Неприкасаемый

от: Dionaea muscipula 23:09 МИССИЯ ВЫПОЛНЕНА от: Б. 23:09 Молодец от: Б. 23:10 Не сомневался в тебе Тихо прошло? от: Dionaea muscipula 23:11 Без проблем. от: Б. 23:11 Жду фоток — …не хотелось бы туда возвращаться, подо мной в прошлый раз крыльцо обвалилось, чуть ноги нахуй не переломал. Да ещё оказалось, что под досками их кот складирует дохлых мышей, и вонища от них просто пиздец. Но они обещали завтра всё вернуть, так что… Бобби оторвался от телефона, чтобы глотнуть пива, и перебил: — Возьмёшь с собой Йена. — Нахрена? — Там через дорогу начинается территория МакКинли, если ты забыл. Сэм нахмурился и бросил пренебрежительно: — Думаешь, я один не справлюсь, если что? — Думаю, ты возьмёшь с собой Йена и не будешь ебать мне мозги, — улыбнулся Бобби одними губами и снова уткнулся в телефон. — Ну да, — выдохнул Картер и замолчал. Он ждал, что ещё босс скажет. Милтон заявился без предупреждения, вручил ему пакет с пивом и роллами и теперь сидел на кухне, поглядывая на время. Судя по тому, насколько часто Бобби проверял телефон, отчёт о посещении должников его не особо интересовал. Мобильный снова завибрировал, оповестив о новых сообщениях от Dionaea muscipula [1]. В контактах в телефоне у Милтона не было ни одного английского слова, сплошные латинские названия — глупая шифровка, но Бобби нравился дух конспирации. Атмосфера. Как в фильмах. Навороченная система защиты от прослушивания и взлома эту атмосферу не создавала — всё-таки​ они были не в Скайфолле, а Бобби не был Бондом, — поэтому он созванивался с Hura crepitans [2], как был назван Сэм, отправлял сообщения Ranunculus acris [3], если ему что-то нужно было от Лесли, и оставлял ценные указания на автоответчике Phallus impudicus [4], потому что Ал почти никогда не брал трубку. Милтон сделал ещё глоток, просмотрел присланные фотографии и довольно улыбнулся. от: Б. 23:13 Тебе понравилось? от: Dionaea muscipula 23:13 Да. от: Dionaea muscipula 23:14 Сегодня моя подруга красная, и она сыта. Он поднял голову, услышав тихий плеск пива на дне бутылки, и встретил недовольный взгляд Сэма. — Слушай, Бобби, если ты пришёл просто так… — Не просто, — Милтон пролистал фотографии обратно к первой. — Я по делу. Хотел поделиться последними новостями, так что заткнись и… Его перебил короткий звонок в дверь, и Сэм поднялся, не дав Бобби договорить. — Я сейчас. — Мы кого-то ждём? Дым, вьющийся над брошенной в пепельнице сигаретой, ему не ответил. Милтон цыкнул языком — Картер в последнее время совсем отбился от рук — и снова уставился в телефон, разглядывая фотографии. Когда Бобби только принял бразды правления, он думал, что его единственной поддержкой будет Сэм, слишком уставший, чтобы искать новых приключений на свою задницу, верный по привычке, которая надёжнее любых клятв и сделок. Но теперь Бобби был вынужден признать, что ошибался. Настоящую верность совершенно неожиданно породила чужая жажда крови и способность Милтона её удовлетворить. В темноте прихожей громко щёлкнул замок, открылась дверь и зажёгся приглушённый свет. Раздался шорох одежды, и до Бобби долетели обрывки фраз: — …подожди в комнате… нужно уладить… Стой, что это у тебя..? Свет резко стал ярче. — Блять, Сэм, больно же. — Это твоя кровь? Бобби оторвался от телефона и прислушался. Он не мог припомнить, чтобы Картер с кем-нибудь говорил таким тоном. Он думал, Сэм не из тех, кто умеет волноваться. И всё чаще с раздражением отмечал, что знает Сэма не так хорошо, как ему казалось. — Кровь? — ответил чуть хриплый невыразительный голос. — А, это… Нет, не моя. На обратном пути стал свидетелем одного… происшествия. Есть что-нибудь выпить? До кухни донеслись лёгкие приближающиеся шаги, и Милтон обернулся как раз вовремя, чтобы встретиться взглядом с серыми глазами, которые задержались на нём буквально на секунду и равнодушно скользнули дальше, по светящемуся экрану телефона, двум бутылкам пива на столе и открытой упаковке роллов. Окровавленные пальцы взяли из пепельницы тлеющую сигарету, сунули её в тонкие губы и почесали бледную щёку. Засохшие алые брызги превратились в кровавый румянец. Милтон окинул его внимательным изучающим взглядом, и тихо усмехнулся, легко узнав своего клиента. Ну или МакКинли, теперь не было особой разницы. У стола остановился Сэм со странно упрямым выражением лица — представлять босса своему новому знакомому он явно не собирался. — Привет, я Бобби, — поздоровался Милтон. — Кит, — бросил в ответ Сакред и, проигнорировав протянутую ему ладонь, подошёл к шкафу. — Кит? — медленно переспросил Бобби и резко повернулся к Картеру. — Это — твой священник? Сэм сложил руки на груди, и Милтону сразу стало ясно, почему тот выглядел таким упёртым — заранее. — Сэм, ты ебанулся? — Отвали, — поморщился Картер. Хлопнула дверца шкафа, Кит, глубоко затянувшись, бросил окурок в пепельницу и попытался открыть вино, но его ладони дрожали так сильно, что штопор постоянно соскакивал с пробки. Сакред протянул его Картеру, тот откупорил бутылку и сел за стол. Сэм перевёл взгляд с Кита на Бобби и обратно и обречённо вздохнул. Он не хотел, чтобы они однажды оказались в одной комнате, не хотел ничего объяснять боссу и не сомневался, что у Сакреда тоже возникнут вопросы. Когда тот вернётся в реальный мир. Но теперь уже поздно было поворачивать назад. — Что случилось, Кит? Сколько раз он задавал этот вопрос? Священник прихватил бутылку и неловко запрыгнул на кухонный стол рядом с раковиной, чуть не слетев с него носом вперёд. Бобби презрительно скривил губы, Кит сделал несколько глотков вина и ответил, делая вид, что на кухне кроме них с Сэмом никого нет: — Наткнулся на каких-то парней, когда шёл обратно. Предлагали свой товар, я остановился посмотреть. Ваш мне скоро будет не по карману, так что пора искать что-то дешевле, — отрывисто сказал Сакред. — Они продавали какое-то дерьмо, заливали, что товар нормальный — смешно даже за такую цену. У меня оставалось баксов тридцать, так что я решил попробовать. Сэм сжал челюсти, и Кит, посмотрев на него, добавил безразлично: — Ты сказал ни в чём себе не отказывать… Не волнуйся, никакая даже самая низкосортная дрянь меня не убьёт, пока Господь не решит, что я страдал достаточно. Милтон едва не подавился пивом и громко рассмеялся, но Сакред, будто не замечая этого, продолжил всё так же невыразительно: — Я проверял. Так что какая разница, — он покрутил в пальцах бутылку, глядя куда-то в пустоту между Бобби и Сэмом, и сказал монотонно: — В общем, я отдал деньги, взял товар, а потом из переулка вышел какой-то мужик и ударил одного из них по голове. Это его кровь, — священник посмотрел на свою заляпанную бордовыми разводами ладонь. — Потом этот мужик догнал второго, а что дальше было — не знаю. Сбежал. Кит приложился к бутылке, которая заметно дрожала в его руке, вытащил из кармана половину сломанной сигареты, зажигалку и прикурил. — Думал, мне тоже конец. Но за мной он не погнался. На кухне повисла тяжёлая тишина. Священник стряхивал пепел в раковину, Сэм сжимал в кулаке палочки, забыв, что хотел съесть ролл, Бобби с насмешкой в глазах наблюдал. — Ты не будешь ставиться этой дрянью, — отчеканил Картер. — Почему? Сэм резко поднялся со своего места и, отбросив палочки на стол, сделал шаг к Киту. — Блять, хочешь нахуй сгнить заживо? Сакред равнодушно пожал плечами. — Может быть. Тогда внешний вид наконец-то будет полностью соответствовать содержанию. — Да ладно тебе, Сэм, — протянул Бобби с холодной улыбкой. — Какая разница, исход для таких, как он, всегда один. Годом раньше, годом позже… Картер бросил на босса предостерегающий взгляд, и Милтон поднял руки в примирительном жесте. Происходящее нравилось ему всё меньше. Такой Сэм нравился ему всё меньше. — Где дерьмо, которое ты у них купил? — снова обратился к священнику Картер. Кит стряхнул пепел и выдохнул вместе с облаком серого дыма: — Нет уже. Я завернул в ближайшую подворотню после того, как сбежал… Прям как ты и говорил, — пропел он и усмехнулся, — только без передоза. Или это было ваше?.. Не помню. — Покажи, что осталось, — потребовал Сэм. Кит затянулся последний раз, выдохнул ему в лицо и, бросив окурок в раковину, сказал тем самым тоном, который каждый раз вызывал у Картера мерзкое ощущение собственной беспомощности: — Нет. Сэм угрожающе приблизился, забыв, что среди прочих правил у них было одно негласное, которое и обсуждать было бы смешно: не проявлять никаких глупых эмоций, оставить чувства нормальным людям. Не выходить за пределы простой схемы, установленной в самом начале. Взаимное удовлетворение и отвратительные истории. Похоть и любопытство. — Покажи, — медленно повторил Сэм, — пока я прошу по-хорошему. Если священник умрёт, Картер так и не узнает ответов на все вопросы. Паззл жизни Кита не сложится. — Это не твоё дело. Если священник умрёт, Картер будет тем, кому позвонят сообщить об этом. Сэм знал, что его номер — единственный в контактах Кита. — Я заберу силой. Сакред попытался отстраниться, уйти в сторону, чтобы спрыгнуть со стола и сбежать, но Сэм преградил ему путь. — Каким хреном это вообще тебя касается? — нервно спросил Кит и, отшатнувшись и ударившись затылком о шкаф, зашипел от боли. — Блять, да отъебись от меня, — руки Картера быстро потянулись к нему; священник перехватил его за предплечья и сжал пальцы на напряжённых мышцах. Ладони замерли всего в паре сантиметров от бёдер Сакреда. Сэм мог легко скрутить его и сделать что угодно, но медлил, прислушиваясь к сбитому дыханию. — Ладно! — зло выплюнул Кит, оттолкнул от себя чужие руки, вытащил из кармана маленький свёрток и бросил его в Сэма. — Забирай. Прибереги для детей своих врагов. Со стороны Бобби раздался неуверенный смешок. Он знал эту историю про Гаттерса и его сына, знал, что Сэм не любил об этом говорить — самому Бобби он рассказал о том случае только через год после знакомства. А этому… священнику понадобилось меньше двух месяцев. И что это был за торчок, который так просто разбрасывался своими сокровищами? — Это наверняка не всё, — заметил Милтон и впервые за вечер был награждён тяжёлым взглядом от Сакреда. — Наверняка, — процедил Сэм. — Показывай остальное. Вопреки ожиданиям Бобби, который думал, что за остальное священник будет сражаться до последнего, Кит начал доставать всё из карманов джинсов. — Знаешь, Сэм, почему люди не любят Бога? — спросил он, выкладывая на стол зажигалку и смятые красные бумажки, засыпанные табаком. — Потому что признать его существование — значит признать, что есть кто-то, кто лучше знает, что тебе нужно. Лучше, чем ты сам. Бог как сочувствующий коллега, который записывает тебя на приём к врачу, которого ты боишься до истерики, и ему плевать, что ты лучше сдохнешь, чем пойдёшь туда. Разница только в том, что когда это делает Бог, нельзя просто послать Его нахуй и отменить чёртов приём, — на стол высыпалось несколько свёртков и остатки второй половины сигареты. — У тебя нет вариантов. Будет так, как Он считает нужным. И так будет лучше. Кит поднял потемневший от злости взгляд на Картера, демонстративно вывернул пустые карманы и заправил их обратно. — Но ты — не Он, Сэм. И даже если ты знаешь, как лучше — иди нахуй. Сэм нахмурился и молча выбрал из мусора и табака бирюзовые свёртки с чужим товаром. Что бы Кит ни говорил, Картер отступать не собирался. — А может, это Господь послал меня, чтобы за тобой было кому присмотреть? Кит насмешливо фыркнул одновременно с Бобби и проводил взглядом серый порошок, который Сэм безжалостно высыпал в раковину и смыл водой. — То, что тебе отсасывает священник, не значит, что ты можешь вот так манипулировать именем Бога. — Но такое возможно, — настаивал Картер. Сакред поджал губы, быстро посмотрел на Бобби и после короткой паузы тихо выдохнул: — Возможно. — Я вам не мешаю? — напомнил о себе Милтон и неуютно повёл плечами. Он привык быть в центре внимания в любой компании, привык постоянно ловить на себе заинтересованные взгляды, привык дразнить Сэма, потому что тот тоже смотрел, но с той секунды, как этот Кит перешагнул порог квартиры, Картер был поглощён только им. А священник этого даже не замечал. И ещё до того, как он поймал неприятно выразительный взгляд Сэма, Бобби знал правильный ответ на свой вопрос. — Ты хотел о чём-то… — Сэм взял красную зажигалку, прикурил себе и священнику и кивнул на лежавший на столе ком бумаги. — А это ещё что? — Это… — Кит зажал медленно тлеющую сигарету в зубах, затянулся и расправил бумажки с кровавыми разводами: — Те самые тридцать баксов, — он невесело хохотнул: — Как думаете, можно на такие хлеб купить? Или стоит сначала обменять на чистые в банке? — А твой святоша юморист, — фыркнул Бобби. Но Картер проигнорировал его замечание. — Ты ведь отдал их одному из тех парней. — Ну да… Но потом, когда в подворотне сидел рядом с каким-то бомжом, подумал, что у него вот ни цента нет, а я целых тридцать баксов проебал. И вернулся за ними. — А о том, что там какой-то мужик этих парней избивал, ты забыл? — Вспомнил, когда снова его увидел, — кивнул Кит и глотнул вина. Кулаки Картера судорожно сжались — с каждым словом он становился всё ближе к тому, чтобы смешать на лице Кита чужую кровь с его собственной. — Он стоял рядом со вторым парнем, ещё живым, и ждал. Я у него зачем-то спросил, можно ли вызвать «скорую». Смешно, да? — священник перевёл взгляд с Картера на Бобби — они даже не улыбнулись. — Не смешно, — согласился Сакред. — Потом я спросил, стоит ли мне вызвать «скорую» для себя, но он и тогда не ответил. Просто смотрел на меня и всё. Пиздец, он жуткий, — Кит смотрел куда-то мимо Сэма и почти не моргал. — Там везде была кровь. На бите, на руках того мужика, на машине, которая рядом стояла, на мне. Под парнями расплывались огромные лужи. Мне пришлось на одну наступить, чтобы подойти к тому, которому я деньги отдал. Пытаясь держать себя в руках, Сэм так сильно сдавил в кулаке зажигалку, что она треснула. С каждой секундой ярость разрасталась и накрывала всё более высокими и буйными волнами, грозясь затопить все остальные чувства и здравый смысл. Хотелось выхватить из рук Кита бутылку и разбить об его безмозглую голову — за то, что не послушался, за то, что вёл себя так беспечно, за то, что заставлял за него переживать. Мерзкое непривычное чувство хотелось вырезать и выбросить, но тогда пришлось бы выбросить и Сакреда тоже. Картер хотел отойти, чтобы не сорваться, но Кит вдруг вцепился в его майку, сжав ткань на груди, и прошептал: — Я видел, как вмялся его череп. Будто картонный. Кровь брызнула во все стороны… — его рука дрожала. — Он упал, и у него было такое растерянное выражение лица… Он даже не понял, что произошло. Кит вздохнул и спросил в пустоту: — Кто будет молиться за упокой таких, как они? Как ты. Как я. Сэм молчал. Его такое давно не впечатляло, он ещё в детстве видел вещи куда более страшные, но от громкого шёпота, безжизненного взгляда и ощущения холодных пальцев на груди по телу пробежали мурашки. — Им было лет по семнадцать. Дети. Они, наверно, мечтали легко и быстро разбогатеть и улететь куда-нибудь на Кубу… Пляж, вечеринки, кокс, девушки. Один удар биты — и всё, — Кит отпустил Сэма и снова приложился к бутылке. Несколько долгих секунд на кухне стояла тишина. Картер медленно опустил взгляд на цветную бумагу из-под порошка и пробормотал: — У того мужика была бита?.. Он повернулся к Бобби, а тот улыбался так бездушно, что мороз бежал по коже. — Вспомнил, да? — спросил Милтон. — Я как раз пришёл, чтобы тебе рассказать, но твой святой торчок и сам неплохо справился. — Те самые… — произнёс Сэм. — Какого чёрта они делали в этом районе? — Именно, — Бобби спокойно допил пиво и поднял на Картера красивые и в то же время уродливо жестокие глаза. — Какого чёрта те самые пацаны, с которыми я просил тебя разобраться, вообще продолжали торговать? На прошлой неделе ты идиоту с метом руки переломал, чтобы не лез, а эти чем так отличились, что ты их и пальцем не тронул? Обещали тебе яйца вылизывать каждый вторник? И что, они были хороши? — в его голосе звенела ледяная злоба. — Но ты разве не рад, что теперь они не смогут продать свой товар… этому? — Блять, Бобби… — Я тебя предупреждал, — перебил Милтон, больше не улыбаясь. — Предупреждал, что так и будет. К счастью, Тони умеет делать свою работу как следует. Вот, взгляни, — он разблокировал телефон, открыл фотографии и развернул его к Сэму. — Полистай, там много хороших кадров. Картер посмотрел на экран, даже не взяв мобильный. Один из дилеров явно не только продавал, но и принимал. Измождённый, с запавшими мёртвыми глазами — напоминал десяток знакомых Картеру наркоманов, но чёрные волосы, острые скулы и тёмный, лишённый проблеска взгляд делали невыносимым его сходство с Китом. Нужно было наплевать на это и покалечить их немного в воспитательных целях. Но Сэм не смог. — Этих придурков убил не Тони. Их убила твоя жалость, — жёстко бросил Роберт, поднялся из-за стола и подошёл к Картеру, испытующе глядя ему в глаза. — И знаешь, что? Я что-то не припомню за тобой такой мягкотелости, — он скривился с отвращением. — Раньше ты избил бы их до полусмерти, и проблема была бы решена. Тебя что, Джейк покусал? Или это из-за него? — он кивнул на Кита, который, спрыгнув на пол и едва не уронив вино, отпил из бутылки, сел за стол и потянулся к оставшимся роллам, не глядя в их сторону. — Видимо, надо было сказать Тони, чтобы и свидетелей тоже убрал. — Только попробуй, — прорычал Сэм, схватив Бобби за грудки, но тот только рассмеялся ему в лицо: — И что ты сделаешь? Картер наклонился к уху Милтона и сказал тихо и отчётливо: — Убью. Он не шутил, и его самого это пугало гораздо больше, чем Бобби. — Расслабься, не трону я его. Зачем силы тратить на того, кто и так скоро сдохнет? — зло выплюнул Милтон, когда Сэм его отпустил, и демонстративно отряхнул цветастый бомбер. — Ты посмотри на него… — он махнул рукой в сторону Кита и запнулся, наткнувшись на неожиданно пристальный взгляд дымчато-серых глаз, которые, казалось, видели его насквозь. Бобби терпеть не мог, когда на него так смотрят. — Он же тебя за дозу прирежет, если будет нужно. — Не твоё дело, — обрубил Сэм. — А если мы однажды найдём тебя под забором с торчащим из вены шприцем? Это по-прежнему будет не моё дело? — ехидно поинтересовался Милтон. — Ты сам каждый раз предлагаешь нюхнуть за компанию, так что не тебе об этом говорить. — Кокс не считается. Кит несдержанно фыркнул. Он полулежал на столе, подперев голову ладонью, и всё это время слушал с отстранённым видом, но наконец подал голос: — Сэм, сколько можно шуметь? Может, попросишь своего друга уйти и вмажешься вместе со мной, это ведь так сближает. У меня хватит на двоих, мне не жалко, — он говорил ровно, на одной ноте. — У меня, правда, только один шприц, и тот использованный, так что ты можешь заразиться чем-нибудь, ВИЧ, например, или гепатитом, но и хер бы с ним. Можно рискнуть ради самого охуенного кайфа в твоей жизни… — Сакред перевёл тяжёлый взгляд на Милтона и вскинул одну бровь: — Так, по-твоему, это происходит? Бобби хмыкнул, пытаясь скрыть неловкость и ненавидя Кита за то, что тот вызвал в нём это отвратительное чувство. Таким могли похвастаться единицы. — Всё правда, — невыразительно продолжил священник, избавив его от необходимости отвечать, и сделал пару глотков вина. — Вы действительно заебали препираться, я действительно хочу, чтобы ты свалил, и, наверно, от меня действительно можно заразиться какой-нибудь дрянью, — Сакред равнодушно пожал плечом. — Но мы будем использовать гондоны, так что не парься об этом. Всё правда, кроме одного — я жадный и делиться не буду. Поэтому, когда я, наконец, сдохну, получишь Сэма обратно кристально чистым и относительно здоровым. А пока отвали, — Кит задумался на секунду и добавил: — Пожалуйста. Наступила напряжённая тишина. Бобби смотрел на Сакреда, пытаясь понять, чего хочется больше: рассмеяться или ударить его, но в итоге он просто прикрыл глаза на секунду, медленно выдохнул, взял бутылку вина и, отпив из неё, мирно поинтересовался: — Ты правда священник? — Богом клянусь, — Кит откинулся на спинку стула и прикурил. — И правда отсасываешь лучше всех в городе? Сакред посмотрел на хмурого Сэма и самодовольно усмехнулся. — Можешь убедиться в этом за тридцать баксов, — предложил он, снова глядя на Бобби, и медленно провёл языком по нижней губе. — Хочешь? А Сэм посмотрит. Совершенно бесплатно. Бобби удивлённо поднял брови и на мгновение посмотрел на священника другими глазами. Бледный, тощий, неприглядный, с синяками на нижних веках и красным пятном на скуле — к нему парадоксально тянуло. Длинные пальцы, чувственный рот или полный противоречий взгляд, — Милтон не мог понять, в чём причина, но ему вдруг стало жаль Картера, что тот попался в эту ловушку. — Ты опять меня наёбываешь? — спросил Бобби. — Если нет, то я за. — Деньги вперёд, — неразборчиво сказал Кит, зажав в зубах сигарету. Он потянулся вперёд, подцепил пальцами ремень Милтона, и тот шагнул навстречу, не веря, что это не шутка. Если так, то не только Сэм был ебанутым, но и Кит, и всё происходящее, и особенно — их отношения. — Но есть одно правило… Не успел Бобби достать из кармана купюры, как Картер схватил его за плечи, грубо оттащил от священника и толкнул в сторону коридора. — Тебе пора. — Ты сегодня какой-то скучный, Сэм, — разочарованно сказал Бобби по дороге к прихожей, где их догнал насмешливый голос Кита: — Не расстраивайся, я позвоню тебе, когда ему надоем, — и последовавший за ним кашель. Священник откинулся на задние ножки стула, краем глаза наблюдая за ними из-за барной стойки и мрачно окружая себя облаками дыма. Он почему-то знал — не верил, предполагал или надеялся, а знал, — что Сэм их остановит. Сломается и в очередной раз проявит глупые нормальные чувства. — …ты уже завалил его, кстати? — услышал Сакред вопрос Бобби, который даже не пытался говорить тише. — Не твоё дело. — Блять, да ладно! Никогда бы не подумал, что ты можешь столько терпеть… Послышался шорох одежды, потом над стойкой появилась изящная загорелая рука и ненавязчиво провела пальцами по груди Картера. — Если устанешь ждать, ты знаешь, что делать. Я всегда на связи. Сэм перехватил узкую ладонь и медленно, неохотно отстранил от себя. — Ах да, чуть не забыл, — воскликнул Бобби. — Будь готов разобраться с Алом, когда скажу. Я передумал: не хочу красивых сцен — от меня ведь только этого и ждут. Пристрелишь и бросишь в каком-нибудь переулке, как собаку. Пусть там гниёт. — Он в последнее время, вроде, не так много пиздит, — напряжённо откликнулся Картер. — Сэм-Сэм, — покачал головой Милтон, — ты просто не слушаешь. Та девка, помнишь, которая полтора косаря спиздила? Я уверен, она вдохновилась его речами. Решила, что ничего ей за это не будет, раз босс — такой слабый наивный пиздюк… Он сам нарвался, — холодно припечатал Бобби. — Будет нашим демонстрационным материалом. С тебя одна пуля, а я займусь остальным. Хватит жалеть уёбков, Сэм, — Роберт похлопал Картера по плечу и толкнул входную дверь. Кит задумчиво затянулся, роняя на себя пепел, и перевёл взгляд в пустоту с ощущением, что это его ударили битой по голове, и теперь он истекает кровью и слышит собственные предсмертные хрипы. Мысли, от которых до этого удавалось скрываться, изрешетили его сознание градом пуль и оставили сочиться отвратительной жижей гнилых эмоций. Давно забытых и похороненных. Кит и сам не знал, на что надеялся, вероятно, как и всегда — что всё решится само собой. Например, что Сэм сорвётся, и всё закончится. Или что в один прекрасный день окажется, что он больше не боится прикосновений. Как же легко было раньше, когда он просто не вспоминал об этом своём страхе. Когда всё это не имело значения. Кит посмотрел на свою руку, в тощих пальцах которой тлела, мерцая угольком, сигарета. Некрасиво широкая, как будто взятая от чужого тела и пришитая к его запястью, ладонь с голубыми развилками вен на бледной сухой коже и болезненно-красными костяшками, разве она могла вызвать желание прикоснуться к ней? Разве могла сравниться с ухоженными, мягкими, бронзовыми руками Бобби? Смешно. Сакред быстро бросил окурок в пепельницу, чтобы в приступе отвращения не затушить его о собственную ладонь. Позади раздались тяжёлые шаги, стул рывком описал ножками полукруг, и Кит, едва не упав с него, оказался лицом к лицу с Сэмом. — Ты специально меня выводишь? — прорычал Картер, нависая над священником так близко, что тот мог видеть, как расширяются от ярости его зрачки. — Ты с ним спишь, да? — в лоб спросил Сакред и раздражённо поджал губы. Вопрос вырвался против воли, словно кто-то чужой, незнакомый, живущий у него внутри, говорил его голосом, игнорируя выстроенные за годы одиночества стены. — Спал. И стоило бы продолжать, учитывая, что у меня нет альтернативы, — зло сказал Сэм. — Так продолжай, в чём проблема? — повысил голос священник. — Позвони ему, пусть возвращается, а я пойду. Он хотел встать, но Картер не пустил, хотя первым его порывом было выпроводить Сакреда и скинуть смс-ку Бобби. Провести с ним весёлый беззаботный вечер, выпустить пар, выебав его на всех возможных поверхностях, и послать всё к чёрту. К чёрту грязные истории и страшные секреты. К чёрту умелый язык и тусклые серые глаза. К чёрту запах дешёвого мыла и солёный привкус крови на губах. К чёрту Кита, желанного до дрожи. — Пусти, — тихо потребовал священник и попытался отодвинуть руку Сэма, но тот её не убрал. Прищурившись, Сэм всмотрелся в лицо Кита и вдруг гадко ухмыльнулся: — Ты ревнуешь. Сакред нахмурился и отвёл глаза. — С чего бы. — Точно ревнуешь, — насмешливо припечатал Сэм и наконец отошёл в сторону, к раковине, чтобы вылить остатки выдохшегося пива. Сакред, бесшумно вздохнув, остался сидеть. Теперь, когда он так глупо попался, уходить не было смысла. Слова оправданий крутились в голове, но ложь была под запретом. Чёртовы правила. Сердце отбивало рваный ритм на кончиках сжатых в кулаки пальцев — Кит чувствовал себя так, будто его застукали за чем-то непристойным. — Я не понимаю, — ровно произнёс он. — Ты трахался с Бобби, который выглядит как модель, а теперь тебе нужен я? Я, Сэм? — он натянуто усмехнулся — ему давно не было так сложно сохранять свой обычный равнодушный тон. — Тут и ебать-то нечего, — священник неопределённо махнул рукой на своё худое тело с торчащими отовсюду костями. — Так какого хрена? Сэм пожал плечами: — Такого, что тебя я хочу больше. Сакред развернулся обратно к столу, глотнул вина и нервно покрутил в пальцах пепельницу. Картер давал ему время подумать в тишине — священник выглядел так, будто решал в уме сложную математическую задачу, искал правильный ответ. Выход из сложившейся ситуации, затянувшейся, как бесконечный тёмный коридор с одной дверью в начале, куда ещё можно было вернуться, и одной — в конце. Кит не хотел идти вперёд. Он поднял взгляд на Сэма, посмотрел на его сильные руки, костяшки с красными следами заживающих болячек, коротко остриженные ногти и представил, как Картер мягко касается его кончиками пальцев, настойчиво гладит широкими ладонями и грубо хватает за запястья. Ледяная волна прокатилась по телу, забралась внутрь и осела тугим комом где-то в животе. Кита передёрнуло. — Я тебя свяжу. — Зачем? — удивился Картер. — Раньше мы как-то без этого обходились. — Раньше я не прыгал на твоём члене. Сердце Сэма недоверчиво дрогнуло, и он даже не заметил, как задержал дыхание, боясь, что ему послышалось. — Что… ты серьёзно? — Да, блять, серьёзно, — поморщился священник. — Или ты против? — Нет… — растерянно сказал Картер. Он представлял это как угодно, но только не так. — Связывай. Сакред резко поднялся из-за стола. — Тогда пойдём. Пока отхода не наступили, — и тише добавил: — Иначе я никогда не решусь. Сэм прошёл в спальню вслед за Китом, уткнувшись взглядом в его напряжённую прямую спину. Ощущение неправильности происходящего пропитывало тишину, отравляя нетерпеливое предвкушение, но Картер игнорировал его, как и мысли о том, что Сакред делал это из ревности, что ему приходится переступать через себя, что после он возненавидит Сэма за это. Картер еле удерживался от того, чтобы схватить священника, повалить на кровать и взять его быстро и грубо. И только потом повторить медленно и тягуче — наслаждаясь долгожданным обладанием. Непроизнесённое натянутое «можно» витало в воздухе, опьяняя, срывая запреты и снова сажая Сэма на цепь. Ведь Кит по-прежнему оставался неприкасаемым. — Есть галстук? Или шарф? — Есть, — Сэм торопливо открыл шкаф, достал оттуда простой чёрный галстук и протянул священнику. — Единственный на все случаи жизни. Кит выдернул его из пальцев Картера и молча кивнул на кровать. «Ты уверен?» — должен был поинтересоваться Сэм, наткнувшись на колючий взгляд, в котором читалась готовность принять очередное наказание. «Может, подождём до тех пор, когда ты будешь действительно готов?» — должен был предложить Сэм, наблюдая за тем, как Кит бросает на постель найденные в тумбочке смазку и презервативы с таким видом, будто это пыточные инструменты. «Что мне сделать, чтобы заслужить твоё доверие?» — должен был спросить Сэм, чувствуя, как неумело сплетённый тугой узел стягивает его запястья, привязывая к изголовью кровати. Но Сэм ничего не сказал. — Попробуй освободиться, — Сакред сел Картеру на бёдра. Тот послушно покрутил руками, но галстук лишь сильнее впился в кожу. — Я в твоей власти, — шутливо произнёс Сэм. Кит даже не улыбнулся. С отстранённым выражением лица он быстро расстегнул джинсы Картера, спустил их до колен и посмотрел вниз. — Я же ещё ничего не сделал, — он презрительно выгнул бровь. — Я едва не кончаю от одной мысли, что буду в тебе, — признался Сэм, не заметив, как у Сакреда дёрнулась верхняя губа. — С этим придётся подождать. Поглаживая член Сэма — чтобы не скучал, — Кит расстегнул штаны и засунул руку в трусы. Неприятно холодная ладонь, прикосновения которой заставляли волосы вставать дыбом, быстро согрелась от трения. Пальцы мягко скользили по стволу, ласкали и сжимали настойчиво, но Сакред, прикрыв глаза в попытках сосредоточиться на ощущениях, только хмурился всё сильнее. Дыхание Сэма становилось тяжелее, Кита — оставалось размеренным, тело Сэма отзывалось на каждое прикосновение, Кита — оставалось равнодушным. — Блять, — прошипел священник и оставил свой член в покое, понимая, что так возбудиться не получится. Если получится вообще. Заметно дрожащими пальцами он неровно разорвал упаковку презерватива, кое-как достал резинку и, надев на Сэма, потянулся за смазкой. Взявшись за прутья рядом с ладонями Сэма, Кит завёл свободную руку за спину. Неотрывно глядя на священника, Картер представлял, каково было бы делать это самому — проникать в горячее узкое тело, гладить его внутри, готовить для себя. Нетерпеливо ёрзая под Китом, до боли цепляясь за изголовье кровати, Сэм жадно смотрел, как раскрываются искусанные губы, как двигаются в широком вороте пуловера ключицы, как раскачивается серебряный крестик, и даже не замечал, что судорожно пытается освободиться, натирая запястья чёртовым галстуком. Пусть священник не умел так соблазнительно выгибаться, как Бобби, не умел смотреть так дьявольски развратно и стонать так пошло и сладко, Сэм никогда ещё не хотел никого так сильно — до темноты в глазах и невыносимого жара в груди. Схватить и опрокинуть на кровать, сжать, чтобы не вырывался, и трогать везде — пересчитать пальцами рёбра, погладить впалый живот, укусить выпирающие кости на бёдрах, поцеловать синяки на коленках, отсосать у него и, наконец, выебать. Сэм зарычал и отчаянно дёрнулся вперёд, заставив Кита отпрянуть, но его тут же отбросило назад, как рвущегося с цепи тигра. Он мог только смотреть. Взгляд священника метнулся к запястьям Картера, которые надёжно стягивал галстук. Судорожно выдохнув, бессильный скрыть пробежавшую по телу дрожь, Сакред быстро скинул джинсы с бельём и сел обратно. Пора было с этим покончить. Сэм тяжело дышал, не отрывая взгляда от лица Кита, пока тот опускался на него. Картер смотрел, как хмурятся брови священника, как поджимаются его тонкие губы, не пуская наружу болезненный стон, и не спрашивал, всё ли в порядке, не советовал не торопиться, не говорил, что всё будет хорошо. Молча смотрел Сакреду в глаза и всеми силами заставлял себя не двигаться навстречу. Член медленно погружался в узкое тепло, и когда священник опустился до конца, тишину спальни нарушил шумный выдох наслаждения. Картер с трудом верил, что всё это происходит на самом деле, но ни в одном из своих снов он не смог бы вообразить такое. Кит замер на секунду, схватился второй рукой за железные прутья и двинулся обратно. От распирающего ощущения заполненности неприятно тянуло, но он не дал себе времени привыкнуть. — Salve, Regina, Mater misericordiae, vita, dulcedo, et spes nostra, salve. Снова и снова. Вверх. Вниз. Его губы двигались беззвучно. — Ad te clamamus exsules filii Hevae, Ad te suspiramus, gementes et flentes in hac lacrimarum valle. Кит представлял это под кайфом, лёжа на полу своей комнаты, и дрочил. Но в его видениях не было ни боли, ни молитв. — Кит, — позвал Сэм. — Кит… ты как?.. — Картер прикрыл глаза на секунду, собирая остатки терпения. — Н-не торопись, и всё будет… — Заткнись, — хрипло перебил священник. — Давай, двигайся. Сэм медлил. — Мне не больно. Ну же, — Кит резко опустился до конца, выбив из Картера всю выдержку. Сильно двинув бёдрами, Сэм до ломоты в пальцах вцепился в изголовье кровати и, мгновенно потеряв контроль, начал вбиваться во вздрагивающее тело священника. Запрокинув голову, чтобы не видеть застывший взгляд Кита и то, как шевелятся его губы, снова не​ произнося ни звука, Картер нетерпеливо и грубо толкался в его тесную задницу, не сдерживая хриплых стонов. Натёртые запястья ныли, майка неприятно липла к спине, во рту пересохло от частого тяжёлого дыхания, но всё это не имело значения. Внутри выкручивало от несбыточного желания обхватить Кита за шею, прижать к себе, задрать его одежду, провести ладонями по спине и натянуть на себя так глубоко, чтобы в глазах темнело от наслаждения. И от ещё более невозможной мечты заставить священника получать от этого удовольствие. Кит подавался навстречу мощным толчкам, и в груди у него жгло и сдавливало так сильно, словно там рождалась сверхновая. Он мог встать, уйти, покончить со всем этим, но продолжал цепляться за прутья, дрожа от размашистого движения внутри. Пусть, думал Кит. Пусть Сэм кусает его, бьёт, трахает до потери сознания — что угодно, лишь бы не трогал. Лишь бы не трогал и не уходил. От очередного яростного толчка Кита бросило на Сэма, и он упёрся ладонью в кровать, чтобы не быть слишком близко. Чем меньше они соприкасались, тем меньше было ощущение необратимости происходящего. Но сопротивление было бесполезно, бегство привело бы в тупик — священник осознавал, что никому другому он не стал бы так подставляться. Он почти мог слышать, как ведущая обратно дверь в воображаемом коридоре захлопнулась и исчезла. Вдалбливаясь в ставшее податливым тело, чувствуя, как холодом скользит по груди крестик Кита, Картер прижался губами к тяжело пульсирующей артерии на его шее, впился зубами в ключицу и замер, засадив до основания. Оргазм вырвал из его горла протяжный стон, и спустя несколько замедляющихся толчков Сэм расслабился и откинул голову на подушку. Кит выпрямился и обхватил член ладонью, продолжая сидеть на Картере. С его губ срывалось частое дыхание, ледяной взгляд впивался иглами узких зрачков в лицо Сэма. Рука двигалась всё быстрее, пока, наконец, на живот Картера не пролились белёсые капли бесшумного вымученного оргазма. Кит развязал галстук и упал на кровать рядом с Сэмом. Глаза невидяще смотрели в потолок, грудь, в которой разливалось мерзкое опустошение, тяжело вздымалась. Сил не осталось даже на то, чтобы снять отвратительно влажный пуловер или укрыться одеялом, спасаясь от пробирающего холода. Картер сел, подвигал затёкшими пальцами и размял местами стёртые до крови запястья — удивительно, как он не порвал галстук. Бросив на пол завязанный презерватив, Сэм натянул джинсы, скинул майку и достал из кармана сигареты. Прикурив сразу две, одну вложил в подставленные подрагивающие пальцы. В глухой тишине спальни слышно было, как сгорает бумага, вспыхивая в темноте. Картер посмотрел на священника. Молчание давило. — Ты как? — спросил Сэм и тут же скривился от собственной тупости. — Хуёво, — Кит по-прежнему не отрывал взгляда от потолка. Картер глубоко затянулся. — Думаешь, я должен был тебя остановить? — Нет, — безэмоционально ответил священник. Сэм шумно выпустил дым через нос. Рядом Кит окружал себя серыми облаками, стряхивая пепел прямо на пол. — Ненавидишь меня за то, что я этого не сделал? — Нет, Сэм, — Сакред закашлялся и отдал окурок Картеру, чтобы тот бросил его в пепельницу на тумбочке. — Я ведь сам предложил. — И что будет дальше? Кит устало вздохнул и прикрыл глаза, чувствуя, как внутри медленно растворяется ком напряжения. — Я привыкну… Если тебе это всё ещё интересно. — В следующий раз я постараюсь быть… нежнее. — Было бы неплохо, — согласился Кит, но в его голосе не было упрёка. Сэм раздражённо поджал губы, чувствуя себя неуютно. Неуместно довольный рядом с равнодушным священником. И при этом недостаточно удовлетворённый, чтобы оправдались боль и молчаливое страдание, которое Картер видел в глубине пустых глаз. Он уже научился различать оттенки этой пустоты, и чем больше граней ему открывалось, тем сильнее становилось желание к ней прикоснуться. Лунный свет мягко, крадучись проник в комнату сквозь окно и лёг на кровать, накрыв Сакреда. Его кожа выглядела совсем белой под этим серебристым покровом, а кровь, застывшая на искусанных губах, и расцветающий на ключице синяк казались чёрными. Хотелось поцеловать Кита, но Сэм почему-то не решался. — Слушай… — неуверенно начал он. — Я же у тебя не первый? — У тебя есть лакричные леденцы? — неожиданно спросил Кит. — Блять, опять ты… — Родители покупали мне их после выступлений хора, — зачем-то пояснил Сакред. — Терпеть их не могу. Сэм сжал зубы, медленно выдохнул и вспомнил их разговор у церкви, когда священник рассказывал о своём детстве и концертах. — Ты же говорил, что это были твои любимые конфеты. — Были. Ноздри Кита расширились на вдохе. Ему казалось, всё вокруг пропитано этим отвратительным запахом. Прошло столько лет, а привычка так и не исчезла; от этого мутило сильнее, чем от лакричной вони. Леденцы и Salve regina, вкус и звучание детства. — Ты не первый, — сказал Сакред. — Но историю о том, кто трахал меня до тебя, я расскажу в другой раз, — Кит вдохнул слишком резко и тяжело закашлялся: воображаемый запах забил нос, забрался в горло и проник в лёгкие, отравляя и выжигая внутренности. Отдышавшись, священник предложил сипло: — Могу рассказать о том, кто был между первым и тобой. Помнишь, тот, который из чата дрочеров? Картер озадаченно нахмурился и, вспомнив, мрачно уточнил: — Тот, который с огромным членом?.. — Да, тот самый. Раздувая невесомые прозрачные занавески, до Кита добрался прохладный ветер, покрыв мурашками голые ноги, но священник даже не пошевелился, чтобы взять одеяло. Расслабившись, он позволял холоду захватить своё тело и сознание, сковать мысли, заморозить чувства. Так было проще. — Его звали Брайан. Милый, добрый, заботливый Брайан… — с иронией заговорил Кит. — Наше знакомство началось с того, что мы мастурбировали в чате, а потом превратилось в почти нормальные отношения. Мы ходили в кафе, и после ужина я там же отсасывал у него в туалете, мы ходили в кино, и если фильм оказывался скучным, вместе дрочили на последнем ряду. Он знал, что я не переношу людные места, и специально находил такие рестораны, где можно было сидеть в отдельной комнате, и крошечные кинотеатры, куда редко забредал кто-то кроме нас. Он был первым, кому я отсосал, и это было ужасно, — он усмехнулся, так пристально глядя в белый потолок, словно боялся упустить важный момент из нарезки кадров своих воспоминаний. Кит любил белые потолки — на них хорошо ложились воображаемые фильмы о грязном прошлом, бессмысленном настоящем и невозможном будущем. — Учиться на таких размерах — хреновая идея, — продолжил он. — Но я старался. Мне нравилось доставлять ему удовольствие, и это было охуенно, когда он впервые кончил только от того, что я делал своим ртом. Я думал, если буду стараться достаточно хорошо, это оттянет момент, когда он потребует большего… Я был уверен, что этот момент всё сломает. Кит сильно закашлялся, радуясь короткой паузе. Рассказывать историю, которая звучала как признание в том, что он когда-то умел чувствовать, было сложнее, чем те, в которых он выглядел конченым отморозком. Мог ли Сэм решить, что в нём до сих пор осталось что-то светлое? Мог ли Сэм разочароваться? Мог ли провести параллели и любопытства ради проверить, так ли священник ко всему равнодушен, как кажется? И почему Кита это должно было беспокоить? Он отдышался после приступа и откинул со лба влажные волосы. В конце концов, что бы Сэм ни думал о сложившейся ситуации и о самом Сакреде, это ничего не меняло. Киту нравилось себя в этом убежать. — Я думал, Брайан — мой билет в нормальную жизнь, — он говорил на одной ноте, будто рассказывал скучный параграф из школьного учебника​. — Мой единственный шанс и последняя надежда. Я тогда ещё не понимал, что шансов у меня нет и быть не может… Я ему доверял. Как-то раз в кафе нас застукал какой-то мужик. За нашими маленькими​ развлечениями в туалете. Назвал пидорами, сказал уёбывать и пообещал, что если увидит нас снова, предупреждением мы не отделаемся. Брайан не любил спорить, поэтому хотел сразу уйти, но я зачем-то наехал на того мужика. Вывел из себя, и когда тот на меня бросился, Брайан, мой добрый храбрый Брайан, который ненавидел и не умел драться, принял удар на себя… Ему тогда сильно досталось. А мне понравилось, что его избили из-за меня. С улицы в спальню залетели истерический звук тормозов, злая протяжная сигнализация, испуганный собачий лай, и всё снова затихло. Где-то за окном продолжало идти время, пока Кит утягивал Сэма за собой в омут, наполненный стоячей водой бесполезных воспоминаний. — После того случая мы перестали запирать двери в кабинки. Брайан каждый раз надеялся, что нас заметят, а я хотел, чтобы он снова меня защищал и чтобы его избили за это… Это происходило довольно часто. Но ему всё равно нравилось развлекаться в общественных местах, нравилось внимание, — не зря же он был на том сайте. Он даже включал вебку, когда мы были у него. Наш любимый чат смотрел, как он кончает мне в рот, и благословлял наш союз. Было весело. Сэм вытряхнул себе из пачки сигарету, прикурил и глубоко затянулся, задержав взгляд на лице Кита. Он представлял, как тонкие губы обхватывают огромный член, как натягивается щека на упирающейся в неё головке, как судорожно сжимается горло, неумело принимая глубже, и ресницы слипаются от слёз. Представлял, как сидел бы в тёмной комнате и смотрел на Кита в мерцающем прямоугольнике монитора сквозь зыбкую пелену прозрачно-серого дыма. Представлял, как кончил бы в тот момент, когда Кит, облизывая алый рот и смаргивая слёзы, посмотрел бы прямо в камеру. Их взгляды встретились бы через стекло экрана и километры расстояния. Сэм выдохнул густое, сизое в лунном свете облако, пытаясь снова сосредоточиться на голосе священника. — …Но со временем ему всё это наскучило и захотелось чего-то нового. Брайан никогда не пытался поцеловать меня или прикоснуться, он хотел только трахаться. Мой идеальный Брайан, — в этих трёх словах было столько сарказма, что, казалось, он пропитал ядом воздух во всей спальне, — конечно, не был святым. Я придумывал отговорки, он злился и настаивал. Но всё же терпел, хотя знал, что я многое готов сделать ради него, что он может меня заставить… Брайан думал, это всё игра — я не даю себя трогать, и он должен заслужить такую честь. Мой наивный Брайан думал, что подобно тому, как в сказке принцессу пробуждает ото сна волшебный поцелуй, так меня вылечит от всех страхов его волшебный хер, — Кит издевательски усмехнулся, но уголки его губ тут же медленно опустились: — В какой-то момент я тоже начал верить, что с ним это сработает. Наивность оказалась более заразной, чем всякие венерические. И я согласился с ним переспать. Речь священника снова прервалась кашлем, и, пока он прикрывал рот ладонью, Сэм заметил, как она мелко дрожит. Безразличный голос, невыразительные интонации, отстранённый взгляд — Кит выстраивал из них крепость отчуждения и прятался за её высокими стенами, но руки всегда его выдавали. — Я приехал к нему, выпил немного для храбрости, сказал, что эта поза, в которой я сверху, — единственный вариант, и снова попросил меня не трогать. Сказал, чтобы он держал руки за спиной. Он со всем согласился. И всё было хорошо — Брайан меня подбадривал, говорил: не волнуйся, Кит, не торопись, я не хочу, чтобы тебе было больно… — Сакред тихо засмеялся. — Стоило мне сесть на его член, как он опрокинул меня на кровать и засадил так, что я чуть не вырубился. Он как будто свихнулся… Это был уже не мой добрый Брайан, — Кит прерывисто вздохнул. — Я поначалу даже забыл, что могу сопротивляться, что я уже не… — он запнулся и продолжил отрывисто, словно читал обрывки текста с клочков порванной бумаги: — Что было дальше, я плохо помню. Я как-то вывернулся, схватил что-то с тумбочки, книгу или лампу, ударил его. Он меня отпустил, начал извиняться… Я плакал, кажется, кричал на него. Потом оказался на улице. Помню, мне было очень жаль, что забыл у него шарф и свитер. Почему-то меня это больше всего тогда волновало… Он звонил мне, прислал, наверно, сообщений тридцать. Я не ответил, на следующий день поменял симку, и больше его не видел. Сакред кашлянул и закончил бесцветно: — Вот и вся история. Сэм вдавил в пепельницу третий окурок и выдохнул с тихой яростью: — Уебал бы. Кит насмешливо вскинул брови и перевёл взгляд на Картера: — А сам-то. Ты бы поступил так же, — он легко провёл холодным пальцами по тёмному следу на запястье Сэма, — но с тобой у меня не было бы ни шанса на спасение. И, в отличие от Брайана, ты — знаешь, что это не игра. Картер даже не пытался возразить. Он смотрел на священника, и внутри него росло тяжёлое и мрачное желание уничтожить, раздавить, растоптать каждого, кто когда-либо причинял Киту боль. Перерезать глотку Винсенту, пронзить сердце и лёгкие Родинки осколками его же рёбер, вырвать лживый язык Брайана и наблюдать, как он захлёбывается собственной кровью. Картер был в шаге от того, чтобы встать с этими ублюдками в один ряд. Но об этом он не думал. Какое-то время в спальне не раздавалось ни звука, только с улицы к ним через открытое окно пробирались шорох шин и чьи-то далёкие голоса, но вскоре и они стихли. Тучи поглотили лунный свет, и в темноте прозвучал вопрос: — Ты после этого подсел? И тихий смешок в ответ. — Думаешь, наше расставание​ оказалось настолько невыносимым ударом, что я тут же пустился во все тяжкие?.. Нет, — устало протянул Сакред. — Брайан был гораздо раньше. Подняв взгляд и наткнувшись на немой вопрос в глазах Сэма, Кит тяжело сел напротив и поморщился от ноющей боли в заднице. Он мог послать Картера и пойти спать, но идеальнее момента для рассказа было не придумать. Потому что священник слишком заебался, чтобы что-то чувствовать, вспоминая всё то дерьмо, что происходило в его жизни. — Дай сигарету, — попросил Кит, прикурил и сделал несколько глубоких затяжек. Сэм поставил на одеяло перед ним пепельницу, и Сакред, скрестив перед собой ноги, стряхнул в неё пепел. — После того, как я был с кем-то, простая дрочка уже не особо удовлетворяла. Мне нужно было, чтобы кто-то был рядом. Стонал и кончал от того, что я делал. Не больше. Мне нужно было прикасаться к другим, но чтобы меня самого не трогали, — он медленно выдохнул, наблюдая, как дуновения ветра рвут облако дыма на клочки. — Мне нужно было что-то вроде перегородки в исповедальне. Кит молча докурил, глядя на вспыхивающий уголёк, раздавил его в пепельнице и посмотрел на Сэма — тот слушал с таким серьёзным видом, будто ждал откровения. Священник усмехнулся и покачал головой — под пристальным взглядом становилось немного неуютно. — Не помню, откуда появилась идея с общественным туалетом. Наверно, в каком-то порно увидел эти дыры в стенах. Неважно. Главное, что выход из ситуации нашёлся. Кит зевнул, облизнул ранку на губе и потёр глаза. Он не думал, что однажды будет рассказывать о своих похождениях, что это будет так странно, и что при этом на него будут смотреть без жалости и отвращения. — После наших с Брайаном развлечений в кафе и кино меня вообще мало что могло смутить, поэтому я не долго думал, прежде чем пойти туда… Я знаю у нас два таких туалета, я ходил в тот, который на заправке. Глухое место на краю города, просто поссать туда никто не приходил. Такой тихий уголок для своих… Там меня били, пытались трахнуть, особо восторженные клиенты кидали мне деньги, там были мои долгие и трепетные отношения с Родинкой, там мне даже несколько раз изливали душу через стену. Один раз… — Кит неожиданно рассмеялся, — представляешь, один раз я зачем-то сказал во время этих излияний, что я священник, и этот долбоёб начал у меня благословения просить. Сэм негромко фыркнул — он не находил во всём этом ничего смешного. — Сначала кончил мне в рот, а потом «благослови меня, святой отец, прости, я согрешил». А то я не знаю… Это всё долго продолжалось, и меня по большей части всё устраивало. Но потом один парень постучал в мою кабинку, зашёл, сел напротив и сказал, что хочет меня отблагодарить за самый охуенный отсос в его жизни. И что денег у него нет, зато есть наркота. Сэм вскинул брови. — И я согласился, — пожал плечами Кит. — Вот так просто? — с презрительным недоумением спросил Картер. — Да, Сэм, вот так просто, — раздражённо бросил Сакред. — Назови хоть одну причину, почему я не должен был этого делать. У меня никого и ничего не было, только хуёвая работа. Я не оправдываюсь, Сэм, я знаю, что отвратителен, но тебе же это нравится. Неуверенно-вопросительная интонация требовала ответа, подтверждения или отрицания, но Сэм молчал. Кит прерывисто вздохнул и, кашлянув, продолжил: — Первый раз было ужасно, меня тошнило, трясло и вообще казалось, что вот-вот откинусь. Но обошлось. Потом, где-то через неделю, этот парень снова пришёл. Я ему отсосал — у него особых примет не было, кроме запаха, от него почему-то несло хлоркой, — он зашёл, дал шприц и пообещал, что в этот раз будет лучше. И не соврал. А ещё через неделю оказалось ещё лучше, — Сэм прикурил, Кит забрал у него сигарету, затянулся и, опять закашлявшись, отдал обратно. — Потом он стал приходить чаще. Два раза в неделю, три… Мы просто обдалбывались вдвоём в тесной кабинке, и это было хорошо… Но всё закончилось, когда я наехал на него за то, что он мало принёс. Он послал меня и свалил. А когда я пришёл в себя, то понял, что не знаю, где взять ещё. И отправился искать. Священник устало провёл ладонью по лицу, зевнул и встретил хмурый взгляд Сэма. Спустя столько времени и столько ужасных историй Кит всё равно думал, что однажды увидит в голубых глазах отторжение. Что однажды он скажет то, с чем Сэм не сможет смириться. Что Сэм плюнет на нераскрытые тайны, на незаконченный паззл и выставит его за дверь. Но этого не происходило, и с каждым разом, после каждой отвратительной детали, о которой он рассказывал, Кит чувствовал себя всё более растерянным. Омерзительные эпизоды заканчивались, и Сакред боялся, что вскоре ему будет нечем удовлетворять чужое любопытство. Что у него останется последний козырь, которым он не хотел пользоваться. И лучше бы Сэм его просто выгнал. — Конечно, я нашёл, у кого можно закупаться. Прошло меньше месяца, а я уже ставился так часто, что ходил обдолбанный двадцать четыре на семь. При этом продолжал работать в церкви и подрабатывать по вечерам. Днём священник, ночью шлюха… Но этого всё равно не хватало, так что я начал красть, и меня перевели в приют. Особенно весело было встретить там знакомых, которые в трудную минуту делились зажигалками и шприцами, — Сэм невольно поморщился, и Кит, заметив это, натянуто засмеялся. — Я почти не помню то время. Выжил только потому, что Господу нравится смотреть, как я страдаю. — И как ты из этого выбрался? Сакред задумался ненадолго и странно улыбнулся. — Ты не поверишь. Первый раз попытался после того, как мне однажды не хватило пары баксов на дозу, и я хотел продать крестик. Вот только дилер оказался дохуя верующим, крестик не взял, а пару баксов простил. Невероятные щедрость и забота о ближнем. На следующий день, когда я пришёл в себя и вспомнил, что чуть не продал единственную дорогую мне вещь за полчаса кайфа, я реально испугался и решил, что пора со всем этим заканчивать. Пока не слишком поздно. Заперся в комнате, думал, справлюсь. А дальше ты знаешь. Кит свёл голые ноги и обхватил острые колени руками, стараясь не обращать внимания на боль. От сигаретного дыма и пряного запаха лакрицы, который никак не выветривался, было тяжело дышать. На языке ощущался ненавистный сладко-солёный привкус. Священник надеялся, что сможет отвлечься от него, заменить воспоминаниями обо всей той грязи, что побывала у него во рту, но ничто, даже самый мерзкий, немытый, покрытый сифилитическими язвами член, не было более тошнотворным, чем чёртовы лакричные леденцы. — Но в итоге я выбрался из этого дерьма, потому что появились деньги — отец умер и оставил завещание… А тот случай с крестиком ничему меня не научил, только появилась мысль, что я ещё могу сохранить что-то… святое. Что могу остановиться на самой грани. А потом я отсасывал Винсенту в исповедальне. И Винсент был прав, что смеялся надо мной. Он всегда прав на мой счёт. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза, и снова Кит ждал, что Сэм поймёт, как сильно ошибался. Что он скажет Сакреду, как тот на самом деле омерзителен. Что выгонит, даже не трахнув ещё раз напоследок. Кит ждал, что встретит привычное глубокое отвращение. Однажды ведь это должно было произойти. Но Сэм неожиданно усмехнулся: — Тебе стыдно. — Что? Ухмылка Сэма стала шире. Он и не думал, что ловить священника на эмоциях, о которых тот почти никогда не говорил, даже интереснее, чем копаться в его прошлом. — За тот случай в исповедальне. Тебе стыдно. Поэтому ты не собирался о нём рассказывать. Поэтому разозлился, когда узнал, что я знаю. Сакред прерывисто вздохнул и отвёл взгляд. Опять он не мог возразить, поэтому просто молчал. — Это значит, что ублюдок Винсент не всегда прав. И что в тебе ещё осталось что-то хорошее. У Кита похолодели руки. Он чувствовал себя так, словно раскрыли его самый большой секрет. — Но это не разочаровывает, — продолжил с улыбкой Сэм и потянулся к священнику. — Сейчас неподходящий мо… На Кита повеяло горьким ароматом одеколона и солоноватым запахом кожи, и к губам прижались сухие губы. Щетина уколола, оставив щекочущее ощущение, щеки коснулось тёплое дыхание. Сэм отстранился и поймал растерянный взгляд серых глаз. Сердце Сакреда колотилось так сильно, что его удары отзывались во всём теле. Оно билось о хрупкие рёбра и, казалось, вот-вот их сломает и упадёт на белую простынь, перевернёт пепельницу, покроет всё кровью и пеплом. Такого не было раньше. Когда Сэм смотрел на него с жадной страстью, когда облизывал его пальцы, когда целовал долго и властно. Но простое лёгкое прикосновение что-то сломало. — Спи сегодня здесь, а я пойду на диван, — сказал Картер, поднялся с кровати и оставил Кита наедине с его сходящим с ума сердцем и выкручивающей всё внутри паникой. Сакред судорожно втянул воздух, застыл на секунду, выдохнул и медленно вдохнул снова. Навязчивая лакричная вонь пропала.