Неприкасаемый

Кит прошёл по боковым нефам и, едва дотягиваясь до ручек, открыл окна. Свежий воздух проник в маленькую душную церковь, до краёв заполненную запахами воска и ладана. Вытерев рукавом вспотевший лоб, Сакред замер, наслаждаясь трогавшими влажный затылок прохладными дуновениями и глядя на кружащие в бледном солнечном свете пылинки. Время шло к вечеру. Они с Роном полдня приводили церковь в порядок, и сил у Кита уже не было. Последние полчаса он держался лишь на том, что кровь разгоняла по венам не только кислород, но из-за этого он периодически выпадал из реальности, прислушиваясь к непривычному и приятному ощущению гудящих от усталости мышц и мягкой тишине. — Эй, Кит! — окликнул звонкий голос. — Не спи! Я один закончить не успею. — Да-да, — отстранённо отозвался Сакред и заторможенно перевёл взгляд на Рона. — Ты принёс программки? — Ага. Надо их посчитать и стулья проверить. В прошлый раз жаловались, что некоторые шатаются, их давно пора выбросить. А то ещё упадёт кто-нибудь… Рон был тем самым безумцем, о котором Кит рассказывал Сэму почти месяц назад. Рональд Грей, приятный светловолосый парень, полный энергии, сил и надежд, пришёл работать в приют добровольно примерно через год после Кита. Он был ненамного младше Сакреда, но из-за детской наивности первого и мрачности и потрёпанности второго казалось, что их разделяет лет десять. Рядом с Роном Кит всегда чувствовал себя немного неуютно, и поэтому не любил оставаться с ним наедине — глядя на него, Сакред видел, каким он сам мог бы стать, если бы… Этих «если бы» было слишком много. Кит тяжело вздохнул, коротко закашлялся и начал вытаскивать стулья. Мест на скамьях было значительно меньше, чем количество проданных на концерт билетов. — Ничто, по-моему, не пользуется такой популярностью, как детский хор, — заметил Сакред, раскладывая очередной стул, который при проверке чуть не сбросил с себя священника. — Конечно, все любят детей, — с нежностью улыбнулся Рон и вздрогнул от грохота отброшенной Сакредом в сторону бесполезной теперь конструкции. — У них ведь ангельские голоса. Грей осторожно опёрся на хлипкий с виду стул, но тот даже не шатался. — Я вот тоже пел, когда маленьким был, — поделился Рон. — У меня голос был слабый, поэтому мне никогда главных партий не давали, но я всё равно ужасно любил эти выступления. На них всегда такая праздничная атмосфера. — Ещё бы не праздничная, за счёт детей бабло же гребут, — пробормотал Кит себе под нос — обрывать восторженные фантазии Рона ему почему-то не хотелось. Сакред снова вытер лоб и подошёл к шкафу с молитвенниками. Взяв высокую стопку, он прошёл пару рядов, аккуратно раскладывая книги под строгим надзором Иисуса, висевшего на небольшом распятии за алтарём. Хоть кто-то должен был проследить, чтобы всё было сделано правильно. — Эх, какое чудесное было время… Детство, — мечтательно протянул Рон с лёгким оттенком сожаления. — Помнишь отца Дэвида? Какие у него проникновенные были проповеди, и как он искренне молился. И после исповеди у него всегда становилось так легко и свободно… — Помню, — бесцветно отозвался Кит, но его тон Рона не смутил, и он продолжил со светлой печалью: — А помнишь, как он нас в лагерь возил? Сколько тебе тогда было? — Тринадцать. — А мне двенадцать. Я тогда так сильно расстроился, что был в младшей группе, хотя тринадцать мне исполнилось бы всего через месяц. Я помню, как убежал ото всех и плакал на заднем дворе, а отец Дэвид нашёл меня и успокоил, сказал, что как самый старший в группе я буду присматривать за остальными, и это очень важное и ответственное задание, — лицо Грея озарила улыбка. — Я был так счастлив, что отец Дэвид мне доверяет. — Я мало что запомнил из той поездки, — сказал Кит, надеясь, что на этом поток сознания Рона прекратится. Но его наивный коллега не понимал намёков и не замечал, как остекленели глаза Сакреда. — А я помню, как нас отец Дэвид на речку водил, и как мы там потом костёр жгли вечером и друг другу разные истории рассказывали. Там так красиво было… И как​ ночью в лесу пахло свежо и листва шелестела, — Рон снова вздохнул и посмотрел на застывшего Кита всё с той же улыбкой. — И тебя я там помню. Ты далеко заплывал, дальше всех, хотя отец Дэвид говорил, что это опасно, и звал тебя обратно. А ещё ты вечно с ободранными коленками ходил. — С велосипеда часто падал, — холодно пояснил Кит, бросил короткий взгляд на Христа, смотревшего теперь укоризненно, и упрямо поджал губы. Грей проверил последний стул и, не замечая, что Сакред стоит неподвижно, с силой стиснув в пальцах последний молитвенник, задумчиво произнёс: — Интересно, где отец Дэвид сейчас?.. Не помнишь, куда его перевели? Кит бросил книгу на стойку, та соскользнула и со стуком свалилась на пол. Оставив её лежать под скамейкой, священник развернулся и пошёл к выходу. — Я на перекур. — Кит, подожди, помоги мне вынести сломанные стулья, пожалуйста, я один не дотащу. Но дверь за Сакредом уже захлопнулась. — Кит?.. Сакред замер в темноте посреди пустой прихожей. Сердце стучало медленно и гулко, горло сдавливало, будто его сжимали неумолимые пальцы, в голове шумело. Кит прикрыл глаза ненадолго, пытаясь глубоко вдохнуть, и мучительно закашлялся. Навязчивые образы и воспоминания, издевательски пляшущие перед внутренним взором, рассеялись, пока священник, согнувшись и прижав ладонь к груди, задыхался от приступа. И как только он закончился и на виски перестало давить, Кит достал из кармана рубашки солнцезащитные очки, надел их и бесшумно выскользнул на улицу. Не хватало ещё, чтобы Рон забеспокоился о его здоровье и прибежал на помощь. Божевольная сестра милосердия. Мягкий блёклый свет, прорывающийся через плотные серо-молочные облака, бил по глазам даже сквозь тёмные стёкла. В воздухе витал лёгкий запах листвы. Священник осторожно втянул его в себя, насколько позволяли больные лёгкие, и шагнул к ступенькам, но тут же замер — его взгляд наткнулся на знакомый светловолосый затылок. Сэм сидел на ступеньках посреди крыльца, спиной ко входу в церковь, и так увлечённо копался в телефоне, что даже не услышал, как открылась дверь. Сакред наклонился к нему и, не замечая, что улыбается, произнёс на ухо: — Бу. Картер резко обернулся, и его губы тронула ответная улыбка. — Я уж думал, ты никогда не выйдешь. — А внутрь заглянуть не мог? Тогда бы я вышел раньше, — священник сел рядом с Сэмом и достал себе сигарету. Его руки заметно дрожали. — Боюсь, стоит мне шагнуть в церковь, и я сгорю заживо, — поделился своими опасениями Сэм и подкурил Сакреду. — На самом деле просто нужно было решить один вопрос, — он кивнул на телефон и убрал его в карман. — Миссис Флинт сказала, вы тут к концерту какому-то готовитесь? — Ага. Завтра благотворительный концерт, хор мальчиков, средства идут на помощь детям, больным… то ли СПИДом, то ли раком… не помню, — пожал плечами священник, выдыхая дым через нос. — Заходи, если хочешь. Пропущу бесплатно. — Это будет очень сложно, но, думаю, я смогу найти себе более увлекательное занятие на этот вечер, — фыркнул Сэм и осторожно забрал у Кита сигарету. Их пальцы в миллиметрах друг от друга. — Зря. Они правда хорошо поют… — священник подставил лицо прохладному ветру и прикрыл глаза. Листва шелестела и покачивалась, вместе с ней покачивались бордовые пятна под веками Кита. — Терпеть не могу такие мероприятия. — Почему? — поинтересовался Картер. Странно было просто так сидеть на крыльце рядом с Сакредом и говорить о чём-то настолько обычном. И странно было то, что он вообще сюда заехал, хотя было совсем не по пути. — Много людей. Обычно я в этом не участвую, начальство считает, что я выгляжу недостаточно… презентабельно, — Кит усмехнулся. — Но я всё ещё должен Винсу. Этот ублюдок знает, как я ненавижу всё это дерьмо. Священник наклонился к Сэму и затянулся сигаретой из его рук. Отметив, что Картер отодвинул пальцы подальше от края фильтра, рискуя обжечься. — В детстве я тоже пел. У меня был хороший голос, не то что сейчас. Тогда я любил выступать — мне нравилось, что родители мной гордились. И что после концертов мне всегда покупали мои любимые конфеты… Хорошо, что они не дожили до этого момента и не видят, во что превратился их маленький ангелочек-Кит, — ядовито произнёс Сакред. Картер скользнул взглядом по лицу священника. Из-под чёрных очков выглядывал синяк, оставленный кулаком Брендона, успевший сменить несколько цветов от красного и тёмно-фиолетового до сине-зелёного; уголок рта был припухший из-за трещины. Регулярные встречи с Сэмом явно мешали заживлению. Представить Кита розовощёким ребёнком в чёрно-белых одеждах, распевающим церковные гимны, было невозможно. Он как будто всегда был бледной и тощей тенью самого себя. — Спой что-нибудь, — неожиданно попросил Сэм. — Да ни за что, — фыркнул Кит. — Голос давно уже пропит и прокурен, и дыхания даже на пару строк не хватит. — Плевать, я всё равно ничего в этом не понимаю, — пожал плечами Картер. — Давай, ты ведь поёшь на мессах, разве нет? Священник забрал у Сэма остатки сигареты, затянулся пару раз и щелчком отправил окурок в полёт. Приземлившись на асфальтированную дорожку, тот рассыпался искрами, бордово-серыми сквозь стёкла очков, и потух. — Прихожане поют, — возразил Кит. — Я это последний раз делал, наверно, год назад, а то и больше. Картер прищурился, пристально глядя на священника, его губы растянулись в усмешке: — Ты стесняешься. — Пф, — ещё более презрительно фыркнул Сакред и закатил глаза. — Сэм, это глупо. Давай лучше пойдём ко мне, потратим время с поль… — Хватит ломаться, — жёстко перебил Картер. Кит поджал губы и достал себе вторую сигарету. Почему-то заставить себя спеть для Сэма было гораздо сложнее, чем, например, дрочить под его пристальным взглядом. Было в этом что-то совсем обыденное, непосредственное… нормальное. Это выходило за рамки элементарной схемы, построенной на бездушном взаимном удовлетворении. Это пугало. — Обмен. Кит мог сделать эту ситуацию менее нормальной — более привычной. — Обмен? — переспросил Картер. — Раз тебе так хочется послушать мой кошмарный голос, плати, — Сакред глубоко затянулся и выдохнул дым в удивлённое лицо Сэма. — С тебя мерзкая история. — Из меня плохой рассказчик, — предупредил Картер. — Из меня плохой певец. Небо заметно потемнело, порывы ветра стали холоднее, и Кит поёжился в ожидании, зажав сигарету в зубах и обхватив себя руками в попытке сохранить тепло. Сэм задумчиво смотрел на серый дым, вырывающийся из узких ноздрей священника, и перебирал в уме свои самые ужасные поступки. Остановиться на чём-то одном было сложно, но даже при довольно широком выборе Картер понимал, что соревноваться на этом поприще с Сакредом — бессмысленная затея. — Когда мне было четырнадцать, я сидел в колонии, — начал Картер. — У нас там были тренажёрка, творческий центр, даже кино по выходным, так что скучать не приходилось. Пребывание там было терпимым, пока ко мне не подселили нового соседа. Этот мелкий наглый уёбок постоянно совал нос не в своё дело, задавал идиотские вопросы, лез, куда не просят. И пиздел без остановки. Потом он объяснил, что хотел подружиться, — губы Сэма изогнулись в усмешке. — Но тогда у меня терпения было ещё меньше, чем сейчас, и выйти оттуда я не торопился. Он меня бесил. Я знал, что он ходил в этот сраный творческий центр, что его единственной радостью была игра на флейте. Он сам так сказал. А когда он в очередной раз спросил, за что меня посадили, я сломал ему нос и обе руки. Больше он на своей дудке не играл, пока сидел. Не мог. И пиздеть лишний раз перестал. Кит выдохнул густое облако дыма, дал затянуться Картеру, предполагая, что тот продолжит, но тишину нарушало лишь шуршание опавших листьев. Сакред скептически вскинул одну бровь: — И всё? Жестоко, конечно, но недостаточно. То, чем ты занимаешься сейчас, куда хуже. — Ты ещё капризничать будешь? — удивился Сэм. — Ладно… Пару лет назад у меня была девушка, она залетела, и я силой заставил её сделать аборт. Хотя она несколько месяцев до этого ебала мне мозги тем, как она хочет детей, и даже говорила, что ничего от меня требовать не будет, что я о них никогда больше не услышу, лишь бы я разрешил ей его оставить. — Силой? — священник заинтересованно повернулся к Картеру. — Мне пришлось её ударить, чтобы до неё дошло и она согласилась, — пояснил Сэм. Кит задумчиво молчал, докуривая и разглядывая Картера. Тот, судя по выражению холодных голубых глаз, не испытывал ни капли сожаления. Это придавало истории особый оттенок глухого безразличия, такого знакомого самому священнику, но он всё равно отрицательно покачал головой: — Такое случается сплошь и рядом. Не подходит. Сэм недовольно поджал губы и проводил взглядом очередной окурок, улетевший на дорожку и унесённый в траву порывом ветра. Говорить о том, что беременность была результатом насилия, он не стал. Это ведь тоже происходит сплошь и рядом. Солнце укрылось за огромным тяжёлым облаком; Кит поднял очки на макушку и одёрнул рукав рубашки, скрывая еле заметную красную точку на запястье. — До МакКинли южной стороной заправлял Гаттерс, тот ещё ублюдок, с ним проблем было куда больше. Делёж территории, постоянные стычки, не успевали трупы закапывать и от копов откупаться. В итоге этот урод крупно нас подставил, и мы забрали его сына. Угрожали убить, если Гаттерс не отступит, и он отступил. Сына вернули, только предварительно подсадили на иглу. Парню лет тринадцать тогда было. Это было своеобразным посланием, что территория Гаттерса теперь наша. И местью за подставу. Сакред снова неосознанно дёрнул рукава и вопросительно вскинул брови. — И? — Колол я. — Но ты просто исполнял приказ, так что… — Это была моя идея, — перебил Картер. Ветер всё усиливался, поднимая в воздух разноцветные листья, слишком яркие на фоне серого неба. Раскидистое дерево во дворе качало тонкими ветками и тихо стучалось и царапалось в приоткрытое витражное окно церкви. Кит снова обхватил себя руками — его потряхивало от холода. Сэм снял с себя кожанку и накинул её священнику на плечи. — Ну? Сакред плотнее закутался в куртку и вдохнул горьковатый запах одеколона. — Сойдёт. — И всё? Просто «сойдёт»? Из-за меня пацан мелкий стал торчком, ничего на это не скажешь? Кит встретил взгляд Картера — он видел в нём самого себя в тот вечер, когда спрашивал, не собирается ли Сэм выставить его за дверь, — и пожал плечами. — Мы же договорились, Сэм. Ты не судишь меня, я — тебя… Жалеешь, что сделал это? Картер отвернулся и, нахмурившись, ответил неохотно: — Думаю, без этого можно было обойтись… Теперь твоя часть сделки. Кит сильнее стиснул в кулаках края куртки и незаметно для Сэма снова втянул впитавшийся в её кожу запах. Будто это могло ему помочь. — Предупреждаю, тебе не понравится, — категорично заявил священник, тяжело вздохнул и откашлялся. Не глядя на Картера, Кит тихо и словно на ощупь начал петь. Из-за его голоса, чуть хриплого и подрагивающего с непривычки, плавная и печальная мелодия антифона звучала грубо. Тягучие гласные непонятных латинских слов перетекали друг в друга в медленных распевах; шорох листьев и робкий стук ветвей аккомпанировали священнику. Бледные губы Кита двигались, взывая к высшим силам, но выражение лица оставалось отстранённым, а пустые, остекленевшие глаза смотрели в одну точку. Спокойный голос звучал на грани шёпота, пальцы бессознательно сжимали нательный крестик. Сэм слушал и боролся с ощущением, что каждое слово причиняет Киту боль. Из-за этого хотелось прервать пение, но Картер не стал. Невзрачный священник впервые казался ему красивым. Резко вдохнув между распевами, Кит закашлялся, повернулся к Картеру и наткнулся на странный взгляд — Сэм как будто видел перед собой совершенно незнакомого человека. — Что? — раздражённо спросил священник. — Что это было? — Salve Regina, — ответил Сакред и монотонно перевёл текст гимна: — Славься Царица, Матерь милосердия, жизнь, отрада и надежда наша, славься. К Тебе взываем в изгнании, чада Евы, к Тебе воздыхаем, стеная и плача в этой долине слёз. — Никогда бы не думал, что подобные… песнопения могут звучать так сексуально, — насмешливо сказал Сэм. — И всё же. Как насчёт чего-нибудь более приземлённого? Кит выпустил из кулака крестик и размял пальцы с красными следами-чёрточками, оставшимися от его граней. — Кроме гимнов и молитв я ничего наизусть не знаю, — произнёс священник и криво усмехнулся, когда брови Картера удивлённо поползли наверх. — Серьёзно. Я уже давно не слушаю музыку. — При следующей встрече займусь твоим музыкальным образованием, — заявил Сэм. — Обязательно, — согласился Сакред, поднялся на ноги и бросил Картеру его куртку. — Мне пора работать. Но если хочешь, ещё десять минут для тебя найдётся. Только пойдём ко мне, там Рон, — священник кивнул в сторону входа в костёл. — Разве что ты дашь мне тебя трахнуть. Кит улыбнулся одними губами. — Нет. Картер тоже встал, сощурившись от солнца, выглянувшего из-за тёмного облачного полотна, достал телефон и посмотрел на часы. — Тогда я пойду. Я на самом деле просто так заехал, по пути было… Когда у тебя выходной? Кит опустил очки, прячась от жалящих лучей, и решил оставить без комментариев то, что за всё прошедшее время Сэм впервые заехал «просто так». Не то чтобы это Кита не устраивало, просто неприятное ощущение потери контроля мешало свободно дышать. — Послезавтра. Но ты можешь навестить меня в любое время, как обычно, — предложил Сакред, заранее зная, что услышит в ответ. — Нет, спасибо, потерплю как-нибудь пару дней, — отказался Картер. — Зря, я прибрался в комнате недавно. — В прошлый раз я едва не пропорол себе руку осколком стекла, — напомнил Сэм и застегнул куртку. — Подумаешь, — легкомысленно пожал плечами священник. — Не шприц, и ладно, а то ещё заразился бы чем-нибудь. — Не смешно, — сказал Сэм. — Знаю. Поёжившись от холодного ветра, Сакред засунул руки в карманы брюк и кивнул в сторону ворот: — Иди уже. Картер сделал пару шагов вниз по крыльцу мимо Кита, замер на секунду и обернулся: — До встречи. — Ага, — сказал священник, продолжая мёрзнуть на пороге церкви. Сэм окинул Сакреда тяжёлым липким взглядом, с сожалением поджал губы и быстро пошёл прочь. Дождавшись, когда Картер скроется за воротами, Кит быстро вернулся в маленькую церковь, тут же окутавшую его мягким, пахнущим ладаном теплом. — Кит! — воскликнул Рон, подходя к коллеге. — Что ты так долго? Я один с этими стульями не справлюсь. Но зато я посчитал программки, должно хватить. Завтра останется только разложить их и скамейки для детей поставить, и всё. — Хорошо, — кивнул Сакред и прежде, чем заняться своей половиной сломанных стульев, поднял с пола упавший молитвенник, протёр его рукавом и осторожно положил на стойку.