Темное наследие

      Седрия, Управление Внутреннего королевского сыска; 19 алгаура (IX), ночь       Ищейка-охранник провел Хордана в небольшую комнатку. Помещение было обставлено скудно, но на допросную похоже не было.       — Вас попросили подождать тут, агент, — проговорил ищейка, окинув гостя неприветливым взглядом. — Недолго…       Хордан огляделся. В комнате стояли лишь стол да два стула, но не посреди, как принято в допросных, а сбоку, в углу. В соседнем углу возле двери располагалась кушетка, а на противоположной стене висели часы. Хордана одолевало желание прилечь, но он не рискнул, опасаясь, что провалится в сон. Не хотелось бы пропускать ничего, что могло бы оказаться интересным. Он сел на стул, вытянул ноги и с наслаждением потянулся.       «Недолго» длилось ровно час и одну минуту. Когда Хордан прошел в комнату, он бросил взгляд на часы, показывавшие 1:49. Без десяти три дверь распахнулась, и проем заполнила высокая фигура Бульдога Херренсона.       — Прошу прощения, агент, что заставил ждать, — сказал он, проходя за стол, и роняя на него сумку, которую у Хордана отобрали на вокзале. Вроде, даже не открывавшуюся. — Пришлось переделать множество дел в связи с таким крупным арестом.       — Понимаю, — ответил Хордан.       Нормальная практика любой силовой структуры. Дела, наведение справок… Прежде, чем начинать диалог, надо понять, что это за персонаж, неведомо как оказавшийся на месте преступления и знающий кодовую фразу, которую простой пустынный бродяга знать не мог. Впрочем, Хордан предполагал, что ищейки вряд ли могли что-либо найти по своим каналам, кроме досье на рядового бойца из Пустынного Братства. Хотя тот факт, что само Братство — структура, организованная Кордоном Безопасности в целях контроля за перемещением артефактов из Пустынных Земель и различных запрещенных вещичек, в Управлении, конечно же, знали. Да и содержимое коробочки вполне могло навести на такие мысли. Но гадать об этом Хордан не стал. Не поднимаясь с места, он произнес:       — Я полагаю, вы уже поняли, что сорвали секретную операцию Кордона? Которая, к слову, проходила под личным контролем Дагура Мантиоды.       — Мантиоды я там не заметил. Как вы убедились, эта операция прошла при моем непосредственном участии, а об остальном я буду лично разговаривать с вашим начальством, — спокойно, почти равнодушно отозвался Бульдог.       Хордан отвечать не стал. Начальство обеих контор разберется меж собой самостоятельно, и не ему выступать при этом событии посредником.       Херренсон устроился на стуле, сцепив пальцы, внимательно поглядел на Хордана.       — Нашим интересом был Себастьян Де Вилаж, — продолжил он. — Не знаю, в курсе ли вы, что этому «Ордену» вчера в 14:00 указом Министерства Юстиции был присвоен Черный приоритет.       — Тогда каким образом Ищейки оказались в деле, которое выше их полномочий? Черный приоритет же значит, что дело в юрисдикции Кордона, и только Алый Корпус может вмешиваться. А значит, я не уполномочен и не обязан говорить об этом без прямого указания моего начальства, а вы — спрашивать меня об этом.       — Вам следует ознакомиться с директивой Министерства, — сухо ответил Херренсон. — Под «Черным» подразумевается срочность и секретность, однако к работе над этим делом призваны все структуры вследствие особой опасности. А соответственно, свой нос в это дело могут сунуть даже жандармы. Насколько хватит наглости и умений. Да-да, мне эта мысль тоже не по душе, но что мы тут можем сделать…       На некоторое время повисла пауза. Хордан и Бульдог смотрели друг другу в глаза, и ни один не отвел взгляда. Но свое мнение по таким вопросам агент предпочитал держать при себе, поэтому никак не прокомментировал заявление Херренсона.       — Что же, взаимовыгодное сотрудничество в наших обоюдных интересах, баронет, — произнес он.       — А Де Вилажу, кроме сношений с Орденом, вменяется убийство Верховного чародея Ингвара Гвиделлина, которое расследует Управление, — добавил Бульдог. — Да, как мне вас назвать, сударь? Как вы вышли на виконта, и с какой целью?       — Я известен под именем Хордан Кор, состою на службе в Кордоне Безопасности, действую в Пустынном Братстве. Об этой конторе и ее задачах надо рассказывать?       Херренсон мотнул головой, коротко усмехнувшись.       — Как на виконта вышел… Да как обычно, шел-шел да и вышел. Его было легко найти, — агент слегка наклонился вперед, — богатенький балбес в поисках остренького, забавно, не так ли? — Кор вернулся в исходное положение. — А цель — непосредственно Белый Орден.       — Значит, нам по пути, — без улыбки сказал Бульдог. — Кстати, вам стоит знать, что сегодня утром у меня встреча с Мантиодой, как раз по вопросу сотрудничества. Так что на эту тему мы, скорее всего, еще с вами поговорим.       — Ну раз так, значит, поговорим, — невозмутимо ответил Хордан.       Агент ничем не выдал своего отношения к министерскому повелению и министру лично. Не нравилась ему идея сотрудничать с конкурирующей фирмой, все-таки давняя вражда ведомств давала о себе знать. Но приказ есть приказ. И что бы он там ни думал о существующем государственном строе, он обязан стоять на его защите. В конце концов, знал, куда шел служить, и шел по своей воле.       — Если хотите, можете связаться со своим начальством прямо сейчас и прояснить… — добавил Херренсон.       — Нет, ни к чему, благодарю, — сказал агент. — Об особых распоряжениях я буду извещен по мере их поступления. Когда это произойдет, мой склад знаний будет к вашим услугам. А ваш, надеюсь, к моим. Так что после вашего визита к моему начальству мы и приступим к совместной борьбе с этим «белым заговором». А пока, — Хордан широко зевнул, — я бы хотел выспаться.       — Не смею вас больше задерживать, — кивнул Херренсон.       Он поднялся и подошел к выходу. За дверью стоял тот же ищейка, что привел сюда Хордана сюда.       — Он вас проводит, — кивнул на коллегу Бульдог и собрался уходить.       — Еще одну секунду, — произнес Хордан в спину Бульдогу. Тот обернулся в дверях. — Вы несколько нарушили мои планы, но я бы хотел продолжить незаконченное дело. Поэтому мне надо переговорить с де Вилажем. Когда я смогу это сделать?       — Думаю, не раньше, чем я переговорю с вашим начальством, сударь, — ответил Херренсон. — Этот человек — важный свидетель, связанный с Белым орденом, и обвиняемый в убийстве Верховного чародея. Какой информации вы хотели от него добиться?       — Боюсь, это я могу сказать не раньше утра, — улыбнулся Хордан, и тут же добавил он почти без раздумий: — Впрочем, не вижу большой беды, если вы узнаете об этом чуть раньше. Еще мне необходимо пообщаться с графом фон Меером. С глазу на глаз. Себастьян де Вилаж был единственным, кто мог вывести меня на него без привлечения лишнего внимания.       — Предположим, я тоже могу это сделать, — почти мгновенно ответил Херренсон, даже не моргнув, хотя явно подумал, что агенту уровня Кора вовсе не с руки лезть к фигуре уровня фон Мейера. — Как и множество других власть имущих в Седрии… Но раз вам был нужен именно Де Вилаж, значит, вы считаете, что фон Меер тоже связан с Орденом.       Ищейка досадливо поморщился, увидев в глазах Хордана подтверждение.       — Я уже давно подозревал, что он занимает там не последнее место. Думаю, ваши подозрения имеют под собой твердую почву.       — Именно так, — кивнул Хордан.       Бульдог помолчал, что-то обдумывая, а потом словно нехотя проговорил:       — Граф фон Меер будет завтра утром в главном храме Дримеры, а в полдень на кладбище святой Луизы, на похоронах Первого чародея, как и подобает его должности. Я только прошу вас не спугнуть его неосторожными действиями…       «Такими, как вы давеча на вокзале?» — Хордана так и подмывало влепить Херренсону ядовитую шпильку. Но он удержался.       — Да, — отрывисто произнес он. — Не буду пугать.       Пустынник встал и вышел из двери.       «Спать, спать, спать… А прямо с утра в храм…»       Но спать Хордану уже не хотелось. Ночная дорога вела его к жилому кварталу возле рыночной площади.       Седрия, Управление Королевского магического сыска; 19 алгаура (IX), ночь       Фьёрт разбудила резкая боль в руке, и чуть поутихшая уже — в шее. Женщина с некоторым трудом разлепила глаза и тут же зажмурилась от слабого света ночника. Она попыталась подняться, и напряжение в мышцах тут же отозвалось тупой болью.       До ищейки доносились невнятные звуки — неподалеку кто-то был. Работник местной… Где она находилась? Фьёрт не сразу вспомнила, как ее принесли в лазарет, как вливали лекарства, бормотали исцеляющие заклинания… Сквозь полуопущенные ресницы она видела тонущий в тенях высокий беленый потолок, но все размазывалось в сознании, исчезало в никуда…       Ищейка не заметила этого момента. Ей показалось, что она тут вновь открыла глаза, но тут же отметила, что света прибавилось. Значит, прошло время… Сколько? Этого она определить не смогла. Зато отметила, что боль в руке усилилась.       — Тихо… Не шевелись, — услышала ищейка осторожный голос. — Как себя чувствуешь?       — Все…словно свинцом налито, — невнятно проговорила Фьёрт, ловя краем глаза белый балахон целителя. — И привкус отвратный… Сколько я провалялась?       — Около шести часов часов. Так, руки-ноги чувствуешь?..       — Угу…       Последовал укол в сгиб правой руки, и ищейка тихо зашипела от неожиданности. И внезапно ей стало понятно, почему у нее так все болит — таких уколов, кажется, было уже не меньше десятка…       — Неужели отравление мирадием так мерзко лечится? — тихо проворчала она.       — Мирадий? — хмыкнул целитель. — Нет, будь это мирадий, ты и десяти минут бы не прожила, и симптомы были бы совсем другие… Рекомендую повторить курс по ядам.       — Ммм… — неопределенно протянула Фьёрт, прикрывая глаза.       Гэрхем был так уверен… Или он ее запугивал, или ему подсунули подделку. Ее Печать сильна, смогла бы она замедлить распространение яда? Надо будет спросить, через кого Шон добыл яд, это ж не мышьяк какой-нибудь там. И похоже, она и в самом деле была так поглощена погоней, что не сопоставила факты…       — Экстракт весеннего власостебля?       — Верно. Лежи смирно, скоро придет дежурный маг восстанавливать тебе защиту…       Женщина умудрилась слабо кивнуть, хотя внутренне порадовалась. Если ей уже сейчас восстановят тот магический ореол, что укрывал ее от уймы пакостей, то это значит, что она почти не пострадала, и вскоре снова сможет приступить к своим обязанностям… Мысленно Фьёрт тут же стала выстраивать список необходимых дел, и тут же поморщилась — голова моментально отозвалась ноющей болью, отказываясь работать…       Вскоре рядом послышались новые шаги, неторопливые и уверенные. Скосив глаза, Фьёрт с удивлением увидела Ондеманариса. Дежурным магом он не был, и за четыре года работы Тагн на Корону он лишь пару раз накладывал на нее свои заклинания. Впрочем, учитывая обстоятельства…       Повинуясь небрежному жесту старого мага, в вынутой из ниоткуда курительнице на тумбочке проклюнулся и потянулся ввысь тонкий ручеек ароматного дыма, а с его ладони вспорхнули и закружились вокруг койки неяркие, замысловато ограненные кристаллы, а иногда и вовсе грубые обломки без малейшего следа обработки. Фьёрт, помня указания, выровняла дыхание и постаралась расслабиться. Негромкое бормотание Азаи довольно быстро погрузило ее в дрему…       Там не было ничего, только привычная, родная темнота, однако момент, когда маг закончил, ищейка уловила безошибочно, и успела заметить, как выцветшие, потерявшие блеск кристаллы стайкой экзотических птиц снова спрятались в ладони Ондеманариса.       — Возьми это, — произнес он, кинув на тумбочку амулет, в котором Фьёрт сразу узнала копию того, который рассыпался, защищая ее от ловушки Гэрхема Шона. Будет кстати, да…       — Спасибо, — пробормотала ищейка, задумчиво глядя на удаляющегося чародея. Когда-то он отказался от места Верховного, и наверняка уже успел получить новое предложение занять Башню. Согласится ли? И кого поддержит, если нет?       — Откажется, — словно отвечая на ее мысли, раздался голос Бульдога. Ищейка недовольно дернулась, поняв, что расслабилась настолько, что не уловила присутствия шефа и его любимого масгури в пустом, в общем-то, лазарете. С другой стороны, где ей еще расслабляться, как не тут? — Азаи ненавидит политику.       Женщина вздохнула и села на постели. В глазах на пару секунд потемнело, и Тагн с неким трудом подавила приступ тошноты. Потерев раненое место, где сейчас оставалась только небольшая припухлость, она вопросительно воззрилась на Херренсона. Времени так мало, что он решил пообщаться с ней посреди ночи? Прямо тут? Хотя... У него так мало дел, что шеф решил ждать тут, пока его ищейка придет в себя? Бросив быстрый взгляд в полуприкрытое белыми занавесями окно, Тагн оценила цвет неба как соответствующий где-то пяти утра. Часы лежали на тумбе, но тянуться за ними женщина не стала, чтобы не показывать, как дрожат руки. А еще оказалось, что на ней осталась только камисоль*, а корсет неприкаянно лежал на стуле, прикрытый разодранной блузкой. Кажется, экономя время, целители просто не сразу стали возиться с многочисленными застежками и ремнями, чтобы получить доступ к ране. Действия их были понятны, но блузки Фьёрт было ужасно жалко.       — А ты живучая, Тагн. И я этому демоновски рад. Но дважды за день оказываться в лазарете — это перебор.       — О’Двайер? — без лишних проволочек напряженно спросила Фьёрт.       — Его пока не нашли, — сухо ответил Херренсон, глядя, как скривилась его подчиненная. Он, как и Тагн, не верил, что Первый ученик в состоянии отбиться от группы Темных. И то, что в переулке не было тела, означало только, что его захватили… И шесть часов поиска впустую в этой мысли женщину только укрепили.       Зло засопев, ищейка сгребла в горсть все амулеты, которые лекари, не чинясь, поснимали с нее во время лечения, и принялась бездумно их перебирать. Король будет недоволен. Очень-очень недоволен…       — Ладно, к делу. Устранение Цирюльника я подтверждаю, — пробасил Херренсон, устраиваясь на табурете перед койкой Фъёрт. — Но зачем ты убила Гэрхема Шона?       Фьёрт вскинула на него глаза, почти мгновенно переходя из полусонной расслабленности к полной боевой готовности. Что за ерунда?       — Я его не убивала, — медленно произнесла ищейка. — Попинала немного, это да. Ногу он сломал сам, при падении с крыши на чердак. Не повезло, бывает. Выяснила, что хотела, и ушла, когда почувствовала действие яда. Мне все равно нужен был свидетель, — напряженно произнесла она, пытаясь оценить ситуацию. Гэрхем мертв? Не покончил с собой, а убит, иначе Бульдог задал бы иной вопрос. Кто успел? Темные, когда она выпала на Тонкие пути, а они разобрались с Первым учеником?       — И подтвердить это никто не может?       — Только… о’Двайер.       — Мда… — поморщился Херренсон. — Паршиво. Однако твои записи дали нам зацепку. Де Вилажа взяли под наблюдение и арестовали несколько часов назад на Центральном вокзале, когда он с местным Бароном, Бруном Вермисом, принимал посылку своих подельников с лавертийского поезда. Размером с целый вагон.       Фьёрт недоверчиво фыркнула. Целый вагон? А записи, да… Она не зря теребила свою шляпу при общении с информантом и изобретателем. Там был аналог устройства, который Зиу умудрился впихнуть в свою механическую ратту, записывавший разговоры поблизости. Ее доказательство. Не железное, живые свидетели все равно лучше…       — Барон и его люди? А я-то думала, чего в трущобах было сегодня так тихо… И все-таки, целый вагон? Что в таком количестве можно сюда везти?       — На таможне были подкуплены нужные люди, — пояснил Бульдог, правильно поняв ее недоверие. — А в вагоне отыскалось несколько ящиков поисковых кристаллов и тому подобная ерунда, в том числе и из Запрещенного перечня. Включая оружие с использованием электричества, которое раздали людям Вермиса. Кое-кто успел покинуть вокзал до нашего прибытия… Там было не так уж и много, в целом, просто провоз контрабанды в одном вагоне ограничил к нему доступ. И наши чародеи клянутся, что на кое-каких предметах заклятья накладывал тот же спец, что и на убивший Гвиделлина арбалетный болт.       Фьёрт медленно моргнула, а потом спрыгнула с кровати, превозмогая новый приступ головокружения, и принялась искать свою обувь. Противная слабость еще сковывала движения, но Фьёрт претила мысль показывать ее перед шефом. Он слишком много в нее вложил, она слишком многим ему обязана.       Новые артефакты с необычной магией. Вот это уже не просто зацепка. Это, можно сказать, настоящая улика, которую с легкостью примет Королевский суд!       — Мне понадобится полный список обнаруженных там предметов…       — Разумеется. Позже — спецы еще работают.       — … И сведения, куда им все это потребовалось?       — Вермис пока молчит, хотя за него и не брались всерьез. Мелочь колют, но они не в курсе деталей. Им приказали просто перегрузить ящики с клеймом компании «Эденхан и сыновья» в предназначенные для вояжей по Пустошам грузовики, которые потом надо было отвести в условленное место и бросить. Полагаю, место знали только главари, а не всякая шушера. А имя компании, похоже, просто импользовали. Там сейчас тоже жарко, и никто пока и взглядом не дал понять, что в курсе этой перевозки. Азаи тоже ничего не почувствовал.       — А де Вилаж?       — Сидит в допросной и думает, как отбрехаться. Хотя вряд ли получится… Его дом обыскивают. И самое вкусное уже обнаружили — этот идиот даже не потрудился избавиться от орудия убийства: он висел на стене среди других любопытных образчиков оружейного искусства. Видимо, не смог расстаться с таким ценным экспонатом своей коллекции…       — Все-таки де Вилаж, — довольно оскалилась женщина. И разумеется, одна рыжая особа будет невероятно рада этой новости. — Выходит, Дубук, скорее всего, просто увидел труп и предпочел убраться от греха подальше…       — Выходит, так. В Седрии давно что-то намечалось, и наш виконтик, похоже, танцует в этом балете главную партию. Так что добыча обещает быть крупной, — Херренсон позволил себе одобрительно улыбнуться ищейке. — И твоя заслуга в этом немаленькая.       — Я бы хотела сама выбить из него признание, — деловито сообщила Фьёрт, закончив с обувью и выпрямившись. Так, выдох — и корсет. Она не в своей спальне.       — Собственно, тебя и жду, — произнес Бульдог. — Было бы неплохо предоставить королю хорошие новости сразу же после плохих. А тебе надо перестать лезть на передовую. Остались детали. Хочешь верь, хочешь нет, — он хмыкнул, — но ты мне нужна живая, Тагн. Поэтому распорядок сегодня простой — после допроса постоишь в оцеплении на кладбище, и потом спокойно напишешь отчет. В Храм не едь, там и так охраны нагонят.       — Кладбище… — повторила ищейка и поморщилась. Точно… Сегодня же похороны Гвиделлина. — Ну хоть газетчиков заткнем, пока они всем плешь не проели…       — Это верно. Видела бы ты их — слюной изошли от радости, когда им разрешили написать о самом громком событии со времен коронации Адальберта. У меня прямо руки чесались дать в пику Лугару, директору «Утреннего Вестника», когда он притащился ко мне собственной персоной выяснять подробности…       — Что с Кабреррой? Он тоже переметнулся к ренегатам? — оборвала шефа Тагн, поняв, что тот за не слишком важной болтовней прячет собственную усталость и еще демоны знают что.       «Какой позор на могильные цветы Верховного…»       Бульдог чуть пожал плечами.       — С Кабреррой дело темное… Вчера его засекли в одной забегаловке в квартале механиков. И, естественно, наш бравый Морро поперся туда сам со своими недоумками, даже не предупредив меня. — Глаза Херренсона сверкнули. — Ох, полетит у меня этот щенок вниз по служебной лестнице… В общем, упустили они его, как и следовало ожидать. Но самое интересное — он прихватил с собой заложницу. Рэдхейл. Да-да, ее самую. Следящий зевнул. А теперь Второй исчез, как в воду канул. Приборы, маги и собаки молчат… в Бездну он провалился, что ли…       Ищейка закончила застегивать основные ремешки корсета и медленно выдохнула сквозь зубы.       — Видимо, они нашли общий язык, иначе Рэдхейл включила бы браслет-маячок. Хотя… Кабрерра скользкий тип. Их надо найти, и поскорее…       — Найдем. Ну что, оклемалась? Тогда поднимайся, медики там готовят тебе какой-то совершенно убойный коктейль, который снимет остаточные симптомы отравления, и спускайся к третьей допросной, будем выжимать из де Вилажа признание. Только лучше переоденься нормально; выглядишь, как последняя оборванка.       Аппарео, Западные Пустоши; 19 алгаура (IX), раннее утро       Бескрайнее небо накрывало измученную жарой бесплодную землю прохладным звездным одеялом. Адонису нравилось смотреть на звезды. В тонущих в паре и дыме из бесчисленных топок городах они скрадывались облаками, как кеко за сливками в горячей чашке, будто горожане боялись этого бескрайнего неба и прятались от него…       Правда сейчас благородные философские мысли в голову пустынника лезть отказывались. Он чувствовал себя совершенно вымотанным, хорошенько прожаренным Ярхиссовой Сковородкой почти что до хрустящей корочки, а до безопасного убежища было еще топать и топать. С момента аварии миновало уже часов двенадцать, не меньше, а они покрыли максимум сорок километров. Да, поначалу им пришлось поплутать между скал, которые словно смыкающиеся зубы в демоновой пасти тщились проглотить и разжевать трех выживших пустынников, но Бинкс, мысленно матерясь, все-таки вывел свой маленький отряд на верную тропу.       Их шофер — Адонис с трудом припомнил имя: Фер — прекратив выть, замолчал намертво, впав в полную прострацию, хотя дорогу, по сути, из выживших знал он один. А следы колес от предыдущего каравана давно размел шальной ветер. Фер же пялился вперед, не видя ничего, и механически, довольно медленно, переставлял ноги как заводная игрушка, даже если впереди оказывалась очередная глыба, и так же упираясь в нее лбом. Бинкс замотал ему культи нашедшимися в его сумке пропитанными лекарствами бинтами — бытие пустынником очень быстро приучает к невероятной запасливости, или точно так же убивает, — и через несколько столкновений бедняги с камнями, матерясь, привязал Фера к себе поясами, как барашка. Сам Бинкс, немного отойдя от шока, обнаружил, что какой-то железкой ему пропороло бок, и кровавый след по песку на месте аварии натек именно из этой раны. Она была не слишком глубока и опасна, а прилипшая рубашка помешала большой кровопотере. Но Адонис сейчас чувствовал противную слабость, и все равно попер вперед, решив бросить грузовики и все, что они перевозили, потому что оставаться на месте было слишком опасно. Даже воду набрать было не во что: все фляжки, будто сговорившись, полопались при аварии, так что пришлось до ушей напиться горячей, отдающей медью воды из котлов и молиться всем святым, которых только можно вспомнить.       А вот третий их собрат, видимо, решил с лихвой перебить и отрешенное молчание шофера, и сдержанное — самого Адониса. Едва грузовики скрылись за поворотом, он начал трепаться. Через десять минут Бинкс уже знал, что его зовут Мариус Лиоссен Нигрум и подробную биографию, через полчаса — подноготную всей его семейки, вплоть до купленного двоюродной сестрой любовного настоя лет десять назад; еще через час — мнение о всех общих знакомых, потом перешел на всех мало мальски известных граждан Седрии, Аппарео, политическую обстановку, мнение об исторических фактах… И направить этот словесный поток, время от времени прерывавшийся нервным хихиканьем или какими-то отрывками из «Манускрипта Богини», в иное русло, хоть на песни, было, кажется, нереально.       Адонис молчал, зверел, но не обрывал Мара. Пусть треплется, раз ему так легче, пока глотка не пересохла. По крайней мере, так даже было немного лучше, чем в гнетущей тишине Пустоши слушать только шорох песка от собственных следов и думать о том, что произошло в тоннеле. Вот доберутся они до убежища, Мар поест, напьется чего покрепче, возможно, хряпнет бокры — ничего, ради такого случая разок можно, наверное — отмоется и завалится спать, возможно, с мягкой девкой под боком. И так дня три, пять — сколько понадобится, пока его пропеченые Зеленым пламенем мозги не встанут на место.       А вот с Фером будет куда сложнее. Если не истает в горячке после такого ранения, исцелить его сможет разве что сама Дримера. Однако богиня редко нисходила даже к своим искренне верующим чадам, что уж говорить про члена пустынной братии… Бинкс даже начал устало прикидывать, удастся ли заставить начальство обеспечить Феру лечение и восстановление, как калеке, пострадавшему на службе, но пока голова соображала довольно туго.       — Привал, — устало прохрипел Бинкс возле очередной скалы, отвязал от себя безучастного шофера и медленно воззрился сначала на тонущую в темноте кривоватую цепочку следов, а потом на звезды. Вроде, они еще не сбились с пути. Если он этот самый путь вообще определил верно. Однако изрядно посветлевший край на востоке пустыннику не понравился. Пусть они уже, похоже, покинули саму Сковородку, шагать им еще часа три как минимум. Впрочем, если их скорбную процессию заметит дальний патруль, остаток пути они минуют с комфортом. А если нет — солнце, пусть и алгаурское, с удовольствием дожарит то, что осталось от них после проклятого тоннеля и проклятой земли. И именно поэтому Адонис гнал своих собратьев всю ночь, не давая толком отдохнуть. Да, они не приехали вовремя, но вряд ли кто-то почешется раньше полудня, а уж когда спасательный отряд соберется, и вовсе неясно…       — Это было проклятие… — вдруг произнес Мар, устроившийся подле него. Надо же, а Адонис и не заметил, что собрат вообще затыкался на какое-то время. Устал… Тяжелая выдалась неделька. — Проклятие осквернителям священной земли. Там должны были остаться все мы, как жертва, последняя жертва во славу Семерым и Отцу их…       Адонис медленно моргнул, не сразу поняв, про что вдруг заговорил Нигрум, а поняв, нервно сплюнул. То, что с гимнов Дримере он перешел на темные литании, было не самым приятным фактом. А вот обращение к Ярхиссу, как будто Мар вдруг стал его ярым последователем…       — Тебя что, призраки покусали? Заткнись лучше, это была случайность…       — Не случайность, видит Отец, не случайность… — хрипло зашептал Нигрум, нервно засмеявшись, и от этого хохота, от совершенно ненормального взгляда в утренних потемках, у Бинкса по позвоночнику словно провели куском льда. Ему даже на пару мгновений показалось, что по затылку снова шарят паучьи лапки, но пустынник зло мотнул головой и процедил:       — Заткнись!.. Нашел, о чем трепаться!       Мар замолчал, но Бинкс видел, как шевелятся его губы, и как хищно сжимаются пальцы, что Адонису совсем не понравилось. А потом парень уткнулся взглядом в песок, принявшись разглаживать и перебирать его. Бинкс помедлил, а потом прикрыл глаза, пытаясь отрешиться от ноющей боли в ногах. Похоже, выпивкой и бабами Нигрума не успокоить. Ладно, отвезут его братья в госпиталь Святой Бригитты, что еще поделать…       Накопившаяся усталость разума и тела не позволила Бинксу разобрать, когда песок зашуршал чуть громче, чем обычно, а потом ему в плечи вцепились как клещами, и возле его лица возникла совершенно перекошенная физиономия собрата, безумно вращавшего глазами.       — Отец Тьмы требует крови! — шипяще провозгласил Мар, и потянулся к горлу Бинкса.       — …! — только и успел выдавить Адонис, поняв, что у Нигрума совершенно заржавели извилины, что он безумен, что совершенно не пострадав физически, серьезно повредился рассудком, настолько, что готов, подобно дикому зверю, с рычанием перегрызть своему собрату горло!       Нападение было настолько внезапным, а сам Адонис — в столь неудобном положении, что он не нашел ничего лучше, чем ткнуть большим пальцем в эти сиявшие в темноте безумные глаза. Мар с шипением отшатнулся, но явно был готов повторить попытку, и Бинкс дернул левой ногой, цепляя лодыжку собрата, и этим заставив его потерять равновесие. А следом пошла вторая нога, ударив прямо в колено Мара.       Хруст и последовавший за ним вой распороли воздух, а сошедший с ума пустынник навзничь повалился на землю. У него хватило выучки, чтобы сберечь затылок от какого-нибудь острого осколка, но ногу ему Адонис повредил капитально, конечно, зря учили, что ли? Пока Мар с рычанием корчился на земле, Бинкс перекатился в сторону вскочил, тут же поняв, что темно у него перед глазами вовсе не потому, что вокруг ночь, а дала о себе знать изрядная кровопотеря. Плохо. Очень плохо.       Мар тем временем тоже встал, и, хоть и на левую ногу он явно старался не опираться. И по-прежнему был смертельно опасен…       Со звериным рычанием пустынник кинулся на Адониса, и тому уже больше ничего не оставалось, как выхватить из набедренной кобуры верную «Япру». Скрипнула, распрямляясь, пружина, посылая вперед маленький заостренный кусочек металла, и Мариус упал без малейшего движения.       Бинкс грязно выругался, снова закручивая пружину специальным винтом. Он не жалел о своем выборе, тот был прост — либо Мар, либо он с Фером. Раненый, Бинкс не сумел бы скрутить подогретого своим безумием собрата, и доставить его в убежище, а на руках еще и калека, у которого в черепушке тоже не все ладно. Впрочем, еще неизвестно, как сам Бинкс повел бы себя, лишившись обеих рук… Но вот терять еще одного бойца, да еще и так погано, было весьма неприятно.       Адонис зло глянул на по-прежнему безучастного шофера. Еще повезло, что безумный Мар не накинулся сперва на него. Проверять, жив ли Нигрум, он не стал. Если и еще жив, то скоро кончится.       Это место, еще пять минут назад почти уютное, живо стало казаться столь же зловещим, что и злополучный тоннель. Оставаться здесь было попросту неприятно.       — Подъем! — прохрипел Бинкс, снова подбирая «поводок» и цепляя его к своему поясу. Уж хоть Фера-то он дотащит до своих живым! Пусть и не слишком целым.       Седрия, Управление Внутреннего королевского сыска; 19 алгаура (IX), раннее утро       Виконта Де Вилажа на эти несколько часов посадили в маленькую тесную комнатушку без окон, в которой было только два стула и стол. Под потолком, вне пределов досягаемости, коптил газовый рожок в плафоне из железных прутьев. К нему никто не заходил, и никаких звуков из-за толстой двери не доносилось. Себастьян чувствовал усталость и жажду, но нервы были взвинчены до предела. И когда дверь все-таки отворилась, он счел это практически благом. Первого вошедшего в его камеру он знал, это был глава Магического сыска Фридрих Херренсон. Мрачную женщину со шрамом во все лицо, в темной куртке, занявшую позицию в углу со скрещенными на груди руками, он не знал. Охранница, похоже… Вон, и оружие напоказ, и вид какой-то потрепанный, и взгляд колючий, неприятный. Огромный пес, почти бесшумно завершивший процессию, и вовсе не стоил внимания. Как было известно Себастьяну, Бульдог нигде не появлялся без своего любимца, а то и двух.       — Ну, здравствуйте, виконт, — холодно улыбнулся Херренсон, садясь за стол и роняя на него нетолстую папочку, а на пол — мешок с чем-то угловатым и увесистым. — В общем, мое время дорого, поэтому я предлагаю вам рассказать все сразу, и к вам проявят снисхождение. Это — ищейка Тагн, которая расследует убийство Ингвара Гвиделлина…       Себастьян нервно расплел и снова сплел пальцы. Когда на перроне появился наряд ищеек, виконт понял, что это конец. И сейчас, глядя в суровые глаза Херренсона, он видел в них петлю, которая уже ждала его на эшафоте. Насколько он знал Бульдога, он ничего и никогда не делал просто так… Виконт побледнел больше обычного, даже губы стали какого-то мучнистого цвета; он сидел ровно, почти не шевелясь, словно надеялся, что сейчас он очнется и все это окажется просто очередным ночным кошмаром…       — И какой же рассказ вы хотите услышать? — тихо произнес он.       — Полный и подробный, — сообщил Бульдог.       — Как ты вступил в Орден, в котором так хорошо, что даже билеты на концерт де Га добывают, — с гаденькой ухмылочкой разъяснила Тагн, хотя наверняка и так знала, что для знати это и так не проблема. — Как сошелся с бандитами и поставлял им электрическое оружие в нарушение Статута, и контрабандную черную магию из Лаверты. Как использовал и предавал невинных девушек. Как втерся в доверие к Верховному магу Гвиделлину и… как убил его. Мы в курсе всех твоих вонючих делишек, де Вилаж.       Похоже, сейчас женщина упивалась своей властью. Да, видимо, это так сладко — прижать, наконец, одного из этих титулованных ублюдков, возомнивших себя безнаказанными…       Де Вилаж иронично усмехнулся. Агрессия женщины почему-то помогала собраться… Забавно. И он заговорил спокойно, только его тонкие пальцы сплетались и расплетались, выдавая волнение.       — За пару недель до представления театр присылает курьера, который уточняет, желаю ли я на нем присутствовать. Маленькие привилегии мецената. А в остальном, похоже, вы действительно знаете обо мне все. И даже то, чего я сам о себе не знаю… Например, не возьму в толк — каких это девушек я предал и использовал?       Тагн подошла и отвесила виконту стремительную пощечину, но он успел заметить в ее глазах … радость? Видимо, из-за того, что он не стал отрицать убийства?       — Ты настолько прогнил, что даже не можешь вспомнить их имена? Я напомню…       — Тише, Тагн, — остановил ее Бульдог, когда ищейка снова занесла руку для удара, и она отступила.       — Имена Арины Келпенгротт и Латисии Рэдхейл тебе ни о чем не говорят? — будто выплюнула ищейка.       Себастьян вытерпел пощечину, не моргнув глазом, однако, услышав имена, резко поменялся в лице.       — Они и дали нам половину необходимой информации. Первую, свою любовницу, ты сдал убийцам, когда искренне любившая тебя девушка попыталась вытянуть тебя из лап Ордена, а вторую продал на потеху бандитам!       При слове «любовница» тонкие губы виконта скривились в улыбке, а потом он снова будто замерз.       «Вытянуть из лап Ордена? Я так и знал, что она сделает какую-нибудь глупость ради меня… Моя бедная, преданная Арина…»       — Что вам известно об Арине? Она жива? Умоляю, скажите мне, что она жива!       Он впился в ищейку горящим взглядом, словно она была последней надеждой в его пропащей жизни, а не палачом.       — Она жива, — кивнул Бульдог, с состраданием глядя на де Вилажа.       — Она не моя любовница, и не может ею быть по определению, — глубоко вздохнув, сухо ответил Себастьян, когда от сердца хоть немного отлегло. — Арина — моя дальняя родственница, единственный по-настоящему близкий мне человек. Мы знакомы с детства, и она потрясающая девушка — я готов повторить это тысячу раз, но… Понимаете, меня не интересует женский пол в принципе. Это вас абсолютно не касается, но раз уж пошли такие нелепые обвинения…       Он слегка покраснел, и все же постарался взглядом показать свою искренность.       Тагн скривилась, будто ей на тарелке попался стухший овощ, и снова давяще наклонилась к Себастьяну. Ладно хоть не заявила, что дальнее родство — не помеха для связи и брака, особенно для пекущихся о чистоте крови титулованных граждан Аппарео. Давно известный факт, да. Себастьян относился к этому с пониманием, но сам… не мог. А вот его симпатии в Аппарео… среди простолюдинов и старшей знати не приветствовались. Считались модным поветрием избалованной богатой молодежи. Так что реакция ищейки была тоже понятна.       — Богатый, обеспеченный, следующий моде виконт позволил своей горячо любимой дальней родственнице, близкому человеку, шариться по дворцу, работать, надраивая туалеты и камины… — издевательским тоном проговорила она. — А может, ты просто отправил ее шпионить? Странная вещь, но прислуга во дворцах знати легко может оставаться почти что невидимкой… Искать компромат. Вербовать новых исполнителей в ваш Орден?       Де Вилаж постарался спокойно улыбнуться снова отстранившейся женщине, но пальцы снова выдали владеющее им напряжение. Рассказать? А может, Херренсон тоже разделяет взгляды Белого Ордена, просто не показывает это, чтобы выяснить, насколько он им верен? Нет, нельзя… Или агент Кор уже рассказал Бульдогу об их последнем разговоре, и сейчас шеф ищеек только и ждет неосторожного слова, чтобы вцепиться в него мертвой хваткой?       — Что до Латисии — не стану отрицать, она попала в беду по моей глупости. И я готов понести за это наказание. Но я не хотел этого. — Себастьян сокрушенно покачал головой. — Не хотел…       — Только мы позаботились, чтобы ты до нее больше никогда не дотянулся. Да и до Арины тоже. Да после того, что ты натворил, она даже думать о тебе не хочет! — опять гаденько ухмыльнулась женщина.       «Значит, они ее спрятали… — подумал де Вилаж. — Но я не верю, что она меня возненавидела. Она ведь знает все… Главное, что с ней все в порядке».       — Ну что же, видимо, я это заслужил, — не стал отрицать виконт. — Я искренне вам благодарен за то, что вы позаботились об Арине. А что до прочих ваших обвинений… Не стану отрицать мою причастность к Ордену. Это было бы глупо и бесполезно… Но к смерти Ингвара я не имею никакого отношения. — Последнее он выговорил четко и с достоинством. — Это чудовищная, нелепая ошибка!       — Нет, это ВЫ ошибаетесь, виконт, считая, что мы стали бы предъявлять вам обвинения, не имей мы на руках исчерпывающих доказательств. Это — арбалетный болт, которым был застрелен Ингвар, — почти что прошипела ищейка, снова нависая над Себастьяном.       Херренсон выложил его на стол перед виконтом, будто ждал команды.       — А это — арбалет, из которого он был выпущен. Единственный в своем роде, изготовленный Герхемом Шоном, или Лудо Теларесом, как он представился в патентном бюро…       Арбалет лег на стол рядом с болтом.       — Шон утверждал, что сделал всего один такой арбалет, и продал его вам. И он был найден в вашем особняке, виконт, прекрасно защищенном от воров. О том, что вы были в Башне вечером шестнадцатого числа, свидетельствует шесть человек домашней стражи и перчатка, оброненная вами там. Воняющая черной магией за километр, о чем свидетельствовал Первый ученик, который и опознал этот аксессуар как принадлежащий вам.       Перчатка тоже легла в ряд. Де Вилаж с вежливой сосредоточенностью наблюдал, как на столе растет число улик, по которым выходило, что он — убийца. Он ждал чего-то подобного. Более того — уже много лет не сомневался, что этим все закончится. Когда же он успел проколоться, если Латисия и агент-пустынник этой ночью — первые после Арины за много лет, которому он доверился? И, похоже, совершенно зря!       — Да, это моя перчатка, — кивнул виконт. — И я действительно был у Ингвара в тот… трагический вечер. Но дело в том, — он слегка раздраженно повел плечами, — что я пришел без перчаток. Я очень торопился и забыл прихватить их с собой — это может подтвердить мой камердинер. Из чего следует, что эту перчатку кто-то подбросил нарочно. Тем более что я никогда в жизни не притрагивался к черной магии!       Тагн хохотнула.       — И разумеется, целый вагон этой пакости приехал внезапно и впервые…       — Вагон — впервые, — спокойно согласился де Вилаж. — И темную магию я никогда не использовал. Это мерзость, знаете ли…       Он перевел взгляд на арбалет. В его взгляде не было ни удивления, ни страха, скорее скучающее безразличие.       — Значит, это — орудие убийства? Ловко, ловко… Ничего не скажешь. И не возразишь ничего. Я даже не стану доказывать вам, что не умею стрелять — я лишь коллекционер… Но вы ведь мне все равно не поверите, верно? Тот, кто хотел меня подставить, поработал на славу. Так что поздравляю. Можете со спокойной душой меня казнить и радоваться, что негодяй получил по заслугам. Но настоящее зло еще проявит себя. Вспомните мои слова.       — Чтобы стрелять из арбалета, много ума не надо. Я бы больше удивилась луку — это такая древность! Как вы вообще приникали в Башню? У вас был "колокольчик", верно? И вы полагали, что после смерти Верховного мага по-прежнему сможете миновать защитные барьеры Башни?       — "Колокольчик"? — недоуменно переспросил Себастьян. — Не понимаю, о чем вы. Гвиделлин действительно дал мне амулет. Тот, что с голубым ларимаром*. Сказал, что если он не будет занят в этот момент, я смогу зайти в гости.       — Тогда вы ушли, не причинив Верховному вреда, чтобы на вас не пали подозрения, и вернулись глубокой ночью через потайной ход, о существовании которого имели глупость сказать Латисии Рэдхейл. Якобы за некими документами… Кстати, какими? — напомнил о себе Херренсон, переглянувшись со своей подчиненной.       — Ах, да… Это товарные спецификации, счета и прочее. Весьма занимательное чтиво, вам бы понравилось. Можно сказать, подробный рассказ о том, как небезызвестный Артемий Дубук сколотил свое состояние на крови, поте и жизнях сотен ни в чем не повинных людей. И щедро делился с Орденом. Хотя можно заявить, что эти документы и обеспечивали его лояльность…       — В Башне не было никаких документов, — процедила Тагн, снова быстро переглянувшись со своим шефом.       — Значит, это уже не имеет никакого значения, потому что бумаги эти, скорее всего, Ингвар уничтожил. Вы бы нашли их в башне, и если их нет там, значит — нет нигде…       Де Вилаж мрачно теребил грязное кружево на манжете, не глядя уже ни на кого. Какая глупость… Надо было поторопить Ингвара, но в некоторых вещах он так упрям… Видимо, он попросту передумал, решив действовать по-своему и накрыть всех разом?       — Значит, вы не пробрались в Башню? — больше утверждающе, чем вопросительно произнесла женщина.       — Нет. Не смог приблизиться. Не знаю даже, как далеко оставалось. Впрочем, без талантливого механика это было бесполезно. Не взрывать же дверь с риском обвалить на себя потолок?       — А откуда вы об этом ходе вообще узнали?       — Когда изучал планы Седрии. Когда интересуешься историей, можно узнать любопытнейшие факты. Например, что Башня тоже подключена к городским коммуникациям. Точнее, дворцовой системе, но и туда можно выйти из города. Кое-кто из весьма высокопоставленных людей... не буду наговаривать на королевскую династию, разумеется, но не удивился бы. В общем, кто-то из них распорядился устроить потайные ходы. Для возможного спасения или тайных вылазок "в народ" — не так и важно...       — А вы кому-то об этих ходах говорили? — сощурился Херренсон.       — Нет, зачем? — усмехнулся Себастьян. — Просто архитектурно-исторический факт. Я и вспомнил-то об этих ходах, когда узнал об убийстве, что Башня опечатана, и понял, что надо попытаться завершить хоть что-то из дел Гвиделлина.       — Тогда не важно, — отрубила ладонью ищейка после долгой паузы, а потом прислонилась бедром к столу, и Себастьян, вскинув глаза, был полуослеплен ореолом газового рожка.       — Вот, значит, как... Тогда вернемся к вашим делишкам во дворце. А может быть, ваша Арина осталась верна Ордену? Я знаю, что вы копали под них, не знаю с целью ли своротить всю гору, или, может, влезть на самую вершину? — с новой издевкой произнесла ищейка.       Он увидел ее издевательскую улыбку и снова заледенел, боясь и жаждая услышать… что?       — Тогда вы и решили от нее избавиться, сдав убийцам. И теперь изображая нежную родственную любовь…       «Нет, она жива. Они сказали, что она жива!»       — …В этом случае отвечать все равно вам, потому что — уж порадую напоследок — как личность она все равно уничтожена той самой черной магией, которой вы приторговывали налево и направо.       Ищейка взглянула на вытянувшееся лицо Себастьяна и с чуть меньшей яростью продолжила:       — Что, ваши подельники не сказали вам, как именно они разделались с бедной девушкой, когда не вышло ее убить? Что ж, я скажу… — Тагн вздохнула и закончила: — Ей подсунули Стиратель…       — Нет! — вскрикнул Себастьян, дико уставившись на ищейку, будто это она сделала это, и внутри все обрушилось… — Нет… — Повторил он едва различимым шепотом. Лицо виконта исказила гримаса отчаяния. Он посмотрел на свои руки так, словно они были чужие, и бесцветным голосом произнес:       — В таком случае, я признаюсь в убийстве. Я готов подписаться под этим признанием, и надеюсь… — его губы дрожали, а взгляд блуждал, как у умалишенного, — надеюсь на всю строгость правосудия…       Он почти чувствовал недоверчивые взгляды ищеек, а потом через противный звон в ушах еле разобрал голос ищейки:       — Мне нужен убийца, а не кающийся грешник, который хочет прикрыть своих подельников! — вдруг рявкнула она.       Себастьян поднял на Фьёрт вымученный взгляд.       — Вы получили убийцу. Что вам еще от меня нужно?       Ищейка моментально оказалась рядом, скользнув меж неверными тенями, что отбрасывал язык огня на потолке, сгребла виконта за грудки и заглянула ему в глаза. Ее перекошенная от злости физиономия, обезображенная шрамом, на таком близком расстоянии в сочетании с бешеными темно-зелеными глазами, ввергала в трепет…       — Мне нужен настоящий убийца, — опасным голосом прошипела она. — Иначе бы я давным-давно отправила на виселицу бродяжку, которая тоже наносила в этот вечер визит к Гвиделлину — и позже, чем ты. Помоги спихнуть Орден и найти его… И ты будешь оправдан!       — Тише, Тагн…       Виконт отшатнулся, на мгновение в его безжизненном взгляде даже вспыхнул былой огонек. Раньше он с радостью ухватился бы за такое предложение. Но теперь… для него уже все кончено, даже если его сейчас отпустят на свободу. Орден не прощает ошибок, и горячая порция свинца или яд в первой же тарелке будет поджидать его на каждом углу, куда бы он ни пошел, где бы ни спрятался. Так зачем растягивать мучительное ожидание? Он получил то, что заслуживал. Сполна. Арине это уже не поможет, но… Хоть раз в жизни он сделает правильный выбор.       Запавшие глаза погасли, он стиснул зубы и, не глядя на Фьёрт, повторил:       — Я. Убил. Ингвара Гвиделлина. Вот этим арбалетом. Вот этими руками. Потому что он мешал Ордену. Документы были фальшивкой. Дайте признание, я подпишу. И до суда я не желаю больше говорить ни с кем, кроме нотариуса и Старшей жрицы.       Женщина отпустила ворот камзола де Вилажа, почти оттолкнула его с явственной досадой, и двинулась к выходу вслед за своим шефом, который уже убрал улики. Уже на пороге Себастьян услышал, как она повернулась.       — За ваши преступления вам и так грозит казнь. Однако я считаю, что для аристократа почетнее золоченый топор, чем веревка. В произошедшем с Ариной отчасти есть и моя вина — я уберегла ее от клинка, но не сумела закрыть от Стирателя. Рассказав об Ордене все, вы смогли бы отомстить тем, кто сотворил с ней такое и умереть с честью. А может быть, и заработать прощение, — ровным голосом проговорила Тагн. Она промолчала, явно ожидая ответа, который Себастьян совершенно не собирался ей давать, а затем что-то бряцнуло о стол, и до виконта донеслись удаляющиеся шаги.       Захлопнулась дверь, и де Вилаж остался один посреди тьмы и тишины. Подняв голову, он увидел на столе медальон Арины…       Ватными руками Себастьян потянулся к медальону и бережно провел по нему кончиками пальцев. Месть… Это слово больше не всколыхнет в нем ничего, кроме горького осадка воспоминаний. Погоня за призраками окончена. Упиваясь ею, он упустил то единственное, за что стоило бороться на самом деле.       — Прости меня, — прошептал виконт, до боли сжав острые края медальона. — Прости…       Седрия, Управление Внутреннего королевского сыска; 19 алгаура (IX), раннее утро       Когда за ними захлопнулась дверь, Фьёрт прислонилась спиной к стене и незаметно почесалась о нее — спешно зараставшие ранки невыносимо зудели.       «Гадство!»       — Это не он… — проговорила женщина, прикрыв глаза и не обращая внимания на охранника. — Этот кулон с ларимаром — «колокольчик», пусть и многоразовый! И виконт не мог не знать, что про перчатку у камердинера мы обязательно спросим. Ее подкинули? И подстроили остальное… Какой спец мог дважды абсолютно незаметно залезть в виконтский особняк?       — Не думаю, что это возможно. — Херренсон задумчиво посмотрел на Фьёрт, и сделал рукой жест, приглашая удалиться от допросной в более уютные места. — Если, конечно, защита особняка не была ущербной с самого начала. Надо этот вопрос задать нашим специалистам… Да уж, убийца из де Вилажа неубедительный. Я бы скорее поверил, что он сунулся в этот Орден сдуру, а когда хлебнул достаточно дерьма, пошел на попятную, вот только обратного билета они никому не дают… — Бульдог сосредоточенно взглянул на ищейку. — Значит, свои же его и подставили, когда поняли, что с ним часы не соберешь. Возникает вопрос: кто еще из Ордена мог проникнуть в Башню в тот день и оставить там перчатку?       — И застрелить Верховного. Это мог сделать любой, кто имел пропуск в Башню... У охраны временные, я проверила. Не разовые, но и не постоянные — так, на неделю. Верховный и собственную охрану ни во что не ставил. Виконт знал про какой-то тайный ход, хотя пролезть, в итоге, не сумел. А еще де Вилаж так уверен в компромате на Дубука... Вот вам и мотив. А виконт сломался, и вряд ли в ближайшее время что-то скажет. Я передавила… Может, чуть очухается? Думаю, стоит отыскать этого Феликса, адвоката…       — Резонно, — буркнул Бульдог.       — …И подумать, кто еще из известных нам личностей, кроме Дубука, связан с Орденом. Думаю, про ход де Вилаж узнал от них. Придется переворошить их общий с баронессой Дорма круг знакомств, может, что зацепим…       Тагн замолчала, глядя себе под ноги, и поморщилась. А ведь поначалу виконт казался ей искренним, да и его самообладание Фьёрт понравилось. И подозреваемый мгновенно стал антипатичен, когда узнал про Стиратель — и сразу сдулся. Единственная родственница? Ха! И он готов бросить ее, словно мертвую, одну-одинешеньку? Ведь Стиратель не уничтожает подчистую личность, характер, навыки и привычки — только воспоминания. И в его силах было действительно позаботиться о ней, свести с теми, кого она знала раньше, подарить новую жизнь с действительно чистого листа, без этой пакости в виде Белого Ордена… Вот оно, его искреннее отношение к Арине. Виконт проржавел насквозь!       — Простите… — пробормотала ищейка после долгой паузы, не поднимая головы. — Я не учла, что у мужеложцев нервы ни к демону, и перестаралась.       — Ты все делала правильно, — оборвал ее Бульдог, и женщина тяжело вздохнула. Правильно-то оно правильно, да только она снова там, где начинала… А Дубук, если верить Цирюльнику, давно удрал из Седрии, пока она носилась за не пойми кем. А Херренсон не приказал ей срочно вставать на уже остывший след, значит, сам контролирует поиски, и там всё тоже не идеально.       — Можно устроить де Вилажу встречу с Ариной, к примеру, если за эти сутки, конечно, вы не успели услать ее к Лавертийской границе. Возможно, это его убедит сотрудничать. А они действительно родня?       — Да. Троюродная племянница. Арина не слишком далеко, но я сомневаюсь, что это чем-то поможет. Если бы она что-то помнила и могла его уговорить, тогда другое дело. Но она будет только хлопать глазками, а он — еще больше страдать и замыкаться в себе… Или мастерски изображать это. — Херренсон устало потер переносицу. — Надо бы и правда поговорить с этим Феликсом… Поручаю это тебе, Тагн. Надо узнать, принадлежит ли он к Ордену и что он вообще знает о делах своего дружка. Если нам повезет, и он не имеет отношения к тем, кто подставил виконта, тогда… он мог бы его вразумить. Шансы невелики, но стоит попробовать…       Тут он взглянул на часы и заторопился.       — Я должен идти… Уже рассвет, а у меня еще дел по горло. Отдохни, приведи себя в порядок, и приходи к полудню на кладбище. После король наверняка захочет с тобой поговорить.       Фьёрт посмотрела вслед уходящему начальнику и скривилась. Да, захочет. Вот только сказать ему ей, по сути, нечего…       Седрия, Управление Внутреннего королевского сыска; 19 алгаура (IX) раннее утро       Дерек всю ночь не смыкал глаз, он молча дрог на голой кушетке под строгим надзором стриженной девушки. Она не разговаривала с ним, а он не желал говорить с ней, и понимал, что сейчас открыть Тонкий путь и смыться отсюда просто не в состоянии, а атаковать охотницу, такого же бойца, обученного нейтрализовывать магов, что и ищейки, только еще более дикого — не хотел. О’Двайер даже толком не мог понять, сколько времени прошло — час или день, он все ждал, когда же Драган Матеас прикажет его выпустить…       А с рассветом пришли двое охотников, снова завязали глаза и повели куда-то, видимо, во двор, и посадили в машину.       — Простите, мистер о’Двайер, но это необходимая мера. Место, в котором вы побывали, останется для вас тайной. Ради вашего же блага. — Маг узнал этот голос, приглушенный плотной пыльной тканью: он принадлежал Драгану.       — Мне нужно в Управление ищеек, на Кленовой улице, — угрюмо буркнул Дерек.       — Надо же, какое совпадение! Я как раз собирался туда же. — По голосу охотника сложно было понять, шутит он или говорит серьезно.       Через какое-то время с Дерека сняли повязку и помогли выбраться из машины, и он тут же узнал двор мрачного особняка. Драган весело ему подмигнул и, обогнав первого ученика, скрылся в центральных дверях… И, пока парень собирался с духом, чтобы миновать эти двери и выяснить судьбу Фьёрт, вышел обратно — в компании Фридриха Херренсона. Бульдог, увидев Первого ученика, недоверчиво вскинул брови, а потом с легкой улыбкой кивнул, и вместе с Матеасом уселся в свой собственный паромобиль, дорогой и элегантный…

***

      Матеас наткнулся на Херренсона прямо в холле, и порадовался, что успел перехватить главу Сыска, явно собиравшегося покинуть Управление. Бульдог шел вместе с какой-то невзрачной женщиной, на ходу просматривая бумаги, и, заметив Охотника, изобразил удивление, аристократично изогнув бровь. Его адъютантка только моргнула рыбьими глазами через круглые стекла очков и неуверенно переступила с ноги на ногу.       — Видимо, вы ко мне, мистер Матеас, — невозмутимо произнес Херренсон. — Чем обязан?       — Видимо, к вам. — Драган удовлетворенно улыбнулся и протянул руку для рукопожатия. Разумеется, уж кто-кто, а Бульдог в курсе, кто он такой. — Есть разговор, сэр. Я понимаю, вы занятой человек… Но я бы не стал просто так сюда заявляться. И в знак своих добрых намерений привез и спасенного моими людьми прошлым вечером Дерека о‘Двайера.       — Это хорошие новости, — кивнул Бульдог и повернулся к женщине. — Вы пока свободны, Жаклин. Проверьте материал и факты, что я предоставил вам, и приходите с докладом.       — Я займусь этим немедленно, господин Херренсон, — практически пропела Жаклин, с обожанием глядя на своего шефа, и спешным шагом удалилась.       — Я тороплюсь, но сейчас отправляюсь в Южный порт дирижаблей. Мы можем поговорить по дороге, если не возражаете, — повел рукой в пригласительном жесте Фридрих.       — Не возражаю, — отозвался охотник.       — Прошу вас, излагайте суть своего дела, сударь Матеас, — поговорил Бульдог уже в машине, положив руку на голову большого масгури, когда Драган опустился на сидение напротив, еле устроив свои длинные ноги в тяжелых ботинках так, чтобы не мешать виконту. Пес внимательно, но без агрессии рассматривал охотника.       — Я хотел поговорить с вами о нападении темных магов, которое произошло вчера вечером в квартале Эмигрантов. А также о первом ученике Верховного и о проклятиях. — Он загадочно, но грустновато улыбнулся. — Даже не знаю, с чего начать…       — О нападении я осведомлен, — флегматично проговорил Бульдог, слегка прикрыв глаза. — Однако полагал, что единственный волей Дримеры выживший в этой стычке — моя ищейка. Но, раз вы повели об этом речь, да еще с таким довольным видом, значит, это именно вашим ребятам Первый ученик обязан спасением. Остается вопрос — о каком именно проклятии вы говорите? Сомневаюсь, что о том, которое было применено вчера в Травяном переулке и оставляет от человека кучку тухлого мяса…       — Вы правы, — кивнул охотник. — Мои ребята действительно засекли всплеск темной магии, услышали выстрелы, и вовремя подоспели на место происшествия… И я бы сказал, что господина о’Двайера поцеловала сама Дримера, но это не так…       Драган наклонился вперед, будто опасался подслушивания, хотя знал практически доподлинно, что и шофер, и охранник шефа ищеек в передней части салона — десять раз проверенные люди, смешинка исчезла из его глаз, уступив место нешуточной тревоге.       — За последние три дня, господин Херренсон, наши приборы запеленговали пятнадцать случаев открытого использования темных чар. Пятнадцать! Мы не успеваем собирать заговоренные пули и зализывать раны после одной стычки, как где-то в городе сообщают о новом нападении. Такого не бывало со времен Катастрофы… Я уже потерял троих людей. — Он с грустью опустил глаза. — И, сдается мне, худшее еще впереди… Поэтому я пришел, чтобы предложить вам… сотрудничество. — Он настороженно следил за реакцией Херренсона.       Бульдог флегматично наблюдал за собеседником, поглаживая пса, то ли размышляя, то ли ожидая, что тот получше раскроет свои мотивы. Клан охотников существовал столько же, сколько на земле помнили темное колдовство. И за всю историю они ни разу не попросили чьей-либо помощи. Это было неслыханно…       — От этих жандармских патрулей на улицах никакого толку. — Драган презрительно фыркнул. — Туда понабирали зеленых птенцов, которые даже пороху не нюхали! Я видел, как Темные стащили у них под носом ребенка, они даже кобуру расстегнуть не успели. Если бы я не оказался рядом, это дитя бы отправилось в лаборатории, на роль подопытного кролика… Вы сами знаете, чем балуются эти уроды, не мне вам рассказывать. И что-то готовится, что-то зреет вокруг, это многие охотники чувствуют… Не хотелось бы, чтобы нас раздавили поодиночке…       По мере того, как охотник говорил, он все крепче сжимал кулаки, а Херренсон по-прежнему флегматично за ним наблюдал. Однако заигравшие на скулах баронета желваки ясно отразили все отношение шефа ищеек к этой ситуации.       Бульдог помолчал, а потом все-таки заговорил:       — Основная задача патрулей из, как вы выразились, зеленых птенцов — контролировать обычную преступность и пересекать ее, поддерживать общий порядок на улицах, а также не допускать распространение паники. На Темных нужны профессиональные истребители, а не жандармские крючки, хотя многие пришли в Магический сыск именно из жандармерии. Однако нас слишком мало, и да, активность ярхиссаров растет. Например, вчера утром один из этих ублюдков походя размазал мою опергруппу, и только Дримере известно, чего стоило нашему магу спасти большинство. Повезло, что Темный, кажется, не ставил своей целью уничтожение моих ребят, но один первоклассный ищейка все равно отправится на кладбище.       Херренсон поморщился. Верить в удачу и везение было не в его характере, да и нелепая гибель подчиненного просто бесила.       — Мне нужны еще люди, но обучать их просто нет времени. Поэтому я с радостью приму вашу помощь.       Бульдог кивнул и протянул Драгану ладонь.       В серых глазах охотника блеснуло одобрение, и он с радостью пожал руку шефа ищеек. Этот суровый человек невольно вызывал у него уважение, и хоть остальные люди его клана не одобряли эту затею… теперь Драган не сомневался, что он сделал правильный выбор.       — А теперь, что касается проклятия… — Матеас снова откинулся на спинку сидения и помедлил, подбирая слова. — Каждый раз, когда в истории приходили темные времена, и нарушалось Равновесие сил, появлялся смельчак, которому судьбой было уготовано вернуть все на круги своя. Однако в этот раз… помощь пришла в довольно странном виде. Вот уже двести лет единственным оружием, способным нанести темным мгновенный серьезный урон, был револьвер Карателя. Думаю, вы слышали об этом человеке… Револьвер несколько раз менял владельцев, и вот теперь… — Драган рассеянно снял шляпу и запустил пальцы в волосы, а после печально усмехнулся, — …теперь он оказался в руках Дерека о’Двайера. Видимо, по досадной случайности. Я так понимаю, в связи с убийством Верховного чародея он находится в вашем поле зрения? Меня это не касается, и я не хочу вдаваться в подробности ваших отношений с мистером о’Двайером, я только хочу вас предупредить: проклятие, заключенное в револьвере, сделало этого мага настоящим магнитом для темных сил. И снять его уже невозможно… Он совершенно не готов к такой ответственности. И если наша судьба теперь зависит от этого человека… — Охотник неуютно поерзал на стуле. — Я не знаю, что делать… Разве что посмеяться вместе с Провидением над злой шуткой, которую оно решило с нами сыграть…       Херренсон молчал довольно долго, что-то напряженно обдумывая. Эта новость ему очевидно не понравилась, но затем в темных глазах Бульдога мелькнула веселая искра.       — В таком случае, единственный способ гарантировано защитить Первого ученика — это засунуть его в камеру в подвале Управления, собрать всех ищеек и выставить вокруг оцепление, на манер Алой гвардии… Чему он, конечно же, не обрадуется, — произнес Херренсон, а потом снова посерьезнел. — Ладно, это на данный момент не важно, вернемся к более насущным делам. Каковы сейчас ваши ресурсы? Количество людей: бойцов, магов, техников, медиков, уровень вооружения, боеприпасы, финансы, возможности давления на уполномоченных и чиновных лиц?       Драган лишь покачал головой. Конечно, шефу ищеек были ближе возможности реальных бойцов, чем какие-то там эфемерные проклятия… Он просто не понимает, как это важно… пока не понимает.       — Какие у нас могут быть возможности давления? — усмехнулся он. — Чиновники не лезут в наши дела, а мы не создаем для них проблем. На этом наши отношения заканчиваются. Так было всегда… — Матеас прокашлялся. — Но времена изменились. Скажу честно, мои люди не в восторге от того, что я настоял на совместной работе с Магическим Сыском… Однако на кону больше, чем традиции нашего клана. И я не жалею о своем решении.       Матеас устремил взгляд куда-то вдаль, сквозь окно, прикрытое шифоновыми занавесками, и вновь заговорил четко и без запинки:       — Сорок девять бойцов, не считая меня. Из них — пятнадцать профессиональных механиков, восемь оружейников, девять врачей. Плюс — шесть магов. При этом базовыми медицинскими и техническими навыками владеет каждый. Но пусть наша численность не вводит вас в заблуждение: против этой орды червей, заполонившей наши улицы, эти пятьдесят пять человек стоят армии, и я не преувеличиваю. Оружие и боеприпасы мы делаем сами и недостатка в этом не испытываем. А вот с финансами напряженка. Как вы понимаете, жалования за труды нам никто не платит, перебиваемся, как можем…       Херренсон одобрительно кивал, слушая Драгана. Охотник доподлинно знал, что под его началом минимум в десять раз больше людей, включая и всяческих клерков, а также что Бульдог не гнушался лично вербовать сотрудников и пекся о постоянном повышении их профессионализма. А также, что некоторая часть их рассеяна по другим городам, или выполняет оперативные задания в сельской местности… И что даже тысяча, две, три тысячи бойцов могут не справиться с грядущей бурей…       Бульдог снова погладил своего масгури, что-то прикидывая.       — Предлагаю сделать так: мы обменяемся парой-тройкой людей. Связной для координации операций, техник для обмена идеями… Возможно, маг-сканер, но это как вы сами решите. Что касается финансирования, то тут поступим просто — я официально зачислю вас на службу в Магический сыск. Это будет боевое крыло Охотников, формально полностью подчиняющееся мне. На самом деле мое «главенство» будет чисто номинальным — я не стану лишний раз нервировать ваших людей. Деньги сможете потратить на закупку медикаментов, продовольствия, материалов для вооружения, или на что вам еще потребуется. Кроме того, последнее можно будет поискать в арсенале — там хватит пукалок на целую армию.       — Нет-нет, вы меня неправильно поняли! — Драган упрямо покачал головой. — Я не прошу у вас денег. И не возьму. Нам не нужны дорогие технологии и прочие излишества, чтобы выполнять наше предназначение. Все, что нам нужно — вот здесь, — он ткнул себя пальцем в лоб, — и здесь, — рука охотника опустилась к груди, где билось его сердце. — А оружие, как я уже сказал, мы делаем сами и другого нам не надо… Я пришел к вам потому, что темные стали значительно превосходить нас количеством. Один бывалый охотник может справиться с пятью слабыми магами или двумя средними, вдвоем-втроем справятся и с сильным, но в игру вступили темные вне категорий… я встретил уже как минимум двоих, и эта встреча… тоже закончилась для нас плачевно.       Его лицо стало каменным, а взгляд застыл, словно перед ним проплывали какие-то страшные воспоминания.       — Да и обыкновенная мразь повылазила на поверхность, их слишком много… Я согласен обменяться людьми, — наконец, сказал он. — Только вы должны понять: охотники никому не подчиняются, даже мне. Ко мне прислушиваются, потому что уважают, но каждый из них волен поступать так, как посчитает нужным. Однако если я скажу им драться бок о бок с вашими воинами, они пойдут за вами в самое пекло, за это я могу поручиться. Потому что они верят мне. А я… верю в то, что мы с вами найдем способ поладить перед лицом общей опасности, не сковывая себя рамками формальностей.       Он говорил спокойно и уверенно, и несложно было догадаться, почему именно этого человека охотники выбрали своим предводителем.       Херренсон меж тем ему явно не уступал. Он немного наклонился вперед и веско проговорил:       — Если вы и ваши люди думаете, что мои ищейки — просто безмозглые исполнители, то вы ошибаетесь. Они куда лучше меня знают, как правильно мочить этих гадов, и я их свободы не ограничиваю.       Бульдог снова отклонился и несколько отстраненно сказал:       — Один из моих ученых-магов сегодня ночью высказал жутковатенькое предположение, что ярхиссары научились скрывать «фоновое излучение», как они это называют. Аналитик сообщил кое-что немногим более обнадеживающее — что они просто стягиваются для некой операции, — он поднял глаза на Драгана. — Вполне возможно, что они попытаются атаковать короля и высшую знать на прощании в Храме Верховного мага Гвиделлина, или на похоронах на кладбище, сегодня.       — То есть вы хотите сказать, что они научились обманывать приборы? — тревожно уставился охотник на Херренсона, а потом он опустил глаза и с досадой пробормотал: — Значит вот как им удалось подкрасться в тот день… Брок не уснул, он их просто не видел… Две жизни из-за такой глупости…       Однако потом охотник снова взял себя в руки.       — Я не удивлюсь, если такая операция действительно готовится. Король может быть их целью, — размышлял он вслух, — как и лавертийская королева. Но причина такой неслыханной активности должна быть в другом… Если хотите знать мое мнение — готовится нечто глобальное. Они чувствуют чью-то поддержку, вот и наглеют… Чью-то очень сильную спину. Сначала они убрали Гвиделлина — сильного противника, который мог помешать их планам, и, кто знает… возможно, на очереди и венценосные персоны. Если готовится государственный переворот, то в этом должны быть замешаны очень влиятельные особы…       На лбу охотника появились глубокие складки.       — Между прочим, о’Двайер получил револьвер от члена Совета — не последнего человека в государстве. Может быть, его замысел как раз и был в том, чтобы сплавить оружие неподготовленному магу, который не сможет применить его в полную силу? — Он вдруг осекся, понимая, что за такие разглагольствования в присутствии шефа ищеек можно и в тюрьму угодить. — Конечно, я не хочу сказать ничего дурного о господине Кае. Возможно, им тоже манипулировали, или… не важно. — Драган тряхнул головой и неловко рассмеялся. — Мое дело — следить, чтобы пули не пролетали мимо черных ублюдков, а не строить теории заговора.       — То, что ярхиссары расплодились, как тараканы на грязной кухне, результат действий Белого ордена. Немного забавно — они ратуют за полное уничтожение магии, а сами помогают ренегатам, — флегматично ответил Херренсон. — В рядах Белого ордена были баронесса Дорма, виконт де Вилаж, промышленник Дубук, и еще пачка аристократов, богатых купцов и старших чиновников — не последних людей в королевстве. А теперь, оказывается, вероятным кандидатом может оказаться и Кай… Кто еще из высокопоставленных людей, по-вашему, в этом замешан?       Бульдог слегка усмехнулся в усы, увидев замешательство Охотника.       — Теории заговоров — это прерогатива Кордона безопасности, — дружелюбно добавил он. — Кстати, у меня с его руководителем встреча через час, так что в нашу тесную компанию скоро вольются безопасники. Не бойтесь, к вопросам связи аристократии и членов Синклита в Ордене с ярхиссарами они относятся более чем серьезно.       — Белый Орден? Ничего себе… — присвистнул Драган. — Я… ценю вашу откровенность. Вот, значит, в какие игры нынче играет благородная верхушка. Это плохие новости… — Он слегка поерзал. — Это означает, что у темных теперь есть нечто большее, чем их прогнившие сердца и проданные души — у них есть деньги, возможности и надежная «крыша», которая их защищает. Я знал… я чувствовал!       Драган сокрушенно понурил голову. С минуту он молчал, подавленный, мрачные картины недалекого будущего проплывали перед его взором: разрушенные дома, плачущие дети… Абсолютная анархия — вот, что их ждет. Но, когда охотник вновь поднял глаза на Херренсона, в них не было ни страха, ни сомнений.       — Отныне все наши силы в вашем распоряжении, — твердо произнес охотник. — Если нужно подкрепление на время похорон, я пришлю отряд прямо сейчас. До церемонии прощания осталось не так много времени…       — Если ваши люди будут тайно дежурить на соседних от Храма зданиях и вокруг кладбища, это будет очень неплохо, — с явным облегчением кивнул Бульдог. — Вплотную вас не подпустит Алый корпус, уж слишком поздно и внезапно вы решили присоединиться. Но возможно, ваши охотники обучены чему-то, чего не знаем мы, и в каком-то из случаев окажутся полезнее. Я прикреплю к вам одного своего оперативника для связи, можете им располагать. Кстати, возможно, вам окажется полезной и следующая информация. Члены Ордена любят кичиться своей символикой — они носят на левом плече татуировки: силуэт дракона, обвивающего дерево. Еще такие знаки могут быть на перстнях, тростях, значках… В общем, будьте внимательны. Мои ребята уже знают про этот отличительный признак… Однако далеко не каждый член Ордена окажется не просто скучающим балаболом, а одним из заговорщиков. Это важно.       А теперь позвольте еще пару вопросов. Что, по-вашему, пригодится, чтобы подготовить мага, мага, на которого пало проклятье Карателя? Мы не можем себе позволить разбрасываться людьми — ценен каждый союзник, а Первый ученик вдобавок может хранить некие тайны Ингвара…       Матеас невольно улыбнулся.       — А что входило в комплекс подготовки пророка Михаила? А Криштофа Лема, сына жестянщика, который в 66-м поднял партизанское восстание, положившее конец камикийской оккупации? Таких людей не готовят — они бывают посланы свыше. Последним, кто держал в руках оружие Карателя, был беглый каторжник, осужденный за торговлю запретной магией… Странная ирония. Он бы так и влачил жалкое существование за чертой закона, если бы Темные не затащили на свою сторону его жену-чародейку. Да, именно жажда мести сделала из большинства посланников тех, кем они стали! Были и другие причины. Но все они сделали этот выбор добровольно. Вот главный секрет: сила истинного воина не зависит от количества и вида тренировок, она идет от сердца… — Охотник сокрушенно покачал головой. — А сердце Дерека о’Двайера занято совсем другими заботами. Надеюсь, что только пока!       Бульдог прикрыл глаза, а потом приказал водителю остановить машину на краю дороги.       — Что ж… Думаю, мы друг друга поняли. Мой оперативник будет ждать ваших людей на площади перед главным храмом Дримеры без двадцати девять. На его шляпе будет пучок из синих, черных и белых перьев. Пароль — «угасло величайшее светило магической науки». Отзыв — «увы, солнце всегда уходит за горизонт вечером. Надеюсь, вскоре оно взойдет снова».       Драган с легкой усмешкой кивнул, вышел из не ставшего задерживаться паромобиля, и огляделся. Машина остановилась перед въездом в Южный порт аэростатов, и один из них, яркий, бело-зеленый дирижабль с узорами в виде золотой лозы, уже величаво подлетал к одной из многочисленных вышек…