Хранительница сердца

      Время стремительно проплывало мимо, оставляя позади себя только чувство неизбежности и давящие тяжестью в груди воспоминания, комом лежавшие в душе, не отпускали, заставляя снова и снова переживать их в деталях. Сейчас она отдыхала. Пережитые ужасы человеческой жестокости слишком сильно травмировали сознание, чтобы воображение работало над их разрешением, а ум постоянно пытался найти оправдания происходящему.       Где-то там, на задворках рассудка, как в калейдоскопе мелькали обрывки зверств, заставляя ворочаться и жмурить глаза. Веки слегка подрагивают, выдавая беспокойный сон и общую усталость. Месяцы заточения возымели гораздо больший эффект, чем можно было предполагать. Она практически не помнила довоенные дни, как будто в один момент времени её тело распадалось на фрагменты, а память о светлом постепенно заменялась на воспоминания о заточении. Подобно напуганному зверьку, хотелось забиться в угол, при этом шипя и выпуская когти, защищая себя и свою хрупкую, сломанную чередой бесчинств психику.       Приходящая несколько раз в день сердобольная Далия то и дело стирала испарину со лба принцессы, вызванную кошмарами. Как самая праведная целительница, она облегчала боль местами незаживающих ран, но избавить от душевных мук, увы, была не в силах. В остальном же, караул за Элион днями и ночами вёл ее личный рыцарь. Отказываясь оставлять без присмотра и явно доверяя себе больше, чем королевским лекарям.       Как и полагается верному подданному, он был подле своей королевы. Ее безопасность, мнимая или нет, была превыше всего. Арен не сомкнул глаз на протяжении всей бесконечной ночи, словно боялся, что если позволит себе хоть ненадолго расслабиться, неминуемо потеряет ее навсегда. Вина сжирала изнутри, изводя медленной и мучительной пыткой. Он проклинал себя за неосторожность, за бездействие и за всё, что, случилось с его любимой.       Наступившее утро ознаменовалось появлением помощницы со стаканом воды в руке. Как и прежде, она попыталась отослать юношу отдохнуть с готовностью занять его пост у постели, но тот оставался непреклонен, желая лично дождаться пробуждения. Не имея других вариантов, Далия смиренно выполняла свою работу.       — Как самочувствие? — заметив еще не до конца бодрствующую, но заметно более живую девушку, нежели вчера, поинтересовался блюститель покоя.       Та лишь слабо кивнула, давая понять, что нуждается еще в паре минут отдыха, прежде чем будет готова говорить.       — Уже лучше, — улыбаясь своей мягкой улыбкой, спеша заверить в своей правдивости.       Долгий сон узницы был защитной реакцией организма, перегруженного жестокими испытаниями. Когда последний отблеск исчезающего сна наконец покинул её глаза, а дыхание стало ровным, Арен нервно улыбнулся ей и взял поднос с едой.       — Те...Вам нужно поесть, — осекся юноша, — Вы должны набраться сил.       Изможденная принцесса взглянула на поднос. Внешний вид еды совсем не привлекал, наоборот, вызывал только отвращение. То ли за короткое время привыкший к одному хлебу желудок, то ли мозг яростно не допускали и мысли о голоде. Когда-то любимые бананы казались отвратительно безвкусными даже на взгляд, а суп — каким-то особо гадким варевом. Видимо, ее чувства отражались на лице, протянутая чашка с водой и приободряющая усмешка тронули измученную душу.       — Вы не должны себя истощать, — повторяет он, пододвигая тарелку.       Сделав усилие, наследница Меридианского трона заставила себя взяться за ложку. Лишь спустя несколько минут пришло понимание, что это не родной замок. Абсолютно все было другим: небесный цвет стен, форма окон, даже запах воздуха был пропитан большей свежестью, чем дома. Хотя, какой воздух там, уже и не помнилось. Слишком много всего произошло, стирая былое как прошлогодний снег, он превращался в зыбкую дымку на периферии сознания.       Как будто молния ударила, и тут же замелькали обрывки прошлого, ее заточения и кровавых экспериментов. Оглушающий крик и сразу следующий за ним истерический плач. Слезы лились не переставая, и казалось, что внутри ее сломанного духа образовалась какая-то трещина, через которую наружу хлынул очищающий поток горя. Катализатор в виде ужасного шепота был настолько силен, что она вдруг ощутила страх — словно была куском мяса, а где-то совсем рядом находился злобный хищник, который скалил зубы и выжидающе рычал.       Глаза заволокло пеленой, а картинка развалин дома, в котором жила, была слишком реальной, чтобы можно было ее проигнорировать. Отрешенный взгляд и молчаливая гримаса вселенской боли. Смутно доносящиеся бормотания и звуки ударов. И самое страшное — запах… Запах смерти. Безысходность и небытие.       — Ваше Величество! Элион!       Чей-то надрывный голос доносился как будто из-под толщи воды, призывая вернуться в реальность. Вдруг приступ горя, копившийся все это время в ее душе, стал проявляться в полных муки криках. Хотелось содрать с себя кожу, чтобы не чувствовать ту грязь и унижение, в которых она находилась. Сильные руки трясут за плечи, стараясь вернуть в настоящее. Но вокруг все те же стены и знакомый кровавый водоворот, в котором ей придется умереть.       Все мучители, как ни старайся вспомнить, безликие. Холодные, бессердечные, лживые, они не скупились на изощренность своих издевательств и наслаждались самим процессом. Кожа горела в тех местах, где особенно часто оказывалась плеть и иглы, в голове гудели сигналы тревоги, а в сердце поднималась темная, всеобъемлющая ненависть ко всему в мире. И вот приходит миг, когда страх заставляет подчиниться и отдаться во власть палачей. Разум затуманивается и боль притупляется. Тьма рассеивается и кажется, что все увиденное было лишь страшным кошмаром, а впереди свет и жизнь. С губ срывается вздох облегчения, стоит магии исцеления высвободиться и оказаться на глубоких ранах. Воля слабеет, и приходит ощущение жуткого утомления. А тело расслабляется, уступая подкрадывающемуся сну.       — Что с ней? — уточняет Арен, взволнованным взглядом следя за манипуляциями и обезболивающими зельями, что вливают ей в рот.       — Недуг, свойственный многим, кто пережил травмирующие события, — поясняет лекарь, сочувственно качая головой. — Королева страдает от эмоциональных расстройств и ночных кошмаров.       — Она поправится? — усилием заставляя себя не выдать чрезмерную тревогу, ту что не свойственна простым подданным, спрашивает кузнец.       Невозможно дать ни гарантий, ни обещаний. Лекарь лишь разводит руками, уповая на милостивость и милосердие богов. Неопределенность злит и угнетает, но бывший повстанец сдерживает эмоции и ведет себя так, как должно, как обычно, не демонстрируя ни растерянности, ни недоверия. Только сухо кивает, отрешенно глядя перед собой.       — Пойдемте, нам надобно поговорить, друг мой! Далия присмотрит за королевой, — предвосхищая вопрос и нежелание, убеждает Алдрен.       Седоватый мужчина кивает мейстрам, уводя из опочивальни единственного находящегося в здравом уме гостя.       Десница ныне правящей монархии отдает распоряжения покинуть зал переговоров, избавляя предстоящий диалог от лишних ушей. Скоро помещение пустеет, оставляя двоих один на один.       — Не сочтите за дерзость, могу ли я поинтересоваться, как вам удалось сбежать? — осторожно начинает главнокомандующий, стараясь говорить так, чтобы и не напугать, и не показаться чересчур напористым.       Сцены побега оживают в памяти, заставляя сердцебиение участиться, а нога непроизвольно начинает трястись. Так частенько случалось, когда стресс не видел здорового выхода. Глаза, точно резвые золотые рыбки в аквариуме, метались туда-сюда, выдавая нервозность с головой.       — Все было так быстро…       И правда. Поначалу казалось, что все это длилось целую вечность. На деле же потребовалось меньше часа, чтобы оказаться на Поларисе. Тогда, в жуткой суматохе и на зашкаливающем адреналине, все действия выходили резкими и скорыми. Некогда было отвлекаться на посторонние пустые «если» и «а вдруг». В ушах звенело и гудело, а спина между лопатками покрывалась холодным потом. Но расслабляться было рано. Неизвестность хуже всего. Главное — не попасться в лапы пособникам Нериссы, на помощь которых она могла рассчитывать в любой момент. К счастью, улизнуть удалось раньше, чем началась погоня.       — Но как вам удалось пройти... — застыв на полуслове, мужчина чуть подался вперед, ожидая объяснений.       — Мимо стражи? — уточнил тот. — Амулет, что меняет восприятие внешности.       Сердце рефлекторно сжалось, понимая, что теперь о спокойной жизни, хотя бы о ее относительно комфортном варианте, придётся забыть навсегда. Вполне возможно, что сумасшедшая старуха уже прочёсывает миры в поисках своей любимой игрушки. И с каждой минутой сомнения в обратном отпадали все больше.       — Я и сам не понял, как все случилось, помню только что стоило добраться до Заветного города, как все происходящее будто ускорилось, — припоминая события минувшего дня, поделился беженец из Меридиана. — Нас переправили на Кондракар, хотели оставить там, но потом все же решили, что здесь будет спокойнее.       — Это правда, Поларис безопасное место для всех, — поддерживая созданную долгими годами репутацию, кивнул советник короны.       — Но не с нами в качестве гостей.       Не было никакого желания подвергать безвинных жителей мира синих небосводов угрозе и мучениям, если можно избежать этого лишь покинув планету. Тот устало потер лоб. Ситуация нынче была столь же безвыходна, сколько и безнадежна. Прятаться здесь означало большие риски, скитаться в поисках другого угла сулило осложнениями и без того неокрепшей Элион. Выбор без выбора резал и кромсал душу зазубренными лезвиями — ни сбежать, ни остаться. Вдобавок к этому положение осложнялось хвостатым чудовищем, который наверняка как последняя собака уже обо всем доложил своему хозяину. Встреча же с родственником не предвещала ничего хорошего, скорее даже наоборот.       Принадлежность к одной династии никогда не была гарантией любви и уважения в семье, в случае Эсканоров подобное отношение было скорее чем-то таким же естественным, как смена времен года. Оттого и встреч никто не искал, и не проливал печальные слезы по утраченным связям.       — И все же, вам следует остаться. Королева пока слаба, а наша правительница уже на пути сюда, — излюбленная звезда связи Итри не раз пригождалась в случае чрезвычайных обстоятельств, пригодилась и в этот. — Вам будет, о чем поговорить.       Мужчина встал и, похлопав мальчишку по плечу, направился к выходу. День только начинался, а обязанности десницы не могут быть отложены или переданы кому-то другому. Ответственность, что он нес перед ней и королевством, была больше любых проблем и переживаний.

***

      Умиротворенная, нетронутая тревогами и страстями квартира озарилась нежным, едва ли слепящим глаза светом, уведомляя живущую здесь персону о нечто важном. Все жабки и лягушки, что по-прежнему занимали отдельное место в сердце одной девушки, стали ярче, искрясь и переливаясь всевозможными оттенками зеленого. Звенящая пустота едва нарушилась шуршанием бумаги и магических сил, оставляя на как и всегда скомканной постели письмо. В царстве беспорядка и хаоса белое, подрагивая и мерцая лазурным, оно казалось не более, чем миражем. Красивым, искусно выполненным мастером над иллюзиями. Не позднее, чем через две минуты свет исчез, возвращая пространство в ту же мертвенную, неживую пустоту. Ту, в которой тонули абсолютное большинство домов спешившего Хезерфилда в разгар рабочих дней.       Стрелки часов подбирались к восьми вечера, когда ничем не примечательная, одна из многих безликих построек, заблестела на последнем этаже. Темное и мрачное, такое же, как и душа живущего здесь, пространство открыло в себе портал. Неудивительно и совсем банально для кого-то, кто всю свою жизнь, не считая последних пары месяцев, провел в окружении волшебства. Сердце Вечности ожидало и неявка могла дорогого стоить. Понимание же, к чему эти секретные прыжки, так и не осенило. Скорей, вызвало только больше вопросов, стоило понять, что он стоит один посреди до тошноты и отвращения выбеленных стен, в парившей в воздухе цитадели. Старание не подавать виду и замешательство почти удалось скрыть, ровно до момента, пока знакомые пять девичьих голов так в итоге и не показались из-за ближайшего угла, не прозвучало и разнообразие голосов, даже тот, что всегда был чуть недовольнее и чуть нежнее остальных. Во всем храме был лишь он, один единственный гость.       Это больше походило на кошмар или издевку судьбы. Уж кто кто, а такие как он не оказывались здесь просто так, без свидетелей и целой процессии судей. Оглядевшись по сторонам, вернув себе маску невозмутимости и превосходства над всеми, мужчина гордой, под стать знатной особе походкой двинулся в направлении собравшихся. Совет, ныне не в полном составе обернулся на прорезающий общее спокойствие стук пяток по плитам, бесстрастно приветствуя посетителя легким киванием головы.       — Мы рады видеть тебя, Фобос, — как и всегда первым начал Мудрейший, — жизнь на Земле пошла на пользу, не так ли?       — Разумеется, если вашей целью было доказать некчемность местных жителей, — процедил опальный принц, не видя смысла в бесполезном обмене любезностями.       — Уверяю, ты еще найдешь, за что полюбить этот мир, — благосклонно, не давая насмешливым словам причинить кому-то боль иль малейший дискомфорт, сгладил углы провидец.       — Сенипременно. Вы для этого вызвали меня сюда? — изогнув бровь и вздернув подбородок, потребовал ответа тот. Ему вдруг вспомнился последний визит сюда, далеко не самый приятный после покушения. — У меня еще есть дела.       — Ваша сестра, королева Меридиана жива и желает видеть вас, — слова медленно прожигали дыру в черной душе бывшего правителя, обдавая тело жаром злобы. Это его трон, а достался смазливой девчонке, что не знала толком даже азов магии и политики.       — Она мне не королева, — пытаясь защититься, Фобос скрестил руки на груди, не позволяя чувствам досады взять над ним верх. В голосе не было и намека на удивление, ведь верный слуга уже доложил о беглянке, пообещав в ближайшее время навестить хозяина и предоставить более детальные сведения.       Для него она так и не стала наследницей даже при условии, что увенчала себя короной. Отрицать же факт родства не стал. Быть может оттого, что не придавал этому большого значения, скорее считая за случайность.       Учтиво, почти с издёвкой, как могло показаться, оракул кивнул, не тронутый и не задетый выпадами сарказма. Его задача заключалась совершенно в другом. Сделав несколько шагов назад, провёл рукой, будто рассекая тонкую материю реальности и создавая проход в другой, далёкий и непостижимый мир.       Отрешенный, пустой взор искал детали, что могли навредить Ее Светлости, но созданный образ, демонстрируемый широкой публике, не соответствовал опасениям. Казалось совершенно безрассудным отправлять князя на переговоры, что в своё время чуть не погубил преемницу. Риск крайне велик и неоправдан, и все же ослушаться просьбы только что вызволенной было бы крайне опрометчиво и жестоко. Коль воля была такова, стоило довериться ей. Черта беспечности в поступках не присуща Элион, но ее брату.       Не церемонясь и не тратя времени на формальности, князь лишь мгновение медлит прежде чем раствориться в синем цвете. Какое-то доселе притупленное чувство тепла окутывает, лаская и сводя на «нет» мелкую нервозность от грядущей встречи. Эта девчонка причинила слишком много зла, будучи всеобщей любимицей, еще и отобрав заслуженный трон. Пускай он и не заставил себя ждать, пытаясь прикончить при любой возможности. Учащенное сердцебиение практически приходит в норму, а плотно сжатые кулаки, да так что костяшки побелели, неосознанно разжимаются.       Его вид сдержан, холоден, невозмутим. Ничто не способно расколоть непробиваемую броню непоколебимости и закоренелой безразличности. Но вот она. Лежит слабая, измотанная и сломленная. Смотрит своими чистыми как у наивного ребёнка глазами и отчего-то совсем не демонстрирует враждебности. Когда-то длинные пепельные локоны, точь-в-точь как у старшего брата, неровно обрублены, местами поседевшие и заметно поредевшие. Ссадины, свежие, едва ли затянувшиеся рубцы в перемешку с темно-фиолетовыми синяками усыпали все тело. Седрик пускай и предупреждал о болезненном виде принцессы, в голове все представлялось менее ужасно.       Бегающий взгляд скользил по кровоподтекам и устрашающе воспалённым, местами изодранным запястьям и лодыжкам. Свинцовые кандалы, что почти не снимали, изрядно подпортили фарфоровую кожу, когда-то изнеженную ваннами с лепестками садовых роз да меридианскими источниками. Тут и там виднеются покраснения проявившиеся вследствие инъекций яда. Смешанные препараты, каждый день новые, усовершенствованные вкалывали, сводя с ума и погружая в океан страданий. Какие-то разрывали голову на части, атакуя мозг и играясь с восприятием реальности, другие же доводили до нестерпимых пыток тело. Порождая ощущение будто ты горишь заживо, распадаясь на пепел, но сгореть дотла не можешь. Выходит застрял на грани сумасшествия от правдоподобности происходящего в пучине адской боли, которой не видно конца и края. И лишь изредка вводимые неизвестные жидкости позволяли опуститься на дно, в небытие, разрешая провалиться в сон. Действие яда погружало разум в нечто схожее на вакуум. Тугой и непробиваемый, он освобождал от всех тягостей и мыслей, болезненных покалываний в теле и поглощающего чувства страха и желания умереть. Но пробуждение после могло сравниться только с самой жесточайшей пыткой.       Привычный отчуждённый и строгий взор слегка смягчился при виде родной крови. Комок нервов, что застрял в горле от обиды и злости, постепенно проходил, а в сердце против воли зарождалось нечто отдаленно напоминающее жалость. И как бы он ни старался убить в себе все эти ощущения, за долю секунды они брали вверх и заставляли пожалуй впервые задуматься о таких вещах как сочувствие и человечность.       — Фобос, — позвала девушка, чуть приподнимаясь на кровати и слишком уж по-доброму улыбаясь, — ты пришел!       Радостная реакция сестрицы сбивала с толку, полностью руша все наспех выстроенные защитные колкости и гадости. Ее сверкающие, пускай и с глубокими синяками зеницы смотрели с неподдельной искренностью, словно часть памяти о прошлом была стерта подчистую. Не помнила ни злополучного дня коронации, ни предательства, ни даже разрывающие на части путы. Все это исчезло, меркло на фоне звериной ненависти и тирании недавних экзекуций. Быть может не случись ее, смирившаяся с натурой брата Элион продолжала бы жить, не выбарывая свое право на существование и не страдая.       — Ты жива, — после долгих разглядываний, не найдя что ответить, констатировал колдун.       — Чудесно, не правда ли? — умиротворённо оглядываясь по сторонам, щебетала принцесса.       — Где ты? Как ты выбралась? — не зная, как лучше подступиться и какой задать вопрос, мужчина хмурил брови, пытаясь залезть в чужую голову.       — Спасатель, — односложно и весьма отстранённо протянула та, явно находясь не в умственном здравии, — пришел и надел на меня какой-то кулон, а потом мы бродили...       Мысли были затуманены и спутаны. Речь бессвязно облекалась в странные конструкции, непоследовательные и короткие. Потому приходилось прилагать усилия, чтобы понять то, что она хочет сказать. То и дело приходилось отвлекаться на хаотичный поток мыслеобразов и объяснений, который несли её слова, вычленяя крупицы драгоценной информации. Нарастающее раздражение уже практически не удавалось скрывать: губы сжались в тонкую напряженную линию, вот-вот грозясь исчезнуть вовсе, а потирание переносицы стало одним из главных маркеров, которые выдавали его гнев. Наконец, в одной из ниточек смыслового клубка возникло нечто узнаваемое, обрывочные воспоминания и многочисленные долгие паузы дали новую пищу для размышлений.       — Я проснулась и обнаружила рядом с собой Далию, а затем... — вновь погрузившись в самокопание, королева стеклянным взглядом разглядывала изрезанные руки.       Быть может, Нерисса держала в пленницах не ради забавы, но куда более важной цели. Старуха не была обделена искусным интеллектом, что позволяло ей не просто упиваться страданиями, но и использовать их в качестве собственного топлива, черпая силу из энергии других. Впрочем, такой подпитки вряд ли бы хватило надолго, а значит рано или поздно желание искупаться в волшебных источниках замка все равно бы возникло. Иначе ради чего было ослаблять и пытать столь яро, если власть позволяла просто убить стоящую на пути преграду.       — А помнишь, когда я только-только попала на Меридиан, мы с тобой часто гуляли по королевскому заповеднику? — переведя взгляд и неожиданно смутившись, выдала Элион. — А еще ты тогда посадил куст моих красных роз рядом со своими черными.       Копаясь в своих воспоминаниях и одновременно внимательно изучая реакцию на слова, девушка растянулась в улыбке, и во взгляде неожиданно засветилась радость. Но радость с привкусом горечи, словно подлинное прошлое было завернуто в обертку фальши и обмана, которую никак не удавалось снять. Предчувствие, будто что-то было не так, все не отпускало, словно истина рядом, в шаге от нее, все время маячила за толстыми стеклами очков лжи, которые приходилось ежедневно надевать, дабы обезопасить себя от возможной боли.       — Да, алые с шипами, — кивнул тот, недоумевающий, почему в разговоре всплывали эти мелкие фрагменты общей биографии, давным-давно похороненной ворохом предательств.       — А как вы с Седриком устроили целый поход за моими земными родителями? Было очень мило с твоей стороны, — все продолжала младшая представительница династии, углубляясь в водоворот ностальгии.       Здесь было место и курьезным сценам, когда она в самом начале училась одеваться и причесываться по моде королевства, то и дело втягивая в это брата, и их долгие беседы и изучение чужого языка, гигантская и полная хитросплетений родословная. Много чего случилось за короткий срок лже-дружественных отношений, что так долго и упорно придумывались. Плелись интриги и заговоры, дабы привязать и установить связь с родными местами, но при этом сделать все возможное, чтобы у наивной девчушки не возникло и малейшей мысли занять престол единолично.       Все эти душещипательные истории, разумеется, померкли, уступив место вспышке чудовищной, на первый взгляд безумной догадки. Она не помнила ничего, что так или иначе причинило вред: ни гадких поступков, ни маниакальных идей убийства, ни самого настоящего предательства. Осознание этого одновременно шокировало и сбивало с толку монарха. Он все так же, по-прежнему оставался братом для Элион. Единственным близким человеком, от которого она получала защиту и поддержку.       — Ты ничего не помнишь, — сам для себя пояснил князь, когда прозрение наконец снизошло на него.       Но как такое возможно? Удивление на лице было настолько неподдельным, настолько искренним, а тонкие пальцы так крепко сжали край подлокотника, будто он боялся, как бы это не было фарсом или глупой шуткой.       — А что я должна помнить?       Затаив дыхание, она изучающе оглядывала своего озадаченного собеседника, но сразу же забивалась в самый дальний уголок сознания, сжавшись в крошечную черную точку. Пережитое в плене оставило после себя лишь обугленные развалины от некогда веселой и цветущей жизни, которую теперь приходилось строить заново, с самого низа.       Спазмы головной боли сжимали череп со всех сторон, превращая все вокруг в одно большое пульсирующее месиво, куда было не прорваться никаким мыслям. Окружающие звуки теряли свои четкие контуры, расплывались и становились похожими на скрип ветра. Вновь окунаясь в это состояние, не оставалось никаких физических сил. Нельзя было ни шевельнуться, ни даже произнести что-нибудь. Приходилось лишь сосредотачиваться на давящем ощущении в груди, на том, чтобы не заорать в полный голос. Через несколько секунд напряжение отпускало, и она могла хоть как-то реагировать на происходящее. Вот уже подоспели и целительницы, благоразумно вызванные дальновидным человеком, явно понимающим, что для подобных чрезвычайных обстоятельств не время для долгих увещеваний и разговоров.       Уже на выходе из покоев, князь руководствуясь и без того широким жестом доброй воли и довольно сносным общением на секунду замешкался, думая, стоит ли оборачиваться и встречаться с потерянным взглядом таких же ледяных зениц, какими светились его собственные. И все-таки, уже выходя за дверь, он все же обернулся. Жалость пересилила.       — Фобос, — окликнула бедняжка, окруженная заботой и вниманием помощниц, что готовили новый прием снадобий, — я так рада, что ты смог прийти ко мне.       Слабая улыбка заиграла на губах уставшей. Затем угасла, словно оставив одну только холодную пустоту вместо себя. Мужчина же, стушевавшись, торопливо кивнул и поспешил удалиться, прежде чем опять появиться угроза оказаться чуть ли не доблестным рыцарем в девчачьих глазах.       Что за странное чувство сожаления и тоски засело в его груди? Вот-вот готовый погрузиться в самоанализ и рефлексию, развернувшаяся складка вырвала из задумчивости. Оставаться здесь дальше не было ни желания, ни необходимости.       "Как раз вовремя" — хмыкнул едва потерянный колдун, спеша быстрее скрыться в вихре и оказаться в уже гораздо более привычной земной обстановке.       Как бы не так. Портал привел в белоснежную цитадель Бесконечности ровно так же, как и несколькими часами раннее. Уже грозясь проклясть и обрушить свой гнев на сие мироздание, план был безвозвратно разрушен удивленно-недоумевающими возгласами:       — Фобос? А ты что здесь делаешь? — голубая воронка, откуда только что появились ведьмы, сияла и переливалась.       — Девушки, давайте все разборки оставим на потом, — натянув свою маску хитреца и обольстителя, нараспев протянул он.       Углядев за их спинами другой портал, откуда по всей видимости они только появились, опальный принц попытался обойти группу недовольных и таки попасть в Хезерфилд. Но видимо этому было не суждено случится: перед ним возникла легкая женская фигура в стандартной форме стражницы, с двумя маленькими прозрачными крылышками за спиной.       — Не выйдет, — скрестив руки на груди, сладко, с чувством собственного превосходства пропела та.       — Корнелия, лучше отойди, — играя на чужом самообладании и подначивая собеседницу, его высочество приблизился непозволительно близко, так, что слышно было лишь двоим. — Или ты так сильно соскучилась по мне?       — Я жду объяснений, — прерывая испепеляющие гляделки и вспыхнувшее вмиг напряжение, отвлекла Вандом.       — А я никому не должен отчитываться, — отрезал владыка темных сил, продолжая упиваться моментом. Чем-чем, а этой дерзостью он владел как никто другой. Занятые препирательствами, квинтет и не заметил, как в зале, словно из пустоты, появился некто.       — Так уж вышло, стражницы, — начал было источник знаний и мудрости, — королева Меридиана захотела видеть брата.       Благоговение на лице было настолько искренним и неподдельным, что всех заставило резко замолчать. Тотчас же обернувшись и сосредоточив внимание на более важном, служитель продолжил:       — Получив такое известие, я был обязан его исполнить.       — А если бы что-то случилось? — глаза Хейл расширились, только от одного представления, что могло произойти с подругой.       — Он мог убить ее! — чуть ли не бросаясь в атаку, выпалила Ирма.       — Ну ведь не убил же, — дернул плечами князь, не видя причин для паники и беспокойства.       — Погодите, неужели Элион нашлась? Она жива? Где она? — вываливая бесконечный поток вопросов и догадок, команда пребывала в нетерпении, требуя ответов как можно скорее. И не только ответов, но и подробностей.       Любопытство и стремление выяснить все самим было сильнее их благоразумия, а страстное желание увидеться с близким им всем человеком. Наперебой, в ожидании новостей, терзали Мудрейшего, цепляясь за слова и сразу же ликуя, попутно обмусоливая малейшие их мелочи.       — Но как Вы могли так просто пустить его к Элион? — продолжала донимать стражница земли, не понимая такой беспечности и неосторожности. — Он мог навредить ей.       — Или убить, — все не унималась Лэр.       — Не стоит волнений, дитя. Как бы там ни было, сейчас нет никаких поводов или оснований подозревать... — учтиво, но непреклонно останавливал ее возмущения Оракул, пока не был прерван.       — Понятно, приходите, когда убьют, — хмыкнула девочка-веселье, поворачиваясь и готовясь как следует пригрозить. — Знаешь что, Фобос? Только попробуй... А, а где он? Не понимая, куда подевался предмет всеобщего негодования, она вздохнула и пригладила волосы.       — Сбежал, — констатировала чародейка огня.       Во всей этой суматохе никто и не удосужился приглядеть за мистером-Вселенское-Зло, давая ему карт бланш на исчезновение по-тихому. По какой-то странной причине не было ни страха, ни злости — только любопытство пополам с легким недоумением. Все, чего хотелось Корнелии — узнать, как самочувствие принцессы. И в голове уже был готов ответ, кто же прольет свет на эту тайну.