***
— Добрый день, девушка. Вы не могли бы мне помочь? Дело в том, что мне давно должно было прийти письмо из Афганистана, но его нет. Вы не могли бы проверить? — Все письма оттуда уже развезли. Но я сейчас уточню, — ответили на том конце провода. — Будьте добры. Из Кандагара, — уточнила женщина. — Из Кандагара? В наше отделение не поступали письма оттуда с октября месяца. Ничем не могу помочь. — Спасибо, — Елена Анатольевна повесила трубку и вздохнула. «Значит никакие письма не приходили, не только Катино. Тогда есть надежда, что с ней всё ещё в порядке. Может какие-то технические проблемы, но это как-то странно. Надо позвонить детям». Женщина стала набирать номер Полины, намереваясь проинформировать её о том, что она узнала.***
Маша сидела у себя в комнате и разговаривала с мамой по телефону. — Да… Нет, я только недавно приехала… Я здесь буду, со своими… Мг… Ну мы решили, что дома праздновать будем… Да-да… Да все наши. Практически… Хорошо… Да, пока… Отложив телефон в сторону, девушка тяжело вздохнула. Когда она вернулась со съёмок, ей сообщили не очень приятные новости о полной пропаже Кати. «Да что же это за фигня такая? Только я уезжаю работать, как здесь начинает происходить какая-то дуристика. То она пропала, то она в Афганистане оказалась, то снова пропала. Ей богу, Кать, не умрёшь там, а я знаю – не умрёшь, так я сама тебя убью». В комнату вошла Полина. Развалившись на кровати рядом с Машей, блондинка зашлась кашлем. Она недавно подхватила какую-то заразу, поэтому сейчас отдыхала дома, находясь на больничном. Остальные жители их квартиры на данный момент находились на учёбе. — Вот скажи, Поль, почему всё дерьмо происходит, когда меня здесь нет? — возмущалась Маха. — Ты бы знала, как меня там терроризировали эти две дурочки. — Ты бы знала, как МЕНЯ терроризировали последние полгода все, кому не лень, — хрипя, ответила Хорошенко. — Слушай, а ты не знаешь её пароля от ВК? Личное личным, но мы же не будем нигде лазить. Зайдём и сразу выйдем. Чтоб они все отстали, — эта мысль крутилась в её голове уже несколько дней. — Ты с ума сошла что ли? — Полина аж обалдела от такого предложения. — Ты представляешь, что тогда начнётся? Да ажиотаж такой встанет по новой, что нам и не снилось. Нет уж, лучше пусть так, сейчас хотя бы всё улеглось почти. А те люди, что до сих пор ждут – это не та орава, которая была вначале. Да и я всё равно пароля не знаю. — Ладно. Ты как себя чувствуешь-то? Хрипишь так страшно. — Да лучше уже. Температура спала наконец-то, так что норм всё будет, — ответила Поля, рассматривая потолок. — Слушай, я вот что подумала. Мама сказала, что писем из Кандагара не было давно, ни от кого. Может их перевели в другое место? Типа как с пустыней было, а? Я тогда тоже волновалась, полтора месяца ответа ждала. — Да, давай на этом остановимся и не будем думать о плохом. Всё с ней хорошо будет. Вот увидишь, — ответила Маша, в очередной раз вздохнув. Полина тоже вздохнула и закрыла глаза, стараясь думать о хорошем.***
30 декабря 2018 года
Наконец-то могу вынести свои мысли на бумагу. Вчера я в первый раз вернулась в штаб за всё это время. Сразу легла спать, и, на удивление, выспалась. Здесь чуть-чуть спокойней, можно перевести дух и набраться сил. После произошедших событий, мне кажется, что мой внутренний мир рушится с неимоверной скоростью. Я видела такое, что даже и представить себе не могла по-настоящему. Эти картинки преследуют меня во сне. Война намного страшнее всех причуд, показывающих в фильмах ужасов. И как меня раньше пугали темнота и призраки? Вот, чего на самом деле нужно бояться. В начале месяца нам всё же удалось освободить здание госпиталя от террористов. Но и потери были огромными, как с их стороны, так и с нашей. Теперь у меня, к тем мелким шрамам, полученным ранее, добавился большой рубец, идущий от локтя до середины предплечья. Хорошо хоть, с внутренней стороны руки. Я помню, что около того места, где мы с Габби прятались в укрытии, освобождая больницу, приземлилась граната. Помню, как кричала ей ложись, а потом я, видимо, потеряла сознание, ударившись головой. Когда очнулась, в ушах стоял гул, а рука просто горела огнём и истекала кровью. Осмотрев всё, я заметила Сергея и Габби, сидевших на корточках метрах в пяти от меня с разных сторон, и продолжающих перестрелку. Чёрт, они прикрывали меня, пока я валялась без дела. У рыжей всё лицо было в крови. Её тоже задело от осколочной гранаты. В подарок о том дне она получила шрам практически на весь лоб. Асфальтные плиты вокруг нас были полностью разрушены. В воздухе витала пыль и этот чёртов песок. Помню, как я, сжав зубы, еле стянула порванную куртку, достав маленькую аптечку из нагрудного кармана. Сил практически не было, но я, с большим усердием, оторвала рукав рубашки, который итак болтался на двух ниточках. Того бутылька антисептика было через чур мало для такой раневой поверхности, я просто облила им руку. Это было ужасно. Я наверное никогда в своей жизни так не кричала. Достав бинты, я поняла, что одной рукой не смогу сделать давящую повязку. Но тут подбежал лейтенант, осмотрев нас, он быстро присел ко мне, и, сказав взять что-нибудь в зубы, а то мои крики и в Кандагаре слышно, облил рану ещё и своим флаконом. Слёзы катились просто фонтаном. Он положил свои валики бинта под порез и моими всё туго забинтовал. Не представляю, как после такой потери крови мне удалось прийти в себя. Наверное тревога в душе посылала импульсы в мозг. Закончив, Владимир Сергеевич сказал мне сидеть на месте и побежал к Габби, отправив её ко мне и занимая её место. Девушка оценила моё состояние и, присев рядом, достала свою аптечку, стараясь вытереть с лица кровь, и заматывая голову. — Отходите к машинам, вы сейчас ничем не поможете, разве что умрёте, — прокричал лейтенант. — Я в порядке! — ответила рыжая девушка. — Ты себя видела?! Ты сейчас сознание потеряешь. Быстро назад! Это приказ! Кое-как встав, я обратно накинула на себя куртку и повесила автомат через плечо. Мы должны были добраться до машин, выстроенных баррикадой. Заметив, что Габби и правда страшно шатается и вот-вот упадёт, я стала поддерживать её под локоть здоровой рукой. Наверное адреналин и страх за меня всё это время держал её в сознании. Мы смогли добраться до машин без лишних повреждений. За ними было много раненых, как наших, так и евреев. Подоспевший медицинский батальон занимался своей работой. Парадокс, нас латали около лечебного учреждения, на живую. Я думала, умру там. Молодая мед. сестра принесла мне целую шоколадку и полбутылки красного вина, откуда – для меня загадка, сказав всё съесть и выпить. Я, конечно же, поделилась с Габби. Дальнейшие события происходили, как в тумане. Вроде американцам удалось обойти здание с обратной стороны, а выжившие боевики, заметив явное преимущество войск, быстренько ретировались. Потом, кажется, я опять потеряла сознание. Вроде максимально восстановила все события и диалоги той ночи. Очнулась через два дня уже в самом госпитале. Рядом валялась Ники, которая практически не пострадала при штурме, но дала своё разрешение на переливание крови для меня. У нас была одна группа и резус. Помню диалог, который у нас состоялся. — Ты выглядишь дерьмово, — невесело усмехнувшись, сказала она. — Вот что ты будешь без меня делать? Оставь тебя без присмотра, так чуть не умерла там. Ты обалдела что ли? Я тогда внимательно смотрела на неё, прокручивая в голове мысли. А потом, сама от себя не ожидая, сказала: — Ты приедешь ко мне в Питер, когда мы вернёмся? Я хочу познакомить тебя с сестрой и своими друзьями. — Конечно же приеду, тем более Сашка тоже там живёт, — улыбнулась она. — Аааа, так вот к кому ты на самом деле собралась, — я засмеялась. — Но-но, — она на мгновение опустила глаза, а потом так решительно на меня посмотрела. — Знаешь, у меня много подруг дома, но у меня никогда не было настоящего друга, Кать. В тот день между нами появилась какая-то сильная незримая связь. Ники ещё часто шутила, что это из-за её крови, текущей по моим венам. Но дело было не только в этом. Какое-то время я валялась в больнице, вместе с Сашей, который схватил пулю, но остался жив, к счастью. Шутница в Габби тоже проснулась, сообщив, что мы с Ники следующие на очереди. Наш отряд дежурил в госпитале и около него, периодически отбивая последующие атаки, которые были уже не такими массивными. Потом мы проводили время на разных горячих точках по всему городу, ведя бои, бесконечно сменяя друг друга. Это был тяжёлый месяц. Боюсь представить, что будет дальше, но пока я в пещерах, мне намного спокойнее. Я даже начала немного понимать пушту, оказывается это не так сложно. В последнее время у группировок какое-то затишье. Не к добру это. Завтра в России будет Новый Год, а я даже поздравить своих родных не смогу».