Неприкасаемый

Сэм достал телефон и, увидев словосочетание «Окружная тюрьма…», сбросил вызов. В последнее время оттуда чуть ли не каждый день поступало по несколько звонков, но сколько бы это ни повторялось, у Картера каждый раз перехватывало дыхание, болезненно тянуло шрам и жгло в груди от ярости. Каждый грёбаный раз. И каждый раз он боролся с желанием разъебать телефон о ближайшую стену. — Это ещё что за хрен, — пробормотал рядом Ал. Сэм сделал пару глубоких вдохов, успокаиваясь, и поднял глаза на лысого здоровяка. Тот стоял на площадке последнего этажа и ждал. Из-за приоткрытой двери в квартиру лилась громкая музыка. Печальный тенор картавил на французском — наверняка что-то о любви, — прорываясь сквозь лёгкие хрипы старой записи. — Ты ещё что за хрен? — повторил вопрос Ал, когда они подошли ближе к здоровяку. Тот загораживал проход и смотрел, набычившись. Но ответил неожиданно спокойно: — Джозеф. От МакКинли. И сам ты хрен, уёбок. — Очень оригинально, — скривился Ал. — Ты здесь, чтобы наблюдать или помогать? — совсем не удивившись присутствию третьего лишнего, спросил Сэм. — Я здесь, чтобы проверить, не копал ли этот идиот под кого из наших. А там посмотрим, — ответил Джозеф, сверля Картера неприятным взглядом, и зашёл в квартиру. — Ты знал, что он тут будет? — прошипел Ал. — Знал, — раздражённо бросил Сэм и сдавил в кармане вибрирующий телефон. — Бобби сказал, значит? Охуенно быть любимчиком, да? Что для этого сделать надо? Дать ему отсосать? — Ал и не пытался понизить голос. Со стороны их нового знакомого послышался презрительный смешок. — Так это правда? Ваш босс реально шлюха? — Завали, — прорычал Сэм. — Займись делом. — Выдохни, Картер, — Джозеф сделал шаг вглубь квартиры. — Ты тут в меньшинстве. А я ни за что не упущу возможность шею тебе свернуть — только в рамках самозащиты, конечно же. Здоровяк обернулся, глянул на Сэма сверху вниз с высоты своего почти двухметрового роста и наконец-то принялся за работу. Картер гневно раздул ноздри и стиснул зубы. Бобби приказал сделать всё красиво, и это оказалось сложнее, чем Сэм предполагал. Уловив сквозь переливы фортепиано и скрипок, как Ал щёлкнул по запястьям краями резиновых перчаток, Картер поймал вторую пару, брошенную ему прямо в лицо. — Не наследи мне тут, — произнёс Ал и отошёл в сторону. Оставшись наедине с собой и чуть хриплым женским голосом, который прерывался тихим шипением граммофона, Сэм протяжно выдохнул. Хотя бы на жалкие несколько минут он был в покое. Даже телефон перестал вибрировать. Картер выпустил его из сведённых в напряжении пальцев и осмотрелся. На кухне валялся недорезанный помидор, от сковородки исходили дым и вонь горелого мяса, по полу гостиной были раскиданы измятые стебли и лепестки роз, а обеденный стол покрывали корки застывшего воска. По всей комнате виднелись следы борьбы: осколки стекла из опрокинутого торшера впивались в заляпанный алым ковёр, обивка дивана на углу была ободрана ногтями, экран телевизора смотрел на всё это безобразие дырками от пуль. А над хаосом возвышалась тумба с нетронутым граммофоном. Свет ламп отражался в лужах растёкшейся крови. Закинув в рот листик рукколы из тарелки на кухне, Сэм достал телефон, свайпнул уведомления о пропущенных звонках и направил камеру на стену над плитой. По ней вился розовый узор из мозгов, который очень эффектно смотрелся на фоне белой плитки. Такой дорогой стильной квартире не хватало именно этого дизайнерского решения. Картер хмыкнул, сделав пару кадров для Бобби, и опустил взгляд. Экспонат номер один: дохлый коп. Безмозглый — теперь буквально. Решил, что может брать у Милтона бабло за ценное сотрудничество и в то же время копать под его подчинённого. Бобби был этому ублюдку благодарен — с его помощью он мог показать, что и с полицаями ему связываться не страшно. Что любой, кто пойдёт против него, — свой или чужой — будет наказан и станет примером для других. Бобби смеялся, когда ему донесли на этого копа. Смеялся искренне, а в глазах у него разгоралось ледяное пламя. Выудив из салатницы кусочек огурца, Сэм прожевал его, пытаясь вспомнить, когда ел последний раз, переступил через ноги копа и тут же в проходе, ведущем к кабинету, наткнулся на экспонаты номер два и три. Коренастый мужик с остервенелым выражением лица и татуировками по всей шее и рукам сжимал пистолет с пустой обоймой и окровавленной рукояткой. Он загораживал почти весь коридор, а на нём, занимая вторую половину прохода, лежала девушка с пробитым виском. Их самих и растёкшуюся вокруг лужу крови приходилось перепрыгивать. Сэм сделал ещё несколько фотографий: мёртвый наёмник, девка с ярко накрашенными глазами, значок охранной службы на её куртке, погром в гостиной, плавающие в крови бутоны роз — и отправил всё Бобби. от: Hura crepitans 21:18 Свиданку обломали Милтон ответил на первую фотографию с узором на кухонной стене. от: Босс 21:19 Чтобы придумать как удивить девушку ему пришлось пораскинуть мозгами Сэм прикрепил ещё одну фотографию: кадр сверху — трупы чуть ли не в обнимку. Девушка будто прижималась щекой к груди наёмника, пытаясь услышать стук его мёртвого сердца. от: Hura crepitans 21:19 Он так старался а она спит с другим от: Босс 21:20 Квартирка заебись Только проигрыватель древний как говно мамонта от: Hura crepitans 21:20 Это охуенно старый и дорогой граммофон, Бобби. Единственное по настоящему ценное что здесь есть от: Босс 21:20 Только не дрочи на него пока там этот Джозеф, тебя и так считают психом от: Hura crepitans 21:21 Равзе они не правы? Сэм подошёл к граммофону, слушая известный мотив. Лёгкая музыка, немного грустный воздушный голос — он знал песню, но никак не мог вспомнить имя певицы. И думал, что нужно познакомить Кита и с такой музыкой тоже. Из французского шансона тот наверняка ничего, кроме Эдит Пиаф, не знал, а Сэм был единственным, кто мог это исправить. Пожалуй, с самого начала не стоило ограничиваться классическим роком. Картер осмотрел рупор и ящик, на котором под иглой вращалась пластинка: на всём устройстве не было ни капли крови. Чужой для современной, набитой новой техникой квартиры, совершенно не вписывающийся в интерьер, граммофон пережил бойню без единой потери — в отличие от всего, что его окружало. Хотелось забрать его домой, но пока что было нельзя. Телефон мигнул новым сообщением. от: Босс 21:23 Ты мне скажи :) от: Hura crepitans 21:24 Хочу этот граммофон себе от: Босс 21:24 Я мало тебе плачу? Не можешь свой купить? от: Hura crepitans 21:24 Могу но хочу этот. Иначе его продадут какому нибудь коллекционеру, у которого он будет тупо пылится Картер отошёл от музыкального устройства и заглянул за кресло, из-за которого торчали ноги в огромных кроссовках. от: Босс 21:25 Ладно, я устрою — Нам охуенно повезло, что Тревор тут никого не прихлопнул, а то возникли бы вопросы, — подал голос Ал и расстегнул длинный мешок. — Помоги. Сэм подхватил труп за ноги, и вдвоём они едва смогли оторвать его от пола. Экспонат номер четыре: Тревор. Единственное, что говорило о присутствии здесь рук Бобби. У наёмника были и свои причины вальнуть копа — Милтон специально искал именно такого парня, а вот жирная туша Тревора сигналила о том, что всё не так просто в этой на первый взгляд очевидной сцене. Поэтому лишний труп нужно было убрать. У Тревора было всего две задачи: забрать из квартиры все файлы на Сэма и других, если они есть, и не сдохнуть. Ал потянул вверх молнию, скрывая белое толстое лицо. Тревор проебался по всем фронтам. Оставив Ала убирать кровь, Сэм поднялся, перепрыгнул лужу, натёкшую с девки и наёмника, и зашёл в кабинет. Это была небольшая комната с широким тяжёлым столом, высоким книжным шкафом и огромным мягким креслом в углу, из которого и раздался резкий голос Джозефа: — От тебя одни проблемы, Картер. И почему тебя до сих пор не пристрелили, как бешеную псину? — Ты, блять, о чём? — Сэм обернулся к здоровяку. Джозеф злорадно оскалился и помахал в воздухе пачкой листов с распечатанными фотографиями и записями. — Тот мужик в нашем баре, которого ты прихлопнул. Помнишь? — Он был ещё жив… — А потом помер, — перебил Джозеф и кивнул на фотографию в рамке, стоящую на открытой полке книжного шкафа. — Это был братан этого копа. Сэм неохотно перевёл взгляд на фотографию. На ней коп, который выглядел непривычно без лишней дырки в башке, обнимал за плечи улыбчивого мужика с круглыми щеками и длинным носом. Сэм помнил, с каким звуком этот нос сломался, когда мужик валялся уже без сознания, а Картер всё продолжал его избивать. Поджав губы, Сэм коротко и резко вздохнул и передёрнул плечами. — Похуй. Коп нарушил договор. Этот ебанат должен был сидеть на жопе ровно, даже если бы я перебил всю его семью. Он снова повернулся к Джозефу и протянул руку за бумагами. Но тот не спешил их отдать. — А Роба ты помнишь? Роберта Стэртона? Здоровяк ждал ответа. Сэм молчал. — Это тот парень, который случайно задел тебя локтем. Не припоминаешь? Он так и не может ходить. — Ты серьёзно собираешься мне предъявлять за то, что я что-то не то сделал с одним из конкурентов? Может, мне нужно при встрече вам леденцы раздавать? — ехидно поинтересовался Картер. Джозеф мрачно сдвинул брови. — Он был в вашей банде. Сэм сжал челюсти так крепко, что зубы заныли. Волосы на затылке встали дыбом, воздух еле пробился в пересохшее горло, и он хрипло, но ровно и отстранённо ответил: — Тогда это тем более не твоё дело. Здоровяк покачал головой, его губы скривила жёсткая усмешка. — Ну ты и мразь. Когда ваш пиздюк оступится, я буду первым, кто отправится на охоту за твоей головой. — Буду ждать, — процедил Сэм и потянулся за бумагами, но Джозеф демонстративно отвёл их в сторону и начал перелистывать. Картер про себя готов был молиться, чтобы Ал скорее закончил уборку. Его терпение было на исходе, кулаки сами собой сжимались от нестерпимого желания врезать Джозефу, но Сэм ничего не мог сделать. Мало того, что он обещал Бобби выполнить работу тихо, так ещё и сам понимал, как стычка может отразиться на весьма шатком равновесии, установившемся между ними и МакКинли. К тому же Сэм находился на чужой территории. Всё это связывало по рукам и ногам. И Джозеф, судя по его наглой роже и вызывающему взгляду, прекрасно это осознавал. У здоровяка явно были личные счёты, вот только Картер не помнил, когда и что мог ему сделать. Слишком длинным был список недоброжелателей, чтобы удержать всех в голове. Но Сэм бы совершенно не удивился, если бы оказалось, что Джозеф был одним из тех, кто в неспокойные времена гонялся за ним на джипе или пытался подловить в какой-нибудь тёмной подворотне. А теперь просто издевался. И после такого Картер собирался его запомнить. — Смотри-ка, этот коп таскался за тобой повсюду, а ты не замечал? — насмешливо бросил Джозеф, помахал в воздухе парой листков с фотографиями и швырнул их в сторону Сэма. Картер поднял бумаги и увидел на них себя: рядом с домом, у магазина, на заправке, в переулке у приюта. В солнечном сплетении резко дёрнуло. — Я думал, ты со своим шлюхобоссом пёхаешься, а у тебя целый пидорский гарем? Хуесосы, блять, — выплюнул Джозеф и всмотрелся в одну из фотографий. — Лицо у твоей сучки знакомое… Сэм молниеносным движением выхватил у здоровяка сразу несколько листов и уставился на изображения. Сердце застучало в горле, торопливые удары почти заглушили следующие слова: — Где же я мог его видеть?.. На целой серии фотографий Сэм подвозил Кита до точки, где торговал Майк; давал Киту свою куртку, когда они сидели на крыльце церкви; целовал Кита в переулке у приюта, притянув к себе за воротник пальто. — …Может, на заправке? — Заткнись, — прохрипел Картер. От мысли, на какой заправке и при каких обстоятельствах Джозеф мог видеть Кита, начинало мутить. — Да ты ещё больший пидорас, чем я думал, — презрительно протянул здоровяк. — Трясёшься за своего дружка? Не стоит, меня мужские жопы не привлекают. Бросив на пол ещё несколько листов, Джозеф устроился в кресле поудобнее и злорадно хохотнул, игнорируя направленный на него тяжёлый взгляд: — Ты, значит, всегда был таким ебанутым? В папашу пошёл? Вы похожи, — продолжал насмехаться здоровяк, не замечая, как тихо стало в комнате. Звучали лишь его собственный голос и приглушённые аккорды из гостиной. Сэм замер, похожий на статую, его прежде шумное дыхание словно замерло вместе с ним. Взгляд остановился. Он даже почти не моргал. — О, мы в одной колонии сидели. Меня за кражу упекли, а тебя?.. Блять, серьёзно? Собственного батю порезал?.. — Джозеф осёкся: его перебил щелчок предохранителя. Здоровяк медленно поднял голову, и его взгляд упёрся в дуло пистолета. Несколько секунд они оба не двигались. Тишину разрушил шорох упавших листов. — Ты не можешь меня убить, сам же знаешь, чем это чревато, — нахально заметил Джозеф, но его раскрытые ладони, вскинутые в издевательском жесте, нервно подрагивали. — Собери всё, — отрывисто приказал Сэм, кивнув на разлетевшиеся по полу бумаги. — Пристрелишь меня — и пиздец. Начнётся настоящая война. Тебя твой же босс на арматуру натянет. Ты не посмеешь. Картер взвёл курок. — Ты правда готов поставить на это свою жизнь? — Джозеф не ответил, и Сэм медленно повторил: — Собери. Всё. Здоровяк спустился с кресла на корточки, стараясь не упускать из виду ствол, и послушно начал складывать бумаги в одну стопку. Пока он ползал по полу, Картер прислушивался к плавной, тягучей музыке Sour le ciel de Paris и пытался дышать. Пальцы на пистолете невольно сжимались и дрожали от ярости, в голове на повторе крутилось жестоким насмешливым голосом — его собственным — «вы похожи, вы похожи, вы похожи», и Сэм прикладывал непомерные усилия к тому, чтобы не спустить курок. Лысый затылок выглядел как идеальная мишень. — Какого хрена здесь происходит, Картер?.. — Ал застыл на пороге и произнёс уже совсем другим тоном, ровным и серьёзным: — Сэм. Повернись ко мне… Пожалуйста? Картер с трудом сглотнул, поставил ствол на предохранитель и сунул обратно под куртку. — Всё в порядке, — он рывком забрал у Джозефа стопку листов и встретил взгляд смотрящего на него с фотографии Говарда Картера. — Всё под контролем. Угрюмое лицо на бумаге смялось гармошкой в нервно стиснутых пальцах. Сэм захлопнул за собой пассажирскую дверь, откинул со лба влажные волосы и провёл ладонью по лицу, собирая дождевые капли. — Поехали, — приказал он Алу, который вытирался рукавом толстовки. Они оба промокли насквозь, пока тащили неподъёмного Тревора. Зато Джозеф от дома до минивэна добежал почти сухим. Ал повернул ключ, нажал на педаль, и, как только зашумел двигатель, дробь дождя по лобовому стеклу прекратилась. — Да блять, — выдохнул Картер и устало откинулся на спинку кресла. — Как всегда всё через жопу, — пробормотал Ал, выруливая на шоссе. Минут пять они ехали в тишине. Сэм бездумно смотрел в окно, на проносящиеся мимо фонари и брызги грязной воды из луж, Джозеф на заднем сидении залипал в телефоне, Ал следил за дорогой. Улицы пустовали: все попрятались по домам от ливня, и только редкие машины и автобусы проезжали навстречу, к центру города. Всё это им было на руку, что совершенно не мешало Алу ворчать. — И как всегда из-за тебя, — неожиданно продолжил он. Картер прикрыл глаза и тихо вздохнул. — Из-за меня погода такая хуёвая? — Из-за тебя мы здесь, — любезно пояснил Ал. — Нужно было тебя послать к этому копу, чтобы вы друг друга прикончили. Решили бы все проблемы разом. — Вот бы ты кайфанул, если бы нужно было мой труп выносить, да? — спокойно поинтересовался Сэм. Словесные перепалки с Алом были делом настолько привычным, что сейчас даже не раздражали. Перестали раздражать после того, как Бобби дал Сэму главное на сегодня задание. — Тогда бы никого выносить не пришлось. Нахуя? На тебя нарыли кучу всякого дерьма, ты пошёл убивать и сам откинулся. Всё логично, всё чисто. Но нет, блять. Вечно тебя пиздюк выгораживает, — Ал проехал указатель на город и свернул к мосту. — Шалава, блять. Вот тебя не бесит? — он поймал вопросительный взгляд Сэма и нахмурился. — Объездил босса и теперь весь из себя такой дохуя главный. Сколько он в бизнесе-то? Года полтора? Картер покосился на Джозефа, который перестал листать ленту и теперь бессмысленно пялился в экран. — Больше. Машина остановилась посреди моста, Ал передвинул рычаг на парковку и махнул на Сэма рукой. — Ну конечно тебя не бесит. С чего бы, если он и тебе даёт. — А ты завидуешь? — усмехнулся Картер и отбился от нацеленного ему в плечо узкого кулака. — Отъебись, — бросил Ал и, выходя из машины, пробормотал: — До чего докатились, блять, нами заправляет пидрила малолетний и распространяет ещё это своё пидорство на окружающих… Сэм обернулся, кинул пристальный взгляд на Джозефа, который быстро что-то строчил в телефоне, и вылез на улицу одновременно с ним. Ал уже ждал у открытого багажника. Подхватив Тревора за ноги, Картер напряг ноющие от тяжести мышцы, поднял труп и вместе с Алом оттащил к краю моста. Совместными усилиями они закинули тучное тело на парапет, столкнули в воду и, отвернувшись от наблюдающего Джозефа, опёрлись на ограждение. Река с громким всплеском поглотила тело и понеслась дальше с тихим шорохом, тускло поблёскивая в свете редких фонарей. — Наконец-то, — выдохнул Ал, доставая сигареты. Почти одновременно раздался тройной щелчок зажигалок. — Скольких ты здесь утопил? — выдохнул Сэм с облаком дыма, глядя в черноту на горизонте. Город и световое зарево над ним остались позади. — За десять лет-то? — хмыкнул Ал. — Помнишь, какой ад творился при Вилли-Вилли? — С Гаттерсом? Такое хрен забудешь. — Ну вот сам прикинь, сколько работы у меня тогда было. Нас было четверо, и всё равно зашивались. — А теперь ты один, — заметил Сэм, глядя, как Ал глубоко, с наслаждением затягивается. — Хорошие времена, да? — Хорошие, — откликнулся Ал и бросил бычок за парапет. — Поехали. Он развернулся и пошёл к машине, у которой их ждал здоровяк. Сверху на Джозефа падал жёлтый свет фонарей, снизу лицо подсвечивал белый экран. Дым, поднимаясь, менял цвета с серебристого на золотой и во тьме переходил в сизый. Сэм посмотрел на взмывающий вверх полупрозрачный завиток, вздохнул совсем тихо, не громче шёпота спокойной реки, и одним слитным движением достал пистолет, направил на цель и спустил курок. Прогремел выстрел, Ал с лёгким стуком рухнул на асфальт, и снова на мост легла холодная тишина. Картер убрал ствол, подошёл к трупу и, присев рядом на корточки, сфотографировал лицо. Лоб делила на неровные половины тонкая полоса крови. Сэм двумя пальцами опустил ещё тёплые веки, вытащил из заднего кармана мертвеца ключи от машины и, поднявшись, повернулся к Джозефу. — Поехали, — эхом повторил он за Алом. — Какого хрена, Картер? — настороженно спросил здоровяк. Он больше не держал телефон — его рука лежала на поясе, очевидно, поближе к пистолету. На всякий случай. — Не дёргайся, тебя убивать приказа не было. У нас же мир, — Картер странно улыбнулся: — Куда тебя подбросить? Сэм переступил через труп и обошёл машину. Настала его очередь вести. Оставив минивэн на парковке, Картер прикурил и вяло затянулся. Усталость, которая накапливалась весь день, навалилась такой давящей тяжестью, что хотелось подняться в офис, как они называли свою базу на севере, и проспать на продавленном диване до утра. Но лучше было вернуться домой — у него под окнами не орали бухие подростки, не шумели местные алкаши, не насиловали и не убивали кого-нибудь каждый чётный вторник месяца. Тишина, которая царила в его дорогом районе, стоила тех денег, что он когда-то отдал за квартиру. Сэм выдохнул дым и по пути к мотоциклу скинул Бобби последнюю сделанную фотографию. Без лишних подписей. Он надеялся, что на этом их разговор закончится, но уже в следующую секунду раздался звонок. — Отличная работа, — вместо приветствия похвалил Милтон. — Ал свою тоже как следует выполнил? — Да, Тревор уже сплавляется по реке, у копа чисто. — Джозеф был с тобой? — Всё время, — Сэм затянулся последний раз, раздавил окурок о подошву ботинка и сел на мотоцикл. — Идеально, — Бобби хмыкнул в трубку, и на следующих словах от серьёзного тона важного босса не осталось и следа: — Слышу по голосу, ты сегодня утомился? Если хочешь, приезжай, помогу тебе расслабиться. От мягких воркующих ноток внутри привычно потеплело, но Картер проигнорировал это чувство. — Единственное, что поможет мне сейчас расслабиться, это сон, — ответил он. И не соврал — в этот раз. И именно в этот раз Бобби в ответ решил тоже не врать. Обычно он легкомысленно отмахивался, шуточно ныл, что Картер его динамит, или сразу переключался на другую тему. Но сейчас между ними на несколько долгих секунд повисло напряжённое молчание, а потом Милтон заговорил неожиданно резко: — Если я больше не могу на тебя рассчитывать, когда мне захочется потрахаться, так и скажи. Сэм, не еби мне мозг, я же не тупой и не слепой. Картер тяжело вздохнул, воткнул в ухо гарнитуру и надел зеркальный шлем. Будто так он мог отгородиться от всех проблем. Вот только проблемы были у него в голове. — Не переживай, когда твой святоша преставится и ты будешь искать утешения в чьих-нибудь объятиях, так и быть, я тебя прощу, — ехидно протянул Бобби. — Очень великодушно с твоей стороны, — хмыкнул Сэм, но Милтон тут же жёстко припечатал: — Ну так что? — Ты больше не можешь на меня рассчитывать, — не задумываясь сказал Сэм. — Неужели он настолько хорош? Картер не смог сдержать улыбку, услышав в этом вопросе ревнивые нотки, но ответил серьёзно: — Никто не трахается лучше тебя, Бобби. Возможно, даже слишком серьёзно. Милтон прерывисто вздохнул, так, словно растерялся на мгновение, — раньше Сэм подобного от него не слышал, — и следующие его слова прозвучали гораздо мягче, чем можно было ожидать: — Спокойной ночи, Сэм. Бобби бросил трубку. Картер застегнул кожанку до конца и завёл двигатель. Наконец-то он мог ехать домой. Вот только после разговора с Милтоном хотелось для начала покататься по округе и привести мысли в порядок. Или нажраться. Для того, чтобы спать с Китом и вытягивать из него всё новые истории, докапываясь до истоков, вовсе не обязательно было обрывать связь с Бобби. Сэм мог и дальше встречаться с боссом, и это сложно было бы назвать изменой. Его с Китом отношениям вряд ли можно было подобрать какое-нибудь определение — всё ещё, — а раз так, что мешало получать от каждого своё? Картер выехал на пустынную дорогу и выжал педаль газа. Мысли набирали скорость вместе с мотоциклом и хлестали по всему телу на пару со встречным ветром, пуская по коже ледяные мурашки. Какие выводы мог сделать Бобби из этого разговора? Бобби умный, так что и выводы — правильные: всё гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд. Сэм попал в паутину своих желаний, провалился в выгребную яму гнилых эмоций, и теперь не мог выплыть. Страшнее — не хотел. — Блять, — прошептал Картер. Надо было согласиться на предложение Милтона. Может, бешеный бездумный секс с ним мог отрезвить, пока ещё не совсем поздно. Но, даже размышляя об этом, Сэм сам себе не верил. Он чувствовал, что противоядия, способного избавить его от растёкшейся по венам и парализовавшей сердце отравы, не существует. Напиться было отличной идеей. Картер взял курс на круглосуточный магазин рядом с домом, но не успел доехать до своего района, как раздался очередной звонок. Пробормотав сразу несколько ругательств, Сэм принял вызов, не глядя. — Я тебе, блять, раз двадцать звонил, какого хрена ты не брал, недоносок? Сука, тебе пары баксов жалко на разговор со своим стариком? Картер на полной скорости пролетел свой поворот. Вдох застрял в горле, в груди вспыхнул огненный шар чистой ярости, шрам заболел так сильно, словно на его месте открылась свежая рана. — Хуле молчишь, блять? Не рад слышать? Рука сама потянулась, чтобы сбросить вызов, но Сэм одёрнул себя, вцепился дрожащими пальцами в руль и вдавил педаль газа до конца. — Похуй. Я выхожу через две недели. Мне бабки нужны. Встретишь меня у дома… — Не выйдет, — прохрипел Сэм. Он нёсся вперёд, не разбирая дороги. Здания проносились мимо всё быстрее, лужи из-под колёс взлетали блестящими брызгами, свет фонарей смазывался в непрерывную линию. — С хера ли? — Я его продал. — Чё, блять? Чё сказал?! Ты охуел, выродок, это мой дом! Мой, сука! Как ты… — голос в трубке задохнулся, и перед глазами сам собой возник образ Говарда Картера с покрасневшим от злобы и ярости лицом и занесённой для удара рукой. — Как ты посмел, мразь?! Из-за тебя меня в тюрягу упекли, так тебе мало этого? Дай только добраться до тебя… Сэм влетел в поворот на такой скорости, что его чуть не выбросило из сидения, а заднее колесо едва не задело столб. Он не слушал вонзающиеся прямо в мозг вопли, дожидаясь, пока пульс перестанет долбить по вискам, и стараясь не обращать внимания на боль в животе. Но сердце продолжало так бешено колотиться, будто Сэм весь превратился в одну загнанную сердечную мышцу, а шрам горел и казался влажным от крови. Картер сунул ладонь под худи и провёл ею по бугристому кругу. Нет, это был всего лишь пот. — …ты должен мне, сукин сын! Если ты не отдашь мне всё, что за дом выручил… — Я тебя прикончу, — твёрдо произнёс Сэм. — Чё ты там мямлишь, сучонок? Кое-как одной рукой стянув с себя шлем, Картер с наслаждением подставил пылающее лицо ледяному ветру и чётко, хотя едва мог дышать, сказал: — Если ты позвонишь мне снова. Если приблизишься ко мне. Если я случайно увижу тебя в толпе. Если хоть что-то ещё намекнёт на твоё существование. Я тебя убью. — Пиздабол, — неуверенно фыркнул голос. — Ты не сможешь, как и тогда. — Тогда мне было тринадцать. — Как был маменькиным сынком, так наверняка и остался. Сэм свернул на узкую улицу и сбавил скорость. Через пару кварталов от этого места был магазин, где можно было закупиться водкой. — Уильямс. — Чё? — Гаттерс. На том конце провода затихли. — Дюран. Слышал о таких? В наушнике раздалось частое злобное дыхание. — В этот раз мне не понадобится нож, чтобы закончить начатое. Я придушу тебя голыми руками. Ты понял? — Как ты смеешь так разговаривать с собственным отцом? — севший голос с каждым словом снова набирал силу — черпал её из слепого бешенства. — Ты мелкий… — Я предупредил, — отрезал Сэм и сбросил звонок. Мотоцикл остановился в узком переулке. Картер еле отцепил закоченевшие в напряжении пальцы от руля и с трудом разжал их, глядя на свою дрожащую ладонь, но не видя её. Воздух никак не проталкивался в стиснутое ненавистью горло. Сэм тяжело дышал ртом, в ушах шумело, перед глазами всё плыло. Через две недели. Всего две недели. Нужно было найти ублюдка первым и проломить ему череп. Без лишних слов и прелюдий. Стоять рядом, слушать хрипы, смотреть на расползающуюся лужу крови. Картер зажмурился и с силой сжал руки в кулаки. Он не сможет. Наверняка не сможет. Прошло столько лет, а его трясло, как тогда, от одного только голоса. Нужно будет позаимствовать у Йена снайперку. С ней точно получится. Или оставить всё как есть. Как было до того, как начались эти звонки. Просто сделать вид, будто у него нет отца — и никогда не было. Вы похожи. Вы похожи. Вы похожи. Или убить его — и начать видеть в зеркале? Сэм стиснул зубы так сильно, что это болью отозвалось в висках. Образ Говарда Картера, полузабытый и возрождённый, вплавился в сетчатку и стоял перед глазами, а за ним тянулись воспоминания. Заплаканные глаза матери, чёрный синяк на лице сестры, оскаленная острыми краями розочка. Дрожь внутри становилась всё сильнее. Нужно было успокоиться. Сэм набрал номер и, невидящим взглядом наблюдая за приближающейся с другого конца переулка шумной компанией, слушал длинные гудки в наушнике. — Ну же… — выдохнул Картер. — Абонент не отвечает или временно… — Чтоб тебя. Сэм разблокировал телефон. Кит часто не отвечал на звонки, но быстро писал ответные смс. Громкие низкие голоса были совсем рядом. Тревога и злость, сверлившие солнечное сплетение, растеклись по всему телу, леденящим предвкушением сковывая руки и ноги. от: Сэм 23:47 Возьми трубку Пожалуйста В наушнике снова раздались длинные гудки. Компания рослых мужчин в кожанках шла мимо, грубо над чем-то смеясь. Гогот прервался всплесками пива в бутылках. В темноте неосвещённой улицы Картер не видел лиц. — Абонент не отвечает… — Блять. Один из мужчин неосторожно взмахнул руками, слишком длинными для узкого переулка, и задел Сэма. Пальцы Картера непроизвольно разжались, раздался треск упавшего на асфальт телефона. Компания продолжала идти вперёд. Сэм вскочил с мотоцикла, дёрнул крайнего мужика за рукав, разворачивая к себе. — Извиниться не хочешь? — Сам виноват, что граблями своими удержать ничего не можешь, — огрызнулся мужик и сильно толкнул Картера в плечо. Сэм замахнулся шлемом — и всё заволокло алым туманом. *** Обхватив себя руками, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лбом, Кит сидел на полу у квартиры Сэма и ждал. Он долго жал на кнопку звонка, настойчиво колотил в дверь, даже пару раз нервно пнул её, пока наконец не смирился с тем, что внутри никого нет. И теперь ему оставалось только ждать, надеясь, что Картер придёт не под утро. Сакред готов был сидеть у него на пороге хоть целую вечность, лишь бы не возвращаться в приют. Он не знал, сколько прошло времени. Ветер перестал бить в окно, бросив попытки ворваться внутрь, шум дождя затих, и Кит, прислушиваясь к его отголоскам, думал о том, как холодно и противно в промокшей и липнущей к коже одежде, как затекло всё тело от неудобного положения и как хотелось курить. Думал о чём угодно, только не о Дэвиде. Только не о Дэвиде и Бетти, которую он бросил там одну. «Рон, — напомнил себе Сакред, — с ней остался Рон». И тут же усмехнулся тому, как жалок он был, пытаясь повесить ответственность на блаженного. Кит сильнее сжался под градом собственных издевательских мыслей. Если бы он остался, разве он смог бы что-то сделать? Он знал этот сценарий наизусть, знал, что не сможет его​ изменить. Ничтожество, он был бесполезен. Дрожащий перед лицом своего прошлого, он готов был трусливо прятаться, убеждать себя в собственном бессилии, безоговорочно верить в бессмысленность сопротивления и снова наблюдать со стороны, презирая себя до тошноты. Он готов был на что угодно, лишь бы не видеть больше этих добрых глаз, не слышать этот властный голос. Кит боялся. Боялся, что привычка подчиняться осталась, хотя знал, что в этот раз ему ничто не угрожает. Погрузившись в свои мысли, Сакред не услышал шорох разъехавшихся в стороны створок лифта и последовавшие за ним быстрые шаги. Звук замер и повис в воздухе. Щёлкнул входной замок. — Заходи, — тяжело бросил Сэм. Кит вздрогнул, вскинул взгляд на Картера и, с трудом поднявшись, молча переступил порог. — Давно сидишь? — Сэм повесил на крючок куртку, заляпанную еле заметными на чёрной коже бордовыми потёками. Руки его были алыми до запястий, из разбитых в мясо костяшек сочилась и капала на пол густая кровь. Священник пожал плечами, бездумно разглядывая расцветающий на скуле Картера тёмно-фиолетовый синяк и широкую ссадину на нём. Кита потряхивало от пробирающих ледяных мурашек — холод цеплялся за кожу, не желая отпускать. — Почему не позвонил? — Забыл… — начал Сакред, закашлялся и хрипло закончил: — Забыл телефон. Картер окинул его неприятным взглядом и сложил руки на груди. Забыл телефон, шарф, пальто, забыл надеть носки и завязать кеды. Сэм ждал объяснений. Но Кит молчал. Раздражённо выдохнув, Картер сходил в спальню и, вернувшись, бросил священнику полотенце и сухую одежду с бледно-красными отпечатками пальцев. Он был не в настроении, чтобы терпеть нелепые фразы и тишину в ответ на свои вопросы, поэтому больше не спрашивал. Это могло плохо кончиться. — Иди в душ, грейся, — приказал он, и Сакред послушно скрылся в ванной, оставив на полу влажные следы. Мокрые футболка и штаны тяжёлым комом упали на стиральную машинку, зашумела горячая вода. Кит перешагнул бортик и сел на дно ванны, снова подтянув к себе колени. Он неосознанно пытался стать меньше, незаметнее, будто так мог спрятаться от тех испытаний, что ждали впереди. Будто так мог спрятаться от Бога и Его жестоких насмешек. Сакред невидящим взглядом смотрел, как медленно поднимался уровень воды. Его край полз вверх и нежно щекотал кожу, укрывая мягким теплом, прогоняя озноб, но священник по-прежнему дрожал от напряжения — слишком много сил уходило на то, чтобы притворяться перед самим собой, словно всё как обычно, ничего не произошло, ничего — внутри него — не изменилось. Слишком тяжело давалось молчание, когда хотелось кричать и плакать, а потом напиться и уснуть. И больше не просыпаться. Кит выключил воду и лёг на спину, уставившись в нависающую над ним белую гладь потолка. Вопреки ожиданиям, тёплая ванна не успокаивала — отчаяние разрасталось, заполняя комнату, готовое выбить дверь, захватить квартиру, вырваться наружу и накрыть необъятным полотном весь мир. Отчаяние поглотило привычную отстранённую пустоту, пробудив дремавшие в глубине страхи. Кит с трудом втянул воздух, согнул колени и, закрыв глаза, скользнул под воду. Он мог раствориться в ней, стать частью этого безучастного тепла, исчезнуть, растаять, стоило только вдохнуть полной грудью, как он не дышал уже много лет, пустить воду внутрь, чтобы затопила лёгкие, заменила кровь, вымыла все мысли, чувства, воспоминания. Хватило бы ему силы воли, чтобы со всем покончить? Сколько раз он об этом думал? О длинных верёвках, острых лезвиях, открытых окнах высоких зданий. Сколько раз мечтал нечаянно перепутать количество миллиграммов, сколько раз надеялся подхватить СПИД и сдохнуть от первой же простуды. Грудь сдавило, обжигая нехваткой кислорода, и Кит мучительно зажмурился, не желая возвращаться на поверхность теперь, когда спасительное равнодушие погибло, уничтоженное одним взглядом выцветших серо-зелёных глаз. Но у Сакреда не было выбора. Он не мог решать, когда всё это должно прекратиться. Его жизнь и смерть были во власти Господа. Чужие пальцы грубо сжались на его плече и резко выдернули из воды. Господа и Сэма. Вывернувшись, священник отшатнулся, больно ударившись локтем о бортик, и забился в угол ванны. — Утопиться вздумал? — пробился сквозь гулкий шум в ушах злой голос. Кит обхватил колени руками, сильнее сжался, пытаясь спрятаться от колючего взгляда, и замотал головой. — Если соберёшься — сделай это в другом месте, — прошипел Картер. — Не соберусь, — выдохнул Сакред, закашлялся и добавил. — Самоубийство — грех. — Ха, ха, — раздельно, без намёка на улыбку сказал Сэм. — И только это тебя останавливает? Священник исподлобья посмотрел на Сэма. Морщины между его бровей, усталые глаза, замученный вид говорили больше любых слов. — Вылезай, — Картер протянул священнику полотенце. — Я заказал еду, скоро должны привезти. Сакред плотнее прижал колени к груди и прерывисто вздохнул. — Выйди, — тихо, но отчётливо произнёс он. — Что? — вскинул брови Сэм и насмешливо поинтересовался: — Стесняешься, что ли? — Нет, — прошептал Кит. От мысли, что ему придётся одеваться под чьим-то пристальным голодным взглядом, волосы на голове становились дыбом. — Просто… просто выйди. Пожалуйста. В прихожей раздался звонок. Картер стиснул полотенце и, когда звонок повторился, кинул его в священника и вышел, хлопнув дверью. Сакред прижал мягкую ткань к лицу и глухо застонал. Его защитный кокон смирения, равнодушия и отчуждения растворился в тёплой воде, оставив его открытым, обнажённым перед целым миром, от которого негде спрятаться. Он очнулся от анабиоза, в который сам себя погрузил, и теперь, раздавленный вырвавшимися на свободу чувствами, не знал, что делать. Так хотелось просто выйти к Сэму, включить его любимую музыку, лечь на пол и слушать вдвоём, создавая иллюзию понимания и поддержки. Или вопреки собственным словам погрузиться под воду и остаться там навсегда. — Господи, за что?.. — отчаянно прошептал Кит. — Неужели и теперь недостаточно? Сжав зубы, он подавил очередной вздох и невероятным усилием воли заставил себя вылезти из ванны. Вытерев стекающие по бледной коже капли, Сакред надел сухую одежду — Картер, видимо, схватил первое, что попалось под руку: чёрные домашние штаны едва держались у Кита на бёдрах, рукава растянутого серого лонгслива почти скрывали кончики пальцев. Сакред прикрыл глаза, собираясь с силами, и пробормотал: — Я Тебя редко о чём-то прошу, так что… выполнить одну маленькую просьбу за год это ведь несложно, да? Пожалуйста, только сегодня, пусть он ни о чём не спрашивает. Один вечер. Мне нужно немного времени, понимаешь? Прийти в себя после Твоих идиотских шуток… Кит посмотрел в зеркало на своё измождённое отражение и сделал несколько глубоких осторожных вдохов и выдохов. Сэм не мог молчать, Сакред это знал. Тем более после этой сцены в ванной. Но какая разница? Ничего ведь не изменилось, всё как обычно хуёво, Кит жил с этим столько лет, и что теперь? Всё то же самое. Может, только ещё немного хуже. Просто нужно было вспомнить, как быть безразличным. Священник добрёл до кухни и замер в нескольких шагах от Сэма, который вытаскивал из пакета какие-то салаты и лапшу — стандартный вечерний набор. Добавить к этому бутылку вина и приятные разговоры ни о чём, и можно сделать вид, что всё хорошо. — Дай покурить, — после тяжёлой паузы попросил Кит. Картер достал пачку из кармана и протянул священнику, пристально и мрачно наблюдая. Его чистые ладони были кое-как перемотаны бинтами с пропитавшими их пятнами крови. Сакред медленно подошёл и взял сигареты, тут же отступив. Настороженность в его глазах казалась даже острее, чем в первые дни их знакомства. Сэм сел за стол. Кит забрался на стул с ногами — боялся, что они нечаянно соприкоснутся ступнями — и наконец-то прикурил. Картер молча придвинул к нему пепельницу. Сакред глубоко затянулся и закашлялся. Он курил в давящей тишине. Тяжёлый взгляд Сэма проникал сквозь завесу дыма и впивался в священника, который встречал его, упрямо поджимая губы и сильнее стискивая в длинных подрагивающих пальцах и без того помятый фильтр. Кит оставил в пепельнице два окурка, от которых поднимались тонкие струйки дыма, разбиваясь на тающие в воздухе обрывки и завитки. Глухая тишина нарушилась коротким шорохом — Сэм подтолкнул ближе к священнику тарелку с едой и сам взял вилку. Ели в молчании. Терпение Сэма кончалось, нервы Кита были на пределе, и он с трудом заставлял себя съесть хоть что-нибудь. От беспокойства мутило, но священник продолжал сидеть напротив Картера и терпеть его безжалостный взгляд. Бежать всё равно было некуда. Сакред отложил вилку и снова потянулся к сигаретам. Сэм тоже. Они закурили. — Есть что-нибудь выпить? — выдохнул с дымом священник. — Что случилось? По лицу Кита пробежала судорога, и он упрямо продолжил: — Я бы не отказался от вина. — Что случилось? — тяжело повторил Картер. — Или виски. И ром тоже подойдёт. В глазах Кита читалась мольба, но Сэм оставался к ней равнодушен. — Что. Блять. Случилось? — Ничего! — не выдержав, повысил голос священник. — Ничего не случилось, Сэм. Всё в порядке, ясно? Картер угрожающе прищурился и ехидно прошипел: — Ты поэтому чёрт знает сколько шёл под дождём? Поэтому сидел у меня под дверью? Поэтому сбежал из приюта, даже не надев пальто? Поэтому пытался утопиться в моей ванной? — Сакред собирался возразить, но Сэм тоже повысил голос, отчеканив: — Потому что всё в порядке? — Да! — Кит закашлялся и зло бросил наполовину выкуренную сигарету в пепельницу. Уголёк взорвался искрами, одна из которых обожгла ладонь Картера. Отдёрнув руку, Сэм сжал её в кулак, лицо его потемнело от едва сдерживаемой ярости, уголок губ нервно дёрнулся, но Кит не обратил на это внимание и язвительно, в тон, бросил: — Может, я просто по тебе соскучился? Сэм неприятно рассмеялся. — Не неси чушь, — сказал он, и улыбка превратилась в оскал. — Мне надоело. Я хочу знать, какого хрена происходит. Хочу знать ответы на все ёбанные вопросы. Можешь начать с главного: почему тебя, блять, нельзя трогать? Почему я должен сдерживаться? Знал бы ты, сколько раз я готов был сорваться. — Если тебя это так бесит, чего ради ты терпишь? — выпалил Кит и вскочил из-за стола. Замер на мгновение в растерянности и прошептал: — А, к чёрту. Он развернулся в сторону прихожей, но не успел сделать и пары шагов, как раздался грохот отъехавшего в сторону и упавшего стула. Священник рванул вперёд, но недостаточно быстро. Жёсткие пальцы сжались на его локте и сильно дёрнули обратно. — Меня бесит, что ты врёшь, — прорычал Сэм, не обращая внимания на отчаянные попытки Кита вырваться. — Я имею право знать. Хватит идиотских отговорок. — Отпусти, — еле слышно произнёс Сакред. — Ты колешься в моей гостиной, спишь на моём диване, пытаешься покончить с собой в моей ванной, твоя сраная коробка стоит на моей барной стойке. Здесь есть даже твоя блядская зубная щётка. Ты пробрался в мою жизнь. Я тебе позволил. И поэтому я хочу знать. — Это не твоё дело, — выпалил священник, бледный до серости, дрожащий, с огромными от ужаса глазами. — Всё, что касается тебя, — моё дело. Картер дёрнул его на себя, и Кит свободной рукой наотмашь ударил его по щеке. Звонкая пощёчина оглушила их на мгновение. А в следующую секунду в скулу Сакреда врезался тяжёлый кулак. Голова мотнулась в сторону, и её настиг второй удар, в челюсть. Серую ткань лонгслива украсили багровые пятна, рёбра обожгло болью, и священник оказался на полу, даже не успев понять, как это произошло. Кит вскинул взгляд и заметил выражение лица Сэма прежде, чем нога впечаталась ему в поясницу. Искажённое яростью, это было лицо чужого человека, незнакомца со страшными глазами и оскаленным в исступленной злобе ртом. У него были расширенные зрачки — от ненависти и возбуждения, и радужки потемнели, словно голубое небо, которое тонкой плёнкой затянули серые тучи. Сакред не мог рассмотреть сейчас, но он знал, он видел такое много раз. Они наконец-то вошли в рамки привычного сценария. Сэм ступил на рельсы, оставленные теми, кто был до него. Согнувшись и прижав руки к животу после очередного удара, Кит ощутил волну облегчения. Она нарастала, когда Картер пинком развернул его и сел сверху, когда кровь залила глаз, наполнила рот и затекла в глотку, когда Сэм вцепился ему в волосы, удерживая голову, когда бордовые брызги испачкали паркет, — и вырвалась наружу тихим булькающим смехом. Занесённая рука Картера со сбившимся красным бинтом замерла в воздухе. Кулаки медленно разжались, и Сакред глухо стукнулся затылком об пол, продолжая смеяться. Резкий звук набирал силу, становился громче, безудержнее, пока Кит не начал хохотать в голос, захлёбываясь, обнажая окрашенные в алый зубы и размазывая по щекам кровь и слёзы. Истерика всё продолжалась, пока Сэм, глазам которого вернулось осмысленное выражение, не зажал рот священника ладонью. Мгновенно заткнувшись, Сакред сбросил с себя его руку и отполз в сторону, хотя до этого покорно принимал все удары. — Не трогай, — прохрипел он и надсадно закашлялся. — Хочешь трогать — продолжай бить. С трудом сев, Кит сплюнул кровь с осколком зуба, подвинулся к барной стойке и привалился к ней спиной. — Чёрт, — пробормотал он. — Это даже больнее, чем встречи с Родинкой. Кит откинул голову назад, тяжело дыша. У него было ощущение, будто внутри, между рёбрами, натянута струна, которая может лопнуть при любом неосторожном движении, и тогда он умрёт. Ресницы слипались, мешая моргать, и Сакред прикрыл глаза. Кожу стягивало коркой подсыхающей крови и слёз, но ему было плевать. Даже на клык, острый скол которого резал нижнюю губу при каждом слове. Главное — Картер больше к нему не прикасался. Сэм перевёл взгляд с Кита на свои подрагивающие ладони с насквозь промокшими растрёпанными бинтами. Всего один удар, и ему пришлось бы звонить уборщику. Всего один удар, которым он собирался разбить хрупкие кости черепа, вдавив их в пол. Всего один удар отделял его от одиночества. Скрестив руки и прижав их к животу, Кит подтянул к себе колени и посмотрел на Картера. Тот уже несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но никак не решался. — Не надо, — устало поморщился Сакред. — Что? — не понял Сэм. — Извиняться. Я знаю, что ты не хотел. В ровном голосе не было упрёка. — Лучше брось мне сигареты. Картер продолжал сидеть в стороне от Кита, глядя на собственные костяшки, покрытые его кровью, и тяжёлый ком внутри становился всё больше, мешая вдохнуть. Сэм думал, что Кит будет злиться, может, бросит в него что-нибудь, назовёт мудаком и уйдёт, громко хлопнув дверью. Как сделал бы любой нормальный человек. Но Кит с залитым кровью лицом, с разбитой бровью и опухшей скулой, облизывал солёные губы, прижимал ладони к ноющим рёбрам и казался довольным. — Прости, — выдавил Картер. — Я же сказал — не надо. — Ты ведь не думаешь, что заслужил это? — Сэм наконец поднял на священника взгляд, и тот, нахмурившись, отвернулся. Один глаз у него алел росчерком лопнувшего сосуда. — Сигареты, — напомнил Сакред. — Ответь. — И что-нибудь выпить. — Твою мать, — прошептал Сэм и поднялся на ноги. Пачка упала рядом со священником, и через минуту Картер вернулся с пепельницей, бутылкой виски, влажным полотенцем и упаковкой с замороженными овощами. Кит попытался подкурить трясущимися руками, но барабан не выбивал искры. Сэм отнял у него зажигалку и поднёс трепещущий огонёк к кончику сигареты. Вспыхнул уголёк, взлетел вверх сизый завиток дыма. — Спасибо, — неразборчиво пробормотал Кит. Он покурил молча, не вынимая сигарету изо рта, выдыхая через нос и морщась от того, как мерзко смешивалась оседающая на языке горечь с пропитавшим горло солёным вкусом крови. Бросив в пепельницу тлеющий окурок, священник взял полотенце, стиснул зубы и вытер лицо, с трудом сдержав болезненный стон. Взглянув на смазанный отпечаток, оставшийся на белой ткани, Кит пробормотал: — Иисус, блять, двадцать первого века. Огрёб хуй знает за что и остался этим доволен, — бросил полотенце и приложил к скуле пакет ледяных овощей. Картер сел рядом, но не слишком близко, и открыл бутылку. Виски сдавливающим жаром прокатился по горлу и неприятным комом упал в желудок. — Помнишь, как мы здесь сидели первый раз, и я рассказывал о своих… похождениях? — спросил Кит. — Помню. Я тогда сказал, что не стану тебя бить. — Тогда было легко рассказывать всякие мерзости, потому что мне было всё равно, — упаковка овощей упала рядом со священником, который уже не чувствовал половины лица. Ладонь занемела от холода, и Кит с трудом обхватил негнущимися пальцами бутылку. — С незнакомцами всегда легче. Плевать, что они о тебе подумают. Он сделал пару больших глотков, закашлялся и, держась за барную стойку, тяжело поднялся на ноги. Внутри всё сдавливало от боли, рёбра тисками сжимали лёгкие, солнечное сплетение жгло на каждом вдохе. Лицо противно щекотали стекающие по нему густые багровые капли. Но Кит был благодарен за всё это. Кулаки Сэма через страдание вернули его в прежнее состояние. Сакред снова мог укрыться в крепости равнодушия и пустоты. У него снова появились силы обманывать самого себя. Пошарив по шкафам, Кит вернулся к Сэму с бинтом, пластырями, антисептиком и миской с водой. Опустившись на колени, он подвинул её к Картеру, и тот опустил в неё ладони, с трудом веря в происходящее. Кровавые разводы поднялись от сбитых костяшек и медленно растворились, похожие на алый дым. Вода окрасилась в розовый, и Кит открыл банку с антисептиком. — Давай сюда, — Сэм вытащил ладони из миски, и Сакред щедро полил их прохладной жидкостью. — Если у меня положительный ВИЧ, это тебя вряд ли спасёт, но похер, пусть будет. Взяв полотенце, Кит осторожно, стараясь не задевать ободранные костяшки, вытер руки Сэма сухим краем. Он делал это так легко и естественно, будто не эти руки только что рассекли ему бровь, разбили губы, сломали зуб. Будто не этих рук он боялся до дрожи. Кит оторвал кусок бинта и начал обматывать им ладонь Сэма, аккуратно, чтобы не касаться его лишний раз. — Ты был прав, — выдавил Картер, у которого от того, как спокойно и отстранённо священник проявлял заботу, всё сводило внутри. — Это не моё дело. Так что если не хочешь говорить… — Меня трахал наш приходской священник, когда мне было одиннадцать. Кит невозмутимо завязал края бинта и оторвал ещё один лоскут. — Начал трахать. Это продолжалось почти три года, а потом я стал слишком взрослым для него, — добавил он таким обыденным тоном, что до Сэма не сразу дошёл смысл слов. А потом они разрывающими осколками впились в мозг и сердце. Картер судорожно втянул воздух, не зная, что сказать. Равнодушие Кита приводило в замешательство настолько, что Сэм забыл обратить внимание на его трясущиеся руки, больше любых слов говорившие о том, что тот чувствовал на самом деле. — Блять, ты не должен… — начал Картер, но Кит его перебил: — Отец Дэвид. Мой первый исповедник. Друг семьи. Любимец паствы. Меня оставляли с ним, если больше некому было за мной присмотреть. Его приглашали на праздники. Он отмечал с нами Рождество. Ему доверяли. До сих пор доверяют… — Сакред дрожащими пальцами пытался завязать бинт, его неподвижный взгляд был устремлён в пустоту. — Идеальный пастор, образец для подражания. Всегда выслушает и поддержит. А главное — любит детей, — он издал короткий смешок, от которого у Сэма волосы на голове встали дыбом. Концы бинта на второй ладони наконец-то стянулись в крепкий узел, и Кит прерывисто вздохнул, избегая смотреть Картеру в глаза. Он никогда не рассказывал эту историю. Никогда не думал о том, как мог бы её рассказать. Она была похоронена под толщей прошедших лет и смирением, и теперь Сакред раскапывал воспоминания с таким ощущением, будто ковырялся грязными руками в собственных открытых ранах. Но голос его оставался бесцветным. — Однажды мы остались наедине в учебном классе. Он спросил меня, что нужно делать, если происходит что-то плохое. Я сказал, что молиться. Он спросил, что нужно делать, если что-то причиняет боль. Я сказал — молиться, чтобы Бог забрал эту боль. Он спросил, что нужно делать, когда Господь посылает тяжёлое испытание. Я сказал — молиться, чтобы Бог дал силы его выдержать. А потом он поставил меня на колени, ткнул носом в стол и сказал: «Молись». — Хватит, — хрипло попросил Сэм. Слушать, как Сакред говорил об этом ровным спокойным тоном, было невыносимо. Если бы он кричал и плакал, было бы легче. Слёзы оживили бы его мёртвый взгляд. — Я молился, — беспощадно продолжил Кит. — Читал Salve regina — первое, что пришло в голову. Я почти ничего не помню о первом разе. Помню, что плакал, а отец Дэвид потом вытирал мне щёки своим белым платком. — Кит, достаточно. Сэм задыхался, в то время как Сакред оставался равнодушен. — Помню, что испугался крови и даже думал, что умру. Помню, как отец Дэвид дал мне лакричный леденец и проводил до дома. Прислонившись спиной к барной стойке, Кит стёр кровь с лица и на ощупь заклеил пластырями бровь и скулу, продолжая, потому что теперь не мог остановиться: — Потом всё повторилось. И снова. И снова, и снова, и снова… Я делал всё, что он говорил. Раздевался и раздвигал ноги. Не мог сопротивляться. Был послушным, — его голос заметно дрогнул, а губы сжались в жёсткую линию. Зашуршала металлическим звуком крышка, виски резко качнулся в застенках бутылки сначала в руках Сэма, затем — в сведённых напряжением пальцах Кита. — Я привык со временем. Понял, что если не дёргаться, то всё быстрее заканчивается, а если расслабиться, то это не так больно. В какой-то момент это стало чем-то… обыденным. Я не пытался сбежать или вырваться. Просто сдался, — слова звучали беспощадно, но в глазах Кита были растерянность и страх. У Сэма в голове билось одно только: «Это не твоя вина, ты ничего не мог сделать, это не твоя вина», — но священника вряд ли можно было убедить парой простых фраз. Сакред несколько раз нервно и бесцельно чиркнул зажигалкой, глядя на слабые блёклые искры. — Каждый раз я только молился, чтобы он скорее кончил и оставил меня в покое. — Он трахал тебя в церкви, и ты молился тому, кто позволил этому произойти? Кит словно доверился тому, кто несколько раз вонзил ему нож в спину. — А что, я должен был обидеться на Бога или перестать верить? Все думают, что, раз Он существует, то должен сделать всех счастливыми. И если происходит всякое дерьмо вроде обрушения крыши в церкви, убийства невинных старушек ради пяти баксов или изнасилования детей, то Бога нет. Но не Он меня насиловал. — Это происходило с его ведома, — нахмурился Сэм. — И что Ему было делать? Поразить отца Дэвида молнией? — фыркнул Кит. — Дерьмо случается, Сэм. Это выбор людей. Если наш мир неидеален, это потому, что люди его таким делают, а не потому, что Бога нет. — Блять, как ты можешь защищать его после всего, что произошло? — Что это за вера, которая ломается о пару неприятных инцидентов? — Инцидентов?! Ты серьёзно… — Тш-ш-ш, — прервал Кит и достал себе сигарету, хотя курить не хотелось. Просто нужно было занять чем-то руки. — Не надо, Сэм, — он посмотрел Картеру в глаза и, поморщившись от сквозящего в них сочувствия, тихо добавил: — Не надо меня жалеть. Затянувшись несколько раз, Сакред перевёл взгляд на струящийся от сигареты дым и кивнул на потолок: — Он был моим единственным другом. Единственным, кто знал о том, что происходит. Я никому не рассказывал, другие тоже. Нам бы всё равно никто не поверил. Да и как о таком говорить? — Кит глубоко затянулся и закашлялся, ощущая бессмысленность всей этой ситуации. Зачем теперь, спустя столько лет, он рассказывал всё это? Это ничего не меняло. Это не могло изменить их с Сэмом отношений, не могло исправить прошлое, не могло избавить Кита от страхов и одиночества. Он мог поведать свою историю всему миру — но по-прежнему переживал бы её один. — Другие? — сипло переспросил Сэм. — Рону было тринадцать. Шону десять. Майклу тоже. Невиллу — шесть. А мне тогда уже четырнадцать, — Кит так сильно сдавил фильтр, что чуть не сломал его пополам. — Мы знали друг о друге, но ничего не делали. Я ничего не делал. Даже когда видел, как отец Дэвид отводит Невилла в классную комнату. Горький дым наждачкой прошёлся по горлу, окурок упал в пепельницу, и Кит откинул голову на стойку, устало глядя в чёрную гладь шкафов напротив. — Это не твоя вина, — произнёс Сэм. — Ты был ребёнком. — Невилл был ребёнком. Ему было шесть, — тихо повторил Кит. — А мне — четырнадцать. Я мог вмешаться. Но просто молча наблюдал. — Блять, да что ты мог сделать? — Отец Дэвид нашёл меня в ванной, — продолжил Кит, будто не слышал вопроса. — Силой вытащил и промыл желудок. Даже сдохнуть не дал спокойно, сволочь. Но, похоже, он тогда реально испугался, — Сакред тихо засмеялся и прикрыл глаза. — Присматривал за мной, отпаивал куриным бульоном, спрятал все таблетки в доме. А когда понял, что я в порядке, видимо, решил меня… утешить. Снова раздалось шуршание крышки, плеск виски и удар бутылки дном об пол. Сэму явно всё сложнее было сдерживаться. — Я тогда был даже не против, — сдавленно произнёс Кит. — Прежде насилие было испытанием, а тогда должно было стать наказанием. За бездействие. За молчание. За попытку самоубийства. Но именно тогда, когда я хотел, чтобы отец Дэвид выебал меня как можно жёстче, он решил действовать иначе. Сакред глубоко вздохнул, собрал с пола рассыпавшийся пепел и растёр в пальцах. Когда он повернулся к Сэму, то впервые смотрел на него так открыто, без спасительных ширм из насмешек и равнодушия. Картер видел в нём лишь смертельную усталость. — Он был нежен. Несколько раз довёл меня до оргазма. Было так страшно и приятно, что я, кажется, даже плакал, — Кит слабо ухмыльнулся. Сейчас его глаза оставались мучительно сухими. — Когда он ушёл, я жалел только о том, что не могу найти таблетки. Хотел закончить начатое, и больше ничего. Ненавидел себя — за все грехи разом и за полученное удовольствие. Его прикосновения возбуждали, это было отвратительно. Я бы снял с себя кожу, если бы мог… Наказание состоялось, но легче не стало. — И ты до сих пор воспринимаешь секс как наказание? — через силу спросил Сэм. Он не хотел знать ответ на этот вопрос. Но должен был. Кит задумчиво нахмурился, но не успел ответить, как Картер продолжил: — Со мной… тоже? — Ну, последний раз было лучше, — скривил рот в холодной усмешке Сакред. — Блять, — выдохнул Сэм и судорожно сглотнул: — И ты вспоминаешь его, когда мы… Уголки губ Кита опустились, взгляд опять застыл, и Картер запнулся на полуслове. — Ох, сука, — простонал он, прижав ладонь к глазам. — Забей, — Сакред покрутил в пальцах бутылку и фыркнул презрительно. — Секс — это просто секс. Испытания, наказания — это всё глупости. В том, что со мной происходило, никакого смысла не было изначально. И сейчас нет тоже. Сэм повернулся к Киту и сделал короткое движение навстречу — он прикладывал невероятные усилия, чтобы не вести себя с Сакредом так, как повёл бы с любым другим человеком: не проявлять слишком много эмоций, не трогать, не утешать, — но сдерживать эти порывы становилось всё сложнее. Картер осёкся и замер, когда Кит вздрогнул и, издав сдавленный болезненный звук, попытался отодвинуться от тянущейся к нему руки. Сэм стиснул ладонь в кулак. Его разрывало от желания кричать в бешенстве и крушить всё вокруг. — После того случая ты начал бояться прикосновений? — спросил Картер, еле выговаривая слова — челюсть сводило от сдерживаемых эмоций. Он задыхался от жажды крови. Он хотел уничтожить того, кто лишил Кита возможности принимать поддержку и заботу, и наорать на Сакреда за то, что тот так спокоен. Хотелось его встряхнуть, обнять или снова ударить — что угодно, лишь бы тот ожил. — Нет, позже. Когда отец Дэвид уехал. До этого всё было как будто во сне: я понимал, что происходит, но почти ничего не чувствовал. Как будто всё это было не со мной. Меня накрыло, когда он уехал. Наверно, кому-то хватило смелости рассказать, и его перевели. — Кит, ты не… — с нажимом начал Сэм, но священник не дал ему договорить. — Я тогда начал вести себя как последний гондон с матерью, чтобы она перестала меня целовать, когда я приходил домой. Посрался с братом, чтобы был повод не приближаться к нему. Сторонился учителей и одноклассников, перестал ходить туда, где было много людей. Боялся мужчин, даже собственного отца. Аж выворачивало, когда он хлопал меня по плечу или трепал по волосам. Это продолжалось какое-то время. Даже когда отца Дэвида больше не было рядом, я никому ничего не рассказывал. Страх становился всё сильнее, злость тоже, казалось, что вот-вот окончательно свихнусь… А потом я сорвался из-за какой-то херни. Чашку разбил или вроде того… Том, мой брат, пытался тогда меня успокоить. У меня была истерика. Сидел на полу кухни и рыдал, а Том меня обнял… И всё. Кит тяжело вздохнул и сделал глоток виски. Ни алкоголь, ни сигареты не успокаивали, но он продолжал пить и курить по инерции. Он всё делал по инерции: работал, молился, дышал, жил. И только в последнее время так не получалось — вектор изменил направление, и ему пришлось свернуть с накатанного пути. Но как долго у него будет возможность менять направление, ориентируясь на Картера? — Такая банальная скучная история, — священник изогнул губы в бледной улыбке. — Первая… и последняя. Мне больше нечем удовлетворять твоё любопытство, — и, не дожидаясь ответа, быстро продолжил: — Рону, кстати, отец Дэвид тоже уделял особое внимание, вот только​ счастливчик Рон ничего не помнит. Не вспомнил, даже когда его увидел. Думает, это просто очередной наш постоялец. Картер собирался ответить, что ему плевать на истории, что к чёрту любопытство, что пусть Киту будет больше не о чем рассказывать, ему всё равно. Он собирался сказать, что Кит давно удовлетворяет его просто своим присутствием, совместными ужинами, прослушиванием музыкальных дисков в тишине и разговорами о всяких пустяках. Обычными банальными вещами. Но всё это мгновенно потеряло значение. Сэм вскинул голову, и их взгляды встретились. Голубые, чистые, как первый хрупкий лёд, глаза Картера горели холодной ненавистью. — Он здесь?.. — прохрипел Сэм. — Так поэтому ты… — Да. Сбежал оттуда. От него, — произнёс Сакред, и в его тихом голосе было столько усталого бессилия, что Сэм, не раздумывая, выдохнул: — Я убью его, — он сел перед Китом на колени и спросил: — Хочешь, я убью его для тебя? Гулкую тишину, порождённую этим нелепым вопросом, разорвал нервный смешок. — Нет, Сэм. Это ничего не изменит. Картер едва дышал от желания уничтожить ублюдка. Он готов был найти его сейчас хоть на краю света и порезать на мелкие кусочки, медленно и мучительно, чтобы тот бесконечно долго страдал. Но если Сакред не хотел смерти Дэвида, во всём этом не было смысла. — Кит… Этот урод должен сдохнуть. Кит заторможенно покачал головой и сказал, пытаясь убедить самого себя: — Не нам решать, когда и как. Господь накажет его, когда придёт время. — А что, если по его замыслу именно я должен прикончить уёбка? — Ты опять это делаешь, — укоризненно прищурился священник, но в глазах его мелькнуло сомнение. — Перестань. — Может, это моё предназначение? — настаивал Сэм. — Рождён для одного убийства. Как Иуда был рождён для одного предательства. — Ну и сравнение, — усмехнулся Сакред. — Ты что, Библию втихаря читаешь? Сэм не ответил, и подобие улыбки быстро покинуло припухшие губы Кита. Несколько раз бесцельно чиркнула зажигалка, и священник сжал её в холодных пальцах. Судьба отца Дэвида была в его руках. Он мог взять на себя роль Бога, использовать Картера как орудие возмездия и впервые за восемнадцать лет заснуть спокойно. Или он мог обдолбаться и забыть обо всём. — Не надо, Сэм. Если это твоё предназначение, ты это сделаешь, но если нет — мы не будем решать, жить ему или умереть. Картер скептически выгнул одну бровь: — И как мы отличим предназначение от простого подходящего случая? — Никак, — Кит пожал плечами. — Подходящие случаи — это самые изящные творения Бога. Священник попытался встать, но внутри всё свело болью, и он откинулся обратно на стойку. — Дай мою коробку, пожалуйста. Забрав у Сэма свои сокровища, Кит кивнул на его перебинтованные ладони: — Об кого ты так сильно руки разбил? Картер сжал кулаки и поморщился от боли в костяшках. Кровь алыми цветами распускалась на белой ткани. Он мог бы рассказать Киту обо всём, но слишком много было откровений для одного вечера. — Столкнулся на улице с какими-то​ ублюдками. Я из-за них телефон разбил… и вышел из себя. Расскажет в следующий раз, когда у них будет время дерьмовых воспоминаний. — Они выжили? — буднично поинтересовался священник. — Не знаю. Кит кивнул и отвёл взгляд. Он не собирался допрашивать Сэма, если тот не хотел делиться своими страшными историями. Чудом не рассыпав порошок, Сакред нагрел ложку, набрал шприц и поднёс к себе иглу. Дрогнув в трясущихся руках, она поддела тонкую кожу и оставила на ней розовую царапину. Кит крепче сжал шприц, но от напряжения ладонь задрожала ещё сильнее, и, задумавшись на секунду, он снова поднял глаза на Сэма. — Поможешь? — Не втягивай меня в это, — покачал головой Картер. — Да ладно, у тебя ведь уже есть опыт, — губы Кита растянулись в жестокой улыбке. — Я не хочу пропороть себе вену, она мне ещё пригодится. Ну? Я же не как тот пацан, я сам тебя прошу, — и прежде, чем Картер успел возразить, добавил: — Это будет твоим прикосновением. Глубже и чувственнее любого другого. Оно подарит мне эйфорию. Сэм судорожно вздохнул. Его бросило в жар, сердце забилось быстрее. Кита не волновала опасность испортить вены — он предлагал Картеру грязную, извращённую близость. Он просто не хотел чувствовать себя одиноким. Хотел пустить Сэма по своим венам. — Ты будешь ближе, чем кто-либо. Ты будешь у меня под кожей, — прошептал Кит. Сэм хотел бы успокаивающе его обнять. Хотел бы поцеловать в висок и крепче прижать к себе, пряча от того кошмара, что ему пришлось пережить. Хотел бы проявить заботу как нормальные люди. Но нормальные методы были не для них. Сэм опустился на колени рядом с Китом и взял шприц из его бледных пальцев.