***
Покои Махидевран. Султанша завтракает. Еда казалась пресной и желание есть совсем пропало. Несмотря на обещание, падишах так и не навестил ни её, ни шехзаде. Всю ночь Махидевран не могла сомкнуть глаз, всё ожидая, что вот-вот двери в покои отворятся и к ней придёт её Сулейман. Перед рассветом ей удалось немного поспать и она видела его во сне — всё такого же улыбчивого и доброго, как раньше. Без звания падишаха мира. Иногда ей хотелось, чтобы то прекрасное время в санджаке не кончалось никогда. — Не огорчайтесь. Сегодня точно придет, — успокаивала её Гюльшах. — Хочется верить, — грустно ответила та. Махидевран не хотелось выглядеть ничтожной в глазах своей преданной служанки, поэтому султанша быстро нашла повод сменить тему и занять себя чем-то менее печальным. — Вчера я была уставшей и не смогла пойти посмотреть на новых рабынь. Хочу пойти туда сейчас. — Хорошо, госпожа.***
Гарем. Завтрак только окончился. Девушки строятся в ряд и собираются идти на уроки. Входит Дайе хатун. Женщина явно не в настроении. — Анастасия, живо иди сюда! — нехотя, но девушка всё же подошла к ней. — Что за проделки? — спросила женщина, указывая на перевязанную руку. — Ничего страшного, — ответила та, пряча руку за спину. Дайе-хатун недовольно хмыкнула и ударила тростью по полу. Она ведь предупреждала, чтобы личных вещей у девушек не было. Никаких исключений. Эта упрямая девчонка не послушала её, и вот к чему это привело. Но всё же Анастасия продолжала противиться, не отдавая крестик, последнюю вещь, соединяющую её с родным домом. — Дайе-хатун, простите, что вмешиваюсь, но позвольте девушке оставить эту вещь, — попросила Нигяр. — Такого не повторится. Я буду присматривать за ней. — Хорошо. На первый раз прощаю тебе твою оплошность, Настя. Но, если подобное повторится, ты, Нигяр, ответишь. Анастасия поклонилась женщине и одарила благодарным взглядом калфу. *** Махидевран и Гюльшах стояли на балконе, свысока наблюдая за новенькими. Решение прийти сюда было явно не лучшим. Здесь женщина ещё сильнее ощущала своё одиночество при виде более молодых и невинных наложниц. Султанша изучала каждую из них. Любая могла стать очередной фавориткой падишаха, и от этого сердце будто разрывалось на части. Времена Весенней розы если не закончились, то медленно подходили к концу. Как бы женщина не пыталась закрывать глаза на это, каждая из новеньких буквально говорила об этом. Взор Махидевран обратился на довольно любопытную картину. Незнакомая ей рыжеволосая наложница упрямо спорила с Дайе-хатун, и от этого на лице султанши появилась мягкая улыбка. Похоже, помимо выразительной внешности, она обладала ещё и взрывным характером. «Какая гордая», — восхищённо подумала султанша. — Посмотрите на эту рабыню, госпожа, — начала возмущаться Гюльшах, — как она смеет вести себя столь неподобающе? Такие надолго не задерживаются. Через пару недель её уже не будет, — критично произнесла она. «Ошибаешься, — подумалось Махидевран, — она ещё покажет всем нам, чего стоит». После недолгого спора с управляющей гарема, к девушке подошла Нигяр-калфа, что-то шепнула ей, после чего наложница сразу же остепенилась. Она покорно склонила голову перед Дайе-хатун, что-то сказав, и женщина удовлетворённо покинула гарем. Наверное, извинилась. Значит, умеет вовремя остановиться, умерить свой пыл. Так вот почему Нигяр помогает ей. — Как зовут эту девушку, Гюльшах? — Настя, украинская рабыня из Крыма. «Значит, говоришь, Настя?» — не отводя от неё глаз, задумчиво протянула султанша. Что-то подсказывало султанше — эта девушка здесь надолго, если не навсегда. А если так, значит, она смотрела на возможную фаворитку падишаха. Сулейману нравились своенравные женщины. Бунтарки. Душа Мухибби нуждалась в огне, который бы распалял его сердце снова и снова, заставляя сгорать дотла и вновь возрождаться. Махидевран иногда ловила себя на мысли, что не понимает, как ей удалось занять место в сердце султана. Наверное, её благородная кровь была основной причиной их союза. Затем рождение Мустафы, и всё, что получала женщина было лишь благодарностью в глазах. Он всё реже называл её розой в своём саду и чаще смотрел на других, более молодых девушек, высматривая, какая из них могла бы превратиться из бутона в изящный цветок. Определённо, такая как Настя могла попасть в его сердце, стать светом во тьме для влюбчивого мужчины. Поймав её упрямый взгляд, полный любопытства и некой фривольности, Махидевран ощутила, что права в своих домыслах. Блеск этих глаз не мог бы не очаровать Сулеймана. Он, вероятно, сравнил бы их со смарагдом, который любил добавлять в свои украшения. Взгляд зелёных глаз будто проникал вовнутрь, оставляя после себя смешанные чувства. Вероятно, девушка не подозревала, с кем имела дело, поскольку прямой зрительный контакт с членом династии строго запрещён для слуг. На мать шехзаде не смотрят, словно на обыкновенную наложницу или на подругу. Махидевран должна преподать ей урок, показать, что выше неё. Презрение — вот, что получают в ответ за подобную наглость. — Пойдём, Гюльшах, мы увидели всё, что нужно. *** Анастасия покорно слушала выговор от управляющей гаремом. — Остепенись! Иначе тебя вывезут из гарема и продадут, — сурово пригрозила Дайе-хатун. Слова Дайе пролетали мимо неё. Внимание было занято женщиной на балконе. Она изучала её, Настя чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Кто та незнакомка и что ей нужно? — Ты слышишь меня или нет? — Да, простите, — она виновато опустила голову. — Больше такого не повторится, Дайе-хатун. — Вот так-то лучше, — довольно сказала управляющая, — у меня дел полно, я пойду. Нигяр, остальное оставляю на тебя. Нигяр-калфа схватила Анастасию за руку и принялась поучать. — Да что с тобой такое, смерти хочешь? Я же говорила тебе, как себя вести. Почему ты не прислушиваешься к моим словам? — Я же извинилась, — спокойно ответила девушка. — Кто та женщина? — Которая? — пыталась найти её взглядом Нигяр. — Она недавно ушла. Стояла на балконе со служанкой. — Махидевран султан, жена султана Сулеймана и мать шехзаде Мустафы, его наследника. Настя удовлетворённо кивнула головой, услышав ответ, и прикрыла глаза. Пришла посмотреть на будущих конкуренток. Вот, значит, кто её главная соперница. «Ну, ничего, я смогу одержать над ней победу». Но для победы над таким сильным противником нужно приложить много усилий. Подумав, девушка взглянула на калфу, которая по-прежнему стояла возле неё. — Нигяр, мне нужна твоя помощь. — С чего вдруг? — улыбаясь, спросила та. — Ты же сама мне вчера говорила, что поможешь, а теперь что? Нигяр успокоила девушку и спросила, чего она хочет. Неужели, она и вправду смышлёная, как и казалось калфе с первого взгляда? — Научи меня всему, что я должна знать и уметь. В особенности турецкому языку. — Хм, вижу, ты решила серьёзно взяться за дело, — улыбнулась Нигяр. — Хочешь стать султаншей? — Возможно, — коротко ответила Анастасия. — Значит, ты хочешь, чтобы я научила тебя всему? — переспросила калфа. — Нет, даже большему. Я готова на всё ради этого. Нигяр нравилось упорство, которое было в характере Анастасии. Калфа чувствовала, что её труды не станут напрасны и девушка станет хорошей ученицей. Несомненно, она возьмётся за её обучение, хотя будет непросто.***
Вечером, в своих покоях, Махидевран размышляла о событиях, произошедших за день. Дворец, словно огромная золотая клетка, ограничивал её. Где же столь желанная Маниса? Ей так хотелось вернуть прежнюю беззаботную жизнь, в которой она была по-настоящему счастлива. Сейчас её дни полны отчаяния и борьбы за внимание недостижимого падишаха. Сегодня она, возможно, столкнулась глаза в глаза со своим будущим врагом, но женщина предпочитала не думать об этом. Да и зачем заранее себя расстраивать, когда рядом столько разочарований? Махидевран на мгновение прикрыла глаза, чтобы избавиться от гнетущих мыслей. Перед ней явился образ рыжеволосой зеленоглазой девушки, которая смотрела на неё испепеляющим взглядом. Она вздрогнула и открыла глаза. — Султанша, с вами всё в порядке? — спросила обеспокоенная Гюльшах. — Может, позвать лекаря? — Устала. День тяжелый, — оправдывалась она. — Лучше приготовь мне хамам и постель.