Неприкасаемый

Небо нависало над городом, едва не задевая верхушки высоток густыми облаками. Медленно темнея, они заботливо ограждали солнце от грязи раскинувшегося под ними города. Еле пробиваясь сквозь тучи, блёклый свет ложился на влажный после дождя асфальт, выхватывал из теней кучки мокрых бурых листьев, напарывался на острые ветви голых деревьев. И угасал в тёмных стёклах очков. Кит неторопливо шёл по аллее, перешагивая через небольшие лужи, чтобы не залить мутной водой поношенные ботинки. На его запястье покачивался чёрный зонт, который Сэм заставил его взять перед выходом, на губах играла улыбка — сердце толкало по венам остатки утренней дозы, из-за которой солнце было ярким, тело — лёгким, а ощущение поцелуев на коже — до сих пор обжигающим. Священник усмехнулся: обычно там, где люди часто ночевали, они оставляли зубные щётки и бритвы, а первым, что появилось в квартире Картера, был двойник коробки-из-под-кровати, и только потом — щётка, бритва и пара футболок, которые лежали у Сэма на диване в ожидании, когда Кит снова задержится слишком сильно, чтобы возвращаться в приют. Сакред прошёл пару кварталов, отстранённо прокручивая в голове события этого утра — тревожное пробуждение от очередного кошмара под мягкий голос вокалиста The Doors, разговоры за завтраком, в кои-то веки включающем в себя не только необходимые миллиграммы внутривенно, торопливый минет практически у входной двери и зонт. Слишком нормально для Кита. Слишком нормально для них обоих. Но Сакред начал привыкать. Он перешагнул очередную лужу и чуть не врезался в идущего перед ним мужчину, которого раньше не замечал. Вильнув в сторону, Кит поднял взгляд и остановился, растерявшись на секунду от неожиданности. — Том… — он натянуто улыбнулся. — Привет. По лицу высокого полного мужчины пробежало досадливое выражение, но, спохватившись, он воскликнул так приветливо, что другие — кто угодно, только не Кит — не усомнились бы в его искренности: — Доброе утро! Не ожидал тебя здесь увидеть. Какими судьбами? — Да так, — Сакред пожал плечами и перевёл взгляд на коляску, которую его брат толкал перед собой — внутри лежал закутанный в тёплое розовое одеяльце полугодовалый младенец. — От знакомого иду. Священник сделал небольшой шаг вперёд, наклонился к племяннице и мягко сказал: — Здравствуй, Кэти. Нас друг другу не представляли, но я всё равно рад тебя видеть. Поздоровайся с дядей Китом, — он потянулся к ребёнку, собираясь поправить сбившийся край одеяла. — Не надо, — выпалил Том и грубо вцепился Киту в предплечье. Руку обожгло льдом, мгновенно растёкшимся по всему телу, пробравшим до костей; священник отпрянул и прошипел сквозь зубы: — Твою мать, Том… Ты же знаешь… — Прости, Кит, — без сожаления взглянув на Сакреда, которого заметно трясло, произнёс Том. — Но не надо её трогать. Кит поджал губы и судорожно втянул воздух — ощущение сжимающихся пальцев горело на запястье, хотя от прямого прикосновения его защищала ткань рубашки и чёрного пальто. — Как скажешь, — бросил он и, когда Том пошёл дальше по аллее, толкая перед собой коляску, двинулся рядом с ним. Какое-то время они шли молча. Кит впитывал недовольство, осуждение и жалостливое презрение, которыми сочилась эта тишина, и с каждым шагом чувствовал себя всё более ничтожным, как если бы эти эмоции становились материальными и грязью облепляли его с головы до ног. Он ощущал себя прокажённым, заразным, чумным, но всё равно продолжал идти рядом, позволяя Тому молчаливо напоминать ему, каким убогим он был на самом деле. Напомнить то, о чём Кит порой забывал рядом с Сэмом. — Ну, как твои дела? — поинтересовался Том. Приличия ради, и только. Сакред легко мог представить, как брат считает секунды до того момента, когда они разойдутся в разные стороны. Нет, нельзя было сказать, что Том не любил Кита, но он не хотел, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел их вместе, потому что тогда об этом могла узнать Марта. — Да как обычно. Работа, работа, работа… Устал. Думаю вот, может, отпуск взять. — И что будешь делать? — Не знаю. Запрусь в комнате. Посмотрю все новые фильмы. Уйду в запой или устрою недельный трип. Уеду куда-нибудь и не вернусь, — Кит пожал плечами. — Мне на самом деле всё равно. — А я уж думал, полетишь в жаркие страны загорать, а иначе зачем тебе в такую погоду тёмные очки? — Том натянуто хохотнул. — Выглядит странно. Кит усмехнулся — его брат терпеть не мог странное, а только из такого и состояла жизнь священника. Хаос, диссонансы и сочетание несочетаемого. Подняв очки на макушку, он повернулся к Тому, уставился на него зрачками настолько узкими, словно они пытались исчезнуть, утонуть в стеклянно-серых озёрах радужек, и ехидно сказал: — Так лучше? Том быстро отвернулся, будто боялся, что если долго смотреть, с ним случится то же самое. Кит насмешливо фыркнул и болезненно сощурился, когда солнце ненадолго вышло из-за туч, но очки не опустил. Ещё десяток шагов прошли в тишине, во время которой, пока Том не видел, священник подмигивал и улыбался Кэти. Он любил детей и удивительно хорошо находил с ними общий язык — гораздо лучше, чем со взрослыми, но Том был прав, не пуская Кита в свою семью. Он всегда был прав, и это было его самой раздражающей чертой, как и любого правильного человека. — Как Кайл? Его взяли в команду? — Да, мы с ним всё лето тренировались. Он очень старательный, так что, думаю, со временем станет капитаном, — в голосе Тома звучала отцовская гордость. Такие же интонации, один в один, много лет назад можно было услышать от их собственного отца. Том порой так походил на него движениями, мимикой, голосом, что становилось жутко. — Ездили за город? Старший Сакред наклонился, поправил одеяло засыпающей Кэти и произнёс без особого выражения: — Да… Я хотел тебя позвать, когда Марта с детьми были у её матери, но… она сказала, что против. — Ну конечно, ведь я оставил бы шприцы на каждом углу, подсыпал наркоту в детское питание и спрятал бы под кроватью Кайла гейские порножурналы. Так что ничего удивительного, — со стороны брата раздался тяжёлый вздох, и Кит, крепче сжав в пальцах рукоятку зонта, добавил тихо: — Да ладно, Том. Я всё понимаю. Только не надо врать. Опустив взгляд, Том впервые за эту встречу произнёс искренне: — Извини. Они свернули с аллеи и пошли по тротуару мимо магазинов, кафе и старшей школы, за которой когда-то одноклассник учил Кита курить траву. Матери их тогда в живых уже не было, в одиночку отец со своим младшим сыном не справлялся, и ничто не мешало Киту оставить в прошлом всё, чему его учили в католической школе. Пусть даже он тогда готовился к поступлению в семинарию. — Как Марта? Уже вернула себе прежнюю форму? Марта, жена Тома, ненавидела Кита, не терпела даже упоминаний о нём и закатывала истерику, стоило только намекнуть на то, что он не опасен и вполне может хоть раз в сезон присутствовать на ужине. В её глазах он представал чуть ли не живым воплощением всех смертных грехов. Всё это Кит знал и тем не менее при каждой встрече спрашивал и о ней тоже. — Да, она в порядке. Ходит на фитнес, сидит на диете, скоро будет совсем как настоящая модель, — потеплевшим голосом ответил Том. Он всегда говорил о жене с нежностью, и Кит, как бы сильно Марта его ни злила, находил в себе силы радоваться, что хотя бы у одного из них жизнь не складывалась из сплошных страшных историй. Примерная семья. Нормальные родители. Красивые дети. У них всё правильно: хорошая работа, светлая квартира, большой загородный дом, счёт в банке, церковь по выходным, редкие, но весёлые праздники с друзьями — такими же нормальными. Их с братом семья, когда они были детьми, тоже была правильной. А потом всё полетело к чертям. — Ради тебя старается, — заметил Кит и слабо улыбнулся. — Это… мило. — Надеюсь, Кэти пойдёт в неё. Колёса коляски тихо шуршали, мимо изредка проезжали машины. Тучи продолжали сгущаться, ветер затих, предвещая настоящую бурю. Кит расстегнул верхние пуговицы пальто и, когда справа показался бейсбольный клуб, в который ходил сын Тома, спросил: — Расскажешь, когда Кайл выиграет свою первую игру? — Обязательно, — пообещал Том, с улыбкой повернулся к Киту, но она тут же сползла с его губ, брови нахмурились — его взгляд был устремлён на шею брата: — Что это? Священник не сразу понял, о чём он, но, заметив, куда тот смотрит, потёр ладонью засос и не смог сдержать усмешку: — Поверишь, если скажу, что ударился? Пальцы Тома побелели, сжавшись на ручке коляски, рот несколько раз открылся и закрылся в беспомощном и растерянном возмущении, разбивающемся о безразличие Кита. — Но… но… — Том шёпотом воскликнул: — Кит, ты же священник! Младший Сакред прямо посмотрел на брата, давая тому ощутить всю бессмысленность грядущих нотаций, и медленно произнёс: — И что? — Т-ты… — Том резко выдохнул и покачал головой. — Боже… Как тебя ещё не выгнали с работы. — Давно пора, — согласился Кит и спрятал руки в карманы. И снова они шли в тишине. Священник ждал, пока брат осознает глубину его падения, ждал упрёков, вопросов, ждал увещеваний и советов. Он знал, что Том не может остаться равнодушным. Знал, что тот будет волноваться. Потому что, как бы Том ни притворялся ради своей семьи, он, возможно, был единственным человеком, которому не всё равно. Или теперь, может, одним из двух. — Бесполезно говорить о том, что это порочит твой сан, что это низко, что это страшный грех и ещё одна ступень в ад? — печально спросил Том. — Абсолютно. — А как же… вы… ты ведь боишься прикосновений, — Сакред-старший бросил взгляд на фиолетовую отметину на бледной шее и поморщился. — Он меня не трогает… руками, — Кит выразительно вскинул брови. — О… нет, не хочу ничего знать, — замотал головой Том, задумался на секунду, и медленно начал: — Кит, так же нельзя. Ты очерняешь не только своё тело, но и душу… — Не надо. Не говори мне о душе. Я знаю. Знаю, к чему это ведёт, знаю, где она окажется. Пути назад нет, — жёстко прервал священник. — Глупости, ты гораздо лучше меня понимаешь, что это полная чушь. Сколько раз ты сам говорил людям, что ещё не всё потеряно? Я уверен, что не сосчитать, — с нажимом возразил Том. — Ты можешь остановиться. Разорвать эти… эту связь, можешь бросить пить и завязать… Он запнулся. — Ты понял, о чём я… Нет ничего смешного. Хоть раз отнесись к моим словам серьёзно, я же хочу помочь… — Том устало вздохнул под скучающим взглядом Кита, но вдруг выпрямился навстречу осенившей его идее: — Раз ты не слушаешь меня, может, послушаешь кое-кого другого? — в глазах священника мелькнуло скептическое любопытство, и Том, ободрённый, продолжил: — Ты ни за что не поверишь, кого я недавно встретил. Помнишь отца Дэвида? Заинтересованность, лёгкое раздражение, отголоски недавней приятной расслабленности стёрлись, и лицо Кита окаменело, лишённое эмоций. — Помню. — Я встретил его в это воскресенье в церкви, представляешь? Мы же с Мартой и Кайлом ходим в ту же церковь, куда мы с тобой ходили, когда были детьми. Я увидел его после мессы и даже глазам своим не поверил. Сколько его не было в городе? Лет десять? Кит неопределённо дёрнул плечом — он не считал, но точно знал ответ. — Для своих шестидесяти он, если честно, выглядит не очень хорошо, и к тому же хромает. Но зато он всё такой же приветливый и отзывчивый. Я пригласил его к нам на ужин, и могу договориться, чтобы вы встретились, уверен, он не откажется. — У меня нет на это времени, — бесцветно сказал Сакред. Тем самым тоном, который говорил, что развивать тему бесполезно. Том это знал, но каждый раз надеялся, что Кит изменился. «Стал собой», как называл это Том, — снова стал его послушным и беззаботным младшим братом. Кит уже не помнил те времена, когда он был таким. — Он ведь наш первый исповедник, он сможет до тебя достучаться, — настаивал Том, не замечая, как Кит побледнел, сравнявшись цветом с безликими белыми стенами домов, и как застыл его пустой взгляд. — Как насчёт следующих выходных? Пожалуйста, Кит, не отказывайся. Уверен, ты не пожалеешь, — попросил Том. — Я занят, — Сакред остановился, посмотрел на брата и произнёс ровно: — У меня встреча со знакомым, — он провёл пальцем по засосу на шее, — я расскажу ему о своих грехах, и он точно достучится, куда нужно. Том скривился, но отвращение, которое он испытывал, не могло сравниться с тем, как мерзко от этого сравнения было самому Киту. Его мутило, снова было тяжело дышать, и только тёплое дерево рукоятки зонта немного успокаивало. — Приятного вам ужина с отцом Дэвидом. Как хорошо, что он подходит по всем параметрам, чтобы стать вашим гостем, да? — ехидно бросил Сакред и прежде, чем Том начал оправдываться, добавил: — Я пропустил свою остановку. До встречи. — Что… Кит, подожди! — спохватился Том, но священник не глядя по сторонам перешёл дорогу и поспешил к первой попавшейся автобусной остановке. Сильный порыв холодного ветра согнул ветви голых деревьев. Небо разразилось тяжёлым ледяным дождём. *** Под прицелом ярких солнечных лучей, слепящими бликами отражавшихся в широких окнах, приют казался ещё более мрачным, чем в тусклом сиянии луны и фонарей. Залитый светом, он обнажал все свои изъяны: тонкие трещины, прорезавшие дерево, потрескавшуюся краску, дорожную пыль, облепившую крест на двери, продавленные доски на крыльце. Ворота, как обычно, гостеприимно распахнутые, приглашали зайти, посмотреть на грязные оконные рамы, отклеивающиеся выцветшие обои, рваные матрасы, прячущие под собой острые пружины скрипучих кроватей. Дом ждал посетителей, чтобы впитать в себя их отвращение, наесться им, словно оголодавший зверь, а в ответ объять затхлостью, заползти в лёгкие едкой сладкой вонью, сжать сердца липким страхом и остаться в них навсегда. Сэм давно здесь не был — ждал Кита за воротами, когда заезжал за ним, — и с удовольствием продолжал бы обходить приют стороной, но. Десятки звонков и сообщений, оставшиеся без ответа. Сэм сдался, когда абонент оказался недоступен. Он поднялся на крыльцо и уверенно постучал. — Извините, мы пока закры… — через минуту раздался звонкий голос одновременно со щелчком замка, и в проёме показалось лицо Рона. — А, это вы, мистер Картер. Добрый день, — священник улыбнулся и открыл дверь шире, без лишних вопросов пропуская Сэма. — Сегодня разве не смена Кита? — По плану — да, но он снова попросил его заменить. — Снова? — Картер прошёл вслед за Рональдом в большой, пустынный в этот час зал. — Он вам не рассказывал? — удивился священник. — В последнее время, уже, наверно, недели две, он часто плохо себя чувствует. Я просил его сходить ко врачу, но он отказался. Кит бывает ужасно, прямо до глупости упрямым… Он очень бледный, то есть бледнее, чем обычно, и почти ничего не ест. Я начинаю за него волноваться, — Рон печально вздохнул. — Понимаю, нельзя заставить человека лечиться, но если это не пройдёт в ближайшее время, я буду вынужден вызвать доктора, хоть Винсент и говорит, что он уже видел подобное, и Кит сам со всем справился, — Грей поднял взгляд на мрачного Сэма и, неверно истолковав его выражение лица, быстро добавил: — Вы только не переживайте! Уверен, как и в прошлый раз, Господь его не оставит… Но я всё же был бы очень вам благодарен, если бы вы смогли убедить его обратиться к специалисту, — мягко добавил он. — Извините, мне пора возвращаться к работе. Когда будете уходить, позовите меня, надо будет закрыть дверь. Картер кивнул и, проводив взглядом скрывшегося в комнате отдыха Рональда, направился к Киту. Видимо, его догадки по поводу того, почему Сакред перестал отвечать на сообщения, были недалеки от правды, и это вызвало приступ лёгкого раздражения. Лучше бы Кит действительно чем-то болел. Комната священника встретила Сэма хаосом разбросанных повсюду вещей. Грязная одежда, использованные шприцы, комки мятой бумаги с остатками серого порошка, торчащие из переплёта Библии мелкие осколки зеркала, засохшие капли крови на простыне. Коробка-без-сокровищ валялась посреди комнаты, светлое пятно в форме креста над кроватью цепляло глаз. Само распятие, лицом вниз, лежало рядом с подушкой. Окно было скрыто кое-как закреплённой черной футболкой. Самого Кита здесь не было. Покинув комнату с навязчивым ощущением, что осколков зеркала должно быть больше, чем он видел на столе и полу, Сэм беспокойно осмотрелся, прикидывая, куда мог деться священник, и направился в душевую. Ровный шум воды привёл его к незашторенным кабинкам, и Картер, добравшись до последней, замер на несколько долгих мгновений. В районе солнечного сплетения неприятно дрогнуло и застыло, сбив дыхание и пропустив участившееся сердцебиение в горло. Кит в одежде сидел на мокром кафельном полу под струями воды, привалившись к стене и безвольно, словно сломанная кукла, раскинув руки. Голова тяжело свешивалась на грудь и, когда Сэм позвал его, не поднялась. — Кит? — громче повторил Картер и выключил ледяную воду. — Кит, блять… Какого хрена… Сэм присел на корточки и, не замечая, как подрагивает его рука, потянулся к священнику. Но, не коснувшись, застыл и прислушался. Ничего. Он слышал только собственное тяжёлое дыхание. Картер присмотрелся — облепленная мокрой футболкой впалая грудь не двигалась. Восковое лицо походило на маску. — Блять, — снова выругался Сэм. — Блять… — и прижал пальцы к артерии на холодной шее. Кит по-прежнему не шевелился. С чёрных волос и носа размеренно срывались капли, тёмные ресницы слиплись, между чуть приоткрытых век светлой полосой выделялся белок. Картер опустился на колени — джинсы тут же противно намокли, но ему было плевать, — и задержал дыхание, пытаясь почувствовать хоть малейшее движение. — Ну же, — прошептал он и, подняв второй рукой безжизненно мотнувшуюся голову священника, наклонился вплотную, пытаясь нащупать пульс. Артерия медленно толкнулась в подушечки пальцев. И ещё раз. И ещё. Заторможенно, с большими перерывами, будто после каждого удара сердце задумывалось, не стоит ли остановиться. Сэм закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, но проснувшаяся ярость охватывала дрожью всё тело и требовала выхода. Сжав зубы, он глухо зарычал, впившись короткими ногтями в ладони. — Тш-ш, — вдруг раздалось со стороны Кита, лицо которого оставалось всё таким же отстранённым. Сэм оскалился и замахнулся в бешенстве, но чудом удержался​ в последнюю секунду, и кулак со всей силы впечатался в стену, оставив на грязно-белом кафеле кровавый отпечаток. И только когда его отрезвила резкая вспышка боли в разбитых костяшках, Картер ощутил, как сильно всё это время грудь сдавливало страхом. Который теперь быстро уступил место злости. — Идиот, блять, — прошипел Сэм. Он ведь с самого начала знал, на что подписывается. Видел сотни раз, как всё это происходит, знал, что это только начало, что дальше будет хуже, и почему-то ни разу не подумал о том, что ему вовсе не обязательно быть рядом, когда до этого дойдёт. Картер снова замахнулся в бессильной ярости, но заметил, что Сакред дрожит, и внутри у него что-то перегорело. Разжав кулак, Сэм устало провёл по лицу ладонью. Теперь, когда рядом оказался кто-то посторонний, организм Сакреда как будто осознал реальность происходящего и запустил естественные реакции. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, священник пытался согреться, но безуспешно: волосы, кожа, одежда заледенели, и его трясло всё сильнее. Только немигающий взгляд холодных серых глаз оставался равнодушен к появлению Сэма. Он смотрел в одну точку на противоположной стене и видел наверняка больше, чем трещины в кафеле. Картер потянулся к крану, включил тёплую воду и встал на пороге кабинки, чтобы не промокнуть окончательно. На хлёсткие согревающие струи Кит никак не отреагировал — продолжал пялиться в стену, не замечая ни тепла, ни замершего рядом Картера. Он медленно, механически моргнул, произнёс что-то одними губами, обращаясь то ли к самому себе, то ли к тому, что видел перед собой, и снова застыл. По нему стекали струи воды, мокрые волосы лезли в глаза, но он не моргал, не шевелился и почти не дышал. Трудно было поверить в то, что это белое, тощее, безликое существо — живой человек. Рядом с его головой на грязной плитке вытягивался, светлел, стекал вниз кровавый отпечаток. Сэм тихо наблюдал, сложив руки на груди, сердце в которой наконец-то вернулось к привычному ритму. Он смотрел на Кита, так похожего сейчас на пластиковый манекен, и впервые испытывал не презрительную жалость, а сочувствие. Сейчас он видел то, как на самом деле священник себя чувствовал. Всегда, каждую минуту, каждую секунду. Когда пил вино на полу его кухни, когда молился в своей комнате перед белым пятном в форме креста на стене, когда разбивал зеркало Библией, когда брал у Сэма в рот, когда говорил другим о раскаянии, когда целовал его окровавленными губами, когда пускал по вене очередную дозу. Всегда — скованный холодом. Всегда — в пустоте. Сэм тяжело вздохнул. Возможно, думал он, стоит остановиться. Пока не поздно. Пока ещё есть выбор. Пока окончательно не увяз в этом болоте. — Всё, — сказал Картер, выключив воду. — Вставай. Священник не шевелился. Сэм, чертыхнувшись, снова присел на корточки и дотронулся до его плеча. Сакред рефлекторно дёрнулся, ударил Картера по руке, сбрасывая её с себя, и наконец-то поднял взгляд. Жуткий, плоский, неживой. Сэм судорожно выдохнул. Лучше бы Кит и дальше смотрел в стену. — Вставай, твою мать! Хочешь здесь сдохнуть? Священник продолжал молча смотреть — он как будто чего-то ждал. — Даже если хочешь, я тебе не позволю… — Сэм снова потянулся к Сакреду, но тот отполз в угол душевой и, цепляясь за стену, поднялся сам. Его трясло в ознобе, ослабевшие от холода и неподвижности ноги едва держали. — Вы ведь никому не расскажете? На первых же хриплых звуках его голос сорвался на шёпот. — О чём? — удивился Сэм, но в то же мгновение догадался, что Кит говорит не с ним. — Обещайте, — потребовал Сакред. — Я же вам обещал. Здесь был невидимый третий, у которого были общие тайны с Китом. Но сейчас расспрашивать об этом было бесполезно. Можно было только подыграть. — Хорошо. Обещаю. Теперь мы можем пойти в комнату? В глазах священника мелькнуло странное выражение, которое быстро стёрлось упрямым равнодушием. Он опёрся о Сэма, перешагнул через бортик душевой кабины и оттолкнул от себя его руку. — Сам дойду, — бросил Кит и, слегка пошатываясь, оставляя на полу мокрые следы, пошёл к себе. Картер последовал за ним. В комнате было темно, только тонкий луч света просачивался в щель между рамой и футболкой и робко касался трещин на потолке. Застоявшийся воздух застревал в горле, перед глазами кружила пыль. У Сэма под ногой что-то лопнуло и захрустело, Кит запнулся о валяющуюся на полу бутылку и наступил на пару окурков. Похоже, всё то время, что Картера здесь не было, он просто не видел смысла убираться. Или был не в состоянии. Сакред опустился на край кровати и, когда Сэм подошёл к нему, молча поднял руки и замер в ожидании. Картер вопросительно поднял брови, но Кит снова смотрел куда-то мимо него и явно не собирался ничего объяснять. Наклонившись к нему, Сэм осторожно взялся за края холодной мокрой футболки, потянул вверх и отбросил её на табуретку. Священник тут же, не дав ему выпрямиться, обхватил руками за шею и приподнялся, позволяя стянуть с себя оставшуюся одежду. Окончательно перестав что-либо понимать, Картер кинул её к футболке, достал из комода единственное чистое полотенце и дал его Сакреду. Кит вытирался в тишине нервными неуклюжими движениями, отчего казался более нескладным, чем обычно. Что-то неправильное, тревожное было в происходящем. В том, как Сакред говорил с ним, как позволял себя раздевать. В том, что Сэму отчего-то было неловко смотреть на него — обнажённого. Кит кое-как вытер волосы, протянул Картеру полотенце и, встретив его взгляд, спокойно, ровно спросил: — Как мне лечь? У Сэма внутри болезненно дёрнуло, по всему телу прокатилась ледяная волна, стало тяжело дышать. Кит смотрел на него с обречённым смирением, плотно сжимая сведённые вместе ноги, сминая в пальцах простынь. Голый, дрожащий, бледный и готовый подчиняться. — Просто ложись и спи, — прохрипел Картер. Священник помедлил секунду, безразлично кивнул и забрался под одеяло. Закутавшись в него, он отвернулся к стене и быстро уснул. Сэм несколько долгих мгновений смотрел на торчащую из-под одеяла тёмную макушку, пытаясь как-то сложить вместе всё, что он слышал и знал. Воздуха не хватало, он задыхался. Картер сдёрнул футболку с окна и открыл его, пуская едва пробивающиеся в душную комнату свежий воздух и дневной свет. Но они не помогали разогнать хаос в его голове. Сэм нашёл на столе пепельницу и огляделся — сесть было некуда, поэтому он толкнул в сторону пустую коробку, отодвинул пару бутылок, шприц и грязную красную зажигалку и опустился на пол. Прислонился спиной к кровати, достал из кармана мятую пачку и прикурил. Глубоко затягиваясь, глядя на вспыхивающий уголёк, Картер медленно выдыхал клубы серого дыма. Он мог уйти — Кит теперь был в безопасности. У него не было передозировки, он больше не пытался замёрзнуть до смерти в душе, но Сэм почему-то не мог заставить себя подняться и уехать. Он и сам не заметил, как прочно увяз в паутине похоти. Она взрéзала кожу, прорвала плоть и пустила по венам парализующий яд. Чтобы уйти, Картер должен удовлетворить свою жажду. Стать очередной мерзкой историей. Столкнуть Кита в последнюю бездну. Доломать и бросить на осколках давно умерших надежд. Дым второй сигареты серебрился в белых лучах солнца. Тишина, которую не нарушало беззвучное дыхание Кита, давила на виски. Хотелось снова проверить его пульс, но Сэм сдержался. Навязчивый образ будущего, в котором Картер находил священника застывшим, холодным — мёртвым, — заставлял зло сжимать зубы и затягиваться так глубоко, что начинал душить кашель. Надо же было так вляпаться. Откинув голову на кровать, Сэм уставился в покрытый тонкими трещинами потолок. Пыльный воздух забивал лёгкие, грязь из углов тянулась к ногам, осколки тусклого зеркала отражали светлое пятно на противоположной стене. Священник повернулся во сне, сдвинув подушку, и та столкнула с матраса распятие. Оно с грохотом упало в пустую коробку. Сэм обернулся. Рука Кита с тонкими свежими порезами на пальцах скользнула по простыне в поисках креста и свесилась с кровати, брови нахмурились, глаза задвигались под веками. Осторожно, чтобы не коснуться, Картер накрыл показавшееся из-под одеяла голое острое плечо, испытывая смешанные чувства. Измождённый, с фиолетовыми синяками на нижних веках, следами от игл на предплечьях и красным пятном на тонкой шее, Сакред вызывал жалость и отвращение, но Сэм почему-то не мог просто плюнуть на всё и вернуться к своей жизни-до-Кита. Любопытство? Желание добить или спасти? Картер тихо усмехнулся — Кит не хотел быть спасённым, иначе не тратил бы столько сил на саморазрушение. Сэм снова посмотрел на священника, на его искусанные губы и заострившиеся от истощения скулы и тяжело вздохнул. Появившиеся после недавней сцены догадки заставляли думать, что Сакред куда сильнее, чем кажется. Просто потому что до сих пор жив. Опять откинув голову на жёсткий матрас, Сэм прикрыл глаза на секунду и не заметил, как задремал. Из поверхностного сна его выдернули шорох одеяла и сиплый вздох. Резко обернувшись и поморщившись от боли в затёкшей шее, Картер наткнулся на пристальный взгляд невыразительных серых глаз. — Ты как? — глупо спросил Сэм, чтобы хоть что-то сказать. — Хуёво, — хрипло ответил священник и закашлялся, плотнее закутавшись в тонкое одеяло. Его знобило. — Ты меня сюда притащил? Картер кивнул. — И раздел, — продолжил Кит. — А ты предпочёл бы спать в мокрой одежде? — Да, — просто сказал Сакред. Его взгляд метался по лицу Сэма, пытаясь найти ответ на невысказанный вопрос, но в итоге Кит осторожно начал: — Раздел и… всё? — Да, блять, раздел и всё, — раздражённо бросил Картер. — Думаешь, я тебя выебал, пока ты был в отключке? Нет, спасибо, бесчувственные скелеты меня не возбуждают. Кит прикрыл глаза и вздохнул, снова закашлявшись. — А не бесчувственные? — усмехнулся он. — Хочешь прямо сейчас проверить? Священник только выразительно промолчал. Тишина, липкая, но спокойная, какое-то время наполняла комнату. — Чего тебя в душ понесло? — спросил Картер. — Хотел смыть воспоминания. Сэм вопросительно вскинул брови. Кит коротко покачал головой. В воздухе витало тяжёлое осознание случайного нежелательного сближения, и ни один из них не умел отматывать время назад. И ни один из них не собирался делать вид, что ничего не произошло. — Ты же понимаешь, что дальше будет только хуже? — спросил Кит. — Понимаю. — Тогда почему ты всё ещё здесь? Сэм думал отшутиться, но что-то в выражении лица священника его остановило. Отвернувшись и устремив взгляд на свисающие со стола чётки, он произнёс: — Любопытство..? — совсем не так уверенно, как раньше. — Давай я принесу тебе что-нибудь горячее? Где у вас тут кухня? — предложил Картер и подобрался, чтобы встать, но его удержали вцепившиеся в худи пальцы. — Подожди. Ты сидел здесь всё это время? Сэм неопределённо дёрнул плечом. — Ты что… волновался? Между ними повисла неловкая тишина, будто Кит сказал что-то непристойное. Сэм молчал; Сакред отпустил его и произнёс хрипло, как обычно — ничего не выражающим тоном: — Лучше дай мне сигареты. На самом деле он не хотел знать ответ.