Выбор Темного Принца

В школе урод еле-еле привык к своему имени. Он автоматически окликался на урода, и одноклассники возненавидели его. Дадли — аккуратный и чистенький. Урод с трудом сохранял чистоту в одежде, потому что ему выделялась маленькая толика стирального порошка и мизерный кусочек мыла, чтобы отстирать свою одежду. Урод был в шоке, когда перед школой ему разрешили помыться тёплой водой. В приятном шоке — оказалось, что вода приятно освежает тело и укладывала вечно топорщащиеся волосы аккуратной волной. Петунья заметила, что урод выглядел после душа милым и умиротворённым ребёнком, и разрешила мыться ему только раз в месяц. Насчёт учебы урод учился лучше кузена. Ему легко давалась история и ботаника, математика и каллиграфия. Но после жалоб Дадли родителям, что он не должен учиться лучше кузена, урод стал скрывать свои способности. Да и так учителя его не любили. Убогая одежда, опущенный взгляд и тихая речь не проявляли урода как личность. Когда же Петунья стала клеветать на племянника, что он потенциальный преступник, бродяжка и вор, учителя и одноклассники отвернулись от него. Преступник — что хочет играть? Бродяжка — что хочет гулять? Вор — потому что хочет есть и берет из холодильника кусочек мяса? Не было меры в злословии кузена и дяди с тетей. И урод стал отщепенцем не только класса, но и школы. Он с грустью наблюдал за играющими детьми на переменах, не смея даже подходить к группам по интересам. Урод перестал отвечать на вопросы учителей и стал считаться трудно воспитуемым. Ещё на целых три года он стал отставать от прогресса учебы. Ограниченный, но не глупый, жалкий, но общительный, он нашёл радость в чтении книг. Любых. От журналов до словарей и энциклопедий, которые можно было найти в школьной библиотеке. Урод научился прятать свою начитанность и ум за молчаливостью и тихим поведением. Ещё в первом классе он понял, что жизнь- несправедливая штука, и тихонько вздыхал, мечтая вырасти и уйти из дома не любящих его родственников. Урод ценил природу и обожал закат солнца, отчего стал вечерами пропадать на улице. Люди, попадавшиеся ему по пути, шарахались от грязного, вонючего бродяжки. Именно таким, каким и описывала его Петунья. Но все было не так. Мальчик был умён, сдержан, красив, если бы кто-нибудь его отмыл, и умел подбирать ключик к людям, которые не убегали от него с криком: «Вор! Преступник!» И жалел любых зверюшек. Ужи на пустыре, котики миссис Фигг, щенки мистера Давенпорта удостаивались его заботы. Однако в той же мере он улыбался, когда Дадли сломал перила лестницы и упал, сломав руку, и тут же оказался выпорот ремнём дяди Вернона. — Я выбью из тебя ненормальность! — заорал Дурсль, захлопывая урода в чулане на неделю без еды. Урод, шатаясь от голода, вышел из него, накинулся на остатки вчерашней курочки, и его вырвало, потому что он не смог удержать еду в желудке. *** Лето. Жарко. Урод не знает, что сегодня ему исполнилось десять лет. Он не знает, что такое собственный день рождения, и думает, что не заслуживает праздника. Урод поливает цветы и вдоволь напивается воды сам. Умывает лицо, мочит волосы и улыбается. Вода — это хорошо. Когда солнце склонилось к зениту, урод разгибается над идеально растущими гортензиями и настурциями. На сегодня уход за ними закончен. Пора мыть машины дяди Вернона и тетушки Мардж. Двойная работа на сегодня. — Иди мыть машину, бездельник! — даёт оплеуху Марджори. Злыдень без предупреждения хватает урода за штанину широких втрое самого урода штанов и треплет со всей силы. — Иду, мэм, — ответил урод. Значит, машина Мардж первой на очереди. Урод набирает ведро чистой воды и наливает шампунь. Дорогой, пахнет элем, вдыхать аромат которого ему, видимо, забыли запретить. В пять часов пополудни, когда вся семья Дурслей села пить чай, а урод домывал машину Вернона, раздался звонок в дверь. Петунья открыла дверь и уставилась на непривычный наряд гостя. Дорогая мантия цвета осеннего неба, расшитая золотом, прикрывала весь остальной великолепный наряд, и виднелись шикарные ботинки из кожи Василиска. — Что вам угодно, сэр? — спросила Петунья. — Здесь живёт Гарри Поттер? — спрашивает незнакомец, глаза которого цепко подмечают малейшие детали интерьера. — Здесь живёт урод, придурок и ненормальный, — оскалился Дадли. — Гарри Поттера не знаю. Глаза грозового неба незнакомца темнеют, и их взгляд погружается в пустую башку Дадли. — Действительно, — хмыкает незнакомец, — имя Гарри Поттера здесь никогда не произносилось.