x X ♕ X x
— Это издевательство, — Сонмин откидывается на стуле и устало смотрит на детские каракули в клеточку. — Нет, думаю, это карма, — слышится глухой голос с конца кабинета и Сонмин резко поднимает голову, видя улыбающееся лицо девушки. Он морщится и вновь переводит взгляд на тетради, обводя их рукой: — Нет, это – издевательство. Сонмин, проходя практику был готов ко всему: к непонимающим ученикам, ужасному почерку, бессонным ночам. Но все это только в учебный год! Так почему же летние курсы повесили на него? Ведь все знали, что параллельно он уже писал диплом и занимался научной работой, но нет, гору детишек, чьи родители заплатили достаточно, чтобы не видеть своих отпрысков летом, повесили именно на него. Летняя школа была его личным адом, он мечтал, когда год закончится и практика подойдёт к концу, пока его руководство не согласовало с университетом дополнительные летние курсы, которые также будут засчитаны за его практические часы и вот уже полтора месяца Сонмин вертелся, словно белка в колесе. Конец курсов приходился на август – один месяц отдыха перед началом нового учебного года, и он спал и видел о том, как попрощается со всеми этими детишками и не увидит их хотя бы месяц. Сонмин не мог отказать, планируя продолжать работать в этой школе после получения диплома. — Тебе это пойдет на пользу, — тем временем говорит Солли, приближаясь к его столу и облокачиваясь бедром об угол с невинной улыбкой, но Сонмин знал, что под этой улыбкой скрывается душа самого дьявола. — Не хочешь помочь мне с дежурством? – невинно интересуется Сонмин, проклиная эту неделю еще больше, чем предыдущие. Солли смеётся: — Разумеется, нет, — в противоположность своих слов девушка отталкивается от стола, берёт в руки щетку и начинает стирать иероглифы с доски и Сонмин немного – совсем каплю – благодарен. Он не знал, считается это плюсом или минусом – иметь рядом Солли. С бывшей одноклассницей Хансоля у Сонмина была длинная, красочная история знакомства, которую он предпочитает не упоминать и благодарит всевышних за то, что об этом знает (и молчит) только Хансоль. О Солли была его личным ночным кошмаром и мокрой мечтой в одном флаконе. Они были в средней школе, когда Хансоль познакомил семью со своей одноклассницей. Сонмин уже тогда был достаточно популярным среди своих сверстников и особенно сверстниц и имел достаточную наглость, чтобы флиртовать с девушками постарше, имея привлекательную внешность, репутацию семьи и известное имя. Почему подруга брата внезапно стала его целью, он делал вид, что не помнил, но достаточно отчетливо вспоминался голос Хансоля, говорящий, что ему достанется. Сонмин не воспринимал слова хёна всерьёз и жестоко поплатился – первая отказавшая ему прилюдно девушка, опустившая ниже плинтуса среди своих друзей, не остановилась на единичном случае и, кажется, поставила цель в жизни – превратить жизнь младшего брата своего друга в ад. Несмотря на их на дружбу с Хансолем, Сонмин не желал сдаваться, а Солли и не думала уступать. Это не было чем-то таким уж важным, пусть Солли и была его первой симпатией – называть это влюбленностью или любовью? вот уж нет, – он хотел её добиться и спустя время препирательства, наглый флирт и колкости прочно вошли в его ежедневную рутину и не прекратились даже с выпуском брата и девушки из школы. Не то, чтобы он скучал или что-то такое. Хансоль и Солли учились в одном университете и часто пересекались, а дома к девушке относились хорошо, поэтому, разумеется, она была их частым гостем. Шли годы, и они стали, как считал Сонмин, вполне хорошими приятелями с нескончаемым потоком сарказма и шуток в сторону друг друга. Но это не означало, что Сонмин был счастлив увидеть девушку учителем в том же учреждении, куда университет направил его. Это означало еще один пунктик в списке «Почему младшая школа была адом по версии Ким Сонмина». О Солли не могла не пройти мимо, издевательски сочувствуя переработке донсена, рассказывала при любом удобном случае о самых конфузных моментах его жизни, – которые успела лицезреть или услышала от его родственников и которые Сонмин с радостью бы оставил в своём прошлом, – всем: начиная коллективом преподавателей, заканчивая мамочками или студентками, с которыми Сонмин просто автоматически флиртовал, не придавая этому значения. Если бы у Сонмина была своя тетрадь мщения, то О Солли стояла бы там на почётном первом месте, обведенная красным цветом. Так что, он считал, это было главной причиной почему все эти годы он не сдавался. Когда-нибудь, но он пошатнёт её уверенность в себе и восторжествует. Поквитается, усмехнётся, заставит признать свою победу. Когда-нибудь. Сонмин ворошит сочинения детей и пихает их в верхний ящик стола, не желая больше проверять это в ближайшее время – хотя бы выходные. Солли заканчивает с доской и отряхивает руки, смотрит, как Сонмин собирает рюкзак, и они идут на выход. Сонмин жалуется по пути – неделя выдалась ужасной, Солли отпускает замечания – ничего необычного, они выходят за пределы школы и идут вниз по склону в сторону остановки на перекрёстке. В начале это была всего лишь шутка, Сонмину просто было по пути с Солли после последнего урока идти до остановки, нескончаемо флиртуя, и спустя некоторое время такие совместные прогулки после уроков вошли в привычку – только ради собственного внутреннего удовлетворения и вовсе он не провожал её – ждал, когда приедет автобус, а затем шёл еще несколько кварталов до своей квартиры. Они заходят в продуктовый магазин и Сонмин, не задумываясь, берёт тележку, катит её в сторону прилавков, пока Солли выбирает между двумя пакетами с морковью. Девушка только командует следовать за ней, пока Сонмин жалуется на то, как сегодня один из младшеклассников почти унизил его перед всем классом – да как Сонмин мог забыть о выходе нового обновления всеми любимой онлайн-игрушки со всеми этими тетрадями и домашними заданиями! Они проходят кассы и Солли вручает Сонмину все пакеты с продуктами с невинной улыбкой. Они бредут до остановки и спорят о недавно вышедшем фильме, когда Сонмин словно возвращается к реальности – вот он с пакетами сидит в забитом автобусе и едет в сторону дома Солли, пока девушка отвечает по телефону матери. Сонмин растеряно оглядывается, смотрит на женщину в возрасте, нависшую над ним с одной стороны и мило болтающую с мамой нуну с другой, а за окном автобуса проплывает указательный знак. Сонмин едет в совершенно противоположную сторону от своего дома. — Мы купили лук? — спрашивает Солли шёпотом и Сонмин растеряно кивает, — Да, купили. Нет, еще пару остановок и мы будем... — Я, наверное, пойду, — говорит Сонмин как-то неуверенно и пытается привстать, не выпуская из рук пакеты. Должен ли он сойти с автобуса и вернуться обратно? Оставить тяжелые пакеты Солли? Женщина рядом очевидно думает, что Сонмин пытается уступить ей место, потому что насильно давит на его плечо и добродушно отмахивается: — Сиди, парень, мне скоро выходить. Не будет же твоя жена держать все эти пакеты. Сонмин было открывает рот, чтобы возразить, но тут же замолкает, оставаясь сидеть. Он понятия не имеет, слышала ли Солли разговор, но она поворачивается к нему, убирая телефон от уха, и критично поджимает губы: — Мы забыли сою. Сонмин ждёт подвоха, когда они выходят из автобуса, ждёт подвоха, когда они идут до дома семьи О, Сонмин уже абсолютно точно уверен, что девушка просто использует его, чтобы не нести тяжелые пакеты самой и закроет дверь перед его носом, едва они дойдут и вероятно, оказывается прав. Девушка резко разворачивается прямо у двери и тянет из его рук пакеты, мило при этом улыбаясь. Сонмин уже открывает рот, чтобы не дать ей сказать что-нибудь едкое в свой адрес, но входная дверь резко открывается, заставляя обоих вздрогнуть и повернуться. Мама Солли радостно приветствует Сонмина и приглашает войти прямиком с тяжелыми пакетами внутрь. Улыбка Солли потихоньку уменьшается, сползая, на что Сонмин ей только подмигивает. Что ж, иногда вселенная бывает на его стороне. Госпожа О оставляет его на ужин и Солли не выглядит слишком воодушевленной этой мыслью, уходит к себе переодеться, стреляя в младшего предупредительным взглядом, пока Сонмина усаживают за стол и предлагают сок. — Ты так давно у нас не был, дорогой, — говорит мама Солли, улыбаясь, и Сонмин неловко улыбается в ответ, пожимая плечами. Да он и сегодня не должен был здесь появиться, просто он устал, а Солли умело заговорила ему зубы и воспользовалась в своих интересах. — Много работы, — почти не врёт Сонмин, улыбаясь, и женщина кивает, расставляя на стол посуду. — Да-да, верю, Солли рассказывает. А как дела у вас? — П-простите? – Сонмин открывает рот и тут же его закрывает, не совсем понимая, о чем его спрашивают. Госпожа О закатывает глаза и подмигивает: — У тебя и Солли. — У нас с... Солли? – Сонмин моргает несколько секунд, прежде чем неуверенно продолжить, — Нормально? Как у нас еще может быть?.. А что, собственно, у них вообще может быть? — Солли часто говорит не только о работе, но и о тебе, — говорит госпожа О, заставляя Сонмина выпучить глаза. Это было чем-то новеньким. — Солли говорит обо мне? — Да, проклинаю на чём свет стоит, — разносится голос Солли по комнате, и девушка проходит на кухню, усаживаясь прямо напротив порозовевшего Сонмина и миленько ему улыбаясь. — Дорогая, будь вежливее с гостями, — отмахивается госпожа О, тут же забывая о предыдущем разговоре, и Сонмин остается в слепом неведении и с огромным желанием узнать продолжение. Госпожа О спрашивает о школе и Сонмин медленно рассказывает о своём классе, скором конце летнего обучения и дипломе. Они начинают препираться с Солли из-за темы его работы – она почти похожа на диплом Солли, – и в этот момент приходит господин О, отец Солли, действующий судья, и Сонмин не знает, было ли это спасением на самом деле. Ужин проходит вполне спокойно, родители Солли любили Хансоля и достаточно хорошо относились к Сонмину – очевидно, именно поэтому господин О иногда, обращаясь, называл его зятьком. Они мило беседуют, пока не заканчивают ужинать и Солли всеми силами пытается выпроводить его из дома, но Сонмин не торопится и растягивает собственное удовольствие, наблюдая за слегка недовольным, нетерпеливым лицом девушки. Когда он всё-таки собирается и прощается, госпожа О заставляет дочь проводить гостя и на пороге Сонмин отвешивает поклон: — Спокойной ночи, нуна. Спасибо, что пригласила меня остаться, я как раз давно мечтал с тобой поужинать. — А я ведь почти успела, — закатывает глаза Солли и, махнув рукой, исчезает во дворе, закрыв дверь. Сонмин, широко улыбаясь, разворачивается и идёт вниз по улице, заворачивая направо к автобусной остановке, но проходя дальше. В паре кварталов от дома семьи О была квартира Сону, стоит навестить брата. Ким Сонмин – один. О Солли – ноль.x X ♕ X x
Дахё волнуется. Когда Уджин осторожно спрашивает не хочет ли та встретиться с его матерью – это пугает. Дахё уже слышала от других и даже от собственной матери о ней – не то, чтобы картина была полной, но внушала опасение достаточно. Опасение не понравиться, недостаточно соответствовать представлениям и стандартам. На Дахё сильно давила собственная фамилия – будучи Ким она должна вести себя соответствующе, иметь за собой не только приданое родителей, но и самой представлять что-то. Что она могла сказать? Она только закончила школу и не поступила ни в один университет. У неё не было выдающихся талантов или положения, не было хобби, которое приносило бы ей известность в кругах, у неё даже друзей не было, к которым она могла тихо присоединиться и сказать, что участвует хоть где-то. Все, что было в Ким Дахё, за которой все наблюдают – статус её родителей. Это угнетало. Дахё несколько дней слоняется по дому в одиночестве и закрывается в комнате, волнуется о том, чего ожидать. Она уже дала согласие – как она могла отказать Уджину и тем более его матери? Уджин пишет сообщения и заверяет, что это небольшой семейный ужин, такой же обычный, как у неё дома – но это Дахё не успокаивает. Она говорит себе, что всё будет хорошо и пытается успокоиться. Надевает красивое цветочное платье, достаточно закрытое, прилично выглядящее, просит Минкён сделать ей прическу и спускается вниз к выходу. Водитель везёт её в город, останавливается сначала перед небольшим цветочным магазином, а затем перед многоэтажкой, где жил Уджин, и неловко желает Дахё удачи, что заставляет её улыбнуться – с персоналом у неё всегда были хорошие отношения и она видела, что мужчина хотел приободрить её. Она поднимается на лифте и доходит до массивной железной двери. Глубоко вздыхает и нажимает на звонок. Секунды, тянущиеся после этого, кажутся ей вечностью – пока дверь не открывается. Лицо Уджина начинает светиться, он восхищённо оглядывает её и делает комплимент, целует в щёку, заставляя Дахё смутиться, а затем берёт под руку и ведёт внутрь. — Все будет хорошо, — говорит Уджин, но волнение в его голосе тоже ощутимо и Дахё молится только бы не упасть в обморок. Она только мельком подмечает общий на интерьер, когда они наконец доходят до гостиной. Женщина в дальнем углу комнаты поворачивается с бокалом в руке и Дахё замирает, ощущая на себе пристальный взгляд. Наташа Бан была миниатюрной и очень худой, выше, чем её мать, и чуть моложе. В длинном платье—комбинезоне она делает несколько шагов в их сторону и Дахё с Уджином идут на встречу, останавливаясь посреди комнаты. Госпожа Бан улыбается: — Юная Ким Дахё, я исключительно рада с тобой познакомиться, — Дахё не успевает ничего сказать, госпожа Бан делает шаг навстречу и приобнимает её. Дахё видит, как Уджин чуть отходит в сторону, улыбаясь, и облегченно улыбается сама. Отстранившись, она вручает женщине небольшой букет лилий: — Госпожа Бан, я тоже очень рада знакомству. — О, дорогая, можешь называть меня мамой Уджина, мы ведь теперь семья, — Уджин тихо, но настойчиво шепчет мама, но Дахё не обращает на это внимание и улыбается. Это было облегчением – возможно она нравилась госпоже Бан, и та одобряла её своему сыну. — Уджин так мало рассказывал мне о тебе, я знаю совсем немного. Надеюсь, мы сможем наверстать упущенное. — Конечно. — Думаю, мы можем пройти в столовую, прислуга приготовила чудесный ужин, не против? — Я хотел бы сначала показать свою комнату, если ты не против, мама, — говорит Уджин тихо и Наташа Бан кивает: — Конечно, конечно. Приходите, как будете готовы, я распоряжусь, чтобы накрыли. Дахё успевает только поклониться, прежде чем Уджин берёт её за руку и тянет обратно. — Извини, если это слишком, — говорит парень, когда они остаются наедине в его комнате. Дахё оглядывается – много книг, карта мира на стене, единственная общая портретная фотография с матерью на столе. Помимо эстетично бежевого ремонта личных вещей было мало. — Все хорошо. Она кажется милой. Надеюсь, я ей понравлюсь. — О, — Уджин меняется в лице и качает головой, — Пожалуйста, только не переживай об этом. Ты ей точно нравишься. — Точно? — улыбается удивленно Дахё, но Уджин только неопределенно пожимает плечами, словно не желает углубляться в это. Девушка оглядывает его комнату, ненадолго подходит к окну и смотрит вдаль, на город. — У тебя здесь уютно, но как-то... Пусто. — Спасибо, — Уджин неловко замолкает и Дахё поворачивается, смотря на младшего с интересом. — Так, ты хотел показать мне свою комнату? — Ну, — Уджин молчит немного, а затем усмехается и качает головой, — Хотел дать тебе немного времени. Себе, если точнее. Чтобы знаешь, пережить это. Я, вроде как, никого раньше не знакомил с матерью. Дахё молча делает несколько шагов в направлении своего парня и берёт его за руку, чуть улыбаясь. — Так я что же, первая? — Конечно, — Уджин закатывает глаза и Дахё тихо смеётся. — Я тоже. Ты знаешь. Уджин только кивает. Дахё молчит немного, прежде чем прошептать совсем тихо: — Ты мой первый в стольких вещах. И, она глупо надеется, единственный, но ничего не говорит. Уджин приободряюще гладит её по щеке, а затем, спустя, несколько секунд, берёт за руку и ведёт в столовую. Он говорил, что ужин будет обычным, как в их доме, но таких ужинов в доме Дахё никогда не было. Стереосистема у стены едва слышно играла одну из увертюр Виндзорских насмешниц – Дахё узнала её только благодаря дополнительным занятиям, которые проходила в средней школе, – мама Уджина гордо восседала во главе стола с бокалом вина, однако к еде не притрагивалась, рассматривая картину на стене. На столе стояли свечи и букеты цветов в вазах, букет лилий Дахё гордо стоял в центре стола. Всё это напомнило Дахё один из вечеров в высшем обществе, куда так или иначе их водили под присмотром родителей. Дахё глубоко вздохнула и мысленно поблагодарила свои уроки этикета за то, что может не ударить в грязь лицом. Им с Уджином приходится сесть друг напротив друга, Дахё мило улыбается его матери, присаживаясь на мягкий резной стул, и кладёт салфетку на колени. Она вполне привыкла к тому, что на вечерах, где ей приходится бывать с родителями, официанты подают западную пищу, но никак не ожидала, что в доме Уджина всё будет также. Ей хотелось бы спросить – на ежедневной ли основе ему приходится питаться так – не корейская пища, приготовленная кем-то совсем чужим. В какой-то момент она даже паникует, ведь Уджин никогда ничего не говорил об этом, а она и не догадалась спросить – просто автоматически решила, что ему будет комфортно со всей корейской домашней едой, которую обычно подавали в их доме, ведь мать любила готовить, а он бывал у них практически каждый день... Додумать ей не удается, мама Уджина, не глядя разрезая мясо столовым ножом, с улыбкой спрашивает: — Дахё, расскажи мне о себе! Я многое слышала о вашей семье, но в общих чертах и чаще всего люди преувеличивают и сплетничают. Я хочу знать всё! И Дахё рассказывает о себе, уверенно и спокойно, словно совсем не волновалась секундой назад. Отвечает на вопросы госпожи Бан вежливо, но не говорит много, ведь, по сути, ей нечего сказать о себе, чтобы предстать перед женщиной в самом лучшем свете. Ей кажется, что она справляется, несмотря на то что госпожа Бан продолжает внимательно за ней наблюдать, словно ожидая того самого грандиозного провала. Каждый раз Дахё почти в панике смотрит на Уджина и чуть расслабляется, когда тот ободряюще ей улыбается. — Ох, Дахё, до чего ты чудесная, — говорит госпожа Бан спустя некоторое время. Женщина из прислуги только поменяла их посуду для десерта, давая некоторое время, чтобы поговорить. Вечер прошёл действительно хорошо, однако что-то внутри, словно шестое чувство всё не давало Дахё расслабиться и вести себя более открыто с мамой своего парня. Она списывала всё на нервность не желая признавать, что то, что она слышала до этого в какой-то степени было правдой – женщина пугала. И ей определенно не следует говорить об этом Уджину. Дахё слегка отвлекается от разговора, поэтому слова госпожи Бан ставят её в тупик. — Всегда знала, что мой сын выберет лучший вариант из всех. — Простите? – Дахё растеряно моргает, приподнимая голову, и смотрит в очень внимательные глаза госпожи Бан. — Я говорю о вас с Уджином. Ты – просто лучший вариант для моего сына, такая воспитанная, элегантная юная особа и, конечно, твоя семья просто замечательная. Знаешь, ведь каждая мать боится, что её ребёнок попадёт в плохие руки. — Наверное, — неуверенно отзывается Дахё, думая о том, что её мама с удовольствием бы сдала Сонмина или Хэсу уже хоть кому-нибудь. Госпожа Бан тем временем продолжает, словно ей уже было недостаточно. — Я была уверена, что скоро буду устраивать помолвку, когда меня постигла эта замечательная новость – мой Уджин влюбился, — кажется ли Дахё, что госпожа Бан выглядит довольной от того, как расширились её зрачки от шока. — Помолвку? – интересуется она непонимающе и переводит взгляд на Уджина. Тот смотрит на мать непроницаемым взглядом, выглядя мертвенно бледным, и даже не мигает. Госпожа Бан отмахивается, поправляя салфетку, когда вошедшая женщина ставит перед ней блюдце с бинсу – единственным корейским угощением за весь вечер. — Да, помолвка. Я долгое время готовилась к тому, что Уджин соединит себя узами с очаровательной молодой леди. Её зовут Луна, вроде бы ей очень нравился мой сын. Ты ведь часто посещаешь различные мероприятия в Корее, так что наверняка знаешь её отца господина Пака, я права? Дахё только молча кивает, переваривая новую информацию, и опускает взгляд на своё разноцветное бинсу. Пак Чонмён был генеральным директором крупной развлекательной компании, поэтому, конечно, она знала его, как одно из ведущих лиц музыкальной индустрии. Разумеется, все знали его дочь. Луна Пак сияла золотым блондом, маленьким лицом с утончёнными чертами лица и крохотной талией на всех важных и шумных мероприятиях. Любимый папочка вложился в свою единственную дочь, дебютировав её сольно и отправляя в Соединённые штаты дружить с молодыми звёздами. Кажется, совсем недавно Дахё видела в интернете новости о том, как девушка поступила в один из университетов SKY. Дахё не знала её лично, как и никто из её семьи, для неё было удивительным, что Уджин в какой-то степени был с ней знаком. Собирался с ней обручиться. Что же это всё тогда значило? Дахё не смотрит на Уджина, облизывая ложку и сглатывая мороженое, которое теперь стояло поперек горла. Пыталась ли Наташа Бан показать ей каким ценным был её сын? Она знала это и без неё, но не его популярность это доказывала. Уджин был добрым, смешным, честным, настоящим. Всё это имело куда большую ценность. Дахё внезапно злится. Это всё вокруг было только ради этого момента? Показать какой ценный приз она приобрела? Её родители никогда бы не сделали подобного по отношению ни к кому из её братьев или сестёр. Вскинув голову, она смотрит на женщину, пропуская мимо себя разглагольствования госпожи Бан о том, как тяжело в настоящее время воспитывать детей подобающе. У неё не было веса, не было ничего, что она могла бы предложить сейчас кроме себя самой, но она собиралась добиться всего, о чём мечтает и будет мечтать, добиться этого вместе с Уджином и если всё, что она имела сейчас – была её фамилия, что ж, она будет этим пользоваться также, как и вся её семья. Она – Ким, в конце концов. — Госпожа Бан, я думаю вы совершенно правы на этот счёт, — внезапно прерывает женщину Дахё и сладко улыбается. Уджин ошарашено смотрит на свою девушку и переводит взгляд на замолчавшую мать и обратно, — Так тяжело воспитывать детей сейчас, когда вокруг так много плохих примеров. Я так рада, что мои мать и отец воспитали тринадцать чудесных детей и не остановились на этом, подавая лучший пример, который мы могли бы просить. Буквально все знают, что мы – самые желанные кандидатуры на звание будущих родственников, — Дахё переводит веселый взгляд с молчаливой госпожи Бан на Уджина и подмигивает ему, чувствуя, как всё внутри внезапно дрожит от набежавшей уверенности в себе, — Считай, что с таким чудесным выбором тебе повезло, дорогой. В не такой внезапной тишине Дахё оглядывается, ищу взглядом прислугу: — Ох, а мне ещё принесут бинсу? Оно оказалось невероятно вкусным. Расскажите, где вы нашли этого шеф-повара, потому что моя мать захочет знать... — Мама слишком перестаралась, — шепчет на выдохе Уджин, когда они выходят на улицу. Дахё даже не может согласиться, слишком её трясет от внезапного приступа бодрости, вызванного собственной наглостью. Она ведь никогда не была такой, — Обычно такие ужины она устраивает только своим бизнес-партнёрам, чтобы впечатлить их. Я просил её, чтобы всё было как обычно, так нет, нужно обязательно было вызвать шеф—повара и устроить этот дурацкий спектакль... — Хэй, — Наконец выдаёт Дахё, выдыхая, а затем возвращается к привычной себе – всепрощающей, — Она пыталась произвести впечатление. Она же мать. А ты её единственный сын. Уджин неловко молчит. — Это всё равно не оправдывает большую часть того, что она сказала. Ты ведь понимаешь, что это неправда, — Дахё улыбается чуть дрожащими губами и оглядывается на свет фар. Она выскочила в коридор, даже не заботясь о том приехал ли водитель – так сильно ей хотелось сбежать. — Я как раз хотел поговорить с тобой обо всём этом, — Уджин тоже смотрит на машину и неловко мнётся, переплетая пальцы с девушкой, — По поводу семьи Пак и, хм... Тэмин не смог прилететь. — Кто? — Мой... брат. — У тебя есть брат? — Нет. Да. То есть... — Уджин замолкает, а затем морщится и чешет лоб, не зная, как объяснить, — Был один мальчик, моя мама, вроде как, решила усыновить его в прошлом году, но я не был уверен до конца, потому что ничего о нём не знал и видел только дважды перед отъездом. Дела, которые она заканчивала в Америке и поэтому прилетела позже меня. Она разбиралась с документами на усыновление. — Ох, — Дахё удивленно моргает, а затем слегка улыбается, — Поздравляю. Сколько ему лет? — Спасибо. Ему... Ему двенадцать, я думаю? — Так, теперь у тебя будет брат? Он переедет в Корею? Почему ты раньше не говорил об этом? Уджин выглядит слишком побито, словно эти вопросы причиняют ему непонятную боль. — Нет. Это и было проблемой. Мама только хотела разобраться с делами дедушки в Корее, ведь я еду в Гарвард, и потом мы должны были вернуться в Америку, где Тэмин, мой... Младший брат будет ждать нас. Мама не знала, когда проблемы с документами исчезнут, поэтому не была уверена в сроках и мы уехали. Но недавно ей пришло подтверждение, что мы можем забрать Тэмина. Это не было таким сильным ударом, каким Дахё представляла, но всё равно ранило её осознанием. Уджин должен был уехать в Гарвард уже совсем скоро. А теперь и его семья внезапно увеличилась и это не было чем-то слишком радостным для него, судя по реакции. Очевидно, Уджин не знал, что с этим делать, всем видом показывая, как растерян возможным новым статусом и переменами. Даже учёба в Гарварде не пугала его так, как возможность иметь младшего брата. И в это же время Дахё оставалась в Корее почти ни с чем. Почти, потому что из-за её самоуверенного поведения под конец вечера госпожа Бан вскользь замечает сыну, что тот мог бы взять и академический отпуск, если ему вдруг захочется остаться в Корее дольше. Дахё не выразила никаких эмоций по этому поводу, потому что боялась, что вся её уверенность разлетится на кусочки, едва она даст слабину. И сейчас не даст, не перед Уджином. — Ты не уверен, хочешь ли ты этого мальчика? — Я не уверен, хочу ли я младшего брата вообще. Я привык все время быть один. И меня более чем устраивает мое положение, — Уджин замолкает, подбирая слова, — Я ведь считаю Минджуна своим младшим братишкой, он отличный парень. Чанхи-хён и остальные твои братья относятся ко мне хорошо, — Дахё почти забывает о своих переживаниях, закатывая на это глаза, — И твои сестры... Меня устраивает, что они рядом и я благодарен, что они считают меня членом вашей семьи. А этот мальчик, я... Я не знаю ничего о нём в отличие от матери, но он собирается быть в моей жизни постоянно. А ещё у него есть сестра. Дахё удивляется, Уджин что, получит сразу двоих? Уджин отвечает на её безмолвный вопрос. — Но она чуть старше Чанхи-хёна, я думаю, уже совершеннолетняя, поэтому не сможет стать частью нашей семьи, но я знаю, что она тоже будет рядом из—за брата. И иметь кого-то со стороны так близко это непривычно и страшно. — Ты во всем разберешься, — успокаивающе гладит его по плечу Дахё и чуть приподнимает губы в улыбке, — В конце концов, ты собираешься в Гарвард. Будешь видеть его только по праздникам. Уджин замирает, словно вспоминает ещё и об этом. Он продолжает сжимать ладонь Дахё в своих руках и смотрит на неё извиняющимся взглядом: — Мне так жаль, я знаю тебе неприятно об этом вспоминать, я ведь вижу, как ты реагируешь. Дахё поджимает губы. Она не была отличной актрисой, но думала, что справляется с эмоциями лучше. — Тебе не нужно извиняться. — Нет, нужно, и ты это знаешь. То, что говорила моя мать... И ещё о семье Пак, — Уджин смотрит на Дахё округлившимися от страха глазами, будто только вспомнил об этом, — Я её даже толком не знаю. Семья Пак ужинала с нами пару раз, когда прилетала в штаты, но всё это время я думал, что мама сама в итоге соберётся замуж за господина Пака. Это выгодно для неё. Я не думал, что она всерьёз когда-то подумает об мне и... Этой девушке, а тем более будет говорить при тебе. Мне, правда, очень жаль. — Всё хорошо, — говорит Дахё и на этот раз почти не лжёт, — Но не думаю, что захочу с ней знакомиться в ближайшее время. И, хм, в этом точно нет твоей вины. Мои родители стараются сосватать Хэсу-оппу при любом удобном случае, только бы он уже успокоился, — Дахё криво улыбается, надеясь, что это развеселит Уджина, и оказывается права, тот слегка смеётся, почти облегченно и кивает, а затем делает шаг вперед и обнимает её. Дахё прикрывает глаза, щекой прижимаясь к чужому плечу и располагая руки на чужой талии. Они стоят некоторое время, покачиваясь из стороны в сторону, пока Дахё не покрывается мурашками от подувшего ветра. Уджин медленно отстраняется, поправляет несколько выбившихся прядей и целует в щёку. Он ведёт её за руку до машины и галантно открывает дверь. Поклонившись водителю, Уджин стоит у подъезда, смотря, как автомобиль заворачивает за угол, к посту охраны и выезду с ограждённой территории, а Дахё, устроившись на заднем сидении, кладёт голову на кожаную подушку под голову. Путь до дома не близкий, Дахё успевает заснуть, поэтому приоткрывает глаза, когда слышит голос Чанхи. Тот, склонившись над сестрой, большой и растрёпанный – волосы в разные стороны, бесформенная худи, глаза-щёлочки – заботливо гладит её по плечу. — Она проснулась? – Минджун выглядывает из-за плеча брата и Дахё моргает, выпрямляясь. Чанхи помогает ей выбраться из салона и на прощание машет водителю. Дахё медленно бредёт рядом с аккуратным бесшумным Минджуном к входной лестнице, пока Чанхи сзади шумно шаркает ногами по гравию. — Он паниковал, что придется взять тебя на руки, а ты тяжелая, — доверительно сообщает Минджун сестре и Чанхи возмутительно бурчит сзади, пытаясь дать младшему подзатыльник, но Дахё не реагирует на признание, чувствуя себя слишком опустошённой. Братья остаются на первом этаже, переглянувшись, а Дахё на автомате поднимается наверх, переодевается и снимает макияж, падает на неразобранную кровать и сворачивается клубочком, желая провалиться в глубокий сон. Мысли гудят в голове нестройным роем, доставляя боль, но она сможет забыть об этом на пару часов. Ким Дахё со всем разберётся завтра.x X ♕ X x