В земные страсти вовлечённый, Я знаю, что из тьмы на свет Однажды выйдет ангел чёрный И крикнет, что спасенья нет. Но простодушный и несмелый, Прекрасный, как благая весть, Идущий следом ангел белый Прошепчет, что надежда есть.
«Здравствуй, Катя. Я надеюсь, что с тобой всё в порядке. Я столько хочу тебе сказать, но, почему-то, не пишется. Ладно, я попробую собрать мысли в нормальный текст. Просто хочу, чтобы ты знала, что у меня всё хорошо. Ну как хорошо? Это необычно, и мне непривычно жить так. Моя мама и друзья были так счастливы, что я вернулась. Но мне всё равно не по себе здесь. Здесь всё другое, и, почему-то, я тоскую. Ты знаешь, вкус разной еды, спокойные ночи, любая одежда, которую я могу носить. Это здорово, но я всё равно продолжаю чувствовать печаль. Ты не поверишь, я даже хожу на сеансы к психологу. Она говорит, что это состояние вполне ожидаемо и нормально. Оно скоро должно пройти, и я с нетерпением жду этого скоро, чтобы, наконец, мой разум освободился. Думаю, ты поймёшь, о чём я говорю, когда тоже вернёшься домой. Мне дали долгосрочный отпуск, и, хоть я сначала обрадовалась отдыху, сейчас я просто не знаю, чем себя занять. Я хотела сказать тебе кое-что ещё. Ты вправе знать, что я наблюдала за тобой. За твоими успехами, падениями, отношениями. Ты сразу мне приглянулась. И удивительно, когда шоу закончилось, я всё ещё продолжала смотреть на тебя. Всякое видео, новая фотография или песня. Я всё понимаю. Это ведь она, да? Чёртова Татьяна Бурая? Такое бывает. Ничего страшного. Я не буду говорить, что она тебя не достойна и не подходит тебе, потому что, ну какое я имею право? Не я решаю, достойна она или нет. Не в моём воспитании судить кого-то, и я даже не пыталась, когда это случилось. Если честно, я её даже всерьёз не воспринимала. Она для меня всё ещё ребенок, к которому нужно относиться со снисхождением. Прости, я не хотела тебя задеть, или как-то её обидеть. Просто мне нужно было поделиться. Но знаешь, я увидела в интернете кое-что занимательное. Она ждёт тебя, Кать. И, почему-то, мне от этого больно. Любовь – очень мощное, но бессмысленное слово. Его определение бесконечно, но в то же время это может быть так просто. Все вокруг меня всегда придавали большое значение этому, будучи влюблёнными, и, почему-то, я не понимала. Всё это время моей целью было – хорошо жить своей жизнью. Иметь устойчивую работу, хороший доход и просто быть успешной женщиной до тридцати. Мне исполнилось двадцать восемь лет, и я почти достигла этих жизненных целей, даже в мелочах, таких, как покупка собственной квартиры, этот уютный диван в гостиной, и изогнутый плазменный телевизор, висящий у меня на стене. И, конечно, друзья-друзья-друзья, которые поддерживали. Всё это казалось таким естественным, и, несомненно, быть одинокой – иногда большой плюс. Некоторые мои друзья волновались сначала, они всегда говорили, что я просто не нашла того самого, и я даже не пыталась. Не знаю, почему так, ведь начистоту, у меня достаточно привлекательная внешность, деньги, всё, о чём могут мечтать мужчины в своём партнёре. Я просто не хотела делиться этим всем с кем-либо ещё. Нет, у меня были отношения, но они были немногочисленными и непродолжительными. Чаще всего, просто бесполезные знакомства, возможно, с несколькими походами в кино и проведённой ночью. Это никогда не затягивалось и, хоть и расслабляло, не вызывало трепета и желания продолжить. Я даже пыталась сходить на некоторые эксперементальные свидания с моими друзьями. Всё закончилось тем, что один из них сказал: «Единственное, чего не хватает Романовой Саире – это то, что она не испытывает никаких чувств. Нет, не бесчувственная… Даже бессердечная». Несмотря на то, что я всегда пыталась быть максимально мягкой с людьми, когда отталкивала их от себя. Я всё ещё причиняла им боль, или оскорбляла их чувства. Но тебе ли не знать, что я добрый человек. И мне очень жаль, что мне не хватало той части, где я почти не верила в любовь, потому что теперь я точно знаю. Теперь и я побывала на их месте. В конце концов, всё вернулось к тому, что Романова Саира просто ещё не встретила того самого. Но я, кажется, встретила. Мне говорили, что я сразу пойму это. Но я поняла далеко не сразу. В первую нашу встречу, помнишь, осенью прошлого года, когда я попросила у тебя сигарету? Я даже не узнала тебя. В голове всё настолько смешалось. Эта война, люди погибали, а я так часто не могла помочь, хоть и старалась изо всех сил. Эти ужасы, которые мы видели при объездах горячих точек. Всё остальное ушло на второй план, и я даже не задумывалась о других вещах. Я просто была благодарна тебе. Я поняла, что ты та самая Катя Хорошенко, в Джелалабаде. И то, только когда узнала твоё имя, ведь я даже подумать не могла, что ты можешь оказаться в таком месте, да и причёска твоя была совсем не тем, что я привыкла видеть. Я ещё долго размышляла, как так могло получиться. Как ты оказалась здесь? Я никогда не позволяла себе задавать вопросы, не касающиеся твоего состояния здоровья. Через некоторое время я поняла, что это отличается. Это что-то другое. Я действительно почувствовала. Только теперь уже ты пыталась найти подходящие слова, чтобы отделаться от меня. Хотя, давай честно, иногда ты даже и не пыталась быть помягче, но я не злюсь. Уж я-то, как никто другой, тебя понимаю. Извини, я не хочу поставить тебя в неловкое положение или заставить тебя чувствовать вину. Я просто хочу рассказать тебе всё. И сейчас мне немного легче, так как я не смотрю тебе в глаза и не вижу твоей реакции. Я так много хотела сказать тебе, спросить, узнать, но я не могла. И я просто с жадностью впитывала всё, что ты говорила, наблюдала за всем, что ты делала, откладывая это в памяти. Наверное, те парни, которые были в меня влюблены, чувствовали себя так же, наблюдая за мной и не смея приблизиться. Больше всего я запомнила ночь в отеле. Не ту, когда мы остались вдвоём, а ту, когда я в первый раз поцеловала тебя. Некоторое время я жалела об этом, потому что ты, наверняка, чувствовала себя ужасно. Ты выглядела так виновато и грустно, как будто проклинала себя за то, что тебе пришлось обидеть меня. Но я не обижалась. Я всё понимала. Я помню, как ты пришла через некоторое время в номер, со слезами на глазах. Это был единственный раз, когда ты видела, как я плачу. Я корю себя за это. Ты не должна была этого видеть. Может, ты и разбила мне сердце, но я тоже разбила твоё. Я знаю это. Я помню, как ты опустила голову, а потом присела на колени, возле кровати. Ты держала меня за руку и успокаивала. Ты сказала мне, что, рано или поздно, каждый через это проходит. Ты сказала, что, может быть, причина, по которой люди, которых мы любим, оставляют нас – потому что, может быть, освобождают своё место для кого-то лучше себя. Того, кто будет любить нас сильнее, того, кто не причинит нам вреда и не уйдёт. Человек, который сделает всё неправильное в нашей жизни правильным. И я поняла, что ты хотела сказать. И, кажется, ты говорила не только обо мне. Тебе тоже тяжело. Я не представляю, когда ты прочитаешь это письмо, и прочитаешь ли вообще, потому что я знаю, как там бывает. Но я надеюсь, что оно дойдёт до тебя. И ещё: с наступающим Новым Годом! И пусть до него ещё почти три недели, я знаю, что ты можешь прочитать это гораздо позже. Если так, тогда с прошедшим. И Габби передай привет и поздравь от меня. Я буду праздновать с мамой, с близкими друзьями, надену красивое платье, сделаю причёску и макияж, буду пить шампанское из фужеров и вкусно кушать. А ты будешь в своей форме, которая отличает тебя от остальных лишь вышивкой «Хорошенко», в этом чёртовом Афганистане, будешь пить водку, которую выкупишь или обменяешь у каких-нибудь торговцев, закусывая хлебом, и будешь курить эти ужасные самокрутки, от которых постоянно першит в горле. Это так несправедливо. И честно, я бы даже согласилась поменяться с тобой местами, хотя знаю, что не должна так думать. Но я продолжаю терзать себя, задаваясь вопросом: почему мир такой? Почему девушка должна плакать, когда какая-нибудь другая смеётся? Это очень несправедливо. Но это жизнь, и я должна согласиться с её правилами. Если ты думаешь, что я требую что-то от тебя, то знай, что это не так. Я просто хочу тебя поддержать. И, пожалуйста, Кать, не отвечай мне. Конечно, когда ты вернёшься, ты легко сможешь меня найти и начать общение, если захочешь. Сейчас ведь куча возможностей, интернет и всё такое. Но, Кать, не делай этого, если у тебя не будет серьёзных намерений. Не давай мне надежду. Когда-нибудь я перейду от этого и буду двигаться дальше, если ты не будешь напоминать мне о себе. Этим письмом я хочу сделать последний шаг, и я хочу отпустить тебя. И ты отпусти меня тогда, потому что я знаю, что как бы я не была хороша, у меня всё равно нет шансов. Просто береги себя, пожалуйста, и будь осторожна. Знай, что я в тебя верю. Я никогда не говорила тебе о своих чувствах напрямую, но ты ведь и так обо всём знаешь. Просто вслух ничего не было сказано. Так вот, если тебе вдруг станет совсем плохо, знай, что в этом мире есть как минимум один человек, который тебя любит и поддерживает, именно в том смысле. Даже если мы не будем общаться. Я рада, что познакомилась и провела с тобой столько времени, пусть и не в самых лучших условиях. И даже то, что у меня к тебе такие чувства, которых у тебя ко мне нет, не мешает мне быть благодарной. Спасибо за этот ценный урок, я никогда этого не забуду. Просто продержись ещё немного и возвращайся в свой дом, к людям, которые ждут. И будь счастлива. Удачи. Прощай, Екатерина Хорошенко.Твой лечащий врач»
***
Катя сидела за столом и сжимала в руках помятый лист бумаги, формата А4, исписанный со всех сторон. Было видно, что письмо писалось не один день, так как местами цвет чернил отличался друг от друга. А может, и в один, просто в несколько подходов. Также было заметно, что девушка плакала, когда писала, потому что некоторые строчки были расплывчатыми. Катя тяжело вздохнула, сдерживая свои слёзы. Это действительно так несправедливо. — Кать, нормально всё? — подала голос Габби. — Ты уже часа пол так сидишь. Что-то случилось? Или важный кто написал? — Это Саира, — тихо сказала блондинка. — Правда? — рыжие брови удивлённо взлетели вверх. — Там что-то важное? — Да, — Хорошенко снова вздохнула. — Кстати, привет тебе передаёт и с Новым Годом поздравила. На самом деле предположения Саиры оказались правдой. Девушки действительно практически месяц были на задании в самом Кандагаре. Они вернулись только вчера. А Новый Год был три дня назад. Это были тяжёлые два с половиной месяца. Война продолжалась, и хоть всё было куда проще, чем год назад, боевики всё равно отчаянно держались за своё положение, не желая отступать. В ноябре они находились на горячей точке, где Максим получил очень серьёзное ранение, к тому же упав с крыши одного из двухэтажных зданий. Ребята очень сильно волновались за него. В тот момент сердце замерло, так как это было бы ужасным концом. Через несколько часов они должны были вернуться в лагерь, после чего Макса ждала демобилизация. Было бы очень печально, если бы он умер. Но, к счастью, всё обошлось. Конечно, ему здорово досталось, и в вертолёт он садился в ужасном состоянии, даже ходить сам не мог, но, тем не менее, он всё же отправился домой, решив, что долечиваться будет там. Девушки были рады за него, хоть и ощущали грусть. Большинство их знакомых сослуживцев уже демобилизовались. Люди менялись с огромной скоростью, и Катя с Габби были следующими. После них, примерно через месяц, должна вернуться Наташа. Они все были в предвкушении. — Ну спасибо, — рыжая взяла скомканную простынь, которую она использовала, как подушку, и бросила её в подругу. — Ответишь? — Она не нуждается в ответе, — Катя покачала головой, бросая простынь обратно. — Я поняла, — Габби легла обратно, задумчиво глядя в потолок. Сейчас они жили вдвоём, так как место Саиры никто не занял. В лагерь больше не привозили девушек. Оно и понятно. Тут их мало осталось, именно, как солдат, да и те уже дослуживали свой срок. Такой критической ситуации, которая привела их сюда, больше не было, поэтому армия продолжала работать в своём привычном режиме. Хотя последние события показали военным властям, что женский пол очень даже хорошо служит, при необходимости. Сейчас привозили только медиков женского пола, да и тех было не много. Такого числа людей, как было необходимо раньше, уже не требовалось, поэтому в основном старались брать мужчин и туда. — Погнали, покурим, — сказала Габби, вставая с койки. — Идём, — блондинка накинула куртку и, сложив письмо Саиры, спрятала его в бумажный кармашек своего дневника, где хранились фотографии и непроявленная плёнка. Когда девушки вышли на улицу, они заметили, что с неба падают маленькие хлопья снега. Габби как-то счастливо улыбнулась, а Катя, подкурив сигарету, смотрела на небо. — Первый снег, — пробормотала рыжая. — Загадывай желание. — Оно уже давно загадано, — тихо сказала Хорошенко, наслаждаясь ощущением прохлады. Габби усмехнулась и покачала головой, понимая, о чём говорит подруга. — Нам осталось чуть меньше месяца, — сказала она, выдыхая дым. — Я слышала, что майор дал приказ никуда нас больше не отправлять. — Да, Пуся сказал мне, что мы будем в лагере до тех пор, как за нами не прилетит вертолёт, — утвердительно покачала головой Катя. — Будем заниматься дежурствами, кухней, уборкой и тому подобное. — Ну это лучше, чем словить пулю перед самой демобилизацией, — рассмеялась рыжая, передёргивая плечами. — Хотя уборкой заниматься не айс. — Ну, а что поделать? — Катя выбросила бычок, притоптав его ботинком. — Пошли Натаху проведаем? — Ахахаха, опять? Ну пошли, только, если что, Нине Ивановне я скажу, что это ты меня притащила. Хорошенко тоже рассмеялась на это замечание. Всё дело было в том, что Наташа получила ранение, не такое уж и серьёзное, но пока она находилась в лазарете с тех пор, как они вернулись. Нина Ивановна – одна из служащих по уходу за ранеными. Это женщина уже приличного возраста, имеющая немного тучное телосложение и достаточно скверный характер. Хотя иногда она бывала и милой. Подумав о ней, Хорошенко немного поёжилась. Она до сих пор помнит, как эта женщина орала на неё, когда у неё были проблемы с глазом. И каждый раз, когда блондинка пыталась до него дотронуться и почесать, Нина Ивановна, заметив это, била её по руке. Вот как будто она была учительницей, которая всыпала всем указкой, за то, что они ничего не смыслят. Лазарет был разделён на несколько секций. Вокруг каждого койкоместа висели тряпичные перегородки, которые легко отодвигались в стороны, как шторы. Девушки прошли к тому месту, где находилась кровать Наташи, тихонько смеясь и что-то обсуждая. — Ну что ты, раненая лань? — улыбнулась блондинка, заметив, как глаза Наташи загорелись при виде гостей. — Да блин, не могу уже здесь, — простонала она в ответ. — Скукотища, невозможно просто. — А где Нинка? Чё она тебя не развлекает? — рассмеялась Габби, но через несколько секунд получила увесистый подзатыльник. — Какая я тебе Нинка?! — послышалось сзади, а на рыжую продолжали сыпаться удары. — Ишь ты! Вообще уже охамели. — Да всё, хватит, — пыталась остановить её Габби, склонив голову и прикрыв её руками, в то время, как Катя с Наташей посмотрели друг на друга и изо всех сил старались сдержать смех, чтобы не привлечь внимание женщины к себе. — Ну, Нина Ивановна. — Ходят сюда, как к себе домой. Вам заняться больше нечем? — женщина продолжала атаковать. — И без вас тут проблем хватает. Взяли моду. — Ой, там кому-то плохо очень стало, — громко сказала Катя, сделав круглые удивлённые глазки. — Где? — женщина сразу посмотрела на Хорошенко, и, увидев, куда она указала, пригрозила всем собравшимся своим пухлым пальчиком. — Без фокусов тут. И не дай бог, курить побежите. Привяжу тебя к кровати. Девушки проводили её взглядом и рассмеялись. — Ну, нафиг, — Наташа передёрнула плечами. — Она реально пугает. — Да вообще, блин, садистка, — Габби покачала головой и присела на стульчик, стоящий рядом с койкой. — Она меня даже покурить не выпускает, — всё жаловалась Наташа. — Скорее бы уже её смена закончилась. Я не выдержу. — А когда тебя выпустят? — спросила Катя, присев на край кровати. — Да я не знаю, — девушка нахмурилась. — Доктор сказала Нине, чтобы она сама решила, когда мне можно уйти. — Ооо, — сочуственно протянула Габби. — Так ты, походу, надолго тут. Никто не любил лежать в лазарете, когда им становилось лучше. Особенно, когда у них был отдых и им не нужно было ехать на горячие точки. Девушки какое-то время просто болтали, иногда смеясь, пока к ним не вернулась Нина Ивановна. — Хорошенко, Риччи! Я не поняла! Почему вы всё ещё тут? — она начала их стягивать с насиженных мест, чуть ли не за шкварник. — Ну-ка бегом отсюда! Больным нужен покой, а вы ржёте, как лошади. — Ой, Нина Ивановна, мне тоже, наверное, лучше уже уйти, — начала Наташа с жалостливыми глазками. — Я уже гораздо лучше себя чувствую, а здесь буду только мешать и занимать место. — Да щас! — женщина строго на неё посмотрела. — Я сама решу, когда ты будешь в порядке и сможешь уйти. Всё, кыш, я сказала! Нина Ивановна начала махать руками в прогоняющем жесте, закрыв собой койку с Наташей. Катя с Габби стали пятиться к выходу. — Ну всё, пока, — прокричала рыжая девушке, которая свесилась с койки, выглядывая из-за женщины и махая рукой. — Позже зайдём. — Ахахаха, ну почему она такая… Забавная? Хоть и строгая, — посмеялась Катя, выйдя на улицу. — Ну, вообще жуть, — согласилась Риччи, взяв подругу за руку и потащив на ближайшую лавку. Дойдя до места назначения, девушки упали на лавочку, доставая сигареты. Через несколько минут они заметили приближающегося Пусю, который, кажется, наслаждался нынешней погодой, то и дело поглядывая вверх. — Лейтенант! — они одновременно подскочили, отдав честь. — Да вольно, вольно, — мужчина улыбнулся, покачав головой и тоже достал сигарету. — Ну что, как вы? — Да нормально, отдыхаем, вот, — сказала Габби, вздохнув. — Это хорошо, — согласился Евгений Владимирович. — Как я уже говорил, вы будете здесь до демобилизации, так как майор очень беспокоится, что с вами может что-нибудь случиться. Вы уже и так достаточно навоевались, поэтому отдыхайте и готовьтесь к отъезду потихоньку. — Так точно, — улыбнулась Катя. — Ну, пошёл тогда, посмотрю за провинившимися, — рассмеялся Пуся, разворачиваясь и идя обратно. — Ты можешь себе представить, что ещё чуть-чуть, и мы будем дома? — проводив его взглядом, рыжая повернулась к Хорошенко. — Мне это кажется таким нереальным. До сих пор не могу поверить, что мы уже почти всё. — Да, — Катя вздохнула. — У меня похожие ощущения. Просто с ума сойти, сколько всего мы пережили за последние полтора года. — Жаль, что не все, — пробормотала Габби, уставившись в одну точку. — Да, — блондинка нахмурилась. — Но это жизнь. Я бы хотела, чтобы ни один человек не умер. Но так не бывает. — Точно, — рыжая перевела взгляд на Катю. — Мы сейчас живы. И мы должны радоваться. — Я радуюсь. Просто как-то грустно, — улыбнулась Хорошенко. — Ничего, так будет не всегда, правда? Это когда-нибудь пройдёт, — пробормотала Габби, вставая с лавки. — Пойдём, а то как-то уже даже прохладно. — Пойдём.***
— Да не, ну вы чё, вообще? — кричала Маха, забирая пустую бутылку из рук Мэри. — Ну, а что такого? Нормальная игра, — сказала Мел, пожав плечами. Сегодня утром пришло письмо от Кати, в котором она говорила, что с ней всё в порядке, и написала число, когда она вернётся домой. Ребята очень обрадовались, ведь это было через две недели. Они, конечно же, решили немного отметить это дело. Через некоторое время к ним пришла ещё и Юля, которая просто хотела лично что-то рассказать Полине, но, увидев, что ребята бухают, осталась с ними. В первые несколько раз, Мельникова агрессировала на Бурую, не желая сближаться с ней и вообще находиться рядом. Позже, она немного привыкла и просто игнорировала её, как будто её не существовало. Таня пыталась как-то сгладить конфликт, но ей не удавалось, поэтому она просто забросила это дело, решив, что когда-нибудь всё само собой разрешится. Сейчас дамочки и Олег знатно напились, решив во что-нибудь поиграть. Благополучно забыв о том, что у них имелось в наличии, ребята не стали ничего выдумывать и решили играть в бутылочку, слегка изменив правила. Всё потому, что некоторые личности отказывались выполнять желания, отмахиваясь или просто выпивая штрафную дозу. Мэри в шутку предложила изменить алкоголь на поцелуй. Если человек не хочет выполнять желание, он должен поцеловать того, кто крутил бутылку и попал на него. Как ни странно, большинство людей согласилось, что саму же Мэри привело в небольшой шок. — Если вы думаете, что я буду с кем-то из вас целоваться, то вы сильно ошибаетесь, — заплетающимся языком сказала Бурая, покачав пальцем из стороны в сторону. — Так не обязательно же целоваться, — важно сказала Гога. — Просто по-честному выполняйте свои желания, а то привыкли халтурить. Софи была больше всех возмущена, так как она-то все свои желания выполняла, а среди них были и очень даже ненормальные действия. А вот некоторые из девушек не сделали ни одного, поэтому Гога была всеми конечностями за поцелуи, думая, что теперь, в нежелании целоваться друг с другом, все будут играть честно. — Ну да, я тоже не против, — Мэри пожала плечами, соглашаясь с грузинкой, так как она уже успела пробежаться голой по подъезду. Благо никто из соседей в тот момент не вышел. — Всё, короче, штраф за невыполнение – поцелуй взасос с тем, кто загадывал желание, — громко сказала Мел, намереваясь крутануть бутылку. В итоге все согласились, но инициативу на себя взяла Маша, нахмурив брови и думая, что такого можно загадать следующему человеку. Бутылочка остановилась на Бурой, которая вообще не очень понимала, что сейчас происходит. Немного подумав, Маха решила загадать что-нибудь не очень сложное, для начала. Брюнетка с успехом справилась, крутанув бутылку, которая остановилась на какой-то тихой сегодня Полине. Таня, будучи собой, просто загадала блондинке помыть голову в унитазе, на что та покривлялась, но пошла исполнять. На время игра остановилась, так как все торчали в ванной, комментируя происходящее и делая фотки с видео. Когда все вернулись, поиграв перед этим ещё и в водные бои, мокрая и возмущённая до глубины души Поля, с силой крутанула бутылку, ворча что-то себе под нос, очень похожее на: «Всё, вам конец». Бутылочка остановилась на Кузьминой, которая с подозрением смотрела на подругу, погрозив ей пальчиком, но Полина не купилась на это и была безжалостной, сказав Маше выпить бутылку подсолнечного масла и приготовив камеру. Маха очень долго кривлялась и возмущалась, пока остальные смеялись и снимали её, но всё же решила попробовать. Не будет же она сразу сдаваться. — Ахахаха, давай, давай, — смеялась Мэри, снимая то, как Кузьмина, морщась, нюхает жёлтое содержимое бутылки и выдыхает, чтобы сделать глоток. Тут что-то пошло не так, и, после первого же глотка, Маха почувствовала очень сильный порыв тошноты и побежала к раковине, выплёвывая всё остальное, что успела набрать в рот, и пытаясь отдышаться. Этим действием она вызвала ещё более громкий порыв смеха у всех, находящихся рядом людей. Быстро набрав стакан воды и залпом выпив, девушка поняла, что с этим заданием она не справится. А если и справится, то, скорее всего, обблюёт здесь всё что только можно, включая друзей, да и отравится заодно. Зло зыркнув на смеющуюся Полину, Маша поняла, что им придётся поцеловаться, и решила немного ей отомстить. — Сдаюсь, — простонала девушка, снова беря в руки злосчастную бутылку с маслом. — Ахахах, тогда целуй Полину, — сказал Олег, всё ещё снимая развернувшееся действие на камеру. Поля резко замолчала, поняв, что сейчас будет. Конечно, она сделала вид, что последующие действия ей нежеланны, но сердце, почему-то, ёкнуло, и девушка находилась в предвкушении, облизав пересохшие губы и внимательно следя за подругой. Маша же в душе ликовала, придумав, по её мнению, очень классный план по отмщению блондинке. Кивнув головой, она подозвала Полю к себе, а после, набрала в рот ещё немного масла из бутылки, сразу его выплёвывая в раковину и быстро целуя Хорошенко младшую, обхватив её голову руками, чтобы не вырвалась. Но несмотря на то, что после проделанных Кузьминой действий целоваться было не очень приятно, Полина даже и не пыталась уйти от девушки, продолжая всё это «безобразие». Время как будто остановилось, и хотя прошло, может, каких полминуты, прежде, чем Маша отстранилась, для блондинки это почему-то длилось очень долго. На фоне послышались визги и чей-то свист. Но Поля не обращала внимание на всех остальных, глядя на подругу, которая, отстранившись, почему-то, тоже внимательно смотрела на неё с каким-то интересом в глазах. — Ну всё, пошлите дальше, — крикнула Гога, прерывая гляделки. — Маш, твоя очередь крутить. — А? — Маша моргнула, снимая с себя наваждение и прошла в гостиную, ещё раз глянув на блондинку, которая так и осталась стоять столбом. — Иду, иду. — Я пойду покурю, — сказала Полина, наконец, «отмерев» и направляясь в прихожую. — Я с тобой, — сказал Олег, вставая с пола, на который успел приземлиться. Кузьмина задумчиво проводила блондинку взглядом и, заметив, что она обернулась, быстро опустила глаза, отчего-то смутившись. Она никак не могла понять, что это такое сейчас было. Она чувствовала себя как-то странно. — Давайте быстро там, — прокричала Таня, которая пересматривала только что снятое видео. Олег с Полиной подкурили сигареты, кутаясь в куртки и пританцовывая на месте от холода. Под подъездом было тихо и никого не видно, что не удивительно, время-то уже достаточно позднее, да и погода не располагала к прогулкам. Блондинка всё ещё была в раздумьях над ситуацией, недавно произошедшей с ней, поэтому совершенно прослушала то, что говорил парень. –… Как думаешь? Я уже нашёл несколько вариантов, — заметив, что на него не обращают внимания, Олег нахмурился, дотрагиваясь до плеча подруги и слегка встряхивая её. — Поль, ты нормально? — Мне, кажется, нравится Маша, — медленно проговорила она, глядя куда-то «в никуда». Парень слегка подавился дымом от такой внезапности, после, откашлявшись, потрепал девушку по плечу в знак поддержки, не зная, что можно ей сказать. — Чёрт возьмиии, — протянула Поля, как будто придя в себя. — Мне. Нравится. Маша. В том самом смысле. — Всякое бывает, — сказал Олег, пожимая плечами. — Не переживай, всё хорошо будет. Пойдём, дубарь такой, жесть. Хорошенко кивнула головой в знак согласия и, тяжело вздохнув, выбросила сигарету и зашла в подъезд, мысленно настраивая себя на то, что может быть дальше. Олег зашёл следом, точно так же тяжело вздыхая и качая головой.