Четвёрка нарушителей закона

Расстояние между Кибертроном и Землёй было относительно небольшим для технологически развитой расы трансформеров. Но, несмотря на расстояние, Рэтчет тосковал по родной планете. Буквально так близко и так далеко. В самом деле, Рэтчет на дух не переносил Землю. Его раздражало всё: звуки, небо, запахи и даже люди. Особенно он ненавидел Джаспер, штат Невада, за бесконечные пыль и песок, жутчающую духоту и жару, о которых на Кибертроне он даже помыслить не мог. Отвратительные выхлопы редких машин, проезжающих мимо их базы. Оо, как Рэтчет ненавидел эти залы, в которых они вынуждены проводить так много времени. Отвратительный запах затхлых, давно не использованных помещений и коррозии метала ежедневно бил в чувствительные датчики, раздражая всё больше и больше. Как будто в клетке. Вечный недостаток оборудования, энергона и других базовых вещей, без которых не обходится ни один актив на Кибертроне, постоянно напоминал об утраченных ворнах. О возможностях и исследованиях, которыми он занимался в свободное от работы врачом время. Об оставленном доме, и маленьких бытовых вещах, оставшихся в кварте. Рэтчет действительно ненавидел эту планету. Он был благодарен землянам за приют, но не мог перестать раздражаться на любое проявление чего-то человеческого. И людей. С каждым посещением агента Фоулера, Рэтчет всё больше убеждался в ограниченности этой расы. Конечно, судить по одну представителю — глупо, но когда на базе появились ещё и человеческие спарки, мех окончательно убедился в своём мнении, хоть и старался его не показывать в команде. Он не понимал Прайма, которой находил их по меньшей мере привлекательными. И не понимал Арси, Бамблби и Балкхеда, которые возились с белковыми, и которым это, похоже, действительно нравилось. Джек среди них был самым старшим, но ужасно трусливым и хвастливым, его пугала сама мысль о инопланетной жизни. Не думал наперёд, интересуясь играми и тем, чтобы покрасоваться на альт-форме Арси. Мико… Мико была шумной. Как Балкхед. Даже если она молчит, она всё равно шумная. Кажется, даже её мысли издавали звуки, от которых можно было спрятаться только в мед. отсеке, а её вечные побеги через граундбридж, чтобы поглазеть на битвы, вызывали бурю негодования у врача. Он не понимал, как можно с таким восторгом смотреть на войну. Не понимать, что на её глазах одни кибертронцы убивают других. Наверное, среди людей только Мико и агент Фоулер вызывали в Ретчете столько негативных эмоций. Совсем не автоботских. Среди этих четверых, наверное, только Рафаэль не раздражал Рэтчета. Умный не по возрасту, самостоятельный и самодостаточный. Он мог помогать и быть тихим. Рэтчет скучал по тишине. В этом ангаре, что являлся их пристанищем, тишины практически никогда не было. Чуткий слух передавал гигабайты информации в напряжённый процессор. Капли конденсата, падающие с балок под потолком, треск статического электричества, шуршание мелких грызунов. Всё это раздражало. Жутко. Казалось, что ещё чуть-чуть, и у Рэтчета закоротит процессор. Даже условная тишина мед. отсека не была тихой. Ему хотелось сбежать из этих ангаров, от примитивов, которым пытались придать кибертронский вид и возможности, но практически безрезультатно. И он сбежал. Не на родную планету и не подался в одиночное скитание, как это делал пару раз Старскримм. Просто ушёл через граундбридж в какой-то лес, где проходила одна из последних разведывательных миссий автоботов. На время. Совсем недолгое, всего пару земных часов. И Рэтчет нашёл маленький, как говорят люди, Рай на Земле. Здесь не было тихо шуршащего металла Кибертрона, или чего-то другого, напоминающего о родной планете. Совсем нет. Скорее, тут было всё ровно наоборот: свежий ветер, пахнущий чем-то сладковатым, непривычным и невероятно приятным, мягкий грунт, который немного проваливался под весом Рэтчета. И цветы. И небо. О, Рэтчет никогда не видел такого прекрасного неба, которое открывалось с края обрыва, на котором находилась полянка. Уже темнеющее, с яркими разводами преломлённого света уходящего в закат Солнца, с первыми видимыми звездами на пока ещё бледно-фиолетовом небе. Редкие облака, как тут называли массы испарённой воды, отражали лучи, окрашиваясь в бледно-розовый, оранжевый, жёлтый, и ни разу не повторяющиеся цвета. Это было прекрасно. Окуляры автобота пытались запечатлеть всё больше деталей неба, такого близкого и такого непохожего на то, что он знает. А ещё цветы. Целая полянка неизвестных пока медику растений, самых необычных расцветок и форм. Осторожно ступая на мягкую, рыхлую землю, старательно обходя небольшие соцветия, такие хрупкие, что могут сломаться от минимального давления, Рэтчет подошёл к самой середине, где было чуть меньше цветов и чуть больше зелёной травы. Все обладало своим, неповторимым запахом, на задворках памяти всплывали всполохи таких же цветов, напоминая о беззаботных и полных обыкновенной рутиной ворнах. Медленно опустившись на землю, чтобы не потревожить растения, медик осознал, что, какой бы эта планета не была, даже здесь он найдёт отголоски своего Дома. А ещё тут было на удивление тихо. Не удушающе гробовая тишина, и не назойливый шум, а тихий шелест листьев вековых деревьев, шуршание травы и цветов, свист ветра в кронах. И тут были цветы. Такие неповторимые, как сами кибертронцы. Белые соцветия, как позже узнает Рэтчет, ромашек, с яркими жёлтыми серединками, почти не пахнущие, с таким тонким и едва уловимым терпким запахом. Тут были красные маки. Такие обычные, но индивидуальные. Они были похожи на людей. Рэтчет видел ранки на тонкой белковой коже людей, и кровь, сочащуюся из них. Мико приносила больше крови на пол ненавистных ангаров больше, чем все остальные люди вместе взятые. Она попадала в передряги даже чаще, чем автоботы, и Рэтчет освоил после этого базовую медицину людей. Он знает состав крови, расположение основных органов и как делать непрямой массаж сердца. Да, он сам не сможет его сделать, но надеялся, что сможет объяснить как, в случае, если возникнет прецедент. Мак был похож на их кровь. Были и ярко-синие васильки и горечавка. Васильки были тонкие и хрупкие, их было много. Целая поляна была практически полностью заполнена маленьким цветами, но такими живучими. И были горечавки. Их было явно меньше тех же васильков или маков, и их было почти не видно среди высоких стеблей других цветов и травы. Там, где сел медик, было всего три маленьких соцветия горечевки, от которых явно пахнет горечью леса, с тонким и таким далёким сладковатым запахом. А ещё горечавка пахнет энергоном для Рэтчета. Ярко-голубые и синие разводы этих цветов напоминают о жестокости войны, её беспощадности. О том, сколько друзей и незнакомцев полегло на битвах, диверсиях, и даже в тылу, в его собственных манипуляторах. Горечавка пахнет болью потерь. Невероятно красивая в своей простоте, с таким глубоким для него смыслом. На этой поляне Рэтчет нашёл своё место на этой планете. Облака медленно плыли по небу, пока Солнце заходило за горизонт, как будто сопровождая небесное светило. На смену уходящей звезде приходили звёзды и извечный спутник планеты. У Кибертрона тоже был спутник, и даже не один, а 17, но ни один из них не был так близок к поверхности. Ни Аксалон, ни Дарксайд, ни Джанк не имели такого оттенка отражённого света их звезды. Чисто белый, видимый от захода и до восхода звезды. Он освещал поляну после захода Солнца, даря цветам новые оттенки. Более тёмные и глубокие, почти такие же, как проулки и улицы Кибертрона в мирное время, когда даже неоновые вывески выключали, и города погружались в блаженную темноту. Это касалось в первую очередь Воса, где Рэтчету довелось побывать на конференции медиков. Сикеры особо ценили тёмное время суток Кибертрона, стараясь сохранить тишину и темноту города с наступлением ночи. И Рэтчету это нравилось. В Каоне и Иаконе свет никогда не тух, метушение торус-центров никогда не замолкало, даже с началом войны. Кибертронцы куда-то вечно спешили, даже с наступлением ночи, города никогда не погружались в темноту, делая освещение почти не отличимым от дневного. Там было шумно. А на этой поляне Рэтчет наконец вспомнил о покое. О том, какими прекрасными могут быть тишина и темнота. Тут он вспоминал о доме таким, каким он был тогда. Когда не было войны, проблем и постоянных конфликтов. Когда единственными проблемами могли стать неудача на работе или боль в процессоре после пары кубов сверхзаряженного. Может, медику тут нравилось. Может, ему тут было больно. А может, он был тут самим собой. Не врачом и не полевым медиком. А Рэтчетом, самым обычным трансформером, уставшим от войны.