Байкер-стриптизер

Кто сказал борьба напрасна, зло сильней добра? Кто сказал спасайся, вот нора? Путь тяжел, но цель прекрасна, как огонь костра Человек, настал твой час, пора Встань, страх преодолей. Ария. Из обветренных, сотню лет никем не целованных губ вырывался дым. Словно это ничуть не рот человеческий, а выхлопная труба, грязная, засаленная, изрыгает выхлопы в невинный мир. Порой Дирку казалось, что он насквозь пропитан дерьмом. От пяток до мозгов, от души до разума, что в каждом волосе его одна лишь дерьмовшина, и просвета в этой душевной мусорке не предвидится. Иногда, правда, ему казалось что он не так уж плох. Сегодня утром он шел по улице и увидел мужчину, сидящего на тротуаре. Рядом проезжали шикарные автомобили, брызгая на мир грязью и на этого старика тоже. Старик был безногий, а кажется и слепой – на один глаз точно, и он выглядел жалко и мерзко, протягивал иссохшуюся руку к людям, но на этой улице они ходили не так часто, - эта рука была грязной, но, честно говоря, Дирку захотелось пожать ее. «Я воспитал двух сыновей и дочь. Я был уверен, что старости меня ждет уютное кресло. Но даже на детей нельзя надеяться. Наш мир испортил самые святые чувства, и отца теперь ценят куда меньше новой машины…» - торчала покосившаяся табличка. Он вспомнил про свою семью. Он не думал о них вечность, и даже забыл, что его тоже родил кто-то, что он вылез из чьего-то живота с криком и кровью. Просто не смог пройти мимо. Он хотел помочь этому человеку чем-то, но добрые слова вряд ли помогут пустому желудку. Зашел в магазин и вынес оттуда пакет с едой, а потом подошел к бедняку и поставил его рядом с тем местом, где когда-то были его ступни, а теперь зияла беспомощная пустота. Он посмотрел в белесые глаза старика, - тот заметил пакет и недоуменно таращился уродливыми зрачками, и его беззубый рот что-то говорил, но Дирк не слышал его. Возможно, старик благодарил, возможно, спрашивал о чем-то. Дирк промолчал. И Он ушел, оставив старика за спиной. Никогда не мог находить слова в таких ситуациях… «Мир - дерьмо. Но у меня есть ноги, и я могу плавать в этом дерьме, а он нет. Можно ли считать теперь меня добрым? Наверное, кто-то бы сказал да. Но есть люди, которые кормят бездомных животных, а потом приходят домой и избивают до полусмерти свою жену. Нельзя по одному доброму поступку решать, добр человек или нет. Так же как нельзя по одному плохому поступку считать человека недостойным жизни дерьмом». Ему пришел на ум тот парень, Гай. Он бесхребетный малый, безликий и бесцветный, несмотря на свои красные волосы. Возможно, он чувствовал это и специально хотел окрасить себя, лишить бледности. Но не получилось. У Дирка он вызывал ассоциацию с комком манной каши. Такие всегда выкидывают в мусорное ведро… Возможно, в скором времени то же произойдет и с этим парнем. Дирк изучил свою душу и решил – у него нет ни малейшего интереса к этому синему носку. Да, тут явно не будет с кем повеселиться, и даже не будет с кем поговорить… Скукота адская. Дирк медленно прикрыл глаза. Ему не хотелось ни двигаться, ни дышать, ни думать. Просто дать волю пустоте внутри. Гай в свою очередь метался в своей комнате. Он ходил из угла в угол, порой останавливался в какой-то безумной позе, дико вращая белками в глазницах, и на бледных прежде щеках горел лихорадочный румянец. Он был вне себя, он разрывался. Все так навалилось на него! За что? Лучше бы он не родился. И еще этот клуб… Чертов клуб, чтобы он сгорел и исчез из мыслей Гая! - Пора, - решился Гай, схватив волю как птенца, в кулак и не давая улететь, - Слышишь, пора! Иди и запихни себя в шмотки поприличней и шагай туда. Убей этот страх. Ты теперь не боишься ,Гай! Что там бояться? Гай подумал о толпе полуголых извращенцев, геев, о пьяных уродах, о том отвратительном запахе, который стоял в клубе, о тех мерзостях, которые он слышал. Его перетряхнуло всего до последней кишки в животе! Еще пятнадцать минут Гай трепетал как рыба на песке. Его агония должна была завершиться. И он выиграл победу над собой. Он выиграл! Он запихнул себя в рубашку и штаны, он положил кошелек в карман и он занес свою ногу над порогом из комнаты. Он уходил . Уходил в клуб. Решение далось так тяжело, что Гай почти гордился собой. «Моя воля все-таки чего-то стоит, стоит!». Дирк еле заставил себя взглянуть на часы. «Скоро в клуб…» - мерзко и тошно прозвучал приговор. Но Дирк решил – пора привыкать. Сегодня он задаст всем жару, хотят они того или нет.