Ушедший призраком в лунную ночь

      Я выпутался из влажных простыней и побрёл на кухню. Под босыми ногами захрустели осколки будильника. Меня мучила жажда. Если бы я не прикончил домового эльфа, вставать бы не пришлось. Я ещё раз проклял мелкого гада, который чуть не задушил меня во сне моей же подушкой. Теперь, когда я сплю, ко мне лучше не приближаться — «ступефай» срабатывает почти невербально. Но призвать стакан воды я себе не доверяю. Палочка чужая и слушается хреново.       Старина Суонзи, не слишком охотно приютивший меня по возвращении в Англию, клялся и божился, что не он натравил своего домовика. Так и не определившись, врал он или нет, я отпустил его на дежурство в Мунго. Того, что трусливый толстяк побежит прямиком в Аврорат можно было не опасаться: я слишком крепко держал его за яйца. Как и его угроз вышвырнуть меня за порчу имущества, вроде этого чёртового будильника или столика, найденного по утру раскрошенным в щепу. Мерлин его знает, как это получается. Лунатизм вроде бы за мной никогда не водился. И это не могло не тревожить.       После кувшина ледяной воды закономерно захотелось пожрать. Я пошарил в холодильном сундуке и извлёк кусок копчёного мяса, там же нашлась буханка хлеба. После пары сэндвичей жизнь перестала казаться кучей драконьего дерьма.       Картинки из сна до сих пор мельтешили перед глазами, и мне казалось, я всё ещё вдыхаю сырой воздух, чувствую запахи хвои и прелой осенней листвы. Весенний аромат цветущего жасмина звучит в них дисгармоничной нотой. Он для меня как путеводная нить критской царевны, но на другом конце клубка я найду не ждущую меня Пенелопу. Так я привык её называть в грёзах, хоть она и солгала мне.       Впрочем, на этот раз будильник меня здорово выручил, разбудив до того, как кошмар набрал оборот. В этих снах я становился кем-то (чем-то?), мало похожим на человека. Осенний лес словно расступался передо мной, ни одна преграда не могла задержать моё по-звериному сильное и гибкое тело, с лёгкостью преодолевающее буреломы и овраги. Каждый мускул, каждая жилка во мне пела, наслаждаясь погоней. Догнать! Схватить! Подчинить! Вдохнуть вкусный запах тёплой кожи, насладиться ужасом отчаянно сопротивляющейся жертвы. Сжать зубы на нежном горле, почувствовать языком заполошное биение пульса.       Кожа добычи расходится под моим когтем, и в нос ударяет одуряющий аромат крови, оседающий металлом на языке, окрашивающий всё вокруг в красное. Я поднимаю голову навстречу небесам и издаю победный клич, ему вторит стрекот жвал, птичий клёкот, заливистый лай, утробное урчание. Тёмные фигуры сжимают вокруг нас плотное кольцо, алое марево перед глазами не даёт разглядеть их, но я знаю, чего они ждут, чувствую их голодное нетерпение. Я вновь склоняюсь к добыче, и, прежде чем вырвать ей горло, ловлю взгляд, такой знакомый...       Мой собственный крик ещё несколько мгновений звенит в ушах даже после пробуждения. На хрен такие сны.       Был ли это бред расшатанной психики, или моё подсознание навязчиво пыталось мне что-то сказать? Или это сказывалось дальнее родство с членами одной небезызвестной семьи, которые любили на досуге предсказывать всякую гадость? И ведь таки снова предсказали, Мордред их раздери!       В звенящей тишине дома противно капающая вода из-под крана резала слух. Я оделся — изношенная одежда практически превратилась в лохмотья, даже трансфигурация не помогала, — и включил радио. В ночном эфире шёл какой-то спектакль. Мужской и женский голоса, судя по всему, разыгрывали очередную мыльную драму для домохозяек.       — Этот дом давно мёртвый.       — Но прошлой ночью здесь был нормальный дом! И в нём находилась Морриган, я же сама её видела!       — Я нисколько не сомневаюсь. Это ведьмино колдовство. Пошли отсюда.       Я поморщился и выключил глупую пьесу. Тянуть было бессмысленно. Я сосредоточился и, усилием воли обуздывая непокорную палочку, рискнул аппарировать.       Пункт назначения находился недалеко, меньше мили, но мне хотелось как можно быстрее покончить с задуманным. Оставалось надеяться, что на острове я всё ещё инкогнито и авроры посчитают меня достаточно трусливым, чтобы осмелиться вернуться на родину.       Дом, милый дом: опечатанные двери, зияющие провалы окон с остатками стёкол. Моя семья была не настолько богата, чтобы позволить себе наложить чары ненаходимости после случившегося два века назад пожара, уничтожившего родовое поместье до фундамента, поэтому его могли видеть даже магглы. Судя по всему, дурные слухи и суеверия о «странном доме» являлись слабой защитой от ворья.       Не знаю, как «тот», а этот дом точно давно был мёртв. Лет десять как. И я бы в него не возвращался без большой надобности. К тому же мне появляться здесь весьма опасно, учитывая обстоятельства. Но выбора не было.       Я рискнул ещё раз и воспользовался потайным ходом, оказавшись в винном погребе, а оттуда пробрался на кухню. У чар невидимости против магических ловушек был один недостаток: они слишком чувствительны к магии, поэтому разрушались даже при легчайшем колдовстве.       То, что я искал, скорее всего, находилось в отцовском кабинете, путь в который лежал через разгромленный холл. Наверняка авроры при обыске постарались, а домушники довершили дело. Даже после смерти родителей я так и не нашёл смелости ступить на порог. Теперь же крайняя нужда заставляла послать в дракклову задницу совесть и лезть в дом собственных предков как последнему ворюге.       К счастью, тайник остался не обнаруженным. Мне не понадобилось много времени, чтобы найти нужное. Свитки, письма, гравюры, колдографии… Я пролистал тяжеленный фолиант, на толстой кожаной обложке которого было вытиснено семейное древо. Моё имя сиротливой веточкой топорщилось на макушке кроны.       Вот оно! Несмотря на ветхие страницы и полустёртые чернила, текст вполне разборчив. Мой предок был весьма педантичен: буквы выведены чётко, с красивыми завитушками и сильным наклоном влево. По поводу содержания были вопросы, но в этом можно разобраться и позже. Поздравив себя с удачей, я сглазил её.       Дом оказался не таким мёртвым, как мне хотелось бы. Я услышал тихие шаги за спиной и резко обернулся. В дверном проёме стоял эльф. Наш домовой эльф, которого я помнил с самого мелкого возраста, но отчего-то не любил и всегда лупил его игрушками. Я не успел удивиться тому, что он ещё жив.       Я поспешно засунул фолиант обратно в тайник и запечатал заклинанием-ключом.       Домовик Скупи смотрел пристально, словно пытался прожечь во мне дыру.       — Скупи? — строго позвал я, — Скупи, это я, Уильям, твой хозяин.       Но домовой в ответ лишь злобно оскалился и двинулся на меня.       — Скупи больше не раб. Скупи больше не должен служить хозяевам. Скупи свободен.       — Тебя никто не освобождал, Скупи. Никто, кроме меня, не может подарить тебе одежду! — добавив в голос металла, напомнил я. Манёвры домового настораживали.       — Скупи не нужны никакие подарки. Скупи слышит зов… — Он примолк и насторожил уши, как будто прислушивался. — Скупи зовёт свобода!       Херовы домовики! Да что же с ними происходит?! Не дожидаясь, пока он закончит фразу, я швырнул в него «ступефай», но проклятая палочка дёрнулась в руке и заклятье пролетело мимо. Волна силы швырнула меня о стену, выбив воздух из лёгких, невербальный «конфундус» тоже подвёл: несущийся на меня со звериным оскалом Скупи споткнулся и должен был рухнуть без сознания, но вместо этого он взмахом лапы рассеял заклятие и прыгнул. В последнюю секунду, вместе с мыслью: «Не успею», с моих губ сорвалось — «Авада кедавра!» И тут раздался грохот. Входная дверь разлетелась в щепки. Я успел спрятаться за камин, прекрасно понимая, как это глупо.       Толпа людей в алых мантиях с палочками наперевес вломилась в дверной проём.       — Мистер Скабиор, — произнёс мужской голос со стороны уже бывшей двери, и мне показалось, что человек, обратившийся ко мне, улыбался. — Мы знаем, что вы здесь. Сопротивление бесполезно. Дом обнесён антиаппарационным барьером, и сбежать вам не удастся. Вы окружены, так что советую сдаться.       Я услышал энергичные шаги в свою сторону, медленно выдохнул и вышел из-за камина. Перед лицом вспыхнул «люмос», я рефлекторно зажмурился и прикрыл глаза рукой. Возможно, стоило попробовать прорваться. Ценой собственной жизни. Но я не был глуп и слишком дорожил последним, что у меня осталось.       Передо мной стоял тот, кто охотился на меня последние пять лет, и от кого я успешно скрывался все эти годы.       — Мистер Уильям Скабиор, — снова заговорил высокий человек в кожаном плаще, направивший палочку мне в грудь. Он победно скалился, как настигший жертву матёрый волкодав. — Вы обвиняетесь в серии убийств магов и магглов, а также в пособничестве Тёмному Лорду, известному как Воландеморт. Вы имеете право молчать…       Возможно, во сне я был охотником. Но в этот раз добычей стал я сам и потерял возможность выяснить правдивость своих догадок. Но если я не ошибся — то, что ждёт Магическую Британию в ближайшее время, пережить безопаснее всего в Азкабане.

***

      Как я добралась до кабинета — не помню. Мои мысли метались туда-сюда, как пойманный на горячем нюхлер. Семь беспокойных лет обучения в Хогвардсе научили в любой безвыходной ситуации не впадать в истерику. Я и не впала. Я просто очнулась уже сидя за своим рабочим столом. Папки с книгами и сумочкой аккуратно лежали на столе, а я, как будто снова на уроке зельеварения, сидела с прямой спиной, руками на коленях и растерянным взглядом блуждала по кабинету.       На самом деле, не произошло ничего удивительного. Рано или поздно я и Сириус должны были встретиться так или иначе. Проблема была в ином: после той ночи я влюбилась в него — было бы странно, если бы этого не произошло. А он просто взял и исчез из моей жизни, как будто его и не было. За пять лет он не написал мне ни единой строчки. Сперва я переживала. Потом, когда узнала, что Гарри регулярно получает от него письма — злилась. Потом смирилась с тем, что этот его новый роман ничего не значил. В конце концов, никто никому ничего не должен — мы же вроде бы сразу это обсудили. Но воспоминания о том, как он смотрел на меня тогда, заставляли слепо верить, что всё, что между нами произошло, не могло оставить его безразличным.       Я горько усмехнулась. Вспомнила сцену в лифте и со стоном уткнулась лицом в ладони, забыв про макияж.       Когда долго живёшь надеждой и ожиданием какого-то очень важного для тебя события, всегда начинаешь прокручивать в голове сценарий, как бы это могло быть? Репетируешь, придумываешь диалоги, корректируешь своё поведение. Всегда ведь нужно быть на высоте!       Но чем больше проходит времени, тем сильнее накатывает понимание, что это событие не произойдёт никогда. И в конце концов становится безразлично. Ты успокаиваешься и просто живёшь дальше. До того мгновения, когда это самое событие наконец происходит.       Ко всему прочему, меня огорчал тот факт, что, чем больше проходило времени, с каждым письмом, которое Гарри получал от Блэка с сухим «привет друзьям», тем сильнее мои фантазии напоминали грёзы обиженной ревнивой дуры. Но я ничего не могла с собой поделать.       Так вот насчёт сценария. Я представляла, как лёгкой походкой вхожу в лифт, в своём лучшем костюме. Нет. В своей лучшей мантии тёмно-синего цвета с золотистой вышивкой по краю. Вечерний яркий макияж, волосы идеально уложены, косая чёлка чуть падает на глаза, придавая моему взгляду загадочности.       Он видит меня, в первый момент цепенеет от удивления, потом в его взгляде появляется восхищение, и он не может вымолвить ни слова. Я бархатистым голосом говорю:       — Ну, здравствуй.       Он окончательно теряется, силится что-то сказать в ответ, но вот уже мой этаж, и я, чуть покачивая бедрами, выплываю из кабины, оглядываюсь и с лёгкой ироничной улыбкой прощаюсь:       — Увидимся.       После ко мне прилетают стаи сов с письмами, подарками, предложениями встретиться, а я такая вся холодная и неприступная.       В моих фантазиях именно так должна была произойти наша встреча с Блэком в лифте, если уж ей суждено было состояться именно здесь.       Но на деле я, как последняя дура, стояла с вытаращенными глазами и выглядывала из-за нелепой кипы папок и книг. С растрёпанными волосами, наспех подкрашенным лицом, чтобы скрыть утреннюю одутловатость, и в чёрной, по-монашески строгой мантии!       Все заготовленные слова вылетели из головы. Скулы стали неприятно горячими, а руки — холодными, мерзко мокрыми и негнущимися пальцами стискивали папки и книги. Голова отяжелела и закружилась. Я должна была что-то сказать, как-то отреагировать, но вместо этого застыла с приоткрытым на вдохе ртом.       — Что ты сделала со своими волосами?       До меня наконец-то дошёл смысл его слов, но что ответить на это, я по-прежнему не знала, так как это было не совсем то, что я ожидала услышать. Я запоздало вспомнила, что уже три года как избавилась от опостылевших кудрей, и сдула чёлку с глаз. Сириус улыбнулся ещё шире и добавил:       — Тебе идёт.       Затем опустил палочку и медленно, изучающе заскользил по мне взглядом вниз, вверх и задумчиво прикусил нижнюю губу. Это меня отрезвило, но ничего стоящего в голову не шло, поэтому я решила сразу перейти ко второй части моего «сценария». Выдохнула и как можно спокойнее произнесла:       — Ну, здравствуй.       Вышло вроде неплохо. Голос не дрогнул. Ну, почти. И я не нашла ничего лучше, чем ответить Блэку тем же медленным, оценивающим взглядом. Поэтому, когда мои глаза снова встретились с самыми синими и невозможно красивыми глазами, которые, о Мерлин мой родной, снились так часто, я вздёрнула вверх бровь и попыталась изобразить снейповскую ироничную улыбку.       Про себя я быстро отметила, что Сириус почти не изменился. Волосы были короче, чем раньше, но седины в них не прибавилось, как и морщин, а лёгкая щетина всё так же украшала острый подбородок. И всё тот же неизменный кожаный плащ. Мне на секунду показалось, что я ощущаю ту незабываемую смесь запахов имбиря, костра и хвои. Я всего на миг вспомнила, как куталась в его плащ в том сквере возле министерства и сердце снова зашлось неровными скачками.       В глазах Сириуса проскользнуло удивление, и он ещё больше расплылся в улыбке. Я поняла, что веду себя нелепо, и мысленно застонала, лихорадочно придумывая, что делать дальше.       Мой позор длился недолго. Металлический голос диспетчера провозгласил наше прибытие в отдел магического правопорядка.       — Рад был видеть тебя, Гермиона. Увидимся?       Сириус подмигнул мне на прощание и, подхватив арестанта, о котором, к слову, я успела забыть напрочь, вместе с остальными сотрудниками, ставшими свидетелями столь пикантной сцены, покинул лифт.       Дурацкая улыбка спала с лица. И это всё?!       Я яростно стиснула зубы, перехватила стопку поудобней и вышла следом. Нет, я не собиралась догонять Блэка, наоборот — на меня накатила такая злость и досада, что захотелось кинуть папки с книгами на пол, самозабвенно топтать их ногами и кричать от бессилия. Ведь я повела себя как последняя идиотка! Что он обо мне подумал?!       Вместо этого я зачем-то оглянулась в сторону конвоя. Арестованный резко обернулся и я, наконец, увидела его лицо. Меня как будто током ударило.       Второй раз всего за пару минут я забыла дышать.       — Охренеть можно!       Это не очень приличествующее девушке замечание, произнесенное шепотом, относилось и к Блэку, и к арестанту, и к ситуации вообще.       Тот самый егерь из отряда Фенрира Сивого, который поймал меня и ребят в королевском лесу Дин! Годы так и не смогли стереть из памяти образ этого человека.       Его волосы были ещё в большем беспорядке, лицо покрывала редкая щетина, одежда — почти лохмотья, взгляд злой, затравленный, утративший самодовольство и игривое любопытство.       Я не ожидала увидеть его живым, так как точно знала, что этот егерь погиб при взрыве моста у Хогвардса. Там практически никто не выжил! Симус и Невилл были свидетелями и подробно описали этого человека — он сражался в первых рядах.       Всего на одно мгновение наши глаза встретились. Не знаю, что он увидел в моих: удивление, страх, может быть, панику. Но его взгляд стал пристальным, настойчивым. Он дёрнулся в мою сторону, как будто хотел что-то сказать. В следующий миг один из авроров резко рванул его, торопя, за локти и скрыл за своей спиной.       Я лишь успела подумать, что день ещё не кончился, а впечатлений — на целую жизнь.       Погрузившись в воспоминание, я не обратила внимание, что в кабинете уже не одна. Я заметила движение в кресле напротив письменного стола. Рука автоматически дернулась к карману с палочкой.       — Господи, Джинни, ты меня напугала!       Подруга насторожёно вгляделась в моё лицо.       — Что случилась, дорогая? Ты как будто привидение увидела.       — Ага, — слабо промямлила я и облизала пересохшие губы. — Даже два, я бы сказала.       — В смысле?       — Сириус вернулся.       — А-а-а, — протянула Джинни облегчённо, откинулась в кресле и махнула рукой. — Он ещё вчера к нам на Гриммо по каминной сети прибыл. Представляешь? В самый пикантный момент! Я еле прикрыться успела. Вот сколько раз просила Гарри, чтобы он камин запирал на ночь. До сих пор стыдно, как вспомню…       — Вчера? — прервала я нескончаемый поток слов. — Почему никто не сказал?       А собирался ли Сириус вообще ставить меня в известность? Что-то сомневаюсь.       — Ну, я не знаю, — озадаченно протянула подруга. — Это так важно? Ты разве Гарри сегодня не видела?       — Нет. Не видела. Я… У меня тут проблемы появились, поэтому…       — Я уже читала «Пророк». Жуть. Но при чём тут Сириус? Я так понимаю, ты его уже встретила?       Ох, Мерлин. Я только хотела устало протереть глаза, но вовремя отдёрнула руки — макияж, чёрт бы его побрал. Никто не знал о том, что произошло между мной и Сириусом после того памятного бала в министерстве. Даже в самые безнадёжные моменты, когда гиппогрифы скреблись на душе хуже некуда, я так и не нашла сил открыться кому-нибудь из друзей. Тут же представляла немой ужас, осуждение и, скорее всего, разочарование. Поэтому мозг быстро выдал подходящее оправдание. Заодно хоть от части душу отведу.       — Да. Случайно в лифте пересеклись буквально минут десять назад. Он вёл под конвоем того егеря, из свиты Фенрира Сивого. Помнишь? Я тебе рассказывала…       — Что-то припоминаю… Он тебя нюхал и, кажется, спёр твой любимый розовый шарф.       Я с укором посмотрела на подругу, которая даже не пыталась постичь всю серьёзность ситуации. Джинни была целиком поглощена квиддичем, будучи охотником в составе Холлихедских Гарпий, и ко всему, что не имело отношения к этому виду спорта, она относилась легко и абсолютно несерьезно. Временами меня это раздражало, но она была моей подругой много лет, а друзей не выбирают.       — Не смешно, — упрекнула я ухмыльнувшуюся Джинни. — Я думала, он погиб.       Я открыла папку с делом, которую мне передала Гестия и стала перебирать пергаменты и колдографии. Рыжая закинула ногу на ногу и непонимающе уставилась на меня.       — Ну и что? Он же не ворвался к тебе в кабинет с претензиями, а сидит в министерских застенках. Так ведь?       Я уткнулась в пергамент с отчетом по обыску одного из мест преступлений. На нем главным свидетелем значился некий Уильям Скабиор. Странная фамилия. Написано, что его арестовали сегодня ночью и утром должны поставить на учет в Отделе Магического Правопорядка. Мысли о Блэке, слава Основателям, улетучились в миг и мои подозрения на счет егеря в лифте усилились.       — Ах, да! — спохватилась Джинни и протянула мне плотный конверт. — Ваш секретарь на входе в отдел попросила тебе передать какие-то колдографии. Я не смотрела, не переживай.       Я быстро выхватила конверт из рук подруги, высыпала колдографии на стол и расшарила их по его поверхности. Так и знала. Взяла одну из карточек в руку и устало откинулась в кресло.       — Зря не смотрела. Это он.       — Кто? — Джинни обошла стол и с любопытством склонилась, чтобы ближе рассмотреть фото.       — Уильям Скабиор. Тот самый егерь-наемник, который спёр у меня шарф.       Джинни аккуратно вытянула фото из моих пальцев и вернулась в свое кресло. В глазах мигом заблестели веселые искорки.       — А он ничего. Если помыть и постричь, конечно.       Я скривилась.       — Ты в своём уме? Он служил Воландеморту.       Молодая миссис Поттер пожала плечами, но тут же снова нахмурилась.       — А почему тебе дали его фотографии?       Я поковыряла ногтем деревянный поручень, скинула туфли, вздохнула и рассказала подруге про свое «замечательное» начало дня в Визенгамоте.       — М-да, дела-а-а… — протянула Джинни и с жалостью взглянула в мою сторону. — Тебе ведь придется его допрашивать, да?       — Угу. Я не знаю, что мне делать, Джинни. У меня до сих пор мурашки по коже после тех событий, и я никак не могу забыть, как он… — я всё-таки забыла про косметику и со стоном уткнулась лицом в ладони.       Вдыхает мой запах. В первый раз — так близко и так задумчиво, как сомелье вбирает в себя аромат изысканного вина. И второй раз — радостно и с нескрываемым наслаждением. И этот взгляд...       Мерлин!       На подростков так не смотрят!       Но я ведь и не была тогда уже подростком — шепнул внутренний голос. Ох. Ну да, конечно. Я просто не хотела признать, не хотела даже намёком развить или допустить мысль, что ощутила ещё кое-что в том, как он на меня смотрел. И это был не только триумф загнавшего добычу охотника, когда его пальцы скользнули по моей скуле, а губы были в миллиметре от моих.       Я резко выдохнула, прервав поток мыслей.       Нет. Нет. Я не буду об этом думать. Никогда. Всё. Это ужасно мерзко.       — Эй, Гермиона, ты чего? — обеспокоено позвала Джинни. — Перестань. Он ничего тебе не сделает. Сириус поймал его, и теперь ты точно в безопасности.       Сириус. Ах, ну да.       Я тут же взяла себя в руки и мысленно рассмеялась. Я так сильно хотела переключиться с мыслей о Сириусе, что теперь наоборот радуюсь возможности переключиться на него обратно. Блеск.       — И какие планы у Блэка?       Стараясь не показать волнения, я стала собирать колдографии обратно в конверт.       — Он сказал, что задержится на некоторое время по работе. Я так понимаю, это связано с этим вашим… как там его, — подруга неопределённо махнула в сторону конверта.       — Ясно. Понятно.       — Придешь к нам на ужин? Сириус остановился на Гриммо и, я уверена, он будет рад видеть тебя.       Я снова мысленно расхохоталась. Ох, дорогая Джинни. Ты даже не представляешь, насколько. Только вот я не очень. Эта мысль озадачила и заставила уголки моих губ грустно опуститься. Я тут же придумала причину для отказа:       — Давай в другой раз, ладно? У меня работы много. Ты же видишь, что творится? Ещё и наёмник этот, чёрт бы его побрал. Блэк ведь не на один день приехал, да и министерство у нас как деревня: все друг другу на пятки наступают по пять раз на день. Увидимся с ним ещё не раз.       И даже не два.       — Жаль. Гарри хотел и Рона позвать, чтобы как в старые добрые времена. Ладно, тогда я пойду.       Джинни поднялась, обняла меня и направилась к двери.       — А приходила зачем, кстати? — запоздало спохватилась я.       — Тебя проведать. Ну и в Отдел Спорта заскочить. Если что, шли сову и хватит себя истязать ненужными переживаниями, ладно? И так вон какая морщина на лбу.       Я закатила глаза и махнула рукой на прощание.       Затем опёрлась о подлокотник и задумчиво прижала палец к губам. Разговор с Джинни не успокоил, конечно, но хоть частично выговорилась. Нужно составить план расследования. А для этого — сосредоточиться.       Внезапно в кабинет залетел бумажный самолётик, сам развернулся в воздухе и брюзгливым противным голоском, не обещающим ничего хорошего, продребезжал:       — Гермиона, будь добра, зайди ко мне в кабинет.       От досады я беззвучно перекривила голос начальника. Не стоило и надеяться, что Крессвел не захочет сорвать злость на лучшем сотруднике отдела. Ну и заодно выведать, что мне сказал министр.

***

      Маленький зверёк выглянул из-за камня, шевельнул усами, принюхался и мелкими шажками на согнутых лапках решился перебежать из угла в угол. Я решил вздремнуть, когда мерить шагами камеру надоело, но царапанье коготков в полумраке и тишине каменных стен разбудило меня. Вот зверёк подбежал к моей ноге, снова принюхался. Я сделал резкий выпад и схватил несчастное существо. Потом бережно взял в руки погладить и разглядеть. Серый комок пуха мелко дрожал в ладонях и попискивал. Карликовый пушистик — безвредный зверёк-мусорщик.       — Ш-ш-ш, малыш, не бойся, не собираюсь я тебя жрать. На, вот, — я отломил кусок чёрствого хлеба, оставшегося от тюремного завтрака, и сунул под нос зверьку. Ушлая тварь тут же заткнулась, схватила кусочек лапками и принялась уплетать. С людьми так же: дай кусок того, что им нужно и уже никаких претензий. Я погладил зверька и отдал ему оставшуюся краюху.       Прошло около суток после моего ареста. Что-то господа авроры, ловившие меня с таким энтузиазмом, с допросом не спешат.       Окон тут не было — министерская тюрьма находилась глубоко под землёй и мерзкая сырость пробирала до костей. Я кутался в тюремное одеяло и мыслями был все ещё там, в лифте.       Она была так же чиста и прекрасна, как свежий горный воздух, как глоток ледяной воды из лесного ручья, как первый выпавший снег на родных Кембрийских холмах. Ее запах мне запомнился, казалось, на всю жизнь, хотя тот шарф я давно потерял.       Конечно же, я давно знал её настоящее имя.       Хорошо помню, как очухался и выбрался из ущелья, куда меня отбросило сильнейшим взрывом на какой-то выступ. Мои кости, казалось, перемолотило в щепки, а из-за спёкшейся крови на веках я не видел вообще ни хрена. Добро, палочка была всё еще при мне, хоть и треснула, а из кончика торчал волос кэльпи. Через несколько дней она и вовсе развалилась на части, так что пришлось добыть себе новую. Чужую.       Я был в бегах долгие пять лет. Меня прилично поносило по всей Европе. Открыто на наёмников никто охоту не вёл — мы ведь действовали в рамках закона того времени, но я успел засветиться во время последней битвы. Так что у министерских псов был на меня зуб размером с драконий.       И все эти годы в моих мыслях и снах была она. Её фото я всего один раз видел в «Пророке» — потом мне долго было не до газет. Гермиона Грейнджер. Эта девчонка, подружка нежелательного лица номер один. Моя Пенелопа. Она пахла цветами и весенней травой. Костром в лесу. Пергаментом. Чернилами.       Вчера я смог убедиться, что весь букет остался прежним. Лишь запах костра исчез, но появился новый. Неприятный. Так пахли все, кто работал в этом здании. Клерки, мать их. Министерская шваль. Серая масса.       Я не помнил её лица — годы стёрли образ этой девчонки. Да и незачем было помнить. Чего ради? Меня манил её запах. Тонкая нить, состоящая из узелков разных ароматов. И только.       Вчера я узнал её. Сразу. Как только она зашла в кабину лифта и решётки с лязгом закрылись.       Мой чуткий нюх мог уловить тысячу оттенков запаха — врождённая способность, доставшаяся от предков. Знаю, колдоучёные уверены, что это невозможно, но я бы смог их удивить. Я неплохо знал свою родословную, хотя она была достаточно длинной. Ну и что, что наш род периодически разбавляли маггловской кровью. Я не считал это убылью. Я — единственный живой наследник, хоть и обнищавший, почти обессиленный, но не утративший гордости.       Мягкий зверёк дожевал чёрствую краюху, деловито обнюхал мои пальцы и полез под одеяло.       Мне удалось поймать её взгляд. Всего на секунду. Удивлённый и испуганный.       Я был уверен — узнала. Она узнала меня, чёрт побери, но я лишь хотел ещё раз вдохнуть её аромат. Это всё, что мне было нужно. Как глоток воды.       От нечего делать я пытался придумать, как бы мне ещё раз повидать Гермиону, пока меня не отправили в Азкабан. В лифте я успел рассмотреть несколько корешков из едва не рухнувшей стопки книг. Судя по ним, она работала в Отделе по контролю за магическими существами или как его там. Я мог бы рассказать ей о странном поведении эльфов. Возможно, её бы это заинтересовало...       Но этот мерзкий аврорский пес в кожаном плаще!       Я зарычал от злости и туже завернулся в одеяло. Пушистик сыто угнездился у меня под коленом, грея.       Несколько дней назад по пьяни я поделился своими мыслишками со стариком Суонзи. Он заржал и сказал, что я влюбленный идиот. Но он был неправ.       В тот год меня интересовали лишь золотые кругляши и мне было плевать на её кровь. Я не знал её, кто она, что за человек. Только её запах влёк меня. Как любимая песня. Как любимая одежда, блюдо или вещь. Не более. Остальное — вообще не причём.       В коридоре раздались шаги. Табак, виски, кожа и… Твою ж мать!       — Вставай.       — Где твои манеры, Блэк?       — Ещё одно слово, и получишь «ступефаем» в морду, понял?       — Легко с палочкой на безоружного.       Блэк ничего на это не ответил, и я тоже решил заткнуться, так как был в курсе, что лучший аврор Британии выдержкой не отличался.       В допросной было теплее. Запястья вновь сковали «инкарцеро». Я вальяжно развалился на стуле и скучающе уставился в потолок.       Блэк сел за стол напротив, разложил перед собой папку. Большое орлиное перо само собой начало что-то быстро строчить на пергаменте. Он был безмерно доволен тем, что поймал меня и не скрывал этого. Белозубо скалился и глядел с издёвкой. Иногда я жалел, что унаследовал лишь скудную частицу родовых способностей — было бы здорово перекинуться и перегрызть горло этому напыщенному гаду.       — Ну что, сукин ты сын. Добегался. Давай, по порядку выкладывай: кого, где и как?       — От сукиного сына слышу.       Я был спокоен как удав. И так же уверен в себе. Я знал, в чём был виноват перед законом и не собирался брать больше отмеренного.       — Не пытал я никого и не убивал. Понял? А пособничество ещё нужно доказать. Меткой меня никто не клеймил.       Клеймили только главарей и приближенных. Но даже если — я бы не позволил обращаться с собой, как со скотиной в хлеву.       — Ладно. Предположим. Что же вынудило…— Блэк заглянул в записи и издевательски прочёл: — аристократа из… почти чистокровного рода податься на службу к Тёмному Лорду в качестве егеря?       — Обедневшего чистокровного рода. — Я хотел назидательно подкрепить слова, ткнув указательным пальцем вверх, но вспомнил про связанные руки. Вышло несерьёзно. — И не на службу к этому вашему лорду, а министерству. Тогдашней действующей власти, между прочим, — с нажимом уточнил я. — Так что действовал в рамках закона. Не прикопаешься, Блэк.       — Тогда почему скрывался столько лет, если в рамках закона?       — Скрывался? То, что я выехал из страны по личным причинам, не говорит о том, что я скрывался. Не мои проблемы, что вы не смогли арестовать меня, когда я был на территории Британии.       — Личные причины? — рассмеялся противным лающим смехом аврор. — О'кей, это наши проблемы, ты прав. Но если ты считаешь себя невиновным, почему же прятался после возвращения на родину?       — Потому что не был уверен, что бывшие егеря в законе. Я в стране всего лишь несколько дней, знаешь ли, не было времени узнать точно.       Я отвратительно кривил душой. Всё я знал и понимал. Но у меня не было выбора. Об этом я пока решил молчать. Блэк задумчиво постучал костяшками пальцев по столешнице.       — Хорошо, вернёмся к нашим соплохвостам. Ты участвовал в нападении на Хогвартс.       — Да. Но, обрати внимание, что убить никого не успел, по известной всем причине.       — Но собирался.       — Так меня будут судить на основании моих намерений или реальных действий? Что-то не пойму.       Я не дал себя поймать. Но у Блэка были свои доводы на этот счёт.       — Реально, Скабиор, ты участвовал в нападении на школу, это засвидетельствовали как минимум два человека. Что ты успел или не успел — это другой вопрос.       — Одно дело, если бы я это делал по идеологическим причинам. Другое — банально за деньги…       Жалкая попытка.       — Причина не имеет значения. Важен сам факт.       Зар-р-раза. Это и правда было сложно оспорить.       — Ну, хорошо. Согласен, готов подписаться под это. Сколько мне дадут?       — А это мы сейчас выясним.       Захотелось кулаком стереть эту мерзкую ухмылку с лица министерской ищейки.       — Показания мистера Дина Томаса чёрным по белому: «Фенрир Сивый и его приятели схватили меня и…» далее по списку. А, вот. «Путём нанесения многочисленных телесных повреждений заставили назвать наши имена». Помнится, в шайке именно этого оборотня ты состоял, нет?       Блэк отложил пергамент в сторону и выжидающе уставился.       — А этот ваш… Дин, случайно поимённо не называл наносивших телесные повреждения? Лично я никого не избивал и вообще стоял в сторонке. Мне за это денег не платили, так зачем руки марать? Так что повторяю: нехрен вешать на меня всех собак!       Последнее я практически прорычал.       — Есть показания потерпевших.       — Да срать я хотел на эти ваши показания! Давай сюда сыворотку правды, и я выложу что угодно, хоть причину моих влажных снов. Но лишние годы заключения ты хрен на меня повесишь, понял?!       — Возьму на заметку.       Блэк, заложив руки за спину, прошёлся по комнате.       — Смею надеяться на твою сознательность и помощь следствию. Не все ещё пожиратели и пособники пойманы. Считай, есть возможность немного скостить срок.       — Тут, прости, я не помощник, — я отрицательно покачал головой. — Готов поклясться чем угодно, за все эти годы с другими приспешниками Воландеморта контактов не имел. Большая часть погибла на мосту от взрыва, остальные — гниют на дне каньона.       И неожиданно, но вполне логично:       — Как ты выжил?       — Упал на выступ. Футов с пятидесяти. А ты? Из Арки Смерти ещё никому не удавалось выбраться живым. К тому же, говорят, ты всё же пропустил одну «аваду», лучший аврор Британии. Значит, не такой уж ты и ловкий, а?       Я не удержался и заржал. Блэк ногой выбил из-под меня стул, и я покатился по полу, захлёбываясь истерическим хохотом.       — На тебя хватит, мразь.       Блэк сощурился, сплюнул на пол и вышел. А я мысленно записал себя в «члены ордена Азкабана» на пару лет как минимум. Единственный в этом плюс — министр магии широким жестом убрал дементоров из охраны.