Темное наследие

      Седрия, кладбище Святой Луизы; 19 алгаура (IX), позднее утро       Всю дорогу, пока экипаж петлял окружными путями, Крис не проронил ни слова. Из-за похоронной процессии и большого количества важных персон, прибывших на церемонию, половина улиц была перекрыта уже с самого утра. Жандармы перестраховались и перекрыли даже те трассы, на которых появление кортежей лишь предполагалось, оставив только окружные магистрали. Взгляд, который молодой маг изредка поднимал на Тису, не предвещал ничего хорошего.       Девушка тоже была подавлена и молчалива, и на неодобрительные взгляды мага не обращала никакого внимания. Этот парень уже успел ей порядком надоесть своей угрюмостью и нелепыми требованиями, да и настроение предстоящей церемонии сказывалось все сильнее.       За кладбищем тянулась небольшая роща, одна из немногих парковых зон в столице, что удалось воссоздать после Катастрофы без помощи магии. В течение всех этих трехсот лет, что прошли со времени катаклизма, в испорченной почве не приживались растения, и создавать зеленые территории можно было лишь с помощью магии, да и те под открытым небом легко теряли листву при первых приближениях холодов. Но и цены за свои услуги волшебники выставляли на должном уровне, а в королевском законодательстве не было статьи, обязывающей Магический Синклит принуждать чародеев к труду по благоустройству территорий. Поэтому Седрия и не могла похвастаться обилием природных зон. Но если же удавалось воссоздать аллеи и парки естественным путем, за ними следили и власти, и добровольцы из местных жителей, а должность садовника была крайне почетной и невероятно прибыльной для тех, кто мог добиться успехов.       Еще недавно радующая глаз пышными изумрудными кронами, теперь аллея являла собой лишь частокол черных голых стволов. Крис хмуро смотрел на эти скелеты деревьев, и хмарь на душе лишь усиливалась.       Незадолго до кладбища экипаж остановился.       — Проверка жандармов, господа. Дальше только через их посты, — скучным голосом прокомментировал шофёр, и его пассажиры нервно переглянулись.       До решетки кладбища, где просто обязаны находиться ищейки, было еще далеко. Если Кристиана опознают и захватят на столь дальних подступах обычные правоохранители, неизвестно, где он окажется, когда сможет встретиться с Тагн, и сможет ли вообще?       — А ближе… ну, эээ... прыгнуть ты можешь? — вполголоса поинтересовалась девушка.       Крис сосредоточился. Но после короткой паузы он процедил сквозь зубы:       — Нет. Тут уже глушащие артефакты действовать начали. Как их обойти, и можно ли вообще, я не знаю.       — Прекрасно, — буркнула Латисия.       Девушка сползла по сиденью, улегшись на спине и сцепив пальцы, накрыв свою поясную сумку с кошельком. Но сидеть так было неудобно, и она вернулась в нормальное положение, уставившись в окно.       Однако первая проверка прошла на удивление спокойно. Тиса сунула в руки проверяющему жандарму, заглянувшему в салон экипажа, свой идентификационный лист, а под ним — пару серебряных аппарий, с веселой ноткой пощебетав, как она опаздывает, и было б неплохо как-то ускорить все проверки. Жандарм ухмыльнулся в усы, коротко глянул на прячущего глаза мага, и дал своим отмашку, чтобы пропустить экипаж. Ему было ровным счетом наплевать на этот не самый фешенебельный паромобиль, который все равно через сотню метров остановит второй пост, где вряд ли этих низкородных пропустят так же легко. Денежки грели карман, остальное жандарма не интересовало, пока не случилось непоправимое.       — Хорошо живешь, — снова заметил Кристиан, успев заметить монеты, когда шофер миновал заслон.       Тиса метнула в него злой взгляд. Она не стала отвечать, что теперь денег у нее оставалось только на то, чтобы заплатить шоферу, да зайти разок в продуктовую лавку за едой на пару дней. Ингвар платил ей каждую декаду, но теперь последний платеж придется выбивать из Синклита невесть сколько времени — Тиса уже успела убедиться в скупости колдунов-бюрократов. Конечно, суммы на получаемых чеках радовали глаз, а монеты приятно отягощали кошель, но почти все деньги уходили на «Ветер». Просить больше Тиса не хотела из опасений, что это может вызвать ненужные расспросы, а как среагирует Первый маг королевства на недвусмысленное нарушение законов, думать не хотелось.       Подумав о нехватке денег, девушка нахмурилась. Эта мысль вывела воспоминание об ультиматуме Тагн, и настроение окончательно упало. Если она откажется, удастся ли продлить контракт механика у нового Верховного мага? Да и когда вообще его выберут? И хватит ли у нее духу снова работать в Башне, где умер ее отец.? Сдержит ли шрамированная ищейка свое слово? Тисе почему-то казалось, что нет…       — Ладно, дальше мы сами, — скомандовал Кабрерра, когда паромобиль остановился неподалеку от нового скопления людей в форме, и решительно выбрался наружу.       Но Тиса поначалу не сдвинулась с места. Крис заглянул в салон.       — Идешь?       Девушка не ответила, но все же вылезла под тяжелое небо, проигнорировав руку мага. Нахмурив брови, она оглядывалась вокруг. Тисе и в голову не приходило, что тут может быть столько народу. И охраны. И собак-масгури. Едва она покинула экипаж, тот тут же развернулся укатил, чтобы освободить место на дороге для других прибывающих. Тиса с оторопью глянула через толпу, скорбящих и просто зевак, ошалело вертя головой. Этих дальше не пускали…       «Откуда все эти люди? — мелькали вопросы в голове. — И почему они столпились здесь, а не там?»       Ответ она получила почти сразу, заметив преграждающие путь тяжелые решетчатые ворота с внушительным замком. По ту и эту сторону ограды деловито сновали жандармы и люди в форме других служб, пристально наблюдая за толпой. Сердце у Тисы провалилось в пятки.       «Это абсурд… Мы не сможем туда попасть…»       Внезапно на девушку обрушились звуки: молебны священниц, тихое бормотание, плач, и всхлипывание, тихое повизгивание и рычание собак, шорохи тысячи ног. Тиса с трудом сдержала дурноту и прикрыла глаза. Два мира: тот, где она была механиком, задавакой и авантюристкой, почти не знающей родителей и тот, где она была дочерью своего отца, вынужденная всю жизнь скрывать это, переплелись в одно. И ни один из них не казался настоящим.       Наибольшая часть зевак стремилась к воротам и ближайшим секциям ограды, откуда открывался прямой вид на центральную площадку кладбища, где находился высокий мраморный постамент, на котором находился гроб с телом усопшего, где должна стоять и она, чтобы просто попрощаться… Латисия хотела протолкнуться к части ограды чуть в стороне, там толпа была еще не слишком плотной, но Кристиан вдруг крепко сжал ее плечо.       — А вот и наши друзья… — с сарказмом выдохнул он, и девушка, проследив за его взглядом, увидела трех пристально наблюдавших за ними людей. Они были одеты так же неброско, как и Тагн, что-то в их позах неумолимо напоминало о шрамированной ищейке, не говоря уже о характерных очках-гогглах, а на их лицах лежала печать враждебности. — Отойди, а то зацепить случайно могут…       Словно во сне, Латисия оторопело сделала один шаг назад; один из троих ищеек коротко скомандовал что-то, и вот из толпы вынырнули две низкие черные тени. Раздались крики, люди как по команде отпрянули в стороны, стремясь убраться с пути двух мощных псов, бросившихся на высокого темноволосого парня, но при этом старались не упустить ни единого момента захватывающего зрелища.       А маг, не дожидаясь, пока звери вцепятся ему в бока, поднял руки над головой, опустился на колени и громко крикнул:       — Я Кристиан Кабрерра, мне нужно поговорить с ищейкой Наталией Роусон, она же Фьёрт Тагн!       Псы стремительно приблизились, но замерли на расстоянии шага, не атаковали мага, будто удивившись его поведению, и ожидая подтверждения приказа. Однако ищейка-лидер группы захвата будто в чем-то сомневался. Тиса увидела, как он на мгновение в недоумении замедлился, и это ее встряхнуло. Девушка вскинула руку, в которой блеснула линза аварийного сигнальщика, отданного ей Фьёрт, и нащупала рычажок.       — Дайте нам поговорить с ищейкой Тагн, иначе я сейчас всех сюда вызову! — взвизгнула она.       Она ожидала, что это сработает, их проведут к Фьёрт Тагн, Крис все расскажет, она подтвердит, и все проблемы разрешатся. И она еще успеет на похороны… Но ищейка лишь коротко стрельнул на нее глазами и молча щелкнул пальцами. Псы сорвались с места и в то же мгновение опрокинули Криса на мостовую, а Тиса вдруг замерла, зачарованно глядя в жерло направленного на нее тяжелого короткого ружья.       — Вы им что, совсем зубы не чистите? — нашел в себе силы сострить Крис, стараясь отодвинуться подальше от смрадного дыхания твари и нервно взглянув на свою подопечную. Он и не питал иллюзий, что его присутствие здесь, под носом у целой армии оперативников, останется незамеченным. Он лишь надеялся, что его обнаружат не так скоро… Надо было любым способом тянуть время. Надеяться, что все эти зеваки в случае чего поднимут шум… Хотя вряд ли. Поглазеть — это завсегда… Ну почему он не отправился на Кленовую улицу?       — Не рыпайся, ренегат, а то я тебе сейчас кишки на шею намотаю, — произнес первый ищейка. Крис лишь чуть оскалился, пытаясь справиться с туманом в голове. Латисии угрожала опасность, и клятый "поводок" снова начал захлестывать его сознание. Правда, стрелок не испытывал агрессии, не собираясь пристрелить Рэдхейл на месте... Если она не будет делать резких движений...       К Латисии подошел другой мужчина, чуть постарше, уверенно взял ее за руку, испытывающее разглядывая прибор.       — Откуда это у вас, мисс? — требовательно спросил он       — Мне это дала ищейка Тагн. Нам нужно с ней поговорить! — пролепетала растерявшаяся девушка, чей запал мгновенно угас, уступив место страху.       Она посмотрела на Криса. Ищейки четкими отработанными движениями скрутили ему за спиной руки и застегнули на запястьях браслеты, о назначении которых Тиса понятия не имела. Ей, не обладающей магическими способностями, с блокираторами магии сталкиваться не приходилось. Девушка глянула на пса и внутренне содрогнулась. Тяжелый, оценивающий взгляд зверя замер на ней, и ему требовалось лишь щелчка пальцами, чтобы вцепиться в новую жертву.       — Хорошие собачки, молодцы, — одобрительно сказал один из ищеек. — А теперь, Жало, передай Бульдогу, что мы тут отловили.       Один из ищеек кивнул и нырнул в толпу, а псина, сидевшая на груди задержанного, повинуясь короткому цоканью, не спеша отступила к ноге хозяина. Второй зверь, по-прежнему плотоядно глядя на Тису, не тронулся с места.       — Вставай, чароплет. Медленно.       Кристиан поднялся во весь рост, отряхнулся и обвел оценивающим взглядом вооруженных людей, взявших его в «кольцо».       — Поздравляю, вы снова поймали плохого парня, — издевательски проговорил он. — Только на этот раз слегка перестарались. К вашему сведению, у меня назначена встреча с одной из ваших подружек. С этой, как ее… Кудрявая такая, темненькая, с милейшим шрамом во всю физиономию. Наталия Роусон ее, вроде, зовут? Или Фьёрт Тагн? Но тут я уже не уверен. Напоминаю, что я пришел добровольно. — Он поднял скованные руки, показывая пустые ладони. — Так что уберите свои пушки, господа.       Один из ищеек покосился на коллегу. Недоумение на его лице проявилось четче.       — Шрамомордая оставляла дополнения к «заказу»?       — Ничего подобного, — сплюнул второй. — Да и не стала бы она назначать свидания на кладбище в день похорон…       — Ладно, тащим в фургон. Думаю, Бульдог скажет Шрамомордой, если она там…       — А если нет?       — Подождем приказа.       — И девчонку тоже?       — Сама же попросилась… Заодно выясним, откуда у нее в самом деле такой подарочек?       Кристиан нервно сглотнул.       Второго ученика доволокли до уже знакомого служебного фургона, или его собрата, подгоняя тычками. С Тисой обращались немногим более любезно, но парень все равно то и дело вздрагивал — наброшенной на него магической удавке такое отношение тоже не нравилось.       Девушку почти дружески предупредили, что попытка активировать тревожный браслет будет воспринята весьма жестко, и задержанных погрузили внутрь, оставив в компании собаки и могучего ищейки. Оба тут же принялись играть с чародеем в «гляделки», причем собака явно выигрывала. В ее маленьких глазках светился прямо-таки человеческие ум и ярость.       — Чего уставилась? Никогда не видела грязного и злого мага в наручниках? — пробурчал Крис, отворачиваясь от назойливой псины и пытаясь принять мало-мальски удобное положение на железном полу фургона. Да и чувствовать себя на прицеле уже изрядно надоело. — Парень, я не кусаюсь! Я же сказал, что пришел с миром. Какого лешего было надевать на меня браслеты?       Наручники — еще куда ни шло, богиня с ними, но блокатор его просто-таки бесил.       Масгури молча оскалил клыки, а ищейка только немного поерзал, поудобнее устраиваясь, и хмуро уставился на мага. Оба не издали ни звука. Оставалось только ждать.       — Тиса, все будет хорошо, — попытался подбодрить он испуганную девушку — ее тревога накладывалась на собственную, и действовала на нервы совершенно убойно. Та не ответила, поникнув, и Кабрерра ее понимал — раньше к Тисе никогда не относились как к преступнице. Может, поздравить с почином?       …Так прошло четверть часа томительного ожидания: ищейка с собакой бдительно несли свою вахту, а Кристиан, поняв, что из этого соляного столпа не вытянуть ни единого слова, уткнулся угрюмым взглядом в пол.       По ботинку мага деловито прополз муравей, невесть как зацепившийся за него. Это были одни из немногих насекомых, выживших после Катастрофы. С блокатором на руке Крис не мог им приказывать, но они все равно неосознанно тянулись к нему, как и все обитатели низшего слоя Силы… Они чувствовали его присутствие, его власть над ними, его зависимость от их энергии…       Странно, откуда он тут? Уже конец алгаура, холодно, все мелкие твари, в том числе и практически все насекомые, уже должны были залечь в спячку, а вот смотри ж...       «Все в этом мире взаимосвязано», — частенько повторял Ингвар во время уроков. На минуту Крису показалось, то далекое время, когда он сидел в Башне за тетрадкой с магическими формулами, было в какой-то другой жизни. Скорбел ли он о своем учителе? Кристиан закрыл глаза и прислушался к себе, к размеренному стуку своего сердца, к тому, что церковники называли душой… самое ненавистное для него упражнение, которое Ингвар заставлял его проделывать на каждом уроке. Второго ученика никогда особенно не заботило, что творилось в чужих душах, а в свою он и подавно не любил заглядывать — там он видел только потемки, а то, что скрывалось еще глубже, причиняло невыносимую боль. Ингвар говорил, что единственное лекарство от этой боли — любовь. У Криса эти слова вызывали разве что приступ хохота. Но теперь он начинал понимать, чего на самом деле хотел от него Ингвар.… Сейчас внутри него, словно две реки, текли два потока эмоций: его собственные спутанные чувства — фальшивое безразличие, искренняя печаль о человеке, который, как ни крути, сделал для него больше, чем кто бы то ни было на этой земле; и чужая скорбь, которая, как острый нож, снова и снова вонзалась в его сознание. Вот чему пытался научить его маг — слышать его дочь. Вот о чем на самом деле заботился. Но Кристиан больше не злился на него. Какими корыстными бы ни были цели Ингвара, даже если на самом деле ему было глубоко наплевать на своего ученика, он все равно вытащил его из глубокой задницы. И за это Крис был ему благодарен. Если бы он только успел сказать ему это… Ни разу за эти три года, что он провел в обучении у Верховного Мага, он не сказал ему обыкновенное «спасибо». Эта мысль обожгла его горечью. Или это снова чувства Тисы примешивались к его собственным? Кристиан не привык к такому. Как бы он хотел просто захлопнуть эту демонову дверцу внутри себя, запереть ее на ключ, чтобы не чувствовать ничего, совсем ничего… но он не мог. Он сжался в комок, уткнувшись лбом в колени, пытаясь избавиться от этой лавины, которая душила его изнутри, уже не понимая, где — истинный он, а где то, что ему не принадлежало. По щекам потекло что-то мокрое и влажное… это было отвратительно. Он никогда раньше не плакал, даже в детстве: инстинкт подсказывал, что это — слабость, которой могут воспользоваться его враги. А таких у Криса всегда было достаточно. Один из них сейчас смотрел прямо на него в немом удивлении.

***

      На кладбище Фьёрт чувствовала себя неуютно. Слишком много людей было вокруг, одетых в траурный серый цвет, цвет пепла. Ну не ее это было дело — стоять неподвижно в первых рядах коллег, или медленно курсировать среди деревьев и людей, выискивая странное и опасное. Основная нагрузка все равно ложилась на плечи постов за оградой, но приказ Бульдога был однозначен — Фьёрт должна была патрулировать внутри… Она не строила иллюзий: Херренсон явно решил ее поберечь после второго ранения за день. Женщина злилась — и продумывала свои дальнейшие шаги. Найти Феликса Брегеля — это обязательно. Он наверняка подтвердит или опровергнет слова де Вилажа. А потом останется одна цель — Артемий Дубук, которого она слишком долго оставляла без своего внимания, и молчание Херренсона по этому поводу тревожило. Пожалуй, достаточно заданий на сегодняшний день.       Ищейка старалась не приближаться к центральной площадке, где уже стояла Алая Гвардия, и где скоро появится король. Она понимала, что ее давно заметили, и после церемонии ее ждет неприятный разговор. Три дня. Три дня, а она по-прежнему топчется на месте… Взять в охапку о’Двайера, пока что заступившего в почетный караул, и — вперед. Если, конечно, он не предпочтет поплакать в уголочке…       — Шрамомордая, у входа взяли Кабрерру. Сдался сам.       — Что?! — удивленно уставилась женщина на возникшего за ее спиной коллегу.       — Порчи не заметили. Требует разговора с тобой, причем назвал и оперативный псевдоним, и настоящее имя. И с ним эта, рыжая…       — Рэдхейл… Любопытно, — протянула Тагн, взяв свое удивление под контроль.       — И у нее сигнальщик. Угрожала всех на уши поднять, если не дадут поговорить с тобой. Бульдогу уже доложил.       Фьёрт пристально взглянула на Жало, и, не дождавшись новых указаний, чуть пожала плечами.       — Веди.

***

      Когда «Селеритас» еле сдерживающего ярость канцлера умчал, выпустив в воздух клубы пара, и наглый пустынник, святотатственно сплюнув на ступени храма, покинул площадку, Норберт Этма спустился с лестницы и глянул в спину уходящему агенту.       «Кордон, значит? — подумал он. — «Белый орден» на прицеле спецслужб… Хотя чему тут удивляться? Было бы удивительно, если бы все прошло мимо незамеченным… Хотелось бы знать, что у этих цепных псов есть на меня… А что на графа? Интересно, хватит ли у меня информации откупиться в случае… Хотя, чего это я, ведь ничего не обещает провала… Конечно, готовым надо быть к чему угодно…»       Мысли, как юркие мыши, мелькали в голове Этмы, пока он шел к своей карете. До выноса тела оставалось еще минимум полчаса, да и церемониальное шествие пойдет не торопясь, так что вполне можно успеть доехать и доделать все необходимое задолго до того, как из главных врат храма выйдет похоронная процессия. Впрочем, роль секретаря министерства Магии сегодня была минимальной. Во время церемонии Норберт Этма стоял на крыльце под окном возле дверей. У него не было пропуска в храм, да он внутрь и не стремился. По долгу ему надо было двинуть на кладбище сразу, не заходя в храм, но он решил немного подождать. Он не смог отказать себе в том, чтобы послушать пение певчих и заунывные молитвы жрицы. Духовные напевы успокаивали душу, а именно это сейчас больше всего требовалось нервничающему чиновнику. Дела шли наперекосяк, и Этма чуял сгущающиеся над ним тучи.       Забравшись в стоявшую поодаль карету, он стукнул в стенку кучеру, и экипаж тронулся. С тихим ворчанием на колени взгромоздился Чернильница и легонько укусил хозяина за то, что оставил кота надолго одного.       — Ну, дурачок, не шали, — пожурил любимца Этма и запустил пальцы в густую черную шерсть.       Карета наполнилась уютными звуками кошачьего мурлыканья. Норберт осмотрелся и на сиденье в самом углу увидел небольшой сверток. Он вздрогнул. Этого его инструкции не предусматривали…       «Видимо, план нуждается в корректировке».       В свертке, запечатанном сургучом с изображением дерева и огнедыха, оказался небольшой механизм, напоенный магией до предела, ощущаемой даже не магом, и короткая записка с указанием активировать его в разгар похорон поближе к королю. Норберт нахмурился.       «Но ведь… Там должны будут работать другие артефакты, блокирующие самые разные виды магии. Или их уничтожат заранее?»       Взгляд Этмы заледенел, а пальцы сжали шерсть кота столь сильно, что животное перестало ржаво мурчать и недовольно мявкнуло.       — Прости…       Записку Нотберт сжег сразу, экипаж даже не успел добраться до перекрестка, не обращая внимание на сургуч, закапавший на пол, а артефакт положил в карман сюртука. Вся эта ситуация нравилась ему еще меньше… Раньше получаемые им инструкции были более… подробны. А что теперь, граф решил использовать его втемную?       Без труда миновав все посты у кладбища и выбравшись из транспорта, секретарь оглянулся и вздрогнул. Ему показалось на мгновение, что в толпе, излучая ледяное спокойствие, стоял Аргут, опираясь на простецкую трость и сверкая моноклем из-под полей цилиндра. Убийца выглядел как обычный агент похоронной конторы, и в то, что он без труда сумеет просочиться за ограду, Норберт не сомневался — Аргут всегда хвалился, что ему не помеха не только жандармы, но и ищейки и «кордонщики». Но веру в его способности сильно подорвал недавний поединок с той шрамированной женщиной, которой он так легко уступил пару дней назад, позволив себя ранить.       «Зачем он здесь?!.. Проследить, чтобы сработал артефакт? Или убрать тех, кто будет оглушен его воздействием? Или… повторить попытку, если у меня не выйдет. Или убрать меня… Но меня зачем? Если только вдруг я решу пойти на попятную… Но я же им так нужен...»       Ситуация начинала смердеть хуже, чем старое каменное масло.       Седрия, кладбище Святой Луизы; 19 алгаура (IX), позднее утро       Выйдя за ограду, Фьёрт уточнила у одного из своих коллег, где сейчас находится пленный маг, но не стала открывать дверь фургона, пока на ее замысловатую дробь не ответили изнутри. Только после этого она вошла в фургон, изящным жестом приняв помощь одного из коллег. Ищейка, стороживший Кристиана, вылез, масгури остался, только отошел в самый угол, чтобы не мешать. Дверь с лязгом закрылась, оставив трех людей в полумраке.       Зрение в потемках мгновенно обострилось. Фьёрт скользнула по магу полным презрения взглядом, чуть изогнув бровь при виде мокрой дорожки на его щеке, и сосредоточила внимание на еле удерживавшейся от слез Латисии. Уже избавившейся от вчерашнего кровоподтека.       — Приветствую, мисс Рэдхейл, — холодно проговорила ищейка, и опустила глаза к запястью девушки, на котором красовался ее сигнальный браслет. — Пожалуй, я удивлена, что вы живы и здоровы.       Кристиан даже не поднял головы, когда охранник начал возиться с дверью, но голос Фьёрт заставил его вздрогнуть. Проклятые слезы — тоже мне, нашел время для самокопания! Она, конечно же, заметила, и сейчас ему больше всего хотелось провалиться сквозь землю. Правда, взглянув на Тису, он немного расслабился: все-таки в этой минутной слабости была не только его вина. И пожалуй, будет лучше, если первой начнет говорить именно его подопечная… Он впился взглядом в ищейку, строгую и неприступную, будто каменная колонна, чувствуя немалое облегчение от факта, что она жива, и она тут, на расстоянии руки… Ему захотелось коснуться ее, чтобы убедиться, что это не кто-то другой в темной неприметной одежде, с лицом под темной вуалью — просто тень в темноте, а не живая женщина из плоти и крови…       — Я тоже рада вас видеть, — сдавленным голосом произнесла Тиса, не обращая внимания на неприязненный тон ищейки. — Вот только местечко неуютное…       — Ну, знаете ли, когда вас похищает маг, связавшийся с Темными, и оба словно исчезают с лица земли, очень трудно поверить своим глазам, что вы стоите тут, целая и невредимая, а сигналов браслета в Управлении не получали. Возникает вопрос: не заодно ли вы с Кабреррой? — по-прежнему сухо ответила Фьёрт.       — Очень логично, — хмыкнула Тиса, пока Кристиан не вставил свою пару медяков. И добавила жестким тоном, явственно говорившим о ее отношении к представителям власти: — Мне вот интересно, как вы объясните сговор? Сокрытие мага как вероятного любовника? Присвоение наследства? Или снова «обман доверчивой девушки»? Не отвечайте — она махнула рукой. — Я знаю, у вас фантазии хватит. Но если мои слова ещё что-то значат, то вот вам: этот ржавый шуруп сам на меня набрел, и набрел не случайно. Оказывается, тот, в честь которого вся эта церемония, оставил одну маленькую… причину. И по этой же причине я склонна верить, что Кабрерра невиновен. Хотя о том, что он подозреваемый, он удосужился рассказать далеко не сразу — буквально пару часов назад. Но эту историю я вам с радостью расскажу в более спокойной обстановке… А сейчас вам лучше выслушать Кристиана, я в этих магических заморочках ничего не понимаю!       Ищейка хмыкнула. Ей были понятны ерничания Латисии — лишь тщетная попытка не показать, как ей на самом деле страшно…       — Итак, что вы хотели мне поведать? — после долгой паузы, пока Кабрерра сверлил ее взглядом, а Рэдхейл, наоборот, будто старалась спрятаться, произнесла Фьёрт.       Холодный взгляд ищейки Кристиан выдержал, даже не моргнув. Только мрачно прищурился. Ему наконец-то удалось запихнуть все свои переживания подальше и снова взять себя в руки. И все же странное чувство облегчения и удовольствия оттого, что ищейка жива и сидит так близко от него, не исчезало, как он ни старался отогнать его от себя.       — У меня есть доказательства того, что вы ошибались насчет меня, — спокойно произнес он. — Я — не убийца, и вот мой свидетель. — Он мотнул головой в сторону дочери мага. — Только мы слегка нарушим традицию: свидетельствовать буду я.       И Кабрерра рассказал все, что знал о заклятии Ингвара, о том, как пообещал найти истинного убийцу, и что после этого произошло…       — Вначале я тыкался в темноте, как слепой щенок: я не знал об этом заклятии ровным счетом ничего. Как и она. Но с каждой минутой я узнаю все больше. Древние чары… это как хороший виски: чем медленнее ты его смакуешь, тем ярче раскрывается вкус. Вот например, недавно я сделал очень любопытное открытие…       Маг прикрыл глаза и прислонился затылком к стене, его дыхание стало ровным и глубоким. Можно было подумать, что он неожиданно уснул, ну тут он заговорил:       — У тебя в кармане, Фьёрт… или все же Наталия? — он иронично усмехнулся. — Лежит пузырек тонизатора. К тому же там порядочная дырка. Думаю, всезнающая ищейка в курсе, что произойдет, если он выпадет и разобьется, а этот милый песик учует запах. Собаки от него дуреют. Он выйдет из-под контроля и… может наброситься на Тису. — Кристиан открыл глаза и опустил взгляд на пол. — Мне продолжать?       Фьёрт сощурила глаза, пытаясь скрыть свою ошарашенность, и сунула руку в карман. Да, действительно дырка… Но пузырек уже полупустой и максимум упадет за подклад, да и псы в Управлении вымуштрованы на славу…       — Предположим, в это я поверила, — мрачно проговорила ищейка, сверля парня неприветливым взглядом. — А может, и нет. Сумел же ты убедить Азаи… Говорят, черная магия способна и не на такое. Например, привлечь на свою сторону постороннего человека.       — Мне ничего не остается, кроме как подтвердить его слова, — произнесла Тиса, глядя куда-то мимо мага и ищейки. — Знаю, вам ещё и не такое приходиться выслушивать от преступников, стремящихся себя оправдать, но… Больше нам нечего сказать. Я не знала о том, что отец сделал со своим учеником…такое, но как только он ко мне притронулся — сразу почувствовала. И…я почти уверена, что даже если бы Кабрерра захотел — он не смог бы причинить мне вреда. Как и тому, кто создал для него такое… А что касается обвинений в ренегатстве — проверьте его ещё раз. Чтобы доказать, что он не ярхиссар — думаю, вы таких ребят за километр чувствуете. Можете проверить меня до кучи, если хотите — я не против. Все, что угодно — только бы начали искать настоящего убийцу.       Последняя фраза была произнесена девушкой иным, твердым и даже обличающим тоном, словно Тису внезапно подменили. Однако через несколько секунд ее лицо вновь приняло отсутствующее выражение.       Фьёрт отчетливо скрипнула зубами, и встала, положив руку на защелку дверей. В голове начала формироваться мысль, что самой ей в истинности этих заявлений и «доказательств» не разобраться и нужен кто-то более сведущий.       — Пойдемте, мисс Рэдхейл, — негромко приказала она, хлопнув пару раз по дверце фургона и распахнув ее.       — Наталия… Ты в опасности, — произнес Кристиан ей в спину. Она уходила… Не поверив ему? — Некто Стервятник…       Фьёрт, замершая было на пороге, не оборачиваясь, фыркнула и покинула фургон вместе с молча повиновавшейся Тисой и получившим какой-то безмолвный приказ масгури, а на их место полез прежний ищейка. Тагн на мгновение придержала его и что-то шепнула на ухо, а потом окончательно скрылась из поля зрения Кристиана, оставив его практически наедине со своими невеселыми мыслями. Не считать же за компанию молчаливого бугая?

***

      Отойдя подальше, Фьёрт глубоко вздохнула. Высказанное ей звучало с одной стороны бредово, а с другой… Хрена с два Гвиделлин был мягким и заботливым — он насаждал свои идеи железной рукой, мало заботясь о том, что думали облагодетельствованные им. Но все-таки, создать из живого человека охранника и няньку, почти что раба? Немыслимо!       — Вы ведь не поверили, да? — хлюпнув носом, поинтересовалась Латисия, тоскливо глядя на толпу за воротами. Не центральными, но и тут хватало людей. — Уже сфабриковали доказательства?       Ищейка позволила себе снисходительно усмехнуться.       — Мне не нужны подделки, я ищу настоящего виновника…       — Тогда почему…       — Потому что вчера его уже арестовали, — помолчав, проговорила Тагн. — И во время перевозки на фургон напали ярхиссары. Погибли люди. Погиб ищейка. А его забрали. А теперь вы напару заявляетесь сюда, и рассказываете такое… И не подумать о том, что подобная магическая связь была создана отнюдь не Гвиделлином я не имею права. И о многом другом тоже.       Она оглянулась на своего коллегу, не спускавшего с Тисы пристального взгляда, вооруженного гогглами-сканерами, но тот отрицательно мотнул головой и отвернулся. Фьёрт удовлетворенно и с облегчением кивнула. Тиса была магически чиста. На нее темной магией не воздействовали, и в то, что девушка говорила, она искренне верила… Беда была в том, что мало верила сама Фьёрт, и плевать, что магическим сообществом ежегодно создается что-то новенькое…       — Сначала де Вилаж, а теперь Кабрерра… Умеешь ты выбирать приятелей. Значит, ты согласилась явиться сюда, просто чтобы помочь ему… — пробормотала ищейка.       — Просто так пришла, — едко отозвалась Тиса, напряженно всматриваясь в происходящее за решеткой. — Как и все эта толпа, тупо поглазеть. Или вы о том, почему конкретно здесь? Очевидно же, ведь негоже простым людям рядом с господами стоять.       — Не юродствуй, — с тихой угрозой ответила Фьёрт.       — Слушайте, что вам еще надо, а? — резко развернувшись к ищейке, сквозь зубы процедила Тиса. — Я арестована? Если нет, то оставьте меня в покое! Я понятия не имею, почему вы все решили, что этот кретин Темный или какой там еще. Знаю только, что он добровольно хотел встретиться с вами, чтобы доказать свою невиновность. Если уже взяли его, то хотя бы выслушайте перед тем, как веревку ему намылить. Не знаете сами — хоть у своих магов спросите! А хотите взять меня за «пособничество подозреваемому» — пожалуйста. После похорон я вся ваша со всеми потрохами, но Дримерой молю, не лезьте вы сейчас! У меня и без вас тут… — Тиса вновь отвернулась к решетке, сдерживая слезы из последних сил, и вцепилась в прутья. — Нечего мне больше сказать…       Тисе до смерти надоело лицезреть противное лицо ищейки, в которое и так без дрожи не взглянуть, и уж тем более не хотелось думать о возможных последствиях ее «сговора с подозреваемым» и своей вспышки. Все это потом. Сейчас ее ум и сердце занимали более важный вопрос…       Тагн помолчала.       — Ладно, пойдем. Проведу, — внезапно с недоумением услышала Латисия ее голос с некоей долей… сочувствия, и ее легонько подтолкнули к воротам. Что это, какой-то новый жандармский метод работы с подозреваемыми или?.. — Идем-идем.       Девушка чуть помедлила, но все-таки не стала сопротивляться. Все-таки другого шанса попасть за ограду у нее не было.       «Смотри, как бы она потом не взыскала с тебя…», — заикнулся голос разума, но Тиса решительно подавила все лишние мысли.       Ищейка не нарушала молчания, и за это Тиса была ей даже благодарна. Все душевные силы она потратила на то, чтобы выступить в защиту Кабрерры, и то что его не подстрелили на месте, уже внушало какую-то надежду….       Она спешно двигалась между задних скамейками, которые вскоре займут оставшиеся приглашенные. Возле главных ворот уже слышался ажиотаж, и виднелись дорогущие автомобили и разукрашенный катафалк… А вокруг — охрана в алых мундирах.       Неподалеку от разверстой могилы с самым потерянным видом топтался Первый ученик, и Тиса оторопела, когда Тагн указала на место рядом с ним.       — Иди вон туда. А мне, извини, нужно работать.       — Я? — тихо ужаснулась Тиса, слабо осознавая, что сейчас находиться среди сильнейших мира сего. — Да я же не могу там находиться!..       Да уж… Дочь Ингвара Гвиделлина имела право на главное место в первых рядах. А вот никому неизвестная техник-механик Латисия Рэдхейл — нет. Да и самой Фьёрт здесь, наверное, делать было нечего. Даже на дальних скамьях присесть они обе не могли. И даже забавно, что ищейка не понимает всю абсурдность ситуации.       — Притаишься за вон той пародией на дерево… — терпеливо пояснила Фьёрт, указав на толстый ствол искусственного образования, имитирующего развесистый аллейный дуб, возле которого и стоял Дерек. Верховного собирались похоронить на центральной аллее, предоставив почетнейшее место. — Меня видели кто надо, и мое разрешение сейчас оспорит только король.       Тиса кивнула и обошла ряды сзади. Шмыгнув за дерево как мышка в норку, девушка перевела дыхание и опасливо огляделась. От такого количества аристократии становилось дурно. В своей простенькой одежде она была здесь к месту также, как бродяга-пустынник в королевском дворце. Впрочем, на нее никто не обращал внимания. Все взгляды были обращены к богатому гробу, который несли известнейшие люди королевства, и к паре венценосных особ с траурными серыми лентами через плечо, которые шли следом.       И вот здесь, увидев гроб, Латисия со всей ясностью осознала, что отца больше не будет. Больше не будет его снисходительной улыбки, хрипловатого смеха, нелепых странностей. Не будет.       Латисия до боли сжала кулаки. Признать это казалось невозможным, практически нереальным. Потекли столь долго сдерживаемые слезы, обжигая щеки, а изнутри ледяными когтями душу охватила черная колючая пустота.       «Почему… почему ты умер? Почему сейчас…»       Окрестности Седрии, стоянка Вороньего табора; 19 алгаура (IX), после полудня       …Зарри… Джунно… Гай… Петер… Овейн… Их образы стояли перед глазами, и последние секунды жизни раскаленной спицей жгли сердце и мозг.       — Они сказали нам… Они сказали, что спасут их, — глухо проговорил Атеран. — Обещали. Но последний раз, когда мы видели их… когда я видел их, это было на площади, когда наши братья стояли на эшафоте с петлями на шеях!       Гул пронесся над толпой, гневно сжимались кулаки, слышались всхлипы женщин. В первых рядах рядом, крепко держась за руки, стояли две женщины с помертвевшими провалами глаз на бледных, как полотно, лицах. Матери Зарри и Джуно не утирали слез, слушая голос Атерана, который из себя выдавливал каждое слово, будто преодолевая тяжелое давление изнутри. Женщины сняли платки и распустили волосы, а в пальцах перебирали перья, снятые с кос в знак траура.       — Нас обманули, — говорил Атеран. — Обманули, как всегда. Это я говорил с проклятой ищейкой, лживой королевской сукой, которая обещала… ОНА ОБЕЩАЛА МНЕ!!! — вдруг надрывно выкрикнул он. — И я поверил ей. И вина за смерть наших братьев лежит на мне. Я не заслуживаю вашего прощения…       — Не ты виноват, Атеран! — раздались голоса из толпы. — Мы с тобой, брат!       — Простите меня! Простите, братья, сестры! Друзья мои… Я поверил ей и ничего не сделал, чтобы она сдержала обещание. Потому что подспудно знал: все без толку, и никогда ни один аппареец не сдержит обещания, данного вагару! Они не держат нас за равных, не держат нас за людей, хотя сами хуже животных! Даже называют себя «ищейками»… Псами! И как мы должны относиться к ним после всего этого? Только как к шелудивым псам! Падальщикам, способным только кусать из-за угла! Есть ли хоть капля веры? Нет!       Атеран перевел дух. Он обвел взглядом собравшихся на центральной площадке табора, и в глазах каждого видел отзыв.       — Кто они, наши погибшие братья? Зарри… Джуно… Гай… Петер… Овейн… — Атеран поднял сжатый кулак на уровне своего лица. — Жертвы. Они стали жертвами этого режима, показавшего нам свое истинное лицо! Для нас это трагедия, потеря друзей, сыновей, братьев… Для них — всего лишь отметка в документах о выполненной работе. И новая бумага просто отправится пылиться на архивную полку, и никто больше не вспомнит о них! Никто, кроме нас. Мы не забудем!       — ДА!!! — вскрикнули несколько человек, вскинув сжатые в кулаки руки, и гул пронесся над толпой.       — Да, они стали первыми приговоренными на нашей памяти, но даже не нужны напрасные смерти, чтобы видеть, за кого они держат вагаров! Нас всегда хватали на улицах по одному подозрению, потому что вагары — воры! Нас всегда сторонились добрые жители крупных городов, потому что вагары — торговцы дурью! Нас всегда ненавидели жители маленьких деревень, потому что вагары воруют детей! Они даже издали этот закон, запрещающий вольным вагарам находиться в городах по ночам! Ни у одного вагара никогда не было возможности жить с ними на равных, они не верят, что мы способны честно зарабатывать на жизнь! Мы для них не ровня. Мы им не ровня!       Атеран говорил, и каждое слово находило отклик в душах собравшихся. И с каждым словом скапливался гнев. Его зычный голос разносился над табором, как набат,       — Они забрали у нас пять жизней. Но одна еще не погашена. Наша сестра Нейтара все еще у них… Наши личные дела решаются между нами, но когда нашу сестру забирают, а пятерых братьев убивают, нет места личным распрям! Ищейка, которая приходила сюда и лгала нам в глаза, забрала Нейтару и держит в своих собачьих застенках! И освободить ее, вернуть — это наша обязанность! Обязанность перед ней, перед богами, перед нашей совестью! Сегодня они забрали ее, завтра возьмут меня, а потом начнут забирать любого из вас! Они чувствуют свою безнаказанность, а у нас нет прав возмущаться и отстаивать свою свободу в их судах! Но отдадим ли мы им свою свободу?       — НЕТ! — с каждым разом хор голосов становился все громче.       — ОТДАДИМ ЛИ МЫ СВОЮ СВОБОДУ?!       — НЕТ!!!       — ОТДАДИМ ЛИ МЫ ИМ НЕЙТАРУ?!       — НЕТ! Мы вернем ее!!!       — Мы — вагары, вольный народ! Мы люди ветра и степей, и никому никогда не встать на нашем пути!       — ДА!!!       — Кто мы?!       — Вагары!       — КТО МЫ?!       — ВАГАРЫ!!!       — ЧТО МЫ ХОТИМ?!       — СВОБОДЫ!!!       — КОГДА МЫ ЭТО ХОТИМ?!       — СЕЙЧАС!!!       — ВОЗЬМЕМ СВОЕ САМИ!       — ДА!!!       Позади всех стоял старый вагар в потертой шляпе и хмуро смотрел на горячего сердцем Атерана.       «Что же ты творишь, мальчик… А то свободу у тебя забрали… Вот Бахта на тебя нет, не вовремя уехал… Ты же прольешь еще больше крови… И крови своих же собратьев… И никто тебя не остановит…»       Но старик не вмешивался. Он присел на скамью возле своей мастерской и надвинул шляпу на глаза, облокотившись на стену, понимая, что распаленной, обезумевшей от боли потерь толпе соотечественников, и без того славившейся горячей кровью, сейчас бесполезно что-то говорить. У него не было возможности связаться со старейшиной. Он мог только ждать…       Через полчаса разгоряченные вагары начали торопливо расходиться по своим шатрам, где у каждого было припасено оружие. И Атеран почувствовал укол разочарования. Он зажег их, но пойдут ли за ним в город, до конца? Но он тут же задавил слабые мыслишки. Конечно, пойдут. Вокруг него собрались самые верные, кто глубже иных воспринял горячую речь своего нового лидера и готовы действовать.       Работы предстояло много…       Седрия, кладбище Святой Луизы; 19 алгаура (IX), после полудня       ...Под заунывные песнопения гроб опустили в могилу. Все присутствующие поднялись со своих мест. Выдержав традиционную минуту молчания, Верховная жрица в сером одеянии мелодичным и тихим голосом, меж тем легко разнесшимся по округе, произнесла:       — Прошу, господа, воздайте ушедшему последнюю почесть.       Гости по одному подходили к могиле, брали с кучи земли комья чернозема и бросали вниз. С глухим стуком они били о крышку гроба, и Тиса вдруг подумала, что это похоже на то, будто мертвый стучится в потусторонние врата… Девушка мотнула головой и утерла непослушные слезы. Тут она обратила внимание, что все аристократы в ходе ритуала использовали особые перчатки из тонкой серебристой кожи, которые после тут же снимали. Ее губы чуть искривила саркастичная улыбка. Даже отдать последнюю дань великому человеку как следует эти зазнайки не хотели…       Жрицы и монахи в хоре запели прощальную песнь, а несколько человек взялись за лопаты. Это был Дерек о’Двайер и еще несколько смутно знакомых Латисии людей — она пару раз сталкивалась с ними в Башне.       По традиции, курган земли не опускали в могилы с помощью магии, хоть так было бы гораздо легче, а закапывали по старинке, своими силами. Мягкий, но сильный голос священнослужителей разносился в полной тишине, если не считать стука бросаемой в могилу земли, и даже толпа зевак за забором вокруг территории кладбища утихла, вслушиваясь в мелодию песни. В прощальных стихах ушедшему за Грань желали легкого вознесения в Небесный город, царство пресветлой Дримеры, и вечного покоя вдали от земных печалей.       Когда последний ком земли упал на могилу и затихли слова молитвы, Стефания воздела руки к сумрачным небесам и заговорила. Язык был непонятен даже для ее соплеменников, и среди магов немногие знали это наречие древних, в котором каждый звук был наполнен священным смыслом. Скорбно и мелодично лилось заклятие — последняя дань ушедшему от чужеземной чародейки. А когда она умолкла, на месте захоронения выросло высокое надгробие белого мрамора, над которым распростерло каменные ветви весеннее дерево. Оно было выполнено столь тонко, что можно было, казалось, разглядеть каждую жилочку даже на мельчайшем листе, и лепестки на многочисленных цветках… Воистину, только искуснейшая магия могла за считанные мгновения сотворить такое чудо…       По толпе пробежал ропот. Чародейка подняла на них гордый, печальный взгляд. Она была высокой и стройной — выше каждого из стоящих здесь по крайней мере на голову, ее светлые, седеющие волосы были уложены в аккуратные косы, а подол серого платья стелился по сухой траве.       — Пусть дрогнут враги наши и убоятся. — Голос был тихим и мелодичным, но слышали его даже те, кто сейчас стоял по ту сторону решетки. — Те, что украли жизнь у величайшего человека. Те, что считают себя властителями тайн мироздания. Ибо Древо Жизни дало начало всем нам, и магам, и людям одинаково, а Дримера научила мудрости и любви ко всему сущему. И осквернившие их Имена поплатятся за это.       Более по традиции никто не сказал ни слова, но по лицам людей было видно, что эта речь произвела на них сильное впечатление. Кто-то одобрительно кивал, другие хмурились… но в глазах некоторых читался плохо скрываемый страх. Все это не ускользнуло от пронизывающего взгляда Стефании. Но она лишь кивнула королеве и, опустив вуаль, медленно встала за правым плечом королевы Беатрис. Склонив голову в последний раз, Адальберт и лавертийская королева развернулись и пошли прочь в сопровождении Алой гвардии, почетной лавертийской стражи и придворных.       Глядя им вслед, Латисия почувствовала немую благодарность в чужеземной чародейке. Похоже, она была из немногих, кто знал, каким на самом деле был Ингвар.       «Но даже этот символ… Он все равно не настоящий».       Тиса с необычайной терпеливостью дождалась, пока высокие гости уйдут прочь. Как только поднялся и ушел последний аристократ и несколько слуг деловито принялись собирать лавки, девушка подошла к надгробию и изо всех сил прижалась к холодному мрамору — лицом, руками… Но даже горячие слезы не могли заставить камень нагреться. Хотелось влиться в него целиком, отдать тепло — чтобы он ожил.       «Я не могу тебя отпустить…это…больно…»       Ответа не было.       Медленно Латисия положила на могилу кем-то оброненный цветок — ведь она сама так и не удосужилась принести хоть что-то… Ее кольнул стыд.       «Прости, отец… Я ещё вернусь. Обещаю».

***

      Фьёрт повезло. Азаи Ондеманарис, Первый чародей Королевского внутреннего сыска по магическим делам, как раз отошел от толпы придворных, со скорбными лицами рассматривавших работающих могильщиков, чтобы о чем-то перемолвиться с одним ищейкой. Дождавшись, пока тот отойдет, Фьёрт тенью возникла за спиной Ондеманариса, но не смогла скрыть разочарованного вздоха, когда пожилой маг, не спеша, плавно повернулся к ней буквально в последнее мгновение и в упор глянул своим равнодушным взглядом. Тагн никак не удавалось подкрасться к магу незаметно, и воспринимала это как некий вызов судьбы.       На лице Фьерт не дрогнул ни один мускул, когда ее попытка застать мага врасплох в очередной провалилась, и голос сохранил спокойствие.       — Азаи, за воротами взяли Кабрерру. С ним была Латисия Рэдхейл. Она… — с ходу выдала женщина и замялась, не желая нарушать обещание и раскрывать чужой секрет, но не понимая, как объяснить свою проблему без этого.       Но Ондеманарис правильно понял сомнения подчиненной.       — Я знаю, кто такая Рэдхейл, — сказал он.       — Ага… Отлично, — довольно кивнула Фьёрт и подумала, что в этом мире, наверное, нет ничего, что ускользнуло бы от его внимания. — Так вот, они оба утверждают, что связаны неким заклинанием, которое заставляет Кабрерру заботиться о ней, защищать. Активировалось оно, вроде как, только вчера, а что к чему, Кабрерра понял только когда поклялся найти убийцу и отомстить. Ну, якобы такое обещание — это скрытый импульс для запуска заклятия. И вроде как только месть освободит его от этого… хм… поводка. Хотя он и сам в этом не уверен. Но утверждает, что именно это заклятье — его доказательство, что не он убийца.       — А ты всерьез думаешь, что это он?       Фьёрт поморщилась.       — Нет. Но он много ругался с покойным, наврал про алиби, имеет свежие останки демона в своей квартире, а потом его похитили Темные, и через несколько часов он снова гулял на свободе. Тут что-то нечисто…       — Может, отбился и убежал, — коротко заметил Азаи.       — Этот слабосилок? — удивилась ищейка. — Вряд ли. Но. Это был мой подозреваемый. А ты его выпустил.       Маг проигнорировал упрек в лязгнувшем металлом голосе ищейки, но его взгляд потяжелел. Тагн правильно поняла намек.       — Но меня сейчас не это волнует. Такое заклятье… Мог ли Гвиделлин действительно его наложить?       — Способен ли он был сделать из человека цепного пса? Легко. Хоть коврик. Хоть десяток, если сочтет, что это пойдет на благо королевству. Мог ли он создать такое заклятье? Пожалуй. И даже могу сказать, что я не удивлен. Когда-то он поделился со мной подобной идеей… Года три назад. Но упомянул, что это почти невозможно.       — Потому что отдает темной магией? — спросила Фьёрт, проглотив вопрос, почему вдруг Латисия оказалась приравнена Верховным к целой стране. Потеряв возлюбленную, он вполне мог начать опекать дочь, даже такими непопулярными методами.       Маг лишь пожал плечами.       — Тогда почему Кабрерра? — глубоко вздохнув, спросила ищейка, припомнив, что Кристиан стал учеником Верховного как раз три года назад. — Он только подмастерье, многого не знает и не способен полноценно кого-то защищать. Почему не о’Двайер, например? Ведь он уже достиг уровня самостоятельного мага.       — О’Двайер слишком погружен в себя.       Фьёрт вопросительно вскинула бровь.       — Ну, не тот он человек… — Азаи на мгновение задумался, как лучше объяснить. — Тут необходимо множество факторов, определенная склонность к определенной деятельности. Склад ума. А Дерек, он… Он пригоден для других дел. Не боевой маг, а изобретатель, исследователь.       Фьёрт помолчала пару секунд, обдумывая слова Ондеманариса.       — Кабрерра утверждает, что заклятие заставляет его чуть ли не предчувствовать опасность, даже если ни он, ни Тиса о ней и не догадываются, — сказала она. — Угадал, например, что у меня в кармане с дырой лежит пузырек с тонизатором, а рядом был служебный масгури… Хотя, несложно догадаться, наверное, многие силовики используют такие. Но если это заклятье действует именно так, то и о’Двайера могло встряхнуть и предупредить заранее…       — Мне неизвестно, как именно работает заклинание, — прервал Фьёрт Азаи. — На что завязано, на кровь ли, на горизонт силы или еще что-то… Кто его знает, что там наизобретал Ингвар. Может, в его исполнении это заклятье можно было наложить только на того мага, который еще не осознал свои силы… Я не знаю.       Ищейка в упор посмотрела на чародея.       — И ты не почувствовал такой мощной сети заклинания? — довольно жестко спросила она. — По сути, относящегося к подчиняющим? Ладно наши аппараты, они на другие разновидности рассчитаны…       — Такое подчас очень непросто ощутить, если оно рассчитано на строго определенную личность и ее защитника. Особенно если заклинание находится в «спящей фазе». Возможно, сейчас, когда оно «проснулось», и Кабрерра уже осознал его, я смогу ощутить все, что надо. Но в тот момент, пока оно не работает, это не всегда возможно. Даже самую сильную и громоздкую магию можно легко скрыть, если очень постараться, девочка моя, — холодно улыбнулся Азаи.       Фьёрт вздохнула.       — Я буду очень признательна, если ты проверишь. Он сейчас в фургоне у западного выхода…       — Так проверь сама.       — Как это? — удивилась Фьёрт.       — Ну, девушка, разве тебя надо учить таким элементарным вещам? — с толикой иронии спросил Азаи и показал глазами куда-то за спину ищейке.       Обернувшись, Фьёрт заметила рыдающую над свежей могилой Латисию, и нахмурилась. И когда девушка, слегка успокоившись, с самым потерянным видом двинулась к западному выходу по второстепенной тропинке, мимо других надгробий и памятников, в голове ищейки окончательно созрел коварный план.       «Хорошо… Сейчас проверим, насколько все это действенно».       Ищейка стояла далеко за спиной Тисы, и та ее не замечала. Кристиан, запертый в фургоне, тем более не мог ничего видеть. Гости и их охрана уже удалялись, никто не мог помешать!       — Ты… умрешь… — прошептала Фьёрт одними губами, сверля рыжеволосую заплаканную девушку внезапно воспылавшим ненавистью взглядом. От этой… рыжей взбалмошной хамки столько проблем!       Ищейка размашисто пошла по тропинке вслед за Рэдхейл, и в ее ладони внезапно оказался нож. Казалось, он просто возник меж пальцев, и никто его не видел. Глаза ищейки сузились, и она уже видела, как острое лезвие походя чиркает чуть выше шарфа, и Латисия безжизненно оседает на мостовую. Накрутив на себя не свойственных ей эмоций, сейчас ищейка действительно хотела ее убить. За то, что смерть ее отца вызвала столько проблем, все усложнила. За грехи родителей платят их дети? Она умрет! *       Место и время неизвестны       Десятка два младенцев в возрасте от месяца до года лежали рядком на деревянном столике и сладко спали, небрежно завернутые в лазурный жутин, позволявший без малейших хлопот и какого-либо вреда для детей содержать их так довольно длительное время, пока не иссякала заложенная в материю магия редчайших трав. Правда, после двенадцати часов это могло дать в дальнейшем негативные последствия, но человек в мягкой серой одежде об этом и не думал. Он аккуратно развернул пеленку и взял ближайшего ребенка на руки. Младенец тут же проснулся и скривил личико в детском плаче.       — У-ти маленький, ну не плачь, не плачь, — ласково произнес человек. — Скоро уже все кончится… Все хорошо… Все мы будем очень счастливы…       Человек прижал ребенка к плечу, ласково поглаживая по спинке рукой, затянутой в частую сетку вспухших черных вен, и подошел к другому столу, заставленному многочисленными склянками. Посреди лежала свернутая в несколько слоев простыня, рядом лежал футляр с десятком длинных тонких спиц, навершия которых украшали прозрачные кристаллы.       Ребенок плакал. Он окончательно проснулся и теперь хотел есть.       — Не волнуйся, малыш, сейчас, сейчас… — ласково говорил человек.       Он осторожно положил младенца на ткань, взял одну спицу, приложил острием к спинке младенца и сильно надавил. Спица вошла в плоть ребенка, и плач превратился в жуткий предсмертный хрип. Кристалл на конце инструмента окрасился темным, наполняясь эссенцией младенческой крови.       — Ну, вот и хорошо, вот и славно, — приговаривал человек, опытным движением проворачивая спицу в спинке ребенка.       Через некоторое время кристалл на конце инструмента окрасился темно-коричневым. Темный маг аккуратно вытащил спицу, взял мертвое тельце и бросил его в большое жестяное ведро, где уже лежали с десяток детских тел со вспоротыми спинками.       Рядом раздался глухой стук о деревянный стол. Человек обернулся. Его напарник за соседним столом с размаху отсек другому младенцу головку, забрызгав столешницу кровью.       — Ну что ты делаешь! — закричал он. — Нельзя же так!       — Прости, Мейстер, — виновато ответил его напарник. — Я думал, так будет легче…       — Живые нужны, понимаешь? Живые! Вот что с этим теперь делать?       Он взял тельце младенца и осмотрел.       — Не, этот уже никуда не годен… — проворчал он.       Досадливо вздохнув, он бросил трупик в угол. Во тьме тускло сверкнули желтые глаза, и в свете свечей проявилась морда огромного черного волка. Он потянулся к подачке, обнюхал гостинец, осторожно взял в зубы свежее мясо и вновь скрылся в темноте. Раздался хруст мягких косточек и чавкающий звук.       — Ребенок обязательно должен быть живым, — учил своего подмастерье Темный маг. — Когда наступает смерть, то мгновенно, прямо сию же секунду исчезает вита, на которую мы и охотимся. Ее и так-то не получается захватить в полном объеме. А кровь мертвого ребенка становится совершенно бесполезной. Кровь нужна всегда живая. Всегда. Мертвая кровь… Для этого свои рецепты, но тебе это еще рано.       — Так ведь можно кровь для другого использовать…       — Можно, конечно. Но не сейчас. Сейчас вам ведь нужны волшебные омолаживающие снадобья? Ее только из детской выжимки можно сделать. Точнее… Чем взрослее источник, тем меньше эффект. Возиться с подростком ради эффекта на три месяца? Пфф!       — Я понял, Мейстер. Прости.       Маг фыркнул и подошел к столу за следующим ребенком.       — Да, кстати, — спросил маг, не отвлекаясь от своего дела. — Я слышал, что Миллисента погибла?       — Да, увы, — вздохнул его подмастерье.       — И кто же теперь ведет дела? Может, вам теперь и не нужна уже эта косметика? — насмешливо спросил Темный, повернувшись к своему напарнику.       — Как это не нужна? — удивился тот. — Нет, торговля есть торговля, кто же будет бросать такое дело выгодное? Дамочкам ведь всегда важно, чтобы личико сияло, морщины там подтянуть. И часто не только дамочкам. Нет, один ушел, второй пришел, хоть в Седрии, хоть в Иризкаре, а дело остается, деньги текут.       — И кто же виноват в гибели нашей веселой подруги? — спросил Темный, вонзая иглу в спинку следующему младенцу.       Подмастерье усмехнулся, подразумевая очевидность ответа. Маг фыркнул.       — Всё неймётся старику… — проворчал он.       Маг опустил очередную спицу в склянку, заполненную прозрачной жидкостью, и внимательно осмотрел другие, в которых жидкость уже обратилась в густую темно-бордовую субстанцию, и задумчиво произнес:       — Так, тут уже, кажется, хватает… Оформляй партию и отправляй в город.       — Детей, это… туда же? — спросил темный подмастерье, подходя к столику, на котором остались с десяток мирно спавших детишек.       — Да, в ясли вези. Тут скоро будет жарко.       Подмастерье кивнул, и покатил столик в соседнее помещение, откуда младенцев, коим повезло выжить в демонской лаборатории, увезут в гнездо Риекки, одной из ближайших подручных и самых сильных вассалов Ярхисса, где из них воспитают новое поколение Темного воинства.