Неприкасаемый

Бледно-серое лицо умиротворённо смотрело в потолок закрытыми лиловыми веками. Посиневшие губы, белые по краям, чуть изгибались в последней блаженной улыбке. Как будто он всем своим видом говорил: «Счастливо оставаться, ублюдки». Казалось, в любую секунду может раздаться радостный смех освобождения. Но неживое, словно слепленное из воска, лицо оставалось неподвижным. Можно было бы переплавить его на свечи, расставить по углам, и усопший медленно растаял бы, оставив после себя лишь тяжёлый пряный, с нотками мака и табачного дыма запах. А не кучу проблем. Кит опустил взгляд на дешёвый, сколоченный кое-как гроб. Сломанная крышка была открыта, потому что её никак не получалось поставить как следует. Обшивка внутри выглядела так, будто она уже не раз бывала под землёй, и теперь её снова достали, решив, что на ней разложилось недостаточно трупов. Голова покойника неровно лежала на бугристой подушке, заваливаясь на одну сторону, и лицо его выделялось белизной на фоне желтовато-серой наволочки. Вряд ли нашёлся бы хоть один человек, готовый сказать, что усопший достоин большего. Совсем молодой парень, вечно ловивший кайф прямо во время служб. И вот теперь преставился прямо в церкви. Сакред завистливо поджал губы, царапаясь об осколок клыка. В который раз Господь, издевательски игнорируя его молитвы, забирал кого-то другого. Может, Он считал, что Кит не безнадёжен? Тогда у священника были для Него плохие новости. С первой скамейки донёсся страдальческий вздох — это Рон никак не мог смириться с тем, что Райан умер в его смену и, вероятно, прямо во время мессы. Кит пытался объяснить коллеге, что с таким передозом его в любом случае не успели бы спасти, к тому же откинувшегося торчка от обычного отличить не так уж просто, но безутешный Грей продолжал упиваться чувством вины. Рядом с ним сидела мрачная миссис Флинт, наверняка стыдливо радующаяся смерти раздражавшего её наркомана. В приюте, скорее всего, не было ни одного человека, чья гибель её бы расстроила. Кроме священников и Бетти, конечно. Брендон, опухший с похмелья, стоял на коленях перед Девой Марией и, сложив руки в молитвенном жесте, что-то беззвучно и отчаянно шептал. Киту даже померещилось в какой-то момент, будто он утирал со щёк слёзы, хотя это мог быть просто пот от жара свечей. Пьяную, находящуюся на грани очередного обострения мать Бетти Сакред внутрь не пустил, оставив на пороге церкви, и теперь время от времени раздавались шкрябание и тихий стук в дверь — билась она наверняка головой. Едва ли не от каждого удара Рональд вздрагивал и жалобно смотрел на Кита, но тот встречал эти взгляды беспощадным равнодушием. Третий священник, Винсент, стоял за скамейками на случай, если кому-нибудь, устрашённому ликом смерти, захочется исповедоваться или поговорить о случившемся. Но желающих не было, и Винс скучающе блуждал взглядом по грязным и плешивым макушкам, кирпичным стенам и слабым языкам пламени над плавящимся воском. Замерев у гроба, Кит на автомате произносил никому не нужные слова — единственный, кто мог к ним прислушаться, читал свои молитвы перед Девой Марией. Голос Сакреда, не способного на вдохновенные речи и проникновенный тон, звучал ровно и блёкло, лишая происходящее остатков смысла. — Может, кто-то хочет сказать что-нибудь о покойном? — спросил он после долгой речи, заранее зная ответ. — Он мне тридцать баксов торчит, — выкрикнул кто-то. — И мне ещё двадцать! — добавил возмущённый бас. — Да не пиздите, не было у вас никогда таких денег. — Он у меня куртку спёр, а когда я хотел забрать, оказалось, что он её всю заблевал на отходах, — высказался ещё один. Поднялся недовольный гомон: все одновременно вспоминали, что плохого им сделал мертвец, кому нагрубил, кого обокрал, чью койку занял, в чьих вещах копался. Галдёж стремительно перерос в выяснение отношений, когда кто-то под шумок попытался спихнуть на покойного часть своих грехов. Голоса становились всё громче, слова — злее. Они взлетали под своды церкви, отскакивали от них эхом и камнями зверской бездушности падали на пол, потрясая испуганного Рональда и нескольких прихожан, не участвующих в спорах. Единственным, кто никак не реагировал на шум, был Брендон, застывший у ног Девы Марии. В поток ругани, когда она стала такой безудержной и сумбурной, что могла снести волной негодования скамейки и перевернуть гроб, неожиданно вплёлся тонкий высокий плач. Поначалу тихий, он медленно и неотвратимо разрастался и через пару минут перекрыл грубые голоса, замолкающие один за другим. Некоторые оборачивались на источник звука и, увидев заплаканное лицо девочки, недовольно или пристыженно отводили взгляд. Одинокая фигурка Бетти, облачённой в простое чёрное платье, сливалась с пустой скамейкой из тёмных досок, похожих на те, из которых был сделан гроб для Райана. Пристанище для живых, клетка — для мёртвых. Девочка должна была сидеть здесь со своей безумной матерью, которая продолжала скрестись в дверь. — …ублюдки, чем они лучше, сами-то воруют каждый день друг у друга и у чужих… — в наполненной рыданиями тишине продолжала неразборчиво бормотать себе под нос миссис Флинт. Священник окинул прихожан усталым взглядом: — Придётся вам забыть об этих долгах. Вот — настоящая трагедия, не так ли? Кит посмотрел на безразличное серое лицо Райана, добавил тихо: — Да простит ему Господь то, что мы простить не в силах. Бетти захлёбывалась рыданиями. Её худенькие плечи сильно вздрагивали, некрасиво покрасневший нос судорожно, с шумом втягивал воздух, голова бессильно опускалась, и солёные капли падали на тощие колени. Всхлипывания постепенно угасали под затихающие голоса и тяжёлые неровные шаги, сбитым ритмом разносившиеся по нефу. Бетти подняла полные слёз глаза на Кита, и его сердце дрогнуло от жалости. Тоскливый взгляд неумолимо тянул к себе, и когда Сакред уже готов был плюнуть на всё и подойти к ней, на плечо Бетти легла широкая ладонь. — …наркоманы, алкоголики, шлюхи, кто их хоронить будет, если не мы, а они ещё возмущаются, грязные выродки не заслуживают даже отпевания… Отец Дэвид — мистер Райз — притянул к себе девочку, которая с облегчением уткнулась ему в бок, мягко погладил её по голове, и на мгновение через маску добродушия прорвалось его истинное лицо. Хищное, жадное, похотливое выражение мелькнуло и так же быстро сменилось сочувствующей улыбкой. Ладонь Райза скользнула по спине Бетти, мягко её огладила, взяла за плечо и легко, ненавязчиво отстранила. Приблизившись к девочке, отец Дэвид что-то прошептал ей на ухо, а потом достал из кармана белый платок — чёртов белый платок, от которого наверняка несло лакрицей и воском — и стёр с припухших покрасневших щёк слезы так ласково, словно снимал росу с нежных лепестков первого весеннего цветка. Кит до боли вцепился в край кафедры, дрожа от отвращения и ненависти, сгорая от желания выхватить Бетти из его грязных рук, но он не мог пошевелиться. Как будто ему снова было четырнадцать, и он смотрел, как отец Дэвид уводит за собой Невилла. Судорожно вздохнув, Сакред закашлялся и заставил себя отвернуться. Он ничего не мог сделать. Он был беспомощен и бесполезен. — …не ценят того добра, которое для них делают, мерзкие грешники, только и могут что бухать до беспамятства и колоться прямо в доме, на виду у детей… бедная Бетти, чему её здесь научат, чему её мать научит, безмозглая, всё стучит… — монотонно продолжала бубнить миссис Флинт в полной тишине. — Да заткнись ты уже, старая карга! — взбешённо выкрикнул Брендон и вскочил на ноги, угрожающе двинувшись к старухе. — Ещё одно слово — и вобью тебе в глотку все твои гнилые зубы! Я молюсь, твою мать, а ты мне мешаешь. — Ты алкоголик и душегуб, что Богу до твоих молитв? — вызывающе бросила миссис Флинт. — Что вы говорите, миссис Флинт, вы же знаете, что… — опасливо начал Рон, который терпеть не мог вмешиваться в разборки постояльцев, но его никто не слушал. — Сука, да в тебе дерьма больше, чем в любом из нас! — выпалил Чейз, подлетел к старухе и хотел схватить её за воротник и сдёрнуть со скамейки, но соскочивший с алтаря Кит успел вцепиться ему в локоть. — Брендон, стой! Бездомный резко развернулся, замахиваясь; Сакред невольно сжался в ожидании удара, но его не последовало. Медленно опустив руку, Брендон сильнее стиснул ладони в кулаки, проявляя невероятное послушание. — Ещё убийств нам здесь не хватало… Пойдём отсюда, — попросил Кит и, перехватив взгляд Грея, махнул рукой в сторону гроба: — Закончишь здесь. Чейз после короткой задумчивой паузы пошёл к выходу, бросив на миссис Флинт и бездействующего Рональда полный отвращения взгляд. Кит быстро преклонил перед алтарём колено и, небрежно перекрестившись, последовал за Брендоном. Подрагивая от пронизывающего ветра, они курили за церковью, там, куда не заходили прихожане. За спиной у Кита висела табличка, на которой Иисус падал под тяжестью своего креста в третий раз. Следующая табличка, на которой он в третий раз поднимался и продолжал свой путь, была расколота надвое. У церкви всё никак не доходили руки её заменить. Сакред сидел на низком заборе, огораживающем могилу мецената, на чьи деньги когда-то был построен этот костёл. Долго стоять без опоры Кит не мог — внутри давило и тянуло от боли. Сэм явно знал, как и куда бить, если такой эффект был от пары не самых сильных ударов по рёбрам. Или дело было в том, что от отца Дэвида его отделяли всего пара стен. Напротив Сакреда шумно затягивался всклокоченный Брендон. Его борода топорщилась сильнее обычного, под глазами залегли фиолетовые тени, лицо осунулось. Он вдохнул дым, сжигая сигарету до фильтра, бросил окурок, который ветром занесло на могильный камень, и, сурово нахмурившись, спросил: — Кто это тебя так, святой отец? — Брендон кивнул на пластыри и уродливые синяки, темнеющие на бледной коже. — Если что, ты скажи, я этих уёбков… — Всё в порядке, Брендон, — Кит качнул головой и затянулся тонкой длинной сигаретой — под конец месяца ему только на такие хватало из тех, от которых его не тошнило. — Я сам нарвался. — Ты всегда так говоришь. Чейз сунул ладони в карманы грязной куртки и сел рядом со священником. Постучал ветхим ботинком по асфальту, пнул налетевшие жёлтые листья, с хрустом раздавил оказавшуюся у него под подошвой сухую веточку и тяжело вздохнул. Поёжился от холода, втянул голову в плечи, пытаясь удержать тепло, и вздохнул снова, ещё тяжелее. — Скучаешь по нему? — наконец спросил Кит, сжав сигарету в зубах и обхватив себя руками. — Угу, — буркнул Брендон. — Ты едва ли не каждую неделю серьёзно пытался его прикончить, — напомнил священник. — Это когда он у меня деньги пиздил или приставал, чтобы я ему на дозу одолжил… Он иногда даже спрашивал, что бы он такое мог для меня сделать, чтобы я ему заплатил, — голос Чейза сел под конец фразы, и он натужно откашлялся. — Не только у тебя, — откликнулся Кит. Он знал тех, кто соглашался на предложение Райана, но ни за что не назвал бы Брендону имён. Кит не любил проводить похороны. — В такие моменты я реально хотел его придушить. Один раз даже почти получилось… — Чейз опустил голову. Кит помнил, как Райан ходил с чёрными отметинами от пальцев на шее. И как Брендон потом эти отметины мягко растирал, чтобы синяки скорее прошли. — Кажется, я сегодня впервые видел, как ты молишься, — заметил Сакред, выпустил дым через нос и медленно втянул морозный воздух. Дышать становилось холодно до боли. Кит поднял взгляд к небу, низко нависающему над ним тяжёлым белым полотном — скоро должен был пройти снег. — Раньше это было не нужно. На кой хер каждый день повторять одно и то же: спасибо-Господи-за-пищу-помоги-справиться-с-искушениями-прости-что-я-такой-мудак-зачем-я-ещё-жив? Ему наверняка это всё уже осточертело. Я бы на Его месте заебался слушать. — Он сам на это подписался, когда нас создал, так что пусть терпит, — пожал плечами Кит и, сделав последнюю затяжку, выронил окурок из замёрзших пальцев. Брендон достал из куртки маленькую бутылку, отпил и протянул Сакреду. Тот молча сделал пару глотков мерзкой, похожей на спирт водки и чуть не выплюнул её на могильный камень со слишком длинной затёртой фамилией. Но каким бы отвратительным ни было это пойло, внутри сразу ощутимо потеплело. Кит приложился ещё раз и вернул бутылку Чейзу. Они сидели в тишине на неудобной узкой ограде под темнеющим небом, пока не хлопнула дверь церкви и на улице не раздались голоса. — Это ничего, что ты оттуда ушёл? — Брендон несколько раз закрутил и открутил крышку бутылки и сделал большой глоток. — Рон разберётся. Чейз кивнул и снова застучал ногой по асфальту. Снова вздохнул, как будто решаясь на что-то, и наконец поднял на Кита мрачный взгляд. В том, как хмуро были сдвинуты его брови, в глубоких морщинах вокруг глаз читались печаль и затаённый страх. — Это правда, что любой может попасть в рай, святой отец? С крыльца до них донеслись невнятные крики полоумной матери Бетти, дребезжащий голос миссис Флинт и неуверенные восклицания Рона, пытавшегося их успокоить. — Правда, — спокойно сказал Сакред и невесело усмехнулся. — Если искренне раскается во всех своих грехах. Кит не собирался идти помогать Грею, в конце концов, со старухой и одной сумасшедшей тот должен был справиться. Брендон оглянулся через плечо на угол церкви, за которым раздавался шум, и сжал руки в кулаки, но в итоге только достал водку и глотнул её легко, как воду. В бутылке оставалась треть, после которой, если он захочет избить кого-нибудь, удержать его будет невозможно. Кит надеялся, Рональд решит ситуацию быстрее — не хотелось получать новые синяки в попытке остановить Чейза, когда старые ещё не сошли. — А если перед смертью нет времени на раскаяние? — тяжело спросил Брендон. — Тогда взвешиваются все грехи и добродетели. Чейз всё стучал ботинком, быстро, дробно, и стук этот теперь замедлился и затих. — Как думаешь, отец Кит, может Райан попасть в рай? Сакред встретил пристальный взгляд и сказал: — Вряд ли. Это звучало как «фас». Священник ярко представил, как бездомный одним мощным движением сталкивает его с ограды, прижимает к земле, и под яростными ударами его кости ломаются и крошатся с таким же лёгким хрустом, как сухие листья. Он видел это в бессильной злобе, мелькнувшей в лице Брендона. Кит протянул руку за водкой. Чейз заторможенно передал её и усмехнулся: — Ты же знаешь, что я мог разбить бутылку об твою башку и закопать тебя здесь же, рядом с… — он оглянулся на надгробный камень, — блять, ну и фамилия… знаешь же, да? — Угу, — невнятно ответил Сакред. Внутри всё жгло, пустой желудок судорожно сжимался. Но ещё пара глотков, и он будет готов вернуться к прихожанам. Будет готов выносить присутствие Дэвида. — Знаешь, почему ты мне нравишься, святой отец? Потому что ты честный, — Брендон достал сигарету из мятой пачки, прикурил и продолжил: — Рон обязательно напиздел бы о том, что Бог всех прощает, хотя это не так, он бы что угодно сказал, лишь бы я его не трогал. Винсент, сука такая, вообще говорить бы со мной не стал. А ты не боишься говорить правду, хотя знаешь, что я могу въебать. — Меня столько раз били, Брендон, мне уже не больно, — пожал плечами Кит. Чейз залпом допил остатки своего пойла, закрутил крышку и с силой швырнул бутылку, перекинув её через забор. Ветер подхватил звон битого стекла и эхом отразил от стен домов в узком переулке. Священник плотнее обхватил себя руками — нужно было идти, голоса у церкви растаяли и исчезли, путь был свободен, но двигаться не хотелось. Его успокаивал этот неспешный безрадостный разговор. Или дело было в водке на пустой желудок. Новый порыв ветра сорвал трепещущие жёлтые листья с высокого вяза и с шорохом протащил по земле, закручивая в однообразном танце. Брендон выплюнул окурок, поёжился и достал из внутреннего кармана разноцветную шапку. — Я всё-таки буду думать, что Бог видит больше, чем мы, и сразу поймёт, что всё то дерьмо, которое Райан делал, он делал не со зла, — сказал Чейз и прошёлся пальцами по ярко-зелёным и синим вязаным полосам и розовому помпону. — Не ведал, что творил, — подсказал Кит и добавил без паузы: — Это самая уродливая шапка, которую я когда-либо видел. — Я тоже, — хмыкнул Чейз и натянул её на себя, скрывая грязные волосы и покрасневшие от холода уши. — Нашёл в вещах Райана. Он стеснялся её носить, но трясся за неё чуть ли не больше, чем за наркоту. Ему эту шапку бабушка связала. Райан говорил, она не в себе уже, поэтому цвета такие. — А ты, значит, будешь носить? — Кит приподнял уголки губ — с розовым помпоном Брендон ещё больше походил на неотёсанного дикаря, вот только не устрашающего, а нелепого, смешного и жалкого. — Буду. Мне-то похуй, если кто что скажет — я ему язык нахер вырву. — Тебе очень идёт, — насмешливо протараторил Сакред и поднялся с ограды. Чейз встал вслед за ним, покопался в карманах в поисках мелочи и кивнул в сторону переулка за забором: — Пойду за добавкой. — Хоть сегодня не напивайся слишком сильно, — попросил священник, прекрасно понимая, что любые слова бесполезны. — И не опаздывай к вечерней молитве. Он махнул бездомному на прощание, развернулся и сделал несколько шагов, когда его догнал голос Чейза: — Святой отец… когда я помру, не пускай на мои похороны этих уродов, ладно? Я Честеру пять баксов торчу, а возвращать не собираюсь, так что он опять прямо в церкви разорётся. — Ладно, — равнодушно согласился Кит, и они с Брендоном разошлись в разные стороны. Натянув рукава сутаны на заледеневшие пальцы, Сакред двинулся вдоль стен костёла, глядя на путь Иисуса в обратной перемотке. Он поднимается и падает. Поднимается и падает. Даже если бы сам Сын Божий задолжал любому из приюта пару долларов, Его бы не пощадили. Прогнившие стервятники сорвали бы с Него терновый венец, собрали кровь и клочья ободранной кожи с измождённого лица и продали бы на eBay, чтобы выручить как можно больше и обменять кровь и плоть Христову на алкоголь и наркоту. И Кит, возможно, был бы в их числе. Сакред устало прикрыл глаза и опустил голову, больше не глядя на Иисуса. Сминая шуршащие листья и вдыхая высвобождаемый ими мягкий запах осени, он обогнул церковь и, поднявшись на крыльцо, резко остановился. Тяжёлая дверь открылась, и навстречу ему вышли отец Дэвид и Бетти. Маленькая ладошка девочки терялась в длинных пальцах Райза, покрасневший нос выглядывал из заботливо обмотанного вокруг её шеи тёплого мужского шарфа, который этим утром Кит видел на отце Дэвиде. Звонкие каблучки Бетти отсчитали четыре ступеньки. — Бетти, подожди, — раздался сдавленный от холода и волнения голос Кита. У него в голове толпились сумбурные панические мысли. Они были в церкви одни? Остальные, должно быть, ушли сразу, как вынесли гроб, а отец Дэвид и Бетти остались. Как долго они там были? Он её трогал?.. Сакред поперхнулся воздухом и уставился на девочку, когда она и Райз обернулись. Нет, она не выглядела испуганной или растерянной. Должно быть, в этот раз обошлось. Кит поднял голову. Выцветшие глаза Дэвида впились в него, и от одного этого взгляда сердце сковало ненавистью и страхом. — Останься и… помоги мне с уборкой, — ровно сказал Кит. Губы Дэвида, некогда произносившие эту же фразу, растянулись в понимающей улыбке — так мог бы улыбаться хищник, увидевший, как его не вынесшая страданий жертва начала пожирать своих беспомощных сородичей. — Но мистер Райз обещал, что мы будем раскрашивать картинки! Он вчера принёс разноцветные карандаши, очень красивые, — Бетти подняла брови и протянула: — Пожалуйста, Кит! — Мы обязательно займёмся раскрасками после того, как ты поможешь своему пастору, Бетти. Ты должна слушаться отца Кита, — сказал Дэвид: — Во всём. Он разжал пальцы и лёгким покровительственным движением подтолкнул Бетти вперёд. Девочка поднялась по лестнице и нырнула в тепло церкви, и прежде, чем Сакред успел последовать за ней, его позвал глубокий, мягкий, слегка насмешливый голос: — Кит. Священник замер на пороге. — Подойди. Он должен был сделать шаг и закрыть за собой дверь. Он должен был сопротивляться. Он должен был ослушаться. Кит развернулся и медленно спустился к отцу Дэвиду. Он стоял перед ним, смотрел снизу вверх и ждал. Он был маленьким, слабым и покорным. — Возьми, — Райз достал что-то из кармана плаща. Кит протянул руку, и на его раскрытой дрожащей ладони оказалось несколько лакричных леденцов.