8 августа 2019 года
«Так приятно наконец вернуться в свою, можно сказать, родную комнату, просто лечь на раскладушки, расслабиться, находясь в относительной безопасности. Меня только что выпустили из лазарета, поэтому я сразу решила написать всё о прошедших событиях. Как только мы приехали в лагерь, меня сразу туда запёрли, забрали грязную рваную форму и мои вещи, отнеся всё в комнату. Неделю держали, не разрешая вставать вообще. Ладно, обо всём по порядку. Утром, сразу после моих предыдущих записей, со мной связались Габби с Наташей, сказав, что едут в отель. Я подумала, что лучше не начинать перестрелку, а сразу бросить гранату и пока талибы будут дезориентированы – отбежать в сторону левой дороги, по которой должна была приехать машина. Это было очень рискованно, но другого выхода не было. Я вообще не понимаю, почему они там ошивались всё это время. Бросив гранату, мы, выждав момент, побежали вперёд. Хорошо, что на дороге была куча всякого хлама, за которым можно было спрятаться. Я очень надеялась, что девочки меня правильно поняли, так как связь по рации была плохая, и скоро будут здесь. Когда боевики очухались, они нас заметили. Одна из их машин взорвалась, прихватив на тот свет двоих талибов, ещё одному оторвало руку. Осталось трое, но это всё равно было много для нас, уставших, голодных, ещё и с ранами. Мы потихоньку отходили вдоль дороги от отеля, прячась и отстреливаясь. Саира совсем не умеет вести бой, поэтому мне постоянно приходилось отвлекаться на неё. Мы услышали шум сзади, слава богу это были Габби с Наташей. Девки вылезли из машины, присоединяясь к перестрелке. Я толкнула Саиру в ту сторону, намекая на то, чтобы она села в транспорт. Сама же прикрывала её, подождав, пока усядется. После этого я сама стала бежать к машине, но в меня попали. В икру левой ноги. Но я практически ничего не почувствовала. Адреналин настолько вдарил в голову, что я не обратила на это внимания, упав и продолжая ползти. Наташа подбежала ко мне, прикрывая. Когда я была уже практически возле машины, на главной дороге, ведущей к отелю, показался транспорт талибов. Саира силой, чуть ли не за шкварник, затащила меня в кузов, закрывая двери. Я ещё слышала, как Габби кричала что-то, но где-то через полминуты машина завелась, разворачиваясь и отъезжая от этого места. Скотины поехали за нами. Габби приходилось вихлять по дороге и улицам, в попытке оторваться, а нам нужно было отстреливаться. Я высунула свой калаш в окно, целясь в колёса. Но толку от этого было мало, поэтому я стала стрелять в водителя. Минут через пятнадцать они отстали. Какой-то козёл попал-таки в стекло, которое, разбившись, порезало мне щёку. Я так расстроилась. Ещё один шрам, причём очень заметный, пусть и не такой большой, как у Габби на лбу. Мало мне было разреза на шее, так его хоть прикрыть можно, а тут. Красотка. Пока мы ехали к лагерю, Саира занималась моей ногой. Девки рассказали, что пошли за нами самовольно, поэтому, кажется, нас ждали пиздюли. Особенно их. Я надеялась, что Макса там ещё не отправили под суд, за то, что помог им. Но всё, к счастью, легко обошлось. Относительно. Когда мы приехали, нас встретил Павел Александрович, отправив меня и Саиру в лазарет, а девок забрал на «ковёр». Оказалось, что полковник поехал в город вместе с войсками, которые должны были нас заменить, поэтому вся ответственность была на майоре. Я обрадовалась. Он, конечно, жёсткий мужик, но к своим всегда относится снисходительно, для вида наказывая за проступки. Габби на пару с Наташей в наказание получили месяц «исправительных работ», став уборщиками туалетов, душевой кабины, животных загонов – у нас в лагере было несколько служащих кинологов с собаками, чтобы «вынюхивать» бомбы и прокладывать путь, ну и в принципе всякого хлама и мусора. Макс на месяц стал поварихой, без допуска к дежурствам и всему остальному. Мы с Саирой тоже отхватили за невнимательность, а я ещё и за то, что побежала в горящий отель, не предупредив начальство. Мы все реально легко отделались. Если бы полковник был здесь, всё бы не закончилось так просто. В лазарете мне обработали все полученные раны и вытащили пулю из ноги. Так бесит, мало того, что попала в и без этого больную ногу, так ещё и чуть-чуть задела большеберцовую кость, отчего я сейчас слегка прихрамываю. Но в целом, всё не так уж плохо, могло же быть и хуже. Я рада, что побежала туда, потому что если бы мы уехали, а Саира умерла бы там, я бы никогда в жизни себя не простила. Мне хватило тех смертей, которые меня только-только отпустили, но там была другая ситуация. Да и всё равно осадок этого будет преследовать меня. Тогда у меня не было времени думать о своём, не знаю, сне, видении, или что это такое было? Наконец до меня дошло, что они уже действительно мертвы, что не увижу их больше, и что с этим ничего нельзя поделать. До этого всё было, как в тумане, хоть глаза и помнили, мозг не совсем понимал. Я винила себя, плакала, но всё равно казалось, что вот сейчас Ники зайдёт в комнату, или ещё куда, где я нахожусь, даст мне подзатыльник, как всегда, посмеётся и попросит сигарету. Но её больше не было, а я ждала, хоть вроде и понимала, что нет, не будет такого. Бывает такое состояние у человека, особенно после каких-либо потрясений, когда ты веришь во что-то и одновременно не веришь, когда понимаешь, но не можешь признать, когда тебя раздирает смесь чувств и противоречий. Вот у меня такое было, но я смирилась и стало легче. Я вспоминаю цветочную поляну и понимаю, что сейчас так хочу в лес. Хочу посмотреть на кучу зелёных деревьев, а не этих полузасохших, редко встречающихся пальм, хочу подышать свежим лесным воздухом, а не песком, из которого я, кажется, уже сама состою, хочу на речку. Столько всего хочу. Во мне опять проснулось острое желание жить. Хочу домой. Хочу к Полине, маме, братьям. Столько всего сказать им, столько сделать. Хочу в парк аттракционов с Гогой и Махой, которую так давно не видела. Хочу снова напиться до усрачки вместе с Осиповскими. Хочу кататься на самокате по улицам, не думая, что за мной едет погоня и нужно отстреливаться. Хочу, наконец, чувствовать себя свободно. Сегодня ночью мне снилась Таня, почему-то. Снилось шоу. Вспоминаю, аж смешно становится. Я думала, что моя жизнь была ужасной, что проблемы очень серьёзными, а решения – очень сложными. Детский лепет просто. Мне кажется, что я просто была взрослым ребёнком. Наверное, мы все там такими были. Ведь все проблемы можно решить. Если очень постараться. Человек сам вершитель своей судьбы. Но это было весёлое время, и я благодарна, что попала туда. Я нашла друзей, нашла любовь. Таня действительно одна из самых красивых девушек, которых я встречала в своей жизни. Немножко глуповатая, но это мило. То, что мы были вместе, вызывало во мне ещё и чувство гордости, типа, ну как так такая девушка выбрала меня. МЕНЯ. Это было здорово. Но увы, всё заканчивается. И рано или поздно время бы пришло. Может оно и к лучшему, а то бы ждала меня бедняжка, убивая свои нервы. Или не ждала бы, а я бы, узнав это, сошла бы с ума. Всё-таки хорошо, что мы расстались до всей этой ситуации. Плохо, что расстались так. С кучей недосказанности. Но это уже не имеет значения, чего ворошить прошлое. Столько времени прошло. Мне нравится Саира. Она хорошая девушка, очень красивая, душевная, умная. Я думаю о ней, но не могу позволить чего-то больше мыслей. Не могу, потому что мне кажется, что с Таней мы не закончили, хотя она же в отношениях уже. Но я не могу так. То, что Саира уезжает, меня очень сильно расстроило. Я конечно рада за неё, но не представляю, как я буду дальше. Я настолько к ней привязалась, что боюсь отпускать. Но куда я денусь. Не хочу думать об этом. У нас ещё есть несколько дней. Может больше мы никогда и не увидимся, поэтому мне надо побыть рядом с ней».***
Катя закрыла дневник, тяжело вздохнув. Она потянулась на своей раскладушке, не зная теперь, чем себя занять. Увидев в углу гитару, она решила немного «побринчать», так как на тренировки ей пока рано – врачи запрещают, а больше делать нечего. Сдув с инструмента пыль, девушка стала перебирать струны, понимая что гитара расстроена. Пришлось некоторое время потратить на настройку. Пока Катя занималась этим делом, дверь открылась и в комнату зашла Габби, с закатанными по колено штанами и в майке-борцовке. Она тяжело вздохнула, посмотрев на Хорошенко. — Ну что, отдыхаешь? — спросила рыжая, начав рыться в своих вещах. — Ну, — Катя весело смотрела на подругу. — А ты чего тут? — Да я хлам поубирала, щас пойду в загоны. Ты бы видела Натаху, матерится, как сапожник там, с ней весело, — Габби, наконец, нашла что искала. — Я сигарет пришла взять, а то у нас закончились, а убирать ещё много. Да и собак помыть поручили. Такие уже. — Хаха, ну беги давай тогда. — Да бегу, если майор заметит, что я отошла, он меня уничтожит, — рыжая направилась к двери. — Письма свои почитала уже? — Какие письма? — подняла бровь Катя, удивившись. — Ну почту же никто не отменял, пока мы в городе были. Добрые люди пораскидывали всё по комнатам. Я на раскладушку твою ложила, когда в первый раз в лагерь вернулась, — Габби уже вышла из комнаты, захлопывая дверь. — Всё, ушла. Катя встала, осмотрев свою раскладушку. На ней ничего не было. Подумав, что письма могли упасть куда-нибудь, она кое-как присела. На ногу становиться было ещё больновато, но девушка, сжав зубы, опустилась на колени и нагнулась, заглядывая под своё спальное место. Там действительно лежало несколько писем. Еле достав их, Катя села, улыбнувшись и начав их просматривать. Три письма от Поли, а значит, и от друзей, одно письмо только от мамы, но это не всё. Было ещё одно письмо, имя отправителя которого повергло Хорошенко в лёгкий ступор. Девушка нахмурила брови, ещё раз внимательно посмотрела, после чего потёрла глаза и ещё раз посмотрела. Бурая Татьяна Павловна.Да, это было очень неожиданно. Катя решила почитать остальные письма, а после вернуться к этому. Иногда, когда ребята писали про свою жизнь, как они учатся, работают, ходят гулять, в кино там, в клуб и тому подобное, Кате казалось, что это какая-то параллельная вселенная. Что такого в этом мире и не бывает вовсе, а всё, что есть – это бесконечные перестрелки, взрывы, смерти, водка и чёрствый хлеб. Улыбнувшись и покачав головой, она взяла письмо мамы, в котором рассказывалось о том, как идут дела ещё и у братьев, о том, что женщина недавно навещала бабушку, что очень волнуется и ждёт. После прочтения всегда оставался осадок. И радость и грусть одновременно, но если бы писем не было, было бы хуже. Наконец девушка взяла в руки последнее письмо, снова рассматривая. Что примечательно – адрес отправителя был какой-то незнакомый, а город – Питер. Катя нахмурилась, вообще ничего не понимая. «Что за странности? Может это и не она вовсе? Может кто-то пошутить решил так? Да не, если человек точно знает, где я нахожусь, то какие шутки вообще. Интересно, что там». Она долго не открывала письмо, просто боясь того, что там может быть. Кто знает эту биполярную Бурую, а вдруг она ещё раз решила свои претензии ей высказать? Да, глуповато так думать, учитывая всю сложившуюся ситуацию, но блин, от этой девушки ведь правда можно ожидать чего угодно. Хорошенко решила пойти покурить для начала, чтобы набраться смелости. «Чёртова Бурая! Я столько пережила, сражалась насмерть, бывало даже одна против нескольких, я никогда не трусила на поле боя. Только за остальных и боялась. Так почему же одно письмо от этой… девушки вызывает во мне такой страх? Сколько власти у неё надо мной, оказывается, даже после всего этого времени. Я же уже почти забыла, а нет, Катенька, помни, что я была в твоей жизни». Блондинка от досады пнула валявшийся на земле булыжник, сдавленно пискнув, так как больной ноге совершенно не понравилось это действие. Она глубоко вдохнула воздух, подкуривая сигарету, и засунув руки в карманы, похромала в сторону обитания кинологов. Через железную сетку было видно, как Габби, вся мокрая, поливает из ведра намыленную немецкую овчарку, а Наташа стоит недалеко со шлангом, обдавая водой клетки. Хорошенко тихонько посмеялась, так как девушки выглядели крайне недовольными и возмущёнными, а сами кинологи стояли в кучке, смеясь над ними. Неожиданно рядом нарисовался Максим в белом колпаке и, достав сигарету, подкурил её, тоже наблюдая за этой картиной. — Чего не на кухне? — тихо спросила Катя. — Перекур у меня. Скоро обед, пойду на раздачу, — Макс перевёл взгляд на Катю. — Как нога? — Болит. — Помнишь Бамианскую долину? Это был какой-то переломный момент для всех нас. Постоянно думаю об этом. Путь к становлению настоящими солдатами, — парень бросил сигарету, притаптывая её ногой. — Эта скала просто совершенство какое-то. Сколько всего она видела, сколько пережила. — Что-то тебя на философию потянуло? — Хорошенко посмотрела на друга. — Да, согласна. Но она была бы ещё красивее, будь статуи Будд на месте. — Красота в глазах смотрящего, — Макс развернулся и пошёл обратно. Катя посмотрела вслед парню, задумавшись о его словах. Это ведь действительно так. У всех свои вкусы и предпочтения. Красоту действительно определяет лишь то, что у самого человека в душе. Нахмурив брови, Катя поняла, что уже совсем загоняется со своими мыслями в последнее время, и снова перевела взгляд на площадку, по которой Габби бегала от собаки. Посмеявшись немного, девушка пошла в сторону барака, думая, что успеет прочитать письмо перед обедом. Около входа Хорошенко столкнулась с Саирой, которая шла в комнату, так как все дела свои уже поделала. Увидев Катю, брюнетка нахмурилась и цокнула языком. — Вот ты специально это делаешь? — Что? — спросила блондинка, пропуская девушку вперёд. — Почему я опять вижу тебя на ногах? Стоило оставить тебя в лазарете, раз слово держать не умеешь, — фыркнула доктор. — Ты обещала, что будешь соблюдать постельный режим. — Эй! Я умею держать слово. Просто покурить вышла и, как видишь, уже иду обратно, — Катя немного обалдела от такого напора. Саира в последнее время вела себя как-то странно. Во-первых, она всячески старалась избегать Катю, во-вторых, всегда была какой-то нервной и раздражительной, ну, а в-третьих, вела себя со всеми довольно жёстко, в большинстве случаев вообще стараясь ни с кем не разговаривать. Пока Хорошенко стояла и обдумывала, что могло случиться с поведением брюнетки, та уже поднялась в комнату, не сказав больше ни слова. Пожав плечами, блондинка тоже пошла за ней. В комнате доктор лежала на раскладушке и читала какую-то книгу, сделав при этом максимально сосредоточенный вид. — Слушай, а ты не знаешь случайно, когда почту собирать будут? — Хорошенко опустилась на свою раскладушку, глядя на закрытое письмо. — Завтра приедут как раз, — недовольно ответила Саира. Катя решила оставить девушку в покое, от греха, и заняться наконец своим незаконченным делом. Но открывать письмо девушка почему-то не спешила, рассматривая заполненные данные и марки. «Наверное, это и правда от Тани. И почерк вроде её». — Что боишься так, как будто там бомба? — Саира заметила Катину нерешительность. — Да я просто задумалась, — блондинка вздохнула и распечатала конверт. «Привет, Кать. Если ты увидела это, пожалуйста, прочитай. Знаю, спрашивать, как у тебя дела – это глупо. Ты, наверное, думаешь, что и вообще писать тебе глупо. «Да. Глупо. Ничего глупее этого не видела». Но я хотела написать. Я хочу, чтобы ты была в курсе, что я всё знаю. «И что же ты знаешь? Ничего ты не знаешь». Там прям война, да? Прям жёсткая? Хотя о чём я, конечно жёсткая, я читала новости. «Ну-ну. Чтобы там ещё всё как есть писали». У меня, кстати, твоя фотография есть. «Откуда?». Ты знаешь, тебе идёт форма. «Написала, чтобы сказать, что мне идёт форма?». Надеюсь, что у тебя всё хорошо. «Всё прекрасно». Я скучаю. Ты знаешь, я много думала о тебе, о нас, обо всей ситуации. Я, наверное, не должна была так себя вести. «Наверное». Я очень хочу извиниться за всё, что тебе наговорила. Ты же понимаешь, что большинство из этого было сгоряча. «Понимаю». Я не хочу, чтобы ты думала, что я тебя ненавижу, или что-то в этом роде. «Не думаю. Я о тебе вообще не думаю. Но ты как вирус какой-то. Опять меня заразить пытаешься?». Это на самом деле не так. Я уже так давно хочу с тобой поговорить. Да, я знаю, о чём ты сейчас думаешь, это ведь надо было сделать давным давно. Ну ты же знаешь, яТаня
Ещё раз пробежав глазами по некоторым строчкам, Катя неожиданно громко рассмеялась, Саира аж подпрыгнула от испуга и стала буравить соседку взглядом. — Пиздец, — Хорошенко вытерла выступившие от смеха слёзы. — Ненормальная какая-то. Ахахаха. У человека началась банальная истерика, аж глаз задёргался. «То иди нахуй, ненавижу тебя, лицемерка, кто там я ещё была? А, не хочу с тобой разговаривать, видеть тебя не хочу, знать не желаю. А то уже скучает она. Блядь, цирк на дроте. Ждать она будет». Катя давно простила Таню и не держала на неё зла, но сейчас, почему-то, стало как-то тошно. От письма, от воспоминаний, от самой девушки, образ которой уже нарисовало сознание. Да и в третий раз разочаровываться не хотелось. Она думала, что с неё достаточно. Сама виновата, позволила Бурой так глубоко вклиниться в сердце, не замечая ничего вокруг. Не стоило вообще подпускать её к себе, не было бы тогда этого дерьма. Но тем не менее, девушка хотела помнить и то, какую пользу принесли эти отношения, какой опыт и временное счастье. Во всём есть свои плюсы, нужно только внимательно искать. — Кать, у тебя всё хорошо? — Саира с сомнением смотрела на Хорошенко, которая что-то шептала себе под нос, периодически посмеиваясь. — Нормально. Пошли на обед. Время уже, — Катя встала, засунув письмо к остальным, и вышла из комнаты. — Пошли, — вздохнула брюнетка, направляясь за ней.***
–… Так и знала. Ну ладно… Нет, я знаю, что может нет возможности у неё, просто я надеялась… Да?.. Да ничего, у Юли подрабатываю… Мг… Через недельку-полторы где-то… Да, он говорил, что со мной поедет… Ну, позвоним потом… Пока, спасибо, Маш, — Таня положила телефон на тумбу, вздохнув. Девушка продолжила что-то готовить. В последнее время она часто это делала, так как навык очень полезный, особенно, когда собираешься жить одна в чужом городе. Только что Маша сказала, что почта пуста и у них, и у неё. Раз в неделю Кузьмина бегала проверять её в Танин дом. Ну, а вдруг? Но пока была тишина. Скоро отдых Бурой подойдёт к концу и девушка поедет в Питер. Она уже, на самом деле, не могла этого дождаться. Нет, девушка любила Воронеж, любила свой дом, родственников, друзей. Но почему-то душа рвалась в Питер, где жила Катя, к её семье, её друзьям. Фанаты всё никак не хотели угомониться, а теперь их ещё и прибавилось, как прибавилось и новых глупых вопросов. Всё из-за выхода нового шоу, на которое они убили целый год. До бесконечности просто. К чести всех людей, которые уже знают, где Катя, информация не пошла в общество. Все до единого говорили, что Хорошенко до сих пор работает, только кто-то проболтался, что скорее всего она вернётся в феврале 2020 года. Кроме Юли, которой тоже стали задавать такие вопросы – фанаты искали зацепку везде, где только можно, она вообще всё игнорировала, как будто вообще не знает, о ком идёт речь. Сегодня, кстати, девушки собирались встретиться и сходить на природу. Погода пока ещё стояла тёплая, а Таня скоро должна была уехать на долгое время, так что гулянка была обеспечена. На кухне появилась Аня, глядя на кулинарные шедевры. На столе стоял какой-то салат с грибами, поэтому девушка решила не терять время, а попробовать сие творение. Громко открыв тумбочку, в которой находились столовые приборы, Аня напугала Бурую до усрачки, так как до этого вела себя очень тихо, и та её не заметила, погруженная в свои мысли. Пока Таня орала, как резаная, а после материлась, её племянница с абсолютным покерфэйсом спокойненько накладывала себе салат, а после также молча отправилась в свою комнату. — Дурдом какой-то, — Бурая старалась успокоить бешено стучащееся сердце, глядя в коридор. После завершения готовки и пробования своих стараний, Таня пошла в комнату, чтобы собраться. Скоро нужно было выходить, так как за продуктами сходить ещё, за палатками у знакомого, пока доедут, пока то, пока сё. Аня напросилась с ней, аргументировав это тем, что непонятно ещё когда они снова увидятся и так отдохнут, поэтому, сделав все дела, девушки вышли из квартиры и направились в сторону салуна, где все договорились встретиться.***
Полина пыталась открыть дверь одной рукой в темноте. В подъезде перегорела лампочка, а новую так никто и не вкрутил. Вторая рука была занята пакетами с продуктами. Кое-как справившись с этим делом, девушка зашла в квартиру, выдыхая и мечтая наконец занять горизонтальное положение. День был очень тяжёлый, она устала на работе, еле дотащила до хаты продукты, поругалась с каким-то мужиком по дороге. Разувшись и пройдя внутрь квартиры, в гостиной на полу она застала Машу, которая разворачивала какой-то пакет с очень сосредоточенным лицом, отчего выглядела весьма забавно. Поля поставила продукты на стол и подошла к подруге, глядя, что она там делает. — Это что? — спросила блондинка, рассматривая, по-всей видимости, небольшую коробку, покрытую целофаном. — Да вот не знаю, тоже хочу посмотреть, — Маша потянулась к ножницам, которые лежали недалеко от неё, на том же полу. — На почту сегодня ходила. Вот, фанаты подарков прислали. Смотрю, что здесь. Маша, наконец, раздербанила то, что было у неё в руках, доставая коробку и открывая её. Полина взяла теперь пустую коробку в руки, изучая то, что на ней нарисовано. — Это твистер что ли? — подняла бровь блондинка, в то время как Маха достала поле и просто смотрела на это всё. — Ну походу да. Для обычного состава нашей хаты это было бы неплохое времяпрепровождения, но сейчас здесь лишь ты и я, — вздохнула Кузьмина, которая вдруг очень загорелась, но сразу поникла, понимая, что вдвоём играть неинтересно. — У меня есть идея, — Поля встала и пошла к телефону. Да, сейчас в их, обычно весёлом, доме было правда скучно. Гога была в Грузии у родителей, Олег свалил в Воронеж, Катя вообще в Афганистане. Это ещё хорошо, что Маша приехала из своего Саратова позавчера. Поля жила одна некоторое время, что было довольно непривычно. Через часа полтора в блядохату ввалилась практически вся студия Осипова, прихватив с собой всякой жрачки и выпивки. Ребята развлекались, пили, болтали, всё-таки сыграли в твистер, что было так смешно на пьяненькую голову. В общем всё, как обычно.***
Катя стояла курила около засохшего дерева. На лагерь уже опускался вечер, и, хоть духота продолжала стоять, было чуть-чуть полегче, так как солнце спряталось. Катя всегда любила проводить вечера на улице, а днём прятаться в комнате. Катастрофически не хватало свежего воздуха. Всё это время непривыкшие к такому климату солдаты дышали песком и пылью. В Джелалабаде воздух был намного лучше, так как там много растительности. Сбоку подошла Габби, которая только освободилась от своих новых обязанностей. Подкурив сигарету, она стала рядом с Хорошенко, потягиваясь. — Это же не наша горгона тебя выгнала? — Ты про Саиру что ли? — Катя посмеялась. — Не, она хоть и психованная в последнее время, но выгонять бы меня не стала. Наоборот не пускала. Ты же знаешь, когда в ней просыпается доктор, то всё. — Хаха. Точно, — Риччи присела на корточки. — Там, в отеле, что-то случилось? Нет, ты можешь не говорить, я просто… — Нет. Ничего, — Катя нахмурила брови, вспоминая своё бессознательное состояние и погибшую подругу. — У меня волосы уже вообще отрасли. Ты сможешь постричь меня, как Ники? Рыжая подняла бровь, но ничего не ответила, лишь утвердительно кивнула головой, выбрасывая окурок и вставая. Девушки потихоньку, потому что Катя хромала и опиралась на какую-то палку, которую после обеда притащила ей Саира, пошли в сторону барака. Габби жаловалась на прошедший день и на собак, которые совсем не хотели её слушаться. Катя посмеивалась с подруги, которая с таким возмущением всё описывала, что, в один момент, не заметила кирпичей, лежавших под ногами, и полетела носом в песок. — Твою мать, — протянула Риччи, вставая и отряхиваясь. — Не мой день вообще. Не мой год. — Когда-нибудь это закончится, — усмехнулась Хорошенко, разглядывая рыжую. — Кстати, ты всё равно красивая. — Да? В разводах, вся вспотевшая, грязная, а сейчас ещё и в песке? — скептически пробормотала Габби, тем не менее улыбнувшись. — Да. Красота в глазах смотрящего, — Катя направилась дальше в сторону барака. — Пошли уже. — Иду, иду. Не ворчи только.