Мертвец

— Достало, — буркнула Джинни, лежа в постели, буравя взглядом грязно-синий, уходящий ввысь на добрый десяток футов, потолок. — Не могу больше. Быстрее бы в школу. Хотя бы на семестр забыть это все, как страшный сон. Гермиона еле слышно вздохнула и прикрыла веки, по-прежнему глядя в книгу. Тусклый белесый огонек волшебной палочки, почти вплотную поднесенной к молочно-белой странице, освещал мелкие, неудобные для чтения, буквы. Уже несколько минут Гермиона напряженно вчитывалась в один и тот же абзац, ловя себя на том, что смысл написанного доходит до нее едва ли не с пятого раза. «– Скарлетт, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом…» — Хватит читать. Поговори со мной. — Я не знаю, что еще сказать, — честно призналась Гермиона, отрываясь от злополучного шедевра Маргарет Митчелл, который из-за обилия магической литературы, обязательной к прочтению, мусолила второй год. — Учитывая трения Дамблдора с Министерством, я бы не надеялась, что в этом году в школе все будет гладко и спокойно. — Да там вообще когда-нибудь было спокойно? — пружины соседней кровати несколько раз глухо и недовольно скрипнули. — Все лучше, чем сидеть здесь безвылазно, как в тюрьме. Меня тошнит от этой плесени. Такое ощущение, что чем больше ее снимаешь, тем больше потом нарастает. Лучше бы я дома в саду работала, вечером можно было бы полетать или сходить в деревню. А тут… самые говняные летние каникулы за всю мою жизнь. Если на Рождество мама снова скажет ехать сюда, я придумаю повод откосить и останусь в школе. Гермиона слегка качнула головой и поджала губы, в мыслях невольно соглашаясь с ней и вместе с тем чувствуя себя виноватой. У нее, Гермионы Грейнджер, было гораздо больше шансов «откосить» от Рождества на Гриммо, чем у Джинни Уизли, чья матушка заправляла здесь хозяйством. С самого своего появления в штабе в начале августа они работали не покладая рук, а пыли и грязи становилось по ощущениям все больше. В словах Рона, изо дня в день твердящего: «этот чертов дом над нами издевается», Гермиона видела рациональное зерно и потому не спорила, продолжая скоблить стены и мечтать о том, что кто-нибудь, кроме нее самой, всерьез задумается о восстановлении прав домовых эльфов. «Да НЕ БЫЛО у эльфов никаких прав, Гермиона. И никогда не будет. Остынь, ради Мерлина, и без твоего нытья тошно!». «Но это неправильно! Они такие же живые существа, как и мы, а их магия во многом гораздо сильнее нашей, я недавно об этом читала. Если они захотят, то поднимут восстание…» «Да не захотят они, в том-то и дело! У них мозг под это не заточен! Ты, видимо, пропустила этот пункт, когда читала». «А ты, оказывается, расист. Сам-Знаешь-Кто по тебе слезами обливается». «Ой, ты зато промоутер от Морганы. Пока не навяжешь свое гавнэ, не отстанешь… ай! Ты что, сдурела?! Гарри, она в меня плесенью кидается!». «Кинь в нее тоже. Ай! Да блин, я-то тут причем? Рон, она с ума сошла!» «Ее Урхарт покусал. Бешеная… АЙ! Сука, прямо в глаз! Ну, все, сама напроси. АЙ!..» «Еще раз обзовешь меня, придурок, я тебя эту плесень есть заставлю» «Да я не… Ай! АЙ! Помогите! Убива-ают! Наси-илуют!..» Джинни можно было понять. Ее четырнадцатый день рождения в этот раз пришелся на день перед слушанием Гарри в Министерстве и остался практически без внимания. Да и обстановка в этом доме была далека от расслабляющей. Едва ли не каждый день здесь появлялись люди из Ордена. Некоторые, такие как Кингсли Шеклболт, работали на Министерство, но были и бродяги вроде Наземникуса Флетчера. Пару дней назад здесь побывали две постоянные обитательницы Лютного переулка, которых в переводе на литературный язык можно было назвать «жрицы любви». Хотя какая здесь, к черту, любовь, если эти, с позволения сказать, женщины продают свое тело всем, кто готов за него заплатить? Мерзость, да и только. К кому приходили эти прости Господи, Гермиона предпочитала не знать. В конце концов, ей еще не было шестнадцати, о таких вещах в этом возрасте и спрашивать не положено. Однако она слышала, как Рон говорил, что Фред и Джордж сказали ему, якобы, эти дамочки приходили не к кому-нибудь, а… «К Урхарту? Да ладно. Сириус бы этого не допустил». «А может они к нему как раз и приходили?» «Сириус сказал, что они тоже члены Ордена» «И что с того? Одно другому, как говорится…» «Ой, фу на вас. Давайте сменим тему. Если бы мама узнала, о чем я с вами говорю, не отпустила бы меня к вам ни за что». «Да уж наверное. Если бы она узнала, как ты затрахала всех своими домовиками, она бы пожале… АЙ!» «У меня со слухом все в порядке, Рональд Уизли! А ты чего ржешь сидишь?» «Я не ржу. Я сме… Ай!» «Ты, блин, сдурела, что ли, совсем?! Гарри, бежим отсюда. По ходу, она где-то с Урхартом контачила» «Да отстань ты от него! Муди ясно дал понять, что он никого здесь не тронет». «Ага, Муди, который сам слегка того. Да и Дамблдор — дедуля со странностями. И Урхарт — нет бы соответствовать безобидному образу чувака в шапке, а хрен там, мистер Я-ходячий-пиздец-бойтесь-меня» «Прекрати ругаться!» «Нормально, значит, Урхарт за столом при всех матюкается — это ничего, а мне нельзя, да? Стой... ты часом не втрескалась ли, подруга?» «Может и втрескалась. Тебе-то с этого что?» «Мне? Да мне все равно, совет да любовь» «Вот и отлично!» «Прекрасно» «Замечательно!» Но едва ли не больше всего Гермиону удручала невозможность доступа к книгам старинной библиотеки Блэков. Не только для нее, но и для остальных гостей этого дома, включая Сириуса. «Я бы рад тебе помочь, — сказал он на днях, стоя рядом, пока она обводила взглядом, сочетающим в себе тоску и благоговение, старинную комнату с высокими потолками и чинной кожаной мебелью. Вдоль стен этой комнаты возвышался ряд закрытых книжных шкафов, какие — Гермиона знала — при желании можно было бы найти в маггловских магазинах винтажной мебели. — Фактически я имею право распоряжаться здесь всем, чем угодно, включая домовика, поскольку наследую особняк, но это не отменяет того, что для этого дома я двадцать лет как посторонний тип. Чары, наложенные на все ценное имущество, включая книги, не допускает пришлецов и предателей, так называемых. Я сам не рискую здесь что-либо трогать, и вам не советую. Мои предки еще в лохматом прошлом были помешаны на чистой крови, но и дураками они при этом не были. Зато параноиками — еще теми, так что… тут все что угодно может быть, на этих книгах, от простого пароля до смертельного проклятия…» — Мы-то скоро уедем, — Гермиона покачала головой, глядя в книгу и вспоминая мрачное лицо Сириуса в последние несколько дней. «– Скарлетт, я никогда…» — а вот Сириуса жалко, что ни говори. Гарри с Роном, конечно, правы, ему после стольких лет Азкабана трудновато будет снова сидеть взаперти. Да и он сам как ребенок. Явно не хочет мириться с таким положением вещей, — она повернула голову к Джинни и чуть тише добавила: — Как бы он здесь пить не начал. И с Ллойдом в драку кидаться. Под действием алкоголя люди все что угодно способны творить. Джинни выдохнула, надув щеки. — Да уж, Дамблдор ту еще компанию Сириусу подсунул. Остается надеяться, что это ненадолго. Билл сказал, у Дамблдора ничего просто так не бывает. Наверняка у него какие-то планы на Урхарта. Фред с Джорджем думают… Она наклонилась чуть ближе, и кроватные пружины вновь скрипнули. Гермиона не знала, в чем дело — в полумраке спальни или особой игре теней, но волосы Джинни, как и веснушки на лице, при таком освещении казались насыщенно-каштановыми, как ее собственный цвет волос. — … думают, он с его помощью хочет сместить Фаджа. — Каким образом? — Таким, что кандидатура Фаджа держится на всяких Урхартах да Малфоях. — А Ллойд здесь причем? Джинни цокнула языком. — Гермиона, ты же умная. Смерть Урхарта не настоящая, могила не настоящая, значит и документы о смерти поддельные. Урхарт сам говорил — отец оставил его оборотням. Если он объявится и все расскажет начистоту, скорее всего, под статью попадут все, кто участвовал в подделке документов. И Малфой, — карие глаза Джинни мстительно блеснули, — скорее всего, тоже. Без него во всяких махинациях никогда не обходится. — Вряд ли, — Гермиона тряхнула головой — волна жестких темных кудряшек шаркнула по плечу, одетому в тонкую пижамную кофту. — Смотри, Ллойд официально мертв. У него нет доказательств, что он — тот самый Ллойд Урхарт, кроме его собственных слов и слов Дамблдора, которым в последнее время не верят из принципа. Ему, как и Гарри, придется доказывать правду. Доказывать, что он — не самозванец. И вообще, — она сделала паузу, замечая, как возвращается чувство, испытываемое каждый раз, когда Ллойд Урхарт по настоянию Грозного Глаза делил с ними стол в гостиной. — Его отцу, если все так, как он говорит, его возвращение невыгодно. Первое, что сделает Урхарт — попытается уложить своего сына под памятник на Норфолкском кладбище. — Ясное дело. Только вряд ли Дамблдор даст ему это сделать. Скорее всего он сам… — Что? — Избавится от него, — Джинни повела головой. — Фред с Джорджем такой версии придерживаются. «Сделал дело — гуляй смело». Что ты на меня так смотришь? По-твоему, Урхарт сможет жить самостоятельно? Сможет работать? Даже не потому, что его изуродовали, а потому, что ни с того ни с сего — бац! — и с катушек слетает. Я поражаюсь, как он выжил в этом дерьме. Его раны ничем уже не уберешь. Мама говорит, от него на улицах будут шарахаться, как от прокаженного. А магглам ему вообще нельзя показываться. Фред считает, и я с ним согласна, лучше Дамблдор или Грозный Глаз убьют Урхарта, чем отпустят его в стаю и там Грейбек его сожрет с потрохами за предательство. Ему только надо дать показания против отца и все. Он ведь сам наверняка живет только этой местью. Чем еще ему жить? Гермиона проглотила слюну и рассеянно уставилась в книгу. «Мне не так мало лет, чтобы я мог взвалить на себя бремя вечного обмана…» — Ему двадцать пять лет, — произнесла она, чувствуя, как слова тонут в темноте. Маленькие черные буквы на белом фоне слились в одну сплошную массу. В памяти всплыло лицо Ллойда Урхарта, похожее на уродливую маску. В том, как, держа в жилистой руке с оторванным мизинцем вилку, он наматывал на последнюю спагетти, было что-то еще более жуткое, чем его слова. — В том, что я красивый, есть свои плюсы. Для некоторых… особо впечатлительных… видеть меня все равно что пытка. Одна дама, помнится мне, умерла на месте от эстетического экстаза. Чуть больше двух лет назад… когда я пришел, чтобы забрать то, что вот эта вот сволочь, — медленным кивком указал на пустой стул, предназначенный для Наземникуса, - свистнула у меня из кармана в «Белой виверне» и ей перепродала. Я собрался припугнуть старушку, мол, приду за ее внуками по очереди, если не отдаст. А она возьми да окочурься. Я стою и думаю: «Пиздец я ангел смерти». Мха-хах… — Никто не виноват, что так получилось. «– Он перевел дух и сказал небрежно, но мягко: — Дорогая моя, мне теперь на это наплевать…» — Элмерик Урхарт виноват. Фенрир Грейбек виноват. — Но мы-то — нет. Гермиона повернула голову и глянула на нее. Джинни лежала, приподнявшись на локте и подперев голову ладонью. Ее взгляд был мрачным и твердым. Усыпанное веснушками лицо — не по-детски хмурым. Гермиона неожиданно для себя поняла, насколько Джинни, которой только недавно исполнилось четырнадцать, взрослее нее самой. Возможно, что и умнее. Ведь Джинни лицом к лицу сталкивалась со злом, которое кануло в Лету и недавно возродилось снова. Возможно, именно поэтому, рассуждая словами старших братьев, она думала своей головой. Это было видно по глазам, которые понимали… возможно, видели… — Мы ничего не сможем сделать. — А Билл? — Гермиона с запозданием подумала о том, что только что ухватилась за эту нить, как тонущий в океане хватается за спасательный круг. Надежда. Джинни пожала плечами и, поджав губы, опустила взгляд. — Не знаю. — Как по-твоему, что он думает? Снова поджала губы, глядя то ли в пустоту, то ли в точку на темном полу. — Мама говорит, ему от всего этого очень плохо. Да я и сама вижу. Они с Урхартом дружили. Но мне кажется, что бы он ни думал, это правильно. Это же Билл, он всегда все делает как надо. Гермиона моргнула. — Ладно, я спать, — сказала Джинни, укладываясь на подушку. — Я еще почитаю, — отозвалась Гермиона, чувствуя нечто среднее между раздражением и… возможно, завистью. «У них это в крови. Все Уизли… думают одинаково. Хотя, может быть, это я настолько глупа, что не понимаю очевидного… » Глупая грязнокровка. Много читать — не значит быть умнее всех и знать обо всем на свете. Ровные строки букв на белом фоне внушали чувство, что все в этом мире подлежит некой… упорядоченности. Неким законам существования, и для каждого общества эти законы разнятся. Возможно, Ллойд Урхарт с его жутким взглядом, с его слепым глазом, лишенным века, с десятью годами жизни оборотня, понимал это. Гермиона чувствовала, что хочет расспросить его о многом. Чувствовала, что жалеет его больше, чем кого бы то ни было. Больше, чем Гарри, Сириуса и Люпина. Немного больше, чем домовых эльфов. Глядя на него, наблюдая за ним, она могла сказать самой себе лишь то, что скорее всего... он не позволит ей бороться за его права. Скорее всего, он посмеется над ее жалостью, ее невежеством. Посмеется, отпустив с миром. Взяв длинными костистыми пальцами сигарету, Ллойд Урхарт чиркнет зажигалкой, затянется и просто об этом забудет. Обо всем. «Скарлетт молча смотрела ему вслед, пока он поднимался по лестнице, и ей казалось, что она сейчас задохнется от боли, сжавшей грудь. Вот сейчас звук его шагов замрет наверху, и вместе с ним умрет все, что в ее жизни имело смысл. Теперь она знала, что нечего взывать к его чувствам или к разуму — ничто уже не способно заставить этот холодный мозг отказаться от вынесенного им приговора. Теперь она знала, что он действительно так думает — вплоть до последних сказанных им слов…»