***
Всю их прогулку говорит только Ын Так, — болтает без умолку и смеётся. Она постоянно о чём-то спрашивает Ю Ди, и та односложно отвечает, а Ким Шин молчит. Ей вспоминается, как он также шёл по дворцовым аллеям, держа руки за спиной, — тень, не человек. Ю Ди словно наблюдает со стороны, и прошлое накладывается на настоящее. Хи Мён чем-то напоминала Ын Так, — такая же шумная и всем интересующаяся. Смотрел ли Ким Шин на неё так же, как сейчас на эту девочку? Был ли у него такой же безмятежный взгляд? Ревность лишь слегка колет её сердце. На самом деле Ю Ди и сама ощущает покой. Видеть его таким — в приподнятом настроении, чуть снисходительным — радость для неё. — Сладкая картошка! Ким Шин наблюдает за тем, как Ын Так бежит на запах горячей еды, а Ю Ди — за ним. То, как он стоит и смотрит на девчонку, — со спокойствием и вниманием — её трогает. Хон никогда не думала о том, что может встретить его вновь. А если и мечтала об этом, то в мыслях и не проскальзывало, что Ким Шин может быть так безмятежен. «Вы… в порядке?» Она и сама переводит взгляд на школьницу и спрашивает: — Эта девочка… делает вас счастливым? Кажется, мужчину удивляет её вопрос. Или её вид — то, что глаза её наполняются слезами, но губы при этом растягиваются в дрожащую улыбку. — Она даёт мне надежду, — Ю Ди поворачивается к нему с вопросом на устах, но он её опережает: — Надежду на то, что печаль не будет вечной. Ответ, похожий на лабиринт, — где правильное значение, в какой стороне? Ю Ди нащупывает правильную тропу, но не смеет спросить о том. «Вы хотите, чтобы всё закончилось?» Мысль, очевидная, но не рассматриваемая раньше, поражает девушку. Ему девятьсот с лишним лет, все, кого он знал, знает и будет знать, умрут, а он продолжит жить. Всегда один. Как и в тот день. Может ли Ким Шин знать, что Ын Так способна убить его, и желать этого? Потому он так смотрит на неё — единственную, кто может даровать ему покой? Но тогда, что здесь делает Ю Ди? Если это его выбор, если его не нужно спасать, что ей остаётся? Для чего она явилась — за прощением? «Я ничего не могу сделать, верно? — понимание как заноза. — Вы можете уничтожить меня или спасти, а я ничего не могу?» Или может? Она может рассказать, кем является, рассказать о Ван Ё и советнике и помочь ему совершить месть, уйти, закончив все дела. Так всё и закончится. Мужчину, которого она любит, спасёт другая женщина, а она будет жить, зная, что вновь не сумела ему помочь. И даже если он убьёт её — Хи Мён родится вновь и до последнего вздоха это станет ей наказанием. Когда-то давно одна глупая принцесса бездействовала и не спасла своего генерала, и теперь у неё нет права его спасать. — Я… Ким Шин глядит на неё, словно позабыв о её существовании; взгляд у него такой, будто он впервые её видит — изучающий, стремящийся понять, кто она и что из себя представляет. Этот взгляд заставляет Ю Ди вытащить из памяти самое первое воспоминание о нём — для Хи Мён оно всегда было размытым, потому что всю свою жизнь она связывала с генералом. Но Ю Ди помнила всякую мелочь, — всё, что сопровождало их знакомство. И на какую-то долю секунды ей чудится, что он вспомнил тоже. «Это я. Посмотрите на меня. Я — Хи Мён»***
Корё, 900 лет назад — Я — Хи Мён! — Ваше Высочество, поднимайтесь, — служанки произносят просьбу почти хором, а придворная дама склоняется, чтобы поднять её с земли, но девушка вырывается. — Я — Хи Мён! Перестаньте вечно добавлять это «высочество»! — Убейте нас, Ваше Высочество! Принцессу тошнит. Ей не нравится двор, для которого она — пустая оболочка из именитой семьи. Все они только и делают, что горланят: «Ваше высочество!» и «Убейте нас». Это место — не её дом. Дворец прекрасен снаружи, но внутри он подобен червивому яблоку. Или нет, это улей, где всякий ищет себе уголок послаще и не гнушается ужалить при этом другого. С тех пор, как они здесь, даже брат изменился. Прежде они с Ван Ё проводили много времени вместе, а теперь советник почти не отходит от него. Пак Чжун Вон! Вот уж точно — королева улья. И откуда только пошли разговоры о том, что она может стать его женой? Не на ней он мечтает жениться, а на её статусе. — Ваше Высочество! — Оставьте меня! Уходите! Женщины толпятся вокруг неё, словно перед капризным обиженным ребёнком. Да она и сама так себя ощущает, прижимая к себе колени и утыкаясь в них носом. Не видеть. Не слышать. Представить ручей возле дома, вспомнить мать. «Я — Хи Мён. Я всё ещё просто Хи Мён» — Что вы тут устроили? Служанки суетливо расступаются, ойкая при этом на один лад: «Главный евнух!», — и затем сразу: «Ваше Величество!». Хи Мён вздрагивает от пустоты, образовавшейся вокруг неё. Все расступаются, и евнух, до того гаркнувший на женщин во всю мочь своих лёгких, теряется: — Ваше Высочество? Принцесса поднимает голову, но вовсе не потому, что он позвал её, а потому, что не поприветствовать императора она не может. Лучи закатного солнца ослепляют, и девушка щурится. — Евнух Ли, проводите служанок и придворную даму в комнаты, — говорит Его Величество и добавляет для других евнухов и двух солдат: — Остальные, оставьте нас. И Хи Мён окутывает долгожданная тишина, даже дышать становится легче. — Ваше Величество, — приветствует она мужчину и склоняет голову, но не успевает смолкнуть последнее слово, как девушка продолжает: — Простите, что не встаю, чтобы встретить вас должным образом, но… я ног не чувствую. Дайте мне пару минут. Она слышит ласковый тихий смешок, едва различимый, но Хи Мён разбирает его без труда. Её кузен, в последнее время такой болезненный, похожий на оживший труп, еле передвигающийся и разговаривающий так, словно шумит ветер, один из немногих, кто сглаживает её существование здесь. Он, в отличие от Ван Ё, не забыл, что приходится ей братом. — Кто так сильно обидел вас, что вы предпочли сидеть в грязи? — Я многим людям во дворце предпочла бы сидение в грязи, — не сдерживается принцесса. — Простите, Ваше Величество. Она пытается встать, ноги у неё трясутся, точно деревянные, и Хи Мён не удерживается на них, плюхаясь наземь и взмывая вверх столп пыли. Собственная неуклюжесть на мгновение затмевает печаль, вызванную одиночеством, и девушка смеётся. Король качает головой, впрочем, беззлобно и без упрёка, и говорит кому-то: — Её Высочество не часто бывает при дворе, но её приезд всегда чем-то запоминается. Скоро вы, генерал, сами в этом убедитесь. У Хи Мён красное от смеха лицо, и оно пунцовеет ещё сильнее, стоит ей понять, что рядом с ней не только король. Опустить взгляд вниз, устыдиться — так ей следует поступить. Но она, всё ещё смешливая девчонка из провинции, не привыкшая к дворцу, щурится, — суживаются любопытные глаза, морщится нос — разглядывая мужчину в чёрном. Может, то лишь игра света, но ей кажется, что уголок его губ приподнимается, хотя в глазах, серьёзных и изучающих её, нет ни намёка на улыбку. Король — как он осунулся, как постарел за тот день, что она его не видела! — слабым движением руки указывает на девушку и говорит: — Ким Шин, помогите Её Высочеству. А дальше Хи Мён помнит только эмоции — смятение, незащищённость и одновременно защиту. Мужчина, которого её кузен назвал генералом Ким Шином, поднял её, удерживая за плечи, вытянутыми руками, словно не прикладывая никаких усилий. Она сразу понимает, что звание его оправдано, и война — не эпизод его жизни, она и есть его жизнь. Столько силы заключено в его ладонях, силы, которую он сдерживает, но Хи Мён не обманывается: знает, что если бы захотел, этот мужчина с лёгкостью сломал бы её. И глаза у него такие, что ясно — смерти он видел достаточно. И в то же время опасности принцесса не чувствует: какая-то щемящая душу печаль заключена в чертах его лица. Ей вдруг кажется, что она сидела в пыли не одним вечерним сумраком, а все эти годы — в пыли статуса, власти и жадных до неё людей. Настоящая жизнь явилась к ней с поля боя — простая и отчего-то уже знакомая. — Вы в порядке, Ваше Высочество? И с этого момента Хи Мён перестаёт бояться своего звания, потому что за её спиной появляется тень, в которой можно укрыться от всех бед. Ким Шин спас её уже тогда, от вещи, страшнее которой не знал никто из них, — одиночества.***
«Девятьсот лет одиночества. Вот, чем ты отблагодарила его за всё» Если бы она посмотрела на него в тот день! Если бы взгляд её укрыл его в час, когда меч сразил его сердце! Смерть — не самое страшное, но тогда Ю Ди этого не знала. — Я… — снова пытается произнести девушка. Нужно сказать ему. Или не стоит? Ю Ди не успевает подумать над этим. Неведомая сила сбивает её с ног, словно кто-то — или что-то — налетает на неё сзади. Она теряет равновесие и валится вперёд, уверенная, что вот, собственно, и конец. Слишком уж быстро приближается земля, а у неё — как всегда говорила мама — не кости, а фарфор. А дальше Ю Ди — Хи Мён — помнит только эмоции. Возможно, она и впрямь сошла с ума, как думал один из её психотерапевтов. И теперь её галлюцинации стали физически реальными. Ей кажется, она снова в Корё, под вечерним слепящим солнцем, вся в пыли, удерживаемая мужчиной, которого ещё не знает, но в котором уже нуждается. Ким Шин держит её так же легко и осторожно, как и Хи Мён, а она смотрит, как смотрела та, но не знает об этом. Не знает, что глаза её, трогательные и одинокие, остались прежними, и не знает, что на долю секунды мужчина это замечает, но не осознаёт. Выражение лица его становится потрясённым, и тело напрягается, и с сердцем что-то происходит — как-то отчаянно и стремительно бьётся оно в груди. Тело помнит и реагирует, но разум не узнаёт. А секунда, в которую Ким Шин мог бы узнать её, украдена иными картинками в голове. И мир застывает, всё замирает, кроме мужчины и девушки в его руках. И образы того, что ещё не случилось, опутывают демона: Ю Ди, сидящая за столом, смотрящая на кого-то. И её голос: «Я провела всю жизнь, вспоминая о том, что произошло, и остальные жизни проведу так же. Я всегда буду помнить, что была той, кто не спас его тогда, и что я та, кто не смог спасти его даже сейчас, ведь его невеста — другая женщина».