его окончания. Злость и ненависть к предателям разъедала его изнутри, но он искренне хотел поскорее отделаться от этого цирка, раз за разом выставляющего его главным клоуном на арене святош, в виде десятков присяжных и бесчетной кучки глупых журналистов.       Наконец, двери камер открылись и всех проходящих по этому делу обвиняемых, собрали в уже знакомом им зале. Отовсюду доносился чей-то шёпот, противно сверкали вспышки фотоаппаратов, то и дело ослепляя фигурантов нашумевшего процесса и лишь Верховный оставался поистине невозмутимым в своем величии и хладнокровии. Медленными шагами он уверенно продвигался вперёд, раздаривая фотографам вселяющий в них ужас улыбки. Поравнявшись с явно ослабшим после перенесенной болезни блондином, он надменно фыркнул, глядя ему прямо в лицо: — Надо же, Элерт, я думал ты сдох! — Не дождешься… — сквозь зубы прошипел Кунсайт и непокорно тряхнул волосами, обращая взгляду Верховного свою хищную улыбку. Спустя пару минут все расселись по местам и военный трибунал начал свою работу… — Итак, — сердце блондина учащенно забилось в груди, отражаясь громкой пульсацией в висках. На миг ему показалось, что все это происходит не с ним, что это лишь замедленная съёмка и сейчас все закончится, но судья упорно продолжал зачитывать приговор каждого из них: — Господин Мамору Джиба, объявляется виновным и приговаривается к высшей мере наказания — расстрелу. — Госпожа Усаги Цукино… — все слова немолодого мужчины звучали как будто под копирку, перечеркивая жизни одного преступника за другим. Кунсайт терпеливо ждал своей очереди, безжизненно пронзая ледяным взглядом, побелевшую как мел, Юджил. Девушка сидела не шевелясь и, даже, казалось, дышала через раз, ожидая с возникшим в глазах ужасом, приговор своего любимого мужчины. — Генерал Кунсайт Элерт, — наконец, послышался хриплый голос судьи и блондин мгновенно напрягся. Кровь тут же отлила от его лица, а сердце совершило кульбит. Нет, он не боялся собственной смерти, наверное, даже наоборот, он искренне ее желал, но видеть застывшую от страха Юджил было выше его сил… — …Объявляется виновным по всем четырем статьям… — прозрачный ручеек побежал по белоснежной щеке девушки и она крепко сжала кулаки. На миг Кунсайту показалось, что весь мир исчез, оставив их с Джи наедине друг с другом. Его Джи, его храбрая девочка… Как же он любил её… Как хотел обнять, успокоить, прижать к своей груди… — Люблю… — одними губами прошептал он и бессильное тело девушки задрожало от пронзившей ее боли… — ... Приговаривается к пятнадцати годам лишения свободы, без права на досрочное освобождение…       Сердце Элерта ухнуло вниз. Все было решено, у него всё ещё оставалась надежда на воссоединение семьи, и пусть только через пятнадцать лет, но он вырвал этот шанс у самой смерти...