***
Утро было пасмурным, но тёплым. Подобно свече, не желающей разгораться, оно давало лишь слабую надежду на солнечный день. Но пленнице 66-ой комнаты было достаточно одной только возможности иметь эту надежду. Впрочем, задача Ксюши заключалась отнюдь не в том, чтобы ждать – действовать. Весь прошлый вечер и всю минувшую ночь девушка провела в раздумьях над тем, как совершить побег. Теперь же она стояла у распахнутого окна, вдыхая свежесть сумрачного утра, и поэтапно освежала в мыслях созданный ею план действий. Связать между собой несколько простыней, которых в шкафу было в избытке, и в ночь перед торжеством спуститься вниз в лучших традициях тех историй, на чтение которых у неё всегда не хватало времени, но о которых она так много слышала от Коли… Затем, коснувшись ногами земли и ощутив восторженно-робкое чувство близящейся свободы, бежать меж пышных плодовых деревьев всё глубже в сад, найти в нём место, одновременно укромное и близкое к выходу на парадную площадь, и терпеливо ждать, когда дворцовые ворота распахнутся перед сотнями посетителей, что заполнят площадь звонкими голосами, запахами свежих фруктов и той атмосферой праздничной неразберихи, с которой не составит труда незаметно слиться… А дальше – быть улыбчивой и милой, выдавать дрожь за радостное волнение и следовать с толпой по неизменному из года в год маршруту: от площади к помещению для даров, затем мимо дворцовых стен к западным воротам – длинный медленный путь, что ей довелось однажды в далёком детстве пройти с отцом… В какой-то туманной дымке Ксюше вспоминался теперь аромат пышных клумб и крылья пёстрых бабочек, гул людских голосов, полуденное жаркое солнце… и волнительно-прекрасное ощущение близости к чему-то величественному и волшебному… Сейчас, смотря на ту восторженную малышку со стороны, сквозь годы повстанческой деятельности, Ксюша не знала, где был тот момент, когда мечта хоть краем глаза заглянуть внутрь дворцовых залов сменилась мечтою свергнуть их обитателя… И до отчаянно-горького ощущения в горле ей было жаль теперь той детской мечты, не просто разрушенной, нет – исполнившейся столь жестоко. Но на раздумья о минувшем, как и настоящем, времени не было, сейчас все её мысли должны были быть обращены ко дню завтрашнему, Дню Плодового Дерева, к её шансу на свободу. Предательски быстро утекали минуты, и точно так же билось сердце. Находчивая и смелая дочь кузнеца в этой богато обставленной дворцовой клетке приходила в смятение. Ей казалось, что сами стены в пропитанном магией замке способны были прочесть её мысли, и, всеми силами стараясь обуздать свой трепет, Ксения не могла избавиться от опасения, что вот-вот дверь слетит с петель, впуская в комнату королевскую стражу… Совсем недавно, глядя королю в глаза, она сказала, что готова принять смерть, но всё, произошедшее потом, заставило её понять: смерть от руки палача – то милосердие, которое не будет ей даровано. Но к предстоящему празднику ей был дарован шанс вновь обрести свободу. И этот подарок нельзя было отвергать. Несколько раз за день к ней приходила Катя, приносила еду и воду, робко улыбалась, будто стараясь тем самым приободрить вверенную её заботам пленницу, и пару раз с той же целью порываясь начать отвлечённую беседу… Всё это промелькнуло как в тумане, утро сменилось днём, день – вечером, и, наконец, ясная звёздная ночь окутала дворцовый сад тёмно-синим бархатом. Туман в сознании Ксюши рассеялся, все чувства стали острыми, а во взгляде появилось то, что так ценил в ней Николай – желание достичь намеченной цели. Были связаны простыни, выбрано наиболее практичное из висевших в шкафу платьев, и сделан последний вдох этого воздуха – воздуха 66-ой комнаты. И вот он – первый шаг к свободе, вот она – прохлада ночного сада… и тихий трепет… и громкий стук взволнованного сердца… На счастье Ксении дворцовый сад не охранялся стражниками, их можно было встретить лишь на площади и у ворот. Но всё вокруг: и дворец, и сад, и высокие крепостные стены – всё защищено было магией. И Ксюша оставалось лишь надеяться, что силовое магическое поле, что будет в праздничный день на несколько часов разомкнуто в двух из четырёх ворот, не зажмёт её в тиски в тот самый момент, когда, смешавшись с толпой, она попытается вырваться на свободу. Тёплая тихая летняя ночь обещала погожий день, а у Кэлен внутри сгущались тучи отчаянного волнения… Но первый шаг был сделан. Теперь оставалось дождаться нужного часа.***
Как и много лет назад полдень был солнечным и жарким, наполненным цветочными ароматами и людскими голосами… Но ничего этого Ксюша не чувствовала, от всего вокруг её отгородила стена холодящего страха быть пойманной и, вместе с тем, ощущение разгорающейся надежды встретить вечер праздничного дня уже за пределами дворцовых стен. Шаг за шагом, вдох за вдохом второе чувство росло и крепло в ней, отгоняя страх и возвращая тепло кончикам пальцев… Как вдруг ведущий к свободе поток толпы остановился, смолк гул голосов и пугающая тишина повисла в воздухе. Непонимающе смотря по сторонам, Ксюша отчаянно пыталась сохранять беззаботно-праздничное выражение лица, прекрасно понимая, что, если кто-нибудь сейчас остановил бы на ней свой взгляд, то несомненно прочитал бы испуг в её глазах. Но окружающим было не до девушки в толпе, их взоры были обращены вверх, к изящным балконным перекладинам, которых касалась рука короля… Ушакова совершенно забыла об этой части праздничного действа и совершенно не была к ней готова. Вернее, всё было бы ничего, не окажись она в этот самый момент столь близко к дворцовым стенам… Голос короля разогнал повисшую над площадью тишину, но, оглушённая испугом, Ксюша его не слышала. Склонив голову, она боялась пошевелиться и думала лишь о том, как выстоять эти несколько минут и не потерять сознание… – …и если сейчас среди вас есть тот, кто разделяет взгляды и стремления тех, кто именует себя повстанцами, – вдруг пронзил пелену её мыслей голос короля, и ноги девушки подкосились, – пусть знает, что кровь сотен солдат – на его руках… Ушакова ни на секунду не сомневалась в своих чувствах и убеждениях, но в этот момент как будто ощутила укол вины. Ведь рядовые бойцы королевской армии во многом являлись лишь жертвами обстоятельств. При сражении нет места мыслям о том, что у противника может быть семья, при сражении королевские солдаты воспринимаются как продолжение, как часть самого короля… Но вот битва осталась позади, кто-то потерял отца, мужа, брата… а король стоит, объятый сиянием власти, и ровным, безучастным голосом подсчитывает потери… Он называет их своими – своими солдатами, своими гражданами – но какое ему в действительности дело до отдельного человека, чувствующего, страдающего, мечтающего о лучшей жизни для своей семьи? Нет, король обращается к толпе, от которой ждёт лишь слепого повиновения, покорного безмолвия и тихого страха. И те солдаты, что отдали за него свои жизни, для него лишь часть всё той же толпы. И только с теми, кто имеет смелость бросить ему вызов, король выходит один на один. И в этом смысле повстанцы добились того, чего хотели. Они были замечены, были услышаны. Только никаких позитивных изменений за этим последовать не могло, лишь тюрьма или плаха… или 66-ая комната. И Ксюша стояла, скованная странным ощущением… Уже не страхом – отчаянным дискомфортом от того, что всё, происходящее с нею – реальность. Где её смелость, где её решительность? Почему она вдруг ощутила себя маленькой девочкой в толпе? И почему ей так больно сейчас оглядываться на свою жизнь… Неужели, вернись она волей доброго волшебства в детские годы, она выбрала бы иной путь? Если да, то какой была бы её жизнь? Стояла ли бы она теперь среди этих людей, прижимая к груди корзинку с фруктами и робко глядя вверх?.. Поглощённая раздумьями, Ксюша не сразу заметила, когда движение толпы возобновилось, но, очнувшись от печально-задумчивого оцепенения, поспешила продолжить свой опасный путь. Покидая дворцовую площадь, она решилась-таки поднять взгляд и увидела, как скрылся за витражной балконной дверью Дмитрий Ларин… И в голову девушке пришла мысль, что мгновение, когда она в следующий раз коснётся взглядом короля, станет одним из последних мгновений её жизни… А, между тем, людской поток продвигался всё дальше к воротам, и с каждой секундой в сердце усиливалось чувство надежды на счастливое завершение её отчаянного предприятия…***
Множество то становящихся смелее, то вновь робеющих шагов остались позади. И, наконец, последний и он же первый шаг… на воле. То же небо, то же солнце, тот же шелест листвы на ветру… и совершенно иное чувство. Свобода. Свобода! Маленькие одноэтажные деревянные дома вместо просторных залов с мраморными полами, луговая трава вместо клумб и целый мир вместо стен 66-ой комнаты! Не страшась стереть в кровь босые ноги, Ксюша бежала всё глубже в лес… Ей нужно было скрыться от возможной погони и до темноты найти место, подходящее для ночлега. Несколько часов на сон и с восходом снова в путь – домой… Никто не знал, откуда она родом, а потому в родной деревушке её никому не придёт в голову искать. Объятая подобными дурманяще-счастливыми мыслями, Кэлен вышла к перелеску. Солнце близилось к горизонту, а усталые ноги клонились к земле… Девушка села на траву и дрожащими руками обняла колени. Ей нужно было уcпокоиться. Едва ли, она была замечена кем-то из стражи, иначе уже давно были бы слышны тревожные звуки колоколов. А, значит, у неё было время. Завтра, распахнув дверь в комнату под номером 66, пришедший к ней за ответом король увидит лишь распахнутое окно, и в следующую секунду стены дворца дрогнут от его крика, и на поиски беглянки будут посланы люди… Но сегодня, сейчас, было лишь предзакатное небо, лесной воздух и нежная вечерняя тишина. И, даже если завтра Ксюшу поймают, она никогда уже не вернётся в ненавистную комнату. Девушку отправят в темницу или, что ещё вероятнее – прямиком на плаху, где юная жизнь оборвётся жестоко и резко… Но, умирая, Ксюша будет знать, что покидает этот мир, не позволив сломить себя, не став запертым в роскошных покоях трофеем. Принять подобную смерть она могла бы, не предпринимая попытки убежать, а с гордо поднятой головой сказав «нет» извращенной королевской похоти, но возможность вновь увидеть родные места, отца и, возможно, сумевшего скрыться от королевских солдат Коли, оказалась для неё слишком желанна. И вот теперь она здесь, посреди леса, медленного утопающего в вечере, и сердце её вылетает из груди от множества бьющихся в нём эмоций… Внезапно впереди между деревьев замелькали чьи-то силуэты, послышались приближающиеся голоса… На мгновение Ксении стало страшно, но затем она разглядела красные повязки на запястьях продвигающихся по лесу людей. Она и Коля тоже носили такие. У повстанцев это было опознавательным знаком. И девушка со всех ног бросилась навстречу тем, одной из которых себя считала…