***
— Мистер Урхарт… Он постучал еще раз. Кулак ударил чуть ниже таблички с надписью «Не входить без ясно выраженного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». На часах было без двадцати три пополудни, когда он в последний раз на них смотрел. — Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут… — Артур Уизли. Артур осекся. Голос прозвучал совсем рядом. Хрипловатый, но не низкий. Спокойный, но не безразличный. Насмешливый. Ты трижды постучался и дважды произнес свое имя, великовозрастный неудачник. Я все слышал. — Да, все верно, — сказал он и, повернув голову, едва не отшатнулся. Ллойда Урхарта ему описывали в красках. Показывали его фото. Когда-то это был нежный юноша, похожий на девушку, с красивой волной темных волос, длинной шеей и дерзким (шлюшьим) взглядом прозрачно-серых глаз. Артур знал, с какой стороны его голову бороздили шрамы, какой глаз был затянут бельмом, на какой руке отсутствовал палец. Говорили, он похож на изуродованный труп. Говорили, напоминает волка. Уродливого, страшно озлобленного, вечно голодного волка, ищущего повод оскалить зубы. Артур пытался это представить, но в конце концов его попытки сошлись на том, что раны Урхарта выглядят примерно так, как раны Грозного Глаза, только расположены они в других местах. Но все оказалось далеко не так. Все оказалось хуже. Урхарт вздернул угол губ. Его шея была изогнута, на ней выделялся кадык. Голова, одетая в ярко-красную лыжную шапку, упиралась в стену затылком. Здоровый глаз смотрел на Артура — пристально, но без особого интереса. Мертвый глаз застило белой пеленой — веко отсутствовало, и глаз выкатывался из глазницы наполовину, как мяч для пинг-понга. Создавалось ощущение, что и этот глаз видит. Видит страх. Видит жалость, отвращение. Все видит… Правым плечом Урхарт опирался о стену. Его правая нога была согнута в колене, мыс кожаного ботинка упирался в плинтус. — Вам какого мистера Урхарта? — он приподнял верхнюю губу, и Артур заметил, что зубы у него крупные, острые. Верхушка верхнего резца полностью сгнила. — Если мне не изменяет память, их в маг.Британии теперь аж пять штук. — Я думаю, — произнес Артур, удивляясь глухому звучанию собственного голоса, — я думаю, мне нужны именно вы. Я пришел поговорить, — бровь Урхарта чуть дернулась, и при этом, казалось, его лицо свело судорогой. — О моем сыне Билле. — Мхм, — Урхарт произнес это то ли рыча, то ли утробно мурлыкая. Так или иначе, Артуру не понравился этот звук. Оборотень повел головой в сторону двери с табличкой. — Толкайте. Она открыта. Артур вдохнул воздух, пахнущий странно — смесью пыли, старых досок, как будто винного перегара и (страха) еще чего-то. Он не мог понять, чего именно. Он вдохнул и толкнул рукой дверь. Та подчинилась. Щелкнул замок, и Урхарт усмехнулся. «Смейтесь, смейтесь, несчастный, — подумал Артур входя в комнату, и тут же обругал себя за эти мысли, вместе с тем чувствуя — остановить этот поток ему не под силу. — Смейтесь, пока можете». Он прошел в комнату и остановился примерно на ее середине. Огляделся. Втянул воздух. Помещение было сравнительно маленьким, душным, в нем не было ничего, кроме детской кровати и письменного стола со стулом. Ах, нет, еще было пианино — стояло у стены, граничащей с дверью. Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Урхарт захлопнул дверь. Затвор щелкнул, и воцарилась тишина. В голове Артура мелькнула позорная как для мужчины, так и для выпускника факультета Гриффиндор мысль: «Я в клетке». — Никогда не любил шапки, — сказал Урхарт прежде, чем его правая рука потянулась вверх, к голове. — Вообще головные уборы — не моя тема. Длинные пальцы — четыре из пяти — сомкнулись, потянули шапку вверх, и… То, что увидел Артур, заставило дрогнуть сразу несколько мускулов на его лице. «Видит Мерлин, я не хотел этого…» — Ирония в том, что теперь мне надо носить их, чтобы никого рядом наизнанку не вывернуло, — Урхарт прошел к кровати мимо Артура, бросил шапку и сел рядом. Кровать негромко скрипнула. Рост Урхарта был высоким для ребенка и низким для мужчины. Даже теперь, с годами и окрепшими мышцами, Урхарт все еще был астеником — узкоплечим, длинноруким, узкогрудым, хоть и поджарым. Вряд ли его вес при таком раскладе был больше ста тридцати фунтов*. Но одно было ясно, как Божий день — Урхарт прекрасно владел своим телом. Он любил свое тело, несмотря на увечья. Возможно, — мысль эта невольно порождала внутренний озноб — из-за них. — Падайте. Артур моргнул. Говоря это, Урхарт уже лежал на кровати, его лысую голову, изуродованную слева кошмарными отметинами, подпирала низкая подушка. — П-падать? — переспросил Артур, потому как не был уверен в том, что услышал. Во всяком случае, прозвучало это как «падайте ниц». Урхарт медленно моргнул. Артур проглотил слюну и моргнул следом. — Сядьте уже куда-нибудь, — произнес оборотень, и его голос поменялся. — Вид здоровенного мужика, стоящего над душой, меня нервирует. Артур шагнул в сторону и в его поле зрения попал письменный стол. — Ничего дурного по отношению к вам я не замышляю, мистер Урхарт, — сказал он, подходя и присаживаясь на низкий стул. Сев, он поправил очки и вытянул ноги. Стул был адски неудобным для человека ростом в шесть футов и два дюйма, но садиться верхом на стол было бы, как минимум, неприлично. — Ллойд, — глухо бросил обитатель комнаты, ведущий себя словно хозяин. Причем, не только этой комнаты. До этой встречи Артура не покидало ощущение, что Урхарт захватил власть в штабе, теперь же это чувство усилилось. — Когда говорят «мистер Урхарт», я ищу глазами одну старую сволочь. Ту, что комиссию возглавляет по обезвреживанию таких, как я. — Хорошо, — Артур кивнул, думая о том, что Сириус, кажется, слегка погорячился, описывая его как неадекватного типа. Да, Урхарт был зол, но его злость имела четкий вектор направленности. — Кхм. Ллойд, я… хотел поговорить с вами… — О вашем сыне. — Совершенно верно. Он… — Артур снова поправил очки, мысленно сокрушаясь о том, до чего же неудобен этот стул. Зад уже начал затекать, а ведь прошло всего несколько секунд. — Видите ли… — Ко мне еще двое ваших приходили, — произнес Урхарт. Странно произнес. Его здоровый глаз при этом был закрыт. Артур почувствовал, как сердце пропустило удар. — Два одинаковых. — Фред и Джордж, — произнес Артур, и его сердце заколотилось сильнее. — Наверное. Они не представились. — Чт… что они хотели? Урхарт открыл глаз. — Без понятия. Артур проглотил слюну, делая попытку поудобнее сесть на стуле. — Очень интересно… и что же… они пришли и… — И ушли. Артур снова моргнул. — Что, вот так сразу? — Не сразу, — Урхарт скривил угол рта с таким видом, будто ему было попросту лень обсуждать эту тему. — Но быстро. Я бы сказал не «ушли», а «удрали». Я не оборотень, если не разглядел их сверкающие пятки. — Что ж, — сказал Артур, предчувствуя долгую и поучительную беседу с сыновьями. Молли об этом визите явно не знала, думал он, и слава Мерлину. Такого ее нервы совершенно точно бы не выдержали. — Я обсужу это с ними позже. Спасибо, что сообщили. И прошу прощения за то, что мои... Он хотел добавить «мои сыновья вас потревожили», но Урхарт внезапно растянул рот в улыбке. Во всяком случае, на улыбку это походило больше, чем на что-либо еще. — Вот вы сидите, а мне непонятно, в кого он такой красивый? — Вы… — Артур поправил очки. — Имеете в виду… — Уилла. — Кхм… — Артур нашел выход из положения — уперся локтями в колени. — Мне приятно, что вы… симпатизируете моему сыну. Но, честно говоря… — Он охрененный. Артур закрыл рот и моргнул. Ему было по-прежнему неудобно сидеть на этом стуле. Но то, каким тоном этот тип говорил о Билле, выбивало из колеи окончательно. — Раньше тоже был ничего, но сейчас это просто бомба. Просто… — его рука изогнулась и юркнула в карман. — Заебись… — Я… — Артур был обескуражен. Особенно напрягало это «заебись». — Не вполне понимаю, что вы хотите этим сказать. — Только то, что сказал, — отозвался Урхарт, вытаскивая сигарету из пачки. — Сигаретку? — Нет, спасибо, — ответил Артур, отмечая, как жестко звучит его собственный голос. — Что так? — Урхарт достал зажигалку. — Я не курю. Щёлк. — Билл, знаете ли, тоже… пять лет назад бросил. — М-м, хм, — сигарета зажглась, и Урхарт затянулся глубоко, секунд на десять, впуская в себя яд с удовольствием, которого Артур не понимал. — Ясненько, — сказал он на выдохе, и при этом не только из его рта, но и из ноздрей, повалил дым. — Дело в том, что у Билла… — продолжил Артур, думая о том, как бы побыстрее с этим управиться. — У Билла, насколько я знаю, есть пассия. Он еще не знакомил ее с нами, но… я уверен, все к этому идет. Эта девушка… она работает с ним. Работает у него под началом. — Мхм, — Урхарт снова выдохнул, искривив рот в подобии улыбки. — Двусмысленно. Артур шмыгнул носом, чувствуя, как запах дыма, пока довольно легкий и не так, чтобы неприятный, достигает его ноздрей. — Как отец Билла, я очень хочу, я всегда хотел, чтобы у него все сложилось, — произнес он, глядя, как Урхарт берет губами сигарету. — Сейчас у Билла хорошая работа, он ездит в командировки, получает неплохие деньги… и сравнительно недавно у него появилась невеста. — Слишком громко сказано, — Урхарт скривил губы и слегка поерзал на постели. — Они знакомы-то всего полтора месяца. Пару раз переспали. — С чего-то же все начинается, правда? — Артур улыбнулся, стараясь, чтобы это выглядело как можно более добродушно. Урхарт в ответ изогнул губы аркой. Артур с запозданием подумал о том, что Урхарт знает об этой девушке. Знает и говорит о Билле так, словно… — А, собственно, я здесь при чем? — При том… — Артур снова прочистил горло. — Мне показалось, что вы… испытываете некий… не вполне дружеский интерес к моему сыну. Судя по тому, как… вы о нем отзываетесь. Урхарт смотрел в одну точку на стене, лежа так, что Артур видел изувеченную сторону его профиля. У него была разорвана шея. Повреждены сосуды, нервы. Сквозь борозды от когтей видна кость черепа. Эти раны должны были убить его. Он должен быть мертв. — Даже если так, — произнес он, словно отвечая на его мысль. — Что это меняет? Артур втянул носом воздух и закашлялся. Проглотив слюну, он качнул головой и сцепил руки в замок. — Я не знаю, что это меняет. Я хочу… чтобы мой сын был счастлив, только и всего. Урхарт повернул к нему голову, и Артур почувствовал, как внутри все холодеет от этого взгляда. Он смотрел долго, несколько секунд, за которые Артур моргнул несколько раз, пытаясь (выдержать) смотреть беззлобно. Он слегка выпрямился на стуле, чувствуя неодолимое желание встать и пройтись. — Вы мне не верите? — Я? — лицо Урхарта застыло в жуткой маске спокойствия. — Мне без разницы. Единственное… я понял из того, что видел тогда и сейчас — вот это все, — он обвел рукой воображаемый силуэт. — Все, что есть у Уилла сейчас — это не ваша заслуга, — он снова поднес руку ко рту и ненадолго затянулся. — И не ее, — дым повалил изо рта. — Не вашей жены. — Знаете что, — не выдержал Артур и медленно поднялся со стула. Спина хрустнула, и он невольно поморщился. Глянув на Урхарта, он увидел, что тот по-прежнему спокоен, как сфинкс. — Моя жена… — Истеричка, — было сказано тихо, почти одними губами, но с явным намерением попасть в цель. Артур выдохнул. — Ну, знаете, — он качнул головой, чувствовал, как раздражение перерастает в злость. — То, что сделали вы, — он слегка согнул руку и выставил указательный палец, — с портретом хозяйки этого дома, вы меня извините, больше подходит под это понятие. — Хм, — Ллойд приподнялся и сел на кровати. — Встретились как-то две истерички — женщина и оборотень… — Достаточно, — Артур снова покачал головой. — Я так понял, вы не воспринимаете мои слова всерьез. — А нужно? — ответил Урхарт, глядя на него с хищной волчьей усмешкой. Артур покачал головой. — Знаете, мистер Урхарт, я, пожалуй, скажу как есть. Эти десять лет в плену научили вас драться и выживать, но, глядя на вас и слушая, что вы говорите, я вижу потрепанного жизнью и обиженного на весь мир маленького мальчика. С вами можно разговаривать по-взрослому, но вы сами этого не хотите. Вы сильно пострадали, вы долго страдали. Мне жаль, что все так получилось, и… Он хотел договорить, но внезапно случилось то, что заставило его рефлекторно податься назад. Урхарт вскочил с постели и в один прыжок оказался напротив. — Знаешь, что я вижу? — сказал он, сжимая в пальцах дымящуюся сигарету и глядя, как Артур выпрямляет спину. — Ты не пришел бы сюда, если бы благоверная не дала тебе пинка под зад. Я вижу, что тебе плевать на детей. И ей плевать на детей. Иначе зачем их столько, а? Зачем столько? — В общем, так, — Артур чувствовал — еще секунда, и он взорвется. Мальчишка перешел все допустимые границы приличия. Он шагнул вперед и снова выставил палец. — Если с кем-то из детей случится беда, и в этом будешь замешан ты… клянусь, я убью тебя. Я не посмотрю ни на Билла, ни на Дамблдора, ни на кого другого. Я приду в эту комнату и уйду из нее только когда ты будешь мертв! Ты… — Мхм… мха-ха-ха… Артур смотрел, как он давится дымом, давится, словно кашляет, и на минуту почувствовал, как совесть кольнула его («мне жаль, что так вышло, безумно жаль этого мальчика, до слез…»), но боль прошла, как только Артур опомнился и понял — он смеется. Чертов недомерок хохочет, запрокинув голову, раскрыв пасть, как гиена, в горле которой застряла кость. Смеется своим поганым смехом. — Я все сказал, — произнес Артур, напоследок дернув пальцем и, резко опустив руку, направился к двери. Смех Ллойда Урхарта оседал на дно его сознания, когда он спускался вниз по лестнице. Он обжигал, как слишком горячая пища обжигает горло. Как жгучий перец… как Огденкое. Это было больно.***
Как только Артур Уизли вышел за дверь и хлопнул ею с такой силой, что задребезжали петли, он рухнул всей тяжестью на стол, чувствуя, как сжатая в ладони сигарета оставляет на коже след, каких было много. Но это было чертовски больно, все равно… Все равно…