Мертвец

Июнь,26, 14й лунный день. Ангус, Шотландия. Двенадцать с половиной минут... Тридцать одна… тридцать две… ...сплошной огненный поток захватил фигуру - беспросветно черную, шерстистую, с лапами размером в две мужских ладони и хвостом длиной почти в пять футов. Двенадцать минут и тридцать пять секунд в центре пекла. — Спалит же на хрен! — почти выкрикнул Кормак, подскакивая на сидении длинной скамьи и разжимая кулак, секунду назад нервно стискивающий плоский верхний виток чугунной опоры. Тридцать семь... тридцать восемь... С холодной решимостью в желтых, как расплавленный янтарь, глазах — в точности таких же, как и у фигуры напротив, хоть глаз этих не было видно в огне — тот, что напротив, контролировал ситуацию, чтобы ненароком не сжечь (родного брата) живую цель. Дейзи скосила взгляд, не поворачивая головы. Нервы Кормака натянуты сильнее гитарных струн, и по всем законам избыточного натяжения бедняга вот-вот должен лопнуть пополам со звуком «пя-а-а-яу». Противный звук, похожий на кошачье «мя-а-ау», если его издает струна, не Теренс. У Теренса интересно получалось. Правда, о случаях, когда его брата что-то не устраивало, он говорил «рванет». Будь Теренс здесь, как и его дед (и как любовник, заключенный в огненный плен), а не на подготовке к благотворительному матчу с «Осами» где-то в Йоркшире, произнес бы, окинув сводного братишку взглядом глубоко посаженных серых глаз, это самое «пя-а-ау…». А чуть позже в очередной раз выслушал бы от белобрысого преемника, что он так себе ловец, раз допустил, будучи студентом выпускного курса, что снитч поймал первогодка. «Ртом. Ртом поймал. Он бы еще своим тощим задом его поймал, я бы…» «Дракоша, ты меня пугаешь. Не то, чтобы я боялся разговоров о Поттере, просто эти разговоры уж слишком частые. Ты ничего нам рассказать не хочешь?» «Кому «нам»? Тебе и твоему бойфренду? Маклаггену? Мальсибер? Тоже мне, друзья по интересам. Я бы к вашей компании на милю не приблизился, если бы мой отец не поддерживал связи с генералом Скримджером». «Сидел бы безвылазно в Малфой Мэноре, павлинов считал» «Маклагген, ты сам заткнешься или тебе помочь?» «Конечно, любовь моя. Засунь мне в рот свой язык, что длиннее свитка Устава Хогвартса. Будем с тобой как Теренс и Джепард». «Закрой пасть». «Пусть Джепарду расскажет. Он знает, что такое каминг-аут, проходил уже». «Самой Скитер, ага. Все помнят эту статью?». «Все ты знаешь, Маклагген, во все дыры лезешь. Вторая Грейнджер» «Это та страшная, зубастая, с гнездом на голове? Вот уж нет». «Слушайте, я не… ну вас всех, ничего вам сказать нельзя. В кишках сидите…» — Драккл ебаный, это не смешно! Феликс! — Да сядь ты, — лениво бросил Малфой, который — Дейзи готова была поклясться — не только не нервничал, но едва ли размышлял о том, чем подобный эксперимент может обернуться. Даже если дело касалось двух взрослых сильных магов, один из которых — старший научный сотрудник Отдела Тайн, другой — оперативный работник Мракоборческого центра. Дейзи не нужно было смотреть на Малфоя, чтобы понять — сидит он, закинув правую ногу в брюках поверх левой, а левой рукой, одетой в белую классическую рубашку с небрежно распахнутым верхом, облокачивается о холодную, несмотря на погоду, тяжелую опору скамьи. — Задолбал орать. Ничего ему не будет, в штабе наверняка все заранее проверяется. Кормак обернулся и окинул Малфоя презрительным взглядом из-под светлых бровей. Не таких светлых, как у Малфоя, — брови Драко были белесые, почти сливающиеся с кожей, что усиливало ощущение отсутствия как бровей, так и ресниц — но все же Дейзи краем глаза видела — без всякого личного подтекста — как крупные кольца волос на голове Кормака мягко отливают в золото. — Это экспериментальный образец, тебе перед этим объясняли. Ты слушал или как обычно? «Как обычно», — в мыслях ответила Дейзи, параллельно думая о том, что в этом котле Джаспард Булстроуд, которого все, от коллег по работе до младшей сестры, звали Джепардом, если не сгорит — как-никак огнеупорное кольцо — то потеряет пять фунтов веса, как минимум. В просторном парке было тепло, но не душно — влажная зелень, влажный асфальт и тень от фасада замка этому немало способствовали. Однако Дейзи чувствовала — то ли от беспрерывного получасового сидения на скамье, то ли от того, что ей не безразлично, сгорит Джепард или нет, шелковая юбка платья начала липнуть к голым ногам. — Тринадцать с половиной! — крикнул Кормак, вскинув руку и нервно бросив взгляд на часы, которые сам дядя Тиберий привез ему из самой Германии (не иначе как сам Министр Магии торжественно вручил). — Феликс, кончайте! У него шерсть занялась! — А без тебя они не кончат, — произнес слева от Дейзи голос, негромкий и плавный, не столько манерный, сколько сам по себе высокий, с длинными шипящими и согласными. Дейзи вздрогнула, потому как Малфой — вот у кого голос был манерным — громко прыснул. — Кого я люблю в этом сборище магов сомнительного качества, так это тебя, Миллс, — произнес его голос, вытягивающий гласные. — За твое чувство сатиры. Мне одно непонятно, чем тебя привлекло общество ниггера-грязнокровки и его дружка-ирландца? — Не ниггера, а мулата, — бесцветно отозвался голос слева. Краем глаза Дейзи видела, как Кормак нервно глянул на часы. — Какая разница? — спросил Малфой, чей белобрысый локон, свисающий с бледного лба, очутился в поле зрения Дейзи. К запаху его духов она, сидящая рядом на скамье, успела привыкнуть. Духи Малфоя не били в нос, как-то порождение больной фантазии парфюмера, которым брызгался Кормак, и не перебивали свежий запах парковой зелени. Но шлейф от этих духов был стойкий. Дейзи он нравился (шлейф, не Малфой). — Если твой отец узнает об этих шашнях, ему это вряд ли понравится. — Это что, шантаж? — Миллисент едва ли поменяла интонацию. — Маклагген, ты следишь за временем? — У меня секундомер, — нервно бросил тот на ходу и провел рукой с часами на запястье по волосам, убирая их со лба. — Хватит маячить туда-сюда, — бросил ему Малфой, поднимая голову, не разгибая узкой худой спины, рубашка на которой натянулась до предела. — Раздражает. Кормак покачал головой, остановившись прямо возле Малфоя, по-спортивному расставив ноги и сцепив руки на груди. — Мерлин, нет, я бы на такое не подписался, Там, в этом Аврорате, все поголовно чокнутые. Испытывать опасный… — Кормак! — МАКЛАГГЕН! Одновременно с возгласами раздался жуткий звериный вой, требовательный вой, и пламя, охватывающее фигуру Джепарда, сошло на нет. Кормак, надо отдать ему должное, успел нажать нужную кнопку. — Ебашь меня мантикора, — процедил он, нервно глядя на циферблат. — Минус две секунды… Джепард Булстроуд, гигантский черный манул, отряхнулся, развернул крупную желтоглазую голову и мягкой, слегка медвежьей, поступью — толстые когти-лезвия устрашающе цокали по асфальту — направился к свободной скамье. — Сколько? — спросил Феликс, материализовавшись за плечом Кормака. Тридцатилетний сотрудник Отдела Тайн был одного роста со старшекурсником Хогвартса, в свои шестнадцать почти дотянувшего до «золотой» отметки в шесть футов. Но в ширине плеч Кормак Феликсу все же проигрывал. — Минус две секунды, — произнес Маклагген. Как только Феликс возник рядом, он тут же напустил на себя деловой вид, похожий на тот, что напускал на себя, предлагая ему и Джепарду услуги своих шикарных немецких часов. — С учетом погрешности. Итого, тринадцать минут двадцать одна секунда. Желтые глаза Феликса сузились. Он задумчиво повел головой и почесал тяжелый смугловатый подбородок. — Да, маловато. — Норма-ально, — возразил ему голос с соседней скамьи. Вытянув шею и откинув голову назад, Дейзи заметила — Джепард, успевший принять человеческий облик, улегся на лавочку с ногами. В поле ее зрения попали черные широкие мысы ботинок и шапка иссиня-черных волос. Левая рука, одетая в рукав синей рубашки с круглыми запонками, свободно свисала с лавки, и Дейзи видела то самое кольцо на его большом пальце. Здоровенное толстое кольцо, в которое спокойно прошли бы ее указательный и средний пальцы, плотно сидело на пальце Джепарда. В тени замка тусклое золото казалось светло-коричневым. — Это оно меня с трансформацией столько держало, без нее — помножь на три. — Эм-м, — Кормак вскинул глаза к небу и с видом знатока добавил: — Без трансформации это было бы… примерно сорок минут. Ну, неплохо, да. Феликс бросил на него взгляд, которым обычно одаривают надоедливых отличников, и секунду спустя — хлоп! — оказался уже возле брата, вручая тому флягу с зельем. — Спасибочки, родной. А водички не принесешь? — Аква Эрукто. — А-а-а, фонтанчик… да-а-а… Кормак демонстративно отвернулся и прочистил горло, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Примерно то же самое происходило и с Драко. Дейзи не без удовольствия отметила, что эти двое подчеркнуто стараются не смотреть друг на друга. Повернувшись к Миллисент, Дейзи встретила взгляд ее желтых кошачьих глаз. «Да, господа павлины, — говорил взгляд. — Именно эти звуки издает мой брат, когда трахает брата Маклаггена. Думайте об этом, думайте о перепихоне двух мужиков». Дейзи невольно усмехнулась. Миллисент скосила на нее взгляд и многозначительно вздернула бровь. «Что, Мальсибер, тоже думаешь?». «Думаю». …с тех пор, как портал выбросил ее, братьев, маму и мистера Урхарта в родовом замке клана Скримджер, в который раз за все эти годы, с тех пор, как ее взору предстал дремлющий в лучах солнца замок, растянутое на внешней стене знамя клана с изображением оскаленной морды льва, мысль не покидала ее. Мысль, засевшая глубоко в сознании с тех пор, как ее альбом стал пополняться колдографиями Ллойда Урхарта. Сидя за одним столом с Руфусом Скримджером, его сыном и младшей дочерью, такой же высокой, желтоглазой, в свои пятьдесят не утратившей грации, жутковатой животной прелести, свойственной всем (Скримджерам) элурантропам, которых знала Дейзи — от самого генерала до его младшей внучки, — с Малфоями, чинными, белыми, чопорно-английскими, пахнущими дорогостоящим парфюмом, ненавидящими Шотландию и шотландцев, с сэром Грэмом Булстроудом, выходцем из Соединенных Штатов, похожим на смесь испанца с апачи, человеком, который в свои почти семьдесят возглавлял Отдел Тайн, его сыновьями-двойняшками Феликсом и Джепардом и дочерью Миллисент, с собственным отчимом и младшими братьями, причастными к этой компании сильнее, чем Малфои… …сидя за одним длинным столом с ними всеми, чужими и знакомыми, привычными, как ежегодные переводные экзамены, Дейзи ловила себя на том, что рисует. Темные волосы, волной спускающиеся по узким плечам, длинные руки, сцепленные в замок поверх скатерти, нежный немужской профиль, ухмылка на красивых губах, брови вразлет и длинная шея, гордо выгнутая так, что виден выступающий кадык. Феликс и Джепард должны его помнить. Они должны. Обязаны. Дейзи напрягала эта мысль (ничего они не должны) смущало это чувство (должны), как все навязчивое, липкое, все, что врывалось вихрем в ее жизнь, нарушало спокойствие. Дейзи знала — это нормально. Она не легка на подъем, не единственная, кому проблемы в тягость. Ллойд Урхарт не был ее проблемой, но он однозначно волновал… Не столько его смерть, сколько он сам стал мозаикой, таинственной и пугающей, живой и осязаемой даже после смерти, мозаикой, которую ей хотелось собрать по лоскутам, чтобы аккуратно сшить их вместе. Собрать, осознавая, что это не игрушка. Это (труп) то, что в большей степени принадлежит ее братьям, чем ей. Элмерику Урхарту это принадлежит. Его тайна, его проблема. Не твоя. Не… — Ты куда поскакала, юбка? — Ноги размять, — сказала она, обернувшись и, глядя в насмешливо-вопросительное лицо Кормака, стоящего вполоборота, думала: «Чертовы туфли. Чертовы каблуки. Чертово платье. Чертово любопытство…» — Ты случайно не кольцом загорелась, Мальсибер? — лениво осведомился Драко, судя по всему, привыкший к массивной фигуре Маклаггена, создающей для него дополнительную тень. Судя по его тону, ему было абсолютно безразлично, куда она направляется. Как и то, что Дейзи Мальсибер своим существованием коптит небо. — Сознаешься ли ты, презренная, в том, что ты ведьма? — Кормак с видом инквизитора склонил голову и сузил льдистые голубые глаза. Дейзи в который раз нашла его красивым. Красивым, как мамина коллекция ваз или как туфли с ремешком на лодыжке, что Джеральдин купила у мадам Малкин специально для Дейзи и заставила нацепить. «Женщина ты или кто? Надо терпеть, радость! С твоими ногами просто грех не носить туфли. И на каблуках не видно, что ты косолапишь. Давай-давай, надевай» «Ты меня случайно не Драко Малфою сватаешь?» «А кто знает? Может, Драко, а может… Кормак, м?.. что? Тебе и Кормак не нравится. Есть хоть один представитель мужского пола на этой земле, способный заинтересовать мою дочь? Или… тебе нравятся девочки? Да что ты так смотришь, в конце концов? Заканчивай. Когда ты так смотришь, ты вылитый он». «Его зовут Джордж, мам» «Я в курсе. Застегни туфлю». Красивый и бесполезный. К тому же очень неудобный. Иногда до такой степени, что его хочется куда-нибудь деть. — Сознаешься ли ты, женщина, в том, что вступила в сношение с дьяволом? — А как же. Это сказала не Дейзи. Это сказала Миллисент, сидящая на скамье, скрестив крупные длинные ноги в столь же красивых неудобных туфлях, что и у Дейзи. Столь же нелепая в приталенном платье с юбкой-плиссе, подчеркивающем слишком большие для пятнадцатилетней девочки округлости и делающем их визуально еще больше. Правда, двигалась Миллс на этих самых каблуках все же куда лучше Дейзи, которой каблуки в прямом смысле мешали ходить. — Окно их кабинета выходит прямо сюда, — Кормак кивком указал вверх. — Папочка увидит, спустится и накостыляет. — Не накостыляет, — отозвалась Дейзи, которой хотелось ответить: «У меня нет папочки». Кормак знал об этом прекрасно. Элмерик Урхарт никогда не станет для нее ни папой, ни папочкой. Как и ее отец, воспоминания которого, мечты, если они были, цели, волю к жизни день за днем, возможно, в эту самую минуту поедала нечисть, рожденная из тумана. Питающаяся счастьем. — Мальсибер, кто так ходит? Не втыкай ноги в землю, иди от бедра!.. — Малфой каждое утро вместо гимнастики в туфлях матери дефилирует, так что слушай его, он плохого не посоветует. Слова Миллисент потонули в завывающем смехе. Двигаясь в направлении соседней скамьи, Дейзи слышала реплики за спиной, видела Феликса, сосредоточенно колдующего над кольцом, и попутно осыпала проклятьями (любопытство) того садиста, что придумал туфли на каблуках. — Очень смешно, да. Смейся, Маклагген, не задохнись. А ты напиши об этом своим дружкам, пусть порадуются. — Если я Дину напишу, он осенью привезет либо комикс на эту тему, либо рисунок. На что вдохновится. — Ой, не могу… «Жизнь и тайны Малфой Мэнора»… ха-ха-ха!.. Тук. Тук. Тук. Туфли были тяжелыми настолько, насколько легкими выглядели. Дейзи знала — дело не столько в них, сколько в том, что ее ноги, как и она сама, не приспособлены для хождения в подобной обуви. Металлические пятидюймовые шпильки были наказанием Мерлина. Дейзи казалось, что в конце концов они либо сломаются и их придется чинить, либо продырявят асфальт и чинить придется его. Феликс слегка повернул голову. Дейзи уже почти приблизилась, и под этим взглядом — хоть он и не был враждебным, скорее бесцветным, но Феликс смотрел не так, как обыкновенно смотрят друг на друга люди — ей захотелось остановиться или пройти мимо. Братьев она знала с тех пор, как стала членом семьи Элмерика Урхарта, но ни разу за эти годы не разговаривала с ними так, как собиралась это сделать сейчас. Не потому, что боялась или стеснялась. Эти двое были взрослыми, у них была своя жизнь, работа, которую, как многие любили говорить, братья получили благодаря отцу и деду по материнской линии. «Те, кто так говорит, не знают ни Руфуса Скримджера, ни Грэма Булстроуда, — усмехался Элмерик Урхарт, когда кто-нибудь так или иначе затрагивал эту щекотливую тему. — Оба слишком серьезно относятся к своим обязанностям, чтобы в выборе сотрудников руководствоваться одним только кумовством». Дейзи знала — как все невыразимцы, Феликс давал Непреложный обет и владел окклюменцией настолько, что легиллимента высшего уровня, такого как Дамблдор, попытавшегося проникнуть в дебри его сознания, отмеченные грифом «совершенно секретно», вышибло бы ментальным блоком такой силы, что потребовалось бы несколько курсов восстановительных зелий, чтобы он пришел в себя. Джепарда, несмотря на сексуальную ориентацию, о которой он года два назад объявил во всеуслышание, недавно произвели в майоры, и те, кто связывал этот факт с врожденной клановой особенностью, унаследованной от матери, были абсолютно правы. В структуре штаба Мракоборцев существовал «ударный отряд», мобилизуемый в особо опасных случаях. Таких, из которых даже лучшие из лучших людей Аврората рисковали не выбраться живыми. Мантикоры. Нунду. Химеры. Василиски. Волки-оборотни в активной стадии цикла. Там, где отряд авроров, вооруженных до зубов, в которые нередко инкрустируют боевые артефакты, понесет значительные потери, отряд из семи-десяти специально обученных полулюдей имел шанс управиться без всякого оружия. Последнее столкновение с оборотнями в полнолуние, насколько Дейзи слышала, лишило Джепарда половины левой ступни и пары кусков с тела, но лично он прикончил двоих на месте. Случилось это зимой, едва успел выпасть снег. Вторая половина декабря девяносто четвертого. Неделя-две до Святочного бала. Разум Дейзи твердил — у Джепарда опасная работа, в этом все дело. В приказах, которым он обязан подчиняться. И все же крохотный червь сомнения подтачивал эту мысль, нашептывал то, что любой маломальски опытный аврор обзовет сентиментальной чушью. Непроста Джепард полез в эту мясорубку. Неспроста. В этом что-то есть. Что-то… — Очередная удачная шутка? Дейзи обернулась и моргнула, глядя в лицо Феликса. Желтые глаза сосредоточенно гипнотизировали кольцо, в которое из палочки мерно перемещался бесцветный поток огнеупорной магии. Насколько Дейзи знала, на профессиональном сленге авроров и артефакторов это называлось «подзарядка». Феликс скосил взгляд, не поднимая головы, и Дейзи поняла — вопрос был адресован ей. — Ваша сестра пошутила, — сказала она, и Феликс слегка повел бровью. — Надо же, — произнес он задумчиво, возвращаясь к кольцу. —  Маклаггены умеют смеяться не только над собственными шутками. — Сними эти туфли, — послышалось сзади, и Дейзи неуверенно повернулась. Как раз вовремя, чтобы заметить, как более массивная и не так, чтобы точная копия Феликса медленно открывает глаза. — Кандыбачишь на них еле-еле. Пятки, небось, натерла. Дейзи проглотила слюну, в очередной раз думая о том, до чего Миллисент похожа на братьев. Не столько внешне, дело не в цвете глаз, хоть на первый взгляд родство между этими тремя угадывалось безошибочно. Дейзи не знала, что это — фамильная черта характера Булстроудов или следствие некоей договоренности, но каждая произнесенная ими фраза независимо от обстоятельств била точно в цель. — Снять сейчас? — переспросила она, выдерживая взгляд. Джепард согласно прикрыл веки. Его тяжелое скуластое лицо, не так, чтобы красивое в общепринятом смысле, влажное от воды, похожее на лицо Грэма Булстроуда и лицо его жены одновременно, застыло в переходном выражении между усталостью и готовностью уступить даме место подле себя. Дейзи угадала — в следующую же секунду Джепард напряг торс и, кряхтя, оторвал мощную спину от лавочки. — Падай рядышком. С трансфигурацией у тебя как? — Не очень, — призналась Дейзи, усаживаясь на скамью и заклятием расстегивая ремень правой туфли. — У меня тоже, — Джепард улыбнулся, и Дейзи заметила, что клыки его растут неровно, заходят на соседние зубы и при этом слегка торчат вперед, как кинжалы. Вблизи это выглядело устрашающе. — Фел, — об повернулся к брату. — Реши проблему девушки. — Минуту, — бросил тот, сосредоточенно колдуя над кольцом. Освободившись от обуви, Дейзи почувствовала легкость в ногах и, забыв о неудобстве, откинулась на спинку лавочки. Мгновение она сидела с закрытыми глазами, думая, что готова всю оставшуюся жизнь проходить босиком, пусть даже в платье. Но затем, когда повисло молчание, нарушаемое пением птиц и не так, чтобы спокойными разговорами с соседней скамьи, она осторожно повернула голову и глянула на Джепарда. И только теперь вспомнила, зачем пришла. — Я задам вопрос, можно? — произнесла она, глядя в лицо напротив, думая, что Феликса лучше не отвлекать, и в очередной раз ловя себя на мысли — люди так не смотрят. — Ллойд… Фамилия повисла в воздухе. Она хотела договорить, но в последний момент решила — лишние уточнения ни к чему. Выражение лица напротив едва ли поменялось, но застывший желтый взгляд ясно дал понять — достаточно. — Есть такая эпитафия, — произнес голос откуда-то извне, другой голос, не Джепарда. Тот по-прежнему глядел сквозь нее и молчал. Дейзи с запозданием сообразила, что говорит Феликс. — «Помним, любим, скорбим». Ее обычно пишут на могильных плитах. На могиле Ллойда Урхарта другие слова... — Эти слова, другие слова, — все это пыль в глаза, — перебил Джепард. — За то, что с ним сделали, мало просто убить. Тот, кто это сделал… — он посмотрел на Дейзи, и под этим взглядом она снова почувствовала — что-то не так. С этими словами. С интонацией. — У меня ничего нет, кроме памяти, но память эта хорошая. Дейзи кивнула, чувствуя, что понимает, куда он клонит. — Кое-какие колдо остались, но не думаю, что они сгодятся. Если хочешь узнать что-то конкретно, надо смотреть вот сюда, — он показал пальцем на свой висок. — Я могу кое-чем поделиться. Дейзи кивнула снова. Все, на что она рассчитывала — пара слов, возможно воспоминания на словах, но то, что предлагал Джепард, было гораздо более ценным, чем любые слова. — Спасибо. — Пока не за что. Тем более, сейчас я ничего не смогу дать, даже если захочу. Через два дня, — он скосил взгляд на Феликса, принимая от него кольцо, после чего без труда нацепил его на большой палец. — Жди сову после обеда, — Джепард снова глянул ей в лицо. — Лично в руки и никак иначе. — В письме будут все необходимые инструкции, — добавил Феликс, беря в руки ее туфлю. Дейзи глянула на него и подумала о том, насколько его спокойный взгляд отражает истинные эмоции. — Не вздумай соваться к Урхарту. — Почему? — спросила Дейзи, хоть и прекрасно понимала, что не сунется к мистеру Урхарту с личными вопросами даже в том случае, если он внезапно решит переписать на нее все имущество. Феликс глянул на нее исподлобья, и этот взгляд, жесткий, нечеловеческий, лишенный враждебности по отношению лично к ней, взгляд, так похожий на тот, что смотрит со всех колдографий его родного деда, взгляд человека, готового умереть за тайну, говорил без слов: я тебя предупредил.