Sorry about your parents

С их уж слишком откровенного разговора прошло достаточно времени — практически всю оставшуюся дорогу Кэстрел молчала, уныло наблюдая за однообразным вечерним пейзажем за окном. Впрочем, Джонатан понимал, насколько ей сейчас нелегко, поэтому решил оставить дочь на время в покое — пусть за то короткое время, что они едут домой, она самостоятельно всё как следует обдумает. Впереди ей ещё предстоял нелёгкий разговор с Молли. Джонатан притормозил у дома Розенталей, но Кэс словно и не обратила на это внимание. После недолгого молчания, Крейн с нотками тревоги поинтересовался у дочери: — Ты уверена, что готова? Девушка, прикрыв глаза, будто пытаясь унять остатки бури и свыкнуться с тем, что теперь будет не всё, как прежде, покачала головой. — Пути обратно уже нет, к сожалению, — она посмотрела на отца со смешанным выражением обречённости, вины, смущения и сомнения. — Как бы мне ни хотелось, откладывать разговор нельзя. «Его и так откладывали слишком долго», — невольно добавил про себя Джонатан, однако по взгляду дочери он понял, что она думает абсолютно также. Иногда ему казалось, что она — отражение него самого. Когда они шли к дому, Кэстрел плелась позади него бесшумным привидением. Будучи уже прямо у двери, профессор обернулся, чтобы подождать дочь, и им овладело какое-то странное чувство: взгляд исподлобья у Кэстрел стал слишком тяжёлым, под ними пролегли тени усталости, а шла девушка легко, словно и не касалась земли, — ни дать ни взять потревоженный призрак. Сейчас Кэстрел казалась несколько другой, словно правда действительно изменила её — что-то теперь было в глубине этих до боли родных серо-голубых глаз. Словно за вечер она повзрослела на несколько лет. Подойдя к отцу, девушка слегка приосанилась. — Я… я бы хотела сначала поговорить с мисс Рэндалл, — едва слышно прохрипела Кэстрел несколько умоляющим тоном. — Сейчас на меня накинутся с расспросами, а мне, сам понимаешь, не до них. Для начала хочу покончить со всеми недомолвками. Раз и навсегда. Крейн понимающе кивнул, осознав просьбу дочери. Он первым вошёл в дом, где все гудели, обсуждая произошедшее и строя теории, куда умчалась мисс Крейн и что её могло так расстроить. Девушка словно сжалась, пытаясь казаться менее заметной, и проследовала за отцом, силясь слиться с его тенью, — что угодно, лишь бы её не замечали как можно дольше, чтобы на краткие мгновения скрыться от вездесущих любопытных и, чёрт подери, участливых взглядов. Первой к Джонатану бросилась запыхавшаяся Молли, которая не сразу заметила за его спиной Кэстрел. Мисс Рэндалл выглядела чересчур встревоженной, её всегда спокойный, размеренный и ласковый голос звенел от переполнявшей её тревоги. — Вы нашли её? — силясь не сорваться, с надеждой посмотрела она на профессора. Все, будто повинуясь негласному сигналу, перевели недоумевающие взгляды на Джонатана, но больше всех душу рвал в клочья взгляд Молли — потерянный, с проблесками надежды. Взгляд матери, что боится за своё дитя. Боится потерять его раз и навсегда. И это удивило Кэстрел: она пару часов назад в порыве ярости высказала ей, что знать не хочет родную мать, тем не менее… видимо, Молли было всё равно, что думает о ней старшая дочь. Главное, чтобы с самой Кэстрел не случилось ничего плохого. Ненависть — её полное право. Но безграничную любовь и заботу матери уничтожить не сумеет ничто. «Молли не переставала тебя любить все эти годы, ты и малейшего понятия не имеешь, насколько тяжело ей далось решение оставить тебя». Как бы ни хотелось Кэстрел прислушаться к собственной душащей гордыне, она не могла отрицать очевидное: мисс Рэндалл действительно не обделяла её любовью. Никогда за все годы. Она с одинаковым участием относилась к любой просьбе Кэстрел, наравне с просьбами Аннабель и Эдгара. Только сейчас мисс Крейн осознавала в полной мере, за что всю жизнь получала её особое благоволение. Она знала, что мисс Рэндалл была студенткой её отца, до того, как он оставил преступную деятельность. Однако другие подробности случившегося более двадцати лет назад по-прежнему скрывались в плотном тумане, и почему-то теперь Кэстрел не спешила рассеивать этот смог. Пока что ей достаточно потрясений. — Кэстрел! — ошарашенно-облегчённо вздохнула Элис, что заметила подругу раньше прочих. Не успела мисс Крейн опомниться, как рыжеволосая оптимистка Нигма уже стиснула подругу в объятиях, уткнувшись носом ей в плечо. Казалось, тревогу Элис, стремительно сменяемую облегчением, можно было прощупать. Дочь Риддлера хрипло вздохнула, по-прежнему не поднимая взгляда на подругу и крепче стискивая ту в объятиях. — Я уже и знать не знала, что и думать… я… Кэстрел резко отстранилась от подруги, несколько затравленно смотря на шокированную Нигму — казалось, та не ожидала столь ранящего отчуждения от лучшей подруги. Под расстроенным до глубины души взглядом ярко-зелёных глаз Кэс отчего-то хотелось провалиться сквозь землю и больше не дышать. — Элис… — внутри Кэстрел задыхалась от вновь подступающих к горлу слёз. Сейчас ей стало сложнее сохранять хладнокровие, когда вина топит с головой, затягивая на гиблое дно отчаяния и боли. Ей хотелось объяснить подруге, что здесь нет её вины, но слова застряли где-то в глотке. — Не надо. Нигма, у которой от такого неожиданного поворота событий челюсть отвисла, а в глазах промелькнула тень боли, хотела было что-то возразить, как перед ней встал профессор Крейн, скрыв за собой дрожащую от отчаяния дочь. За что Кэстрел была безмерно ему благодарна, и она всем сердцем почувствовала давно забытое чувство из детства: отец всегда защитит от враждебного и полного опасностей внешнего мира. Сколько бы ей лет ни было, Кэстрел всегда оставалась для Джонатана той маленькой беззащитной девочкой, которую он вырастил. И она навсегда останется его дочерью. — Элис, — спокойно, но властно и твёрдо произнёс Крейн, в упор смотря на дочь близкого друга. Он без слов пытался дать понять, что сейчас Кэстрел только ссор с лучшей подругой не хватало. Нигма, вроде, поняла это прекрасно. Понурив голову, девушка отошла назад. Кэстрел подняла уставший взгляд на собравшихся. — Я хочу поговорить с мисс Рэндалл, — она избегала смотреть в глаза матери, — Произошедшее касается только её и меня. Её собственный голос показался Кэстрел слишком чужим. Словно он принадлежал вовсе не ей — слишком холодно и безжизненно прозвучали её слова. Нет, даже не так… будто заледеневшая сталь. Не глядя ни на кого, без лишних слов, девушка направилась на кухню. Следом за ней проследовали родители и никто больше, из-за чего девушка несколько облегчённо вздохнула — остальные поняли, что не следует к ней лезть в таком настроении. Когда дверь закрылась, Молли вмиг подскочила к дочери — будь её воля, она бы её крепко обняла и никогда не отпускала из тёплых материнских объятий, но также она осознавала, что сейчас это будет далеко не к месту. В глазах мисс Рэндалл через край было облегчения и радости. — Слава Богу, с тобой всё в порядке! — на миг голос Молли сорвался, после чего она хрипло прошептала, виновато смотря прямо в такие родные светло-голубые глаза; смотря так, будто силясь всмотреться прямо в душу. — Прости меня, Кэстрел. Я… В воздух взметнулась изящная ладонь мисс Крейн как просьба замолчать. Девушка задумчиво закрыла глаза, слегка нахмурившись и властно держа руку. Отдать должное, Молли замолчала, с волнением ожидая дальнейшего разговора. Джонатан, оставшийся следить за течением разговора в дверях, поневоле восхитился выдержкой дочери. И тем, как она одним уверенным жестом смогла выразить всё, и её беспрекословно поняли. Кэстрел по-настоящему идеально выучила жестовое общение. — Прошу, ничего не говори и дай мне сказать, — девушка в упор посмотрела на застывшую от удивления мать. Сейчас Кэстрел слишком напоминала своего отца. Трудно было сказать, чем именно, но чисто крейновское в ней сейчас выражалось намного ярче, чем ранее. Молли вскоре отошла от секундного замешательства и с трудом кивнула. Она опасалась. Боялась, что сейчас скажет ей старшая дочь. Кэстрел подошла ближе к замершей мисс Рэндалл. — Я не могу тебя простить, — резко отрезала мисс Крейн, и от этого признания Молли вздрогнула — лучше бы её ударили, чем она услышала такое. Однако в следующее мгновение пришло облегчение. — По крайней мере, пока. Прошу, дай мне время разобраться в ситуации и… — голос девушки предательски дрогнул. — Самой себе. Кэстрел смотрела прямо глаза в глаза матери. Обеим всё было понятно без слов. — Я не хочу тебя ненавидеть, — устало прошелестела мисс Крейн. — Я хочу понять, почему ты так со мной поступила, — она кинула странный взгляд на отца, — Почему вы оба так со мной поступили. Почему-то мне кажется, что там всё было далеко не так просто. И опять же Кэстрел как в воду глядела, что весьма удивило Молли. Она взирала на дочь с немым восхищением, но та равнодушно смотрела перед собой, пытаясь прислушаться к собственным чувствам и не дать им снова взять верх над холодным голосом разума. Молли учтиво кивнула Кэстрел: — Я знала, что ты примешь верное решение, — на эту похвалу девушка криво усмехнулась, покосившись на мать грустным взглядом. — Стоит сказать «спасибо» двум людям, что отрезвили меня и не позволили эмоциям возобладать, — Крейн приосанилась, её лицо по-прежнему оставалось непроницаемым. Полыхавший пожар злобы угас, оставив после себя лишь серый пепел. — Спасибо, что выслушала. Надеюсь, мы друг друга поняли. В блёклом свете серо-голубые глаза девушки устало полыхнули неясным огнём. Ей действительно не хотелось ненавидеть мисс Рэндалл, хотелось… полюбить? Или для начала разобраться во всём и не сжигать порты, от чего её так строго уберегала Эшли? Константин успела за короткую жизнь немало повидать, так что в её горьком опыте и мудрости Кэстрел не сомневалась. Пусть Эш и была всего на год старше мисс Крейн, но между ними будто пролегла бездонная пропасть — их миры слишком разные. Эшли пережила слишком много, чтобы пренебрегать её советами. — Я буду ждать твоего прощения столько, сколько потребуется, — решительно произнесла Молли, уверенно смотря прямо в глаза дочери. Она слишком долго скрывала тайну, чтобы теперь отрекаться от собственных слов. Теперь уже ничто не будет, как прежде, — однако мисс Рэндалл будет до последнего надеяться на искреннее прощение от дочери. Надеялась его заслужить. Надеялась его получить. И даже если пройдёт несколько десятков лет, она будет ждать. — А сейчас я, пожалуй, пойду к Белль и Элис, — равнодушно сообщила Кэстрел, направляясь к выходу, — А то они явно уже гадают, кого я успела убить. — Они, скорее, подумали, что с тобой что-то случилось за это время, — заметил стоявший у двери Джонатан. Кэстрел остановилась рядом с ним и смерила до странного пугающим взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Теперь в ней просвечивала затаившаяся в глубине души опасность. Правда изменила его дочь. Главное, чтобы не в худшую сторону. — Нет, — жёстко отрезала мисс Крейн, сощурив взгляд. — Именно что я кого-то прикончила. Собственноручно. После столь странной фразы девушка удалилась из кухни, оставив Джонатана и Молли наедине. Крейн закатил глаза, обречённо вздохнув: — В моменты ярости она определённо твоя дочь. — Вы с ней поговорили? — не обратив внимания на сарказм в свой адрес, внезапно поинтересовалась Молли. Джонатан пожал плечами. — Как видишь. Было… сложновато её убедить выслушать. Всё до конца я ей пока не рассказал — на сегодня девочке и так достаточно потрясений. В душе у Молли расцвела надежда, будто робкий цветок посреди знойной пустыни. Она осознавала, что им обеим — и ей, и Кэстрел — предстоит долгий путь прежде, чем они придут к взаимопониманию. То, что Кэс сумела подавить в себе бушующую злость и смириться с правдой, уже было достижением, однако преодолеть гордыню и принять правду — одно дело смириться и совсем другое принять — не так просто. Но как же долог будет этот тяжёлый путь, наверняка знать не мог никто. — Я вряд ли заслужу её прощение, — с болью в голосе просипела Молли, на что профессор упрямо покачал головой. — Ты плохо её знаешь, Молли. Кэстрел, в отличие от меня, не слишком мстительная, — Джонатан осёкся, его взгляд помрачнел. — Но очень злопамятная. Она долго будет бороться с собственными гордыней и обидчивостью прежде, чем принять правду и жить с ней. — И кого же мне она напоминает? — в притворной задумчивости протянула мисс Рэндалл, приподняв одну бровь выше другой, скрестив руки под грудью и покосившись на профессора. Его аж передёрнуло от нахлынувших воспоминаний многолетней давности. Плотно сжав губы и отведя взгляд, Джонатан недовольно проворчал: — Меня после нашей последней встречи в Аркхэме. Не надо лишний раз напоминать. Их последнюю встречу в готэмской психбольнице Крейн помнил, словно то было вчера, а не более двадцати лет назад. Он тогда ещё не оставил преступную деятельность, но Молли пыталась помочь ему исправиться, она искренне верила, что сможет ему помочь, но тогда он был жутко упрям и заносчив. «А что насчёт вашей преступной деятельности? Она окончена или как?» — тот вопрос ещё совсем юной Молли отчётливо прозвучал у него в голове. Их разделяло пуленепробиваемое стекло, коих в Аркхэме было полно. «Это навряд ли», — не отдавая себе отчёта в собственных словах и действиях, ответил Пугало (тогда именно Пугало — Крейн на тот момент ещё был опасным готэмским злодеем, которого, тем не менее, навещала мисс Рэндалл). Он даже сквозь года будет помнить, как она поменялась в лице — только вот глаза Молли были полны какой-то пустой надежды, как вдруг её лицо приобрело абсолютно равнодушное выражение. «Что ж… мне очень жаль, — на этом Молли стремительным шагом покинула комнату, не произнеся больше ни единого слова и даже не обернувшись. Тем не менее, студентка намертво вцепилась в дверной косяк, на секунду остановившись, и через плечо кинула на профессора такой презрительный взгляд, от которого любой другой провалился бы сквозь землю со стыда. Следующие слова навсегда изменили жизнь Джонатана Крейна. — Особенно, учитывая то, что я жду от вас ребёнка!» Джонатану показалось, что в этот момент его внезапно окунули в воду с головой. Известие об интересном положении студентки громовым раскатом разорвало тишину, до него не сразу дошёл смысл внезапной новости. «ЧТО?! — ошарашенно вздрогнул он. Ответом ему был только громкий хлопок дверью, за которой скрылась Молли и которую чуть не снесла с петель. Осознание произошедшего моментально дошло до Крейна, но было уже поздно. Джонатан от бессилия и отчаяния вскочил с места и только громко взвыл: — Молли! Вернись! Молли!» Он прекрасно помнил, что санитары долго не могли его успокоить. Шок от новости о скором отцовстве отрезвил на раз, ему было далеко не по себе от одной только мысли, чем закончилась та единственная ночка, когда они с мисс Рэндалл остались наедине, после инцидента с Бромли. — Меня удивляет, что ты… оставила её, — едва слышно прошептал Джонатан, по-прежнему не смотря на Молли. — Тогда. Он почувствовал, как на лице мисс Рэндалл появилась лёгкая и весьма печальная улыбка. — Пусть я была на вас очень зла в тот момент, — нехотя призналась Молли. — Но я бы ни за что не сделала аборт. Как я уже говорила, Джонатан… — она на секунду умолкла, сгорая от смущения, после чего продолжила полушёпотом. — Я была в вас влюблена. И… кхм. Не смогла бы… — Но тогда я был далеко не здоровым человеком! — удивлённо воззрился на бывшую студентку Крейн. Молли и так прекрасно поняла немой вопрос, застывший в поражённых глазах профессора. Учитывая тёмное прошлое Джонатана и его нездоровую психику, не каждая девушка стала бы сохранять беременность. Тем более, когда ребёнок вполне мог «продолжить» дело отца, унаследовать его не лучшие стороны. Предсказать такое невозможно, это как лотерея. Однако Молли сохранила жизнь их дочери. Потому что питала искренние чувства к человеку, чьего ребёнка она носила те девять месяцев. — Кэстрел абсолютно здорова, вот что главное, — уверенно произнесла Молли, посмотрев прямо в глаза Джонатану. В этот момент в дверь раздался робкий стук, и из-за неё появилась виноватая физиономия только что упомянутой мисс Крейн. Как говорится, «помяни чёрта». Сейчас Кэстрел уж очень неловко улыбалась, цепляясь дрожащими пальцами за дверь. — Простите, что мешаю, — смущённо произнесла девушка, после чего несколько испуганно посмотрела на отца, отчего Джонатану стало не по себе. Ему не нравилось, когда на него так смотрела именно Кэстрел. — Пап, можно с тобой поговорить? Наедине. Срочно.