Просто почувствуй

      Артём, сцепив зубы, устало сел в кресло и провёл ладонями по лицу, понимая, что повёл себя мерзко. Достаточно пьяный рассудок пытался разобраться, с какого перепугу на него нашло опять цеплять парня. Но, честно говоря, застать Макса у себя в комнате он никак не ожидал, вдобавок прижимающего к лицу его футболку. Что это, черт возьми, всё значило? И его будто прорвало. В первую очередь Артём злился на себя, ведь всего пару часов назад при помощи бутылки кубинского рома он пытался договориться сам с собой, что тот поцелуй не значил ровным счётом ничего. Он воспользовался беззащитностью парня, пытаясь утешить, убеждал себя студент, как утешал в детстве папа, крепко прижимая к себе и целуя в макушку. Вот только губы — не макушка, да и Макс, судя по всему, не нуждается в подобном утешении. Хотелось влепить себе подзатыльник, чтобы мозги встали на место.       Гадкое чувство разрушенности той хлипкой доверительной связи, что появилась между ними, оседало на задворках сознания, и Артём решительно направился спасать её крупицы. Он, как всегда, толкнул дверь, но та почему-то впервые оказалась заперта. — Макс, — он тихонько постучал.       Ответа не последовало, лишь тусклая полоска света виднелась из-под двери. — Ну, да, я мудак. — Он прислонился лбом к холодному дереву. — Я просто весь на нервах, а тут ты попался под руку. — Тишина. — Ну, извини!       Артём никогда не походил на человека, который в принципе знает, что такое извинения. Макса это тронуло. А может быть, ему не хотелось лишаться того малого общения, которое он обрёл, не чувствуя себя больше таким одиноким. Он не спеша подошёл к двери, неуверенно схватился за ручку, постоял в раздумьях, а потом всё-таки щелкнул замком. Лицо Артёма в этот момент выглядело каким-то уставшим, не было и намёка на надменность. Вот только Максим не видел этого, но зато слышал громкие обречённые вздохи парня. Обида исчезла, Макс успокоился. — Я правда не специально проник в твою спальню, бродил по дому, пытаясь ознакомиться с помещениями, — первым нарушил тишину Максим. — Я догадываюсь. — Тогда чего психанул так? — Неудачный день, — вздохнул Артём и опять почувствовал укол совести. — Судя по тому, что от тебя через день разит перегаром — у тебя частенько неудачные дни, да? Смотри, так и скатиться недолго. Боюсь, если на ногах стоять не будешь, придется мне за шкирку тебя волочь. Не бросать же на пороге, — хмыкнул Максим и расплылся в усмешке. Теперь ему хотелось тоже поддеть студента. — Ах ты мелкий, злобный засранец, — засмеялся Тёма и, схватив за футболку, впечатал парня в стену.       И почувствовал, как чужое тело под руками мгновенно задеревенело. То, что изначально должно было походить на шутливое наказание за откровенную поддёвку, приобрело совершенно другой смысл и вызвало напряжение для них двоих. Ответный смех не прозвучал. Артём судорожно рассматривал лицо Максима, продолжая по инерции удерживать его. Глаза парня были широко распахнуты, и если бы Тёма не знал, что Макс не видит, то поклялся бы, что именно в эту секунду тот смотрел ему прямо в зрачки. Сердце Артёма пустилось в пляс, дыхание сбилось, стало тяжёлым, а ладони враз мокрыми. Он ощущал, как под его руками грудь Макса ходит ходуном, словно тот не мог совладать с дыханием и был испуган, хотя продолжал молча стоять и даже не делал никаких попыток вырваться. Слегка приоткрытые губы в своей беззащитности и покорности приковали взгляд, а когда парень непроизвольно облизнул их, Артём, проклиная себя за это, воспользовавшись моментом, коснулся их. Господи, он опять это делает! Вначале легко и, не отрываясь, чувствуя, как горячее дыхание опаляет обоих. Затуманенный рассудок то ли остатками алкоголя, то ли нахлынувшими ощущениями напрочь стёр границы дозволенного, и Тёма уже проскользнул языком внутрь, углубляя поцелуй. — Ты пьяный, — отстранившись, сдавленно прошептал Максим. — Вообще-то, я пил около четырёх часов назад, — притягивая парня назад, таким же шёпотом ответил Артём.       Ему хотелось донести до Макса, что алкоголь здесь совершенно ни при чём, что он прекрасно отдаёт отчёт своим действиям. И уже мысленно принимая тот факт, что Макс вот-вот оттолкнёт его, он ослабил хватку и почти выпустил тонкую ткань из рук, выискивая на лице хоть какой-то намёк на страх или отвращение. Но Макс поступил совершенно противоположно мыслям Тёмы, он прикрыл глаза и с выдохом, который кажется таким оглушительным в стоящей тишине, чуть откидывает голову назад. И этот откровенный жест полностью срывает тормоза, Артём с силой сминает губы Макса в поцелуе. Он целует жадно, грубо, как будто сейчас умрёт.       Впервые у Макса перед глазами вместо чёрной непросветной пустоты возникает целая радуга: едва заметные красные всполохи рябят все чаще, пульсируют, сплетаются с жёлтыми пятнами, окрашиваются в ярко-оранжевый и рвано переходят по краям в фиолетовый. От внезапной феерии кружится голова, дрожат колени, и ему кажется, что сейчас он потеряет равновесие и свалится на пол, но Артём крепко его держит, прижимаясь всем телом. Макс чувствует, как тот хаотично начинает покрывать его лицо поцелуями, нежно прикасаясь к чуть подрагивающим ресницам. Проводит носом по щеке, и спускается к шее. И сейчас Максиму это кажется правильным. Он жадно принимает ласку, которой ему так не хватало, при этом из легких вырываются невнятные звуки, больше похожие на мычание. В этот момент он ощущает себя таким нужным, забывая о меланхолии и безнадёжности, которые преследовали его всё последнее время. Макс чувствует себя целостным, живым, что сейчас на него не смотрят с сочувствием и не думают, что он не такой, как все. Кровь шумит в ушах, он полностью растворяется в ощущениях.       Артём целует, втягивая кожу, кусает, затем обессиленно утыкается в шею Максима и вдыхает тёплый аромат, который сейчас напоминает ему запах лета, самое любимое время года. Оба загнанно дышат. — Можно остаться сегодня у тебя? Лень идти к себе, — спрашивает Тёма. — Обещаю не приставать. — Придурок! — облегченно засмеявшись, фыркает Макс.       За слишком долгий промежуток времени Максим впервые засыпает с улыбкой на лице, ощущая чужое тёплое и спокойное дыхание в макушку.